– Ну и что вам покалечили на этот раз, мистер Ринг?
Это первое, что спросила рунная ведьма Габриэль, когда я вошёл в седьмую приёмную.
Кабинет, кстати, был один в один похож на соседний. Их с лёгкостью можно было перепутать. Те же стеллажи с баночками, стол с точно таким же графином и точно такое же кресло посередине.
Я и медсестра улыбнулись друг другу, как старые знакомые.
Никакого рунного влияния я на себе не ощутил. После мощного натиска Хлои очарование Габриэль на меня не подействовало вовсе.
Её голубые глаза оглядели меня с ног до головы, бегло, но в то же время цепко, с профессионализмом, отмечая все мои раны, оставленные боевым кнутом Питера Соло.
Я поставил чемодан у двери, сам прошёл к креслу и молча уселся в него, чем вызвал ещё более широкую улыбку у девушки.
Рядом сразу же засуетились помощницы Габриэль, работая по уже знакомому сценарию: одна полезла в шкаф и вынула мазь, вторая принялась записывать что-то в тетрадь, третья налила воды в стакан и подала начальнице.
Габриэль протянула стакан мне (как и в прошлый раз), я даже на него не посмотрел (как и в прошлый раз). Медсестра отдала стакан помощнице, разом посерьёзнела и принялась за работу.
Сначала аккуратно задрала на мне майку, исполосованную кнутом и пропитанную кровью, поцокала, оглядывая порезы на груди и рану на левом боку, тяжко вздохнула и окончательно стянула с меня майку.
Мне, если честно, было наплевать, что она делает.
Я наблюдал за её действиями вполглаза. Если она просила поднять руку – поднимал руку; просила задержать дыхание – задерживал; просила прикрыть глаза – прикрывал. Меня больше не напрягали ни излишняя опека, ни мерцание рун, ни наличие прелестниц в коротких халатах, я вообще на них не смотрел.
Все двадцать минут, пока моё тело латала бригада Габриэль, я думал о портале и разговоре с Беном.
А подумать было о чём.
Почему он пришёл именно сейчас? Что за отряд хотел мне вручить, и почему именно шестерых, ни больше ни меньше? Для какого задания? Почему Архитектор не явился сам, и, вообще, что за цель он преследует?
Скорее всего, здесь были причастны Пять Печатей. Возможно, Архитектор готовился к Суду, как и весь Ронстад, как и Лэнсом.
Суд решит дальнейшую судьбу Бриттона, судьбу всех правящих кланов, судьбу бывших метрополий и их колоний.
Но не мою.
Свою судьбу я решу сам.
И бомба-портал мне в этом поможет. О некоторых свойствах этой штуковины я был отлично наслышан. Например, о том, что в портал можно вложить маршрут задолго до его использования, при этом жидкость в склянке меняет цвет с чёрного на серый.
В бомбе, что дал мне Бен, жидкость была чёрной – значит, и маршрут я смогу вложить свой. А я уже знал, куда отправлюсь, причем, сделаю это уже сегодня ночью…
– Готово. – Голос Габриэль выдернул меня из водоворота мыслей. – Мы обработали порезы на груди, левой руке и предплечьях. Они практически затянулись, поэтому…
– Отлично, – перебил я медсестру и уже собрался встать с кресла, чтобы поскорее покинуть храм рунной медицины, но девушка положила ладони мне на плечи, заставляя остаться в кресле.
– Рана на боку серьёзная, мистер Ринг, – сказала она. – Вам придётся быть аккуратнее, чтобы она не открылась. Постарайтесь не драться хотя бы в ближайшие сутки. Это вам под силу?
– Под силу, – кивнул я.
Затем убрал ладони Габриэль со своих плеч и встал. Но она не собиралась отставать от меня так просто.
– Вы должны прийти сегодня вечером на повторное лечение.
– Давайте поступим проще, – предложил я. – Дайте мне мазь какую-нибудь, и я её сам на рану нанесу. Так пойдёт?
Габриэль прищурилась, понимая, что меня не переубедить, после чего взглянула на помощницу. Та подала ей баночку с уже знакомой мне лиловой субстанцией и пачку бинтов.
Медсестра потрясла ими у моего носа.
– Обязательно нанесите через десять часов и смените повязку, ясно? Это важно, потому что иначе…
– Да понял, понял, – снова перебил я Габриэль. Забрал из её рук бинты и мазь, сунул в карман брюк.
– А ваша одежда? – спохватилась девушка. – Мы можем предоставить вам новую…
– У меня есть.
Под пристальным взглядом медсестры я подошёл к чемодану, приоткрыл крышку и вытянул оттуда одну из рубашек, быстро её на себя накинул и застегнул на пару пуговиц.
– Этот чемодан побудет здесь, потом его заберу, – попросил я, но по тону вышло, что констатировал факт.
Девушка нахмурилась.
– Но старшая медсестра не разрешит…
– Назовите ей моё имя, и она не будет возражать.
Щёки Габриэль порозовели (видимо, коллеги Хлои уже были наслышаны о наших с ней «высоких» отношениях).
– Вот и отлично, – улыбнулся я ей. – Спасибо за работу.
Не оборачиваясь и ничего больше не говоря, я вышел из приёмной, на ходу застёгивая оставшиеся пуговицы на рубашке и раздумывая, что делать дальше.
Мне предстояла неприятная встреча с представителями Суда. Правда, меня она не особо волновала. Тут имелась задача поважнее: как их ювелирно устранить, чтобы выбраться из школы.
***
На крыльце медблока меня терпеливо ждал секретарь Суда, в руке он держал карманные часы с открытой крышкой.
– Вы задержались на две минуты, мистер Ринг, – сказал он, подозрительно меня оглядывая.
Я усмехнулся.
– Знаете, в нашем медблоке порой хочется задержаться… и не на две минуты.
Он, конечно, догадался, о чём я говорю. Выражение его лица смягчилось.
Я спустился с крыльца и направился в сторону замка; секретарь, как тень, последовал за мной.
– Извините, мистер Ринг, но это неизбежно, – произнёс он, поравнявшись. – Мы будем сопровождать вас двадцать четыре часа в сутки. Завтра утром меня сменит секретарь Кин, затем его сменит секретарь Жевьер. Вы ни на минуту не останетесь один, не беспокойтесь.
Я остановился и посмотрел на мужчину.
– А в туалет вы тоже будете со мной ходить? Или в душ? Останетесь у изголовья моей кровати, когда я буду спать?
Секретарь закивал.
– Вы находитесь под нашим круглосуточным наблюдением. На вас может быть совершено покушение…
– И вы меня защитите, мистер Чезаро? – Я прищурился и смерил рыжего коротышку взглядом: мне даже интересно стало, как он собирается меня защищать. Карандашом?
Не пришлось бы защищать его самого.
Он мгновенно понял, о чём я подумал, сдвинул край сюртука и продемонстрировал кобуру на поясе. Из неё торчала рукоять армейского револьвера.
– Я имею право применить оружие для вашей защиты.
– Думаете, этого будет достаточно?
Он снова кивнул.
– Что ж, тогда мне не о чём беспокоиться, – сказал я и опять зашагал в сторону школы.
Сам же в это время решил рискнуть и прощупать мозги Чезаро. Раз уж у меня вышло это с ментальным фортисом Беном, то с обычным человеком должно получиться и вовсе.
Возможно, он даже ничего не заметит.
Я ухватил секретаря за запястье, чуть касаясь пальцем его ладони.
– Совсем забыл вам сказать… пометьте, пожалуйста, одну деталь у себя в тетради…
Секретарь вскинул брови, но руку не высвободил.
– Что вы вспомнили, мистер Ринг? Что-то подозрительное?
Я изобразил на лице озабоченность и испуг.
– Когда я сегодня заглянул в свой шкафчик в раздевалке, то нашёл там дохлую крысу. Это явно послание с угрозой. Вы так не считаете?
Чезаро задумался.
А я в это время перевёл взгляд на его потный лоб и сосредоточился.
Сначала не почувствовал ничего. Перед моим внутренним взором предстала лишь темнота, но через несколько секунд сквозь мрак неведения пробились картины.
Я увидел кабинет директора и возмущённую Ли Сильвер на фоне её «стены ненависти»: портретов военных агентов, имперской семьи и адептов-предателей Ронстада.
Директор быстро говорила, жестикулировала, была очень зла. Сквозь ватный туман проникли её отрывистые реплики: «Я не позволю вам за ним ходить… он старшеклассник… он не ребёнок… ничего с ним здесь не случится, он под моей защитой. Или вы сомневаетесь, что здесь безопасно?..».
Ей ответили строго и холодно: «Мы не говорим о его защите, мы наблюдаем за его поведением. Одна ошибка с его стороны, неадекватное или грубое поведение, попытка сбежать – и он отправится ждать Суда в тюрьму…».
Картина неожиданно разбилась на части и сменилась другой.
На этот раз передо мной предстал салон поезда, вагон-ресторан первого класса.
За столиком я сижу один, в самом углу, в руке дымится окурок сигары. Пространство неестественно плавится, едет в бок, волнами накатывает отчаяние и грусть.
Передо мной опустошённая бутылка с серебристой этикеткой и стакан, наполовину наполненный виски, льдинки в нём почти растаяли. Я кидаю взгляд в окно, отчётливо слышу звук гудка поезда, потом смотрю на стакан, вздыхаю, тянусь к выпивке и в пару глотков опустошаю посуду. Совсем не чувствую вкуса виски, а ведь он ужасно дорогой, мне не по доходам, и от этого становится ещё тоскливее.
Звучно ставлю стакан на стол, вытираю ладонью губы, подношу сигару ко рту и затягиваюсь приятным сладковатым дымом. И тут же ощущаю вину, ведь снова думаю о жене и… двух любовницах, одна из которых беременна и живёт в Лэнсоме, а вторая – в Хэдшире, совсем юная, требовательная и напористая, зато такая жаркая, что не отказаться. Мечтает перебраться в столицу, но вряд ли ей это светит. К ней я заглядываю, когда отправляюсь в командировку по колониям…
– Мистер Ринг? – Секретарь дёрнул меня за руку и посмотрел с опаской. – Может быть, вы всё же отпустите моё запястье? А то у меня от вашей железной хватки не только рука, но ещё и голова разболелась… Не стоит так беспокоиться из-за крысы, мистер Ринг. Наверняка, это намёк… ну знаете сами, на что. Здесь Рингов называют крысами… Вы же понимаете.
Я отпустил запястье Чезаро, пока он ничего не заподозрил.
– Извините, да… просто ужасно боюсь крыс… – поморщился я.
А господин секретарь не так прост, оказывается.
Мы вместе поднялись на крыльцо школы. Чезаро с интересом осмотрел бронзовых химер, отлично понимая, что они символизируют.
У двери нас встретил Бернард, как всегда, выдержанный и невозмутимый. Он внимательно глянул мне в глаза, те сверкнули белизной…
…и в моей голове прозвучал голос, мягкий и вкрадчивый:
– Сегодня после одиннадцати наш дежурный уборщик забудет запереть дверь в общий зал для торжеств на третьем этаже. Учтите это, мистер Питон.
Вот, значит, как?..
Я сделал вид, что ничего не произошло, но, проходя мимо камердинера, еле заметно ему кивнул.
Чезаро хвостом проследовал за мной в холл. Как раз была перемена, и в коридорах толпились ученики. Однако вместо того, чтобы повернуть налево, туда, где находился кабинет директора и ждал разговор, который вряд ли мне понравится, я направился прямо через холл, к лестнице.
– Мистер Ринг, куда вы? – последовал резонный вопрос от секретаря.
Он начал подниматься за мной по ступеням.
– Мне нужно переодеться, мистер Чезаро, – ответил я. – А моя школьная форма находится на втором этаже, в том самом шкафчике, о котором я вам говорил.
– Но нас ждут…
– Подождут, – отрезал я.
Чезаро спорить не стал, продолжая следовать за мной.
Мы поднялись до второго этажа. В тренировочном зале готовился к уроку один из младших классов. Ученикам было лет по десять-двенадцать. Они галдели и толпились у стены с оружием, но, когда увидели, кто вошёл в зал, мгновенно заткнулись, притихли и во все глаза уставились на меня.
Потом кто-то из них шепнул:
– Это тот самый… ну тот… Ринг…
После чего школьники выдали аплодисменты, и пока я шёл к мужской раздевалке, продолжали хлопать. Я на них даже не глянул – с каждым разом я всё равнодушнее реагировал на восторженные проявления адептов.
Они меня никак не трогали.
Чезаро не поленился зайти со мной в раздевалку. Я открыл шкафчик, бегло осмотрел вещи – вроде, ничего не изменилось. Висела наспех наброшенная на крючок форма, внизу туфли и наплечная сумка, из неё точно так же торчали две книги: «История Бриттона» и фолиант о волхвах.
Крысы в раздевалке уже не было – видимо, унёс уборщик или выбросил сам Капелли.
– К сожалению, на душ у вас не останется времени, мистер Ринг. – Секретарь виновато развёл руками. – Придётся поторопиться.
– Да я уже понял, – хмуро отреагировал я и постарался сделать голос как можно более капризным.
Затем демонстративно стянул с себя одежду, надеясь, что секретарь отвернётся или выйдет на время, чтобы у меня появилась возможность перепрятать склянку с порталом, но дотошный Чезаро только внимательнее стал меня разглядывать, все мои шрамы и раны, а потом, и вовсе, вытянул тетрадь из-под мышки и начал черкать в ней карандашом.
Уже не надеясь, что от меня отстанут хотя бы в раздевалке, я быстро переоделся в школьную форму, сунул скомканные спортивные брюки вместе с содержимым карманов в сумку, перекинул её через плечо и хлопнул дверцей шкафчика.
Чезаро на громкий звук не среагировал – он что-то увлечённо записывал в тетрадь. Я успел заметить только несколько фраз:
«Общее физическое состояние – есть изменения: более крепкая мышечная форма».
«Шрам на шее – полное соответствие».
«Поведенческая парадигма – под вопросом».
«Моральные принципы – под вопросом».
«Вредные привычки – под вопросом».
Заметив, что я стою рядом и читаю его записи, Чезаро захлопнул тетрадь.
– Ну что, мистер Ринг, вы готовы?
Я кивнул и вышел из раздевалки.
Этот рыжий коротышка только казался простым секретарём, фиксирующим происходящее, как стенограф. На самом деле он вёл анализ, соответствую ли я тому самому Рингу, настоящему, внуку императора – не самозванец ли я.
Что ж, ему предстоит ещё долго копаться в моём поведении.
В тренировочном зале стояла тишина. Когда я вышел из раздевалки, дети выстроились в шеренгу у двери, вытянулись, как солдаты. Самый смелый из них шагнул вперёд и протянул руку.
В глазах мальчишки читалось неподдельное восхищение.
– Мистер Ринг, – обратился он ко мне, – вы не могли бы расписаться на моей руке?
И как только он это сказал, меня вдруг пронзило: а ведь я даже не знал, как подписывал бумаги Теодор Ринг. Да я даже не имел понятия, какой у него почерк. Он вполне мог быть даже левшой!..
Вот чёрт.
Чезаро внимательно наблюдал, как я отреагирую на просьбу прилипчивого пацана. Я же наклонился к нему и крепко пожал протянутую руку.
– В следующий раз подойди. Тороплюсь.
Парнишка расплылся в счастливой улыбке.
– О-о… кру-у-уто… – выдохнул он, вцепившись клещом в мою ладонь, потом обернулся на одноклассников, не переставая лыбиться. – Видели, да?.. Он мне руку пожал!
Я выдернул ладонь из цепких пальцев парня и поспешил удалиться.
В это время неустанный секретарь Чезаро снова что-то пометил у себя в тетради.
***
В кабинете директора меня ждал неприятный сюрприз.
Кроме представителей Суда и Ли Сильвер, там находился ещё и государственный обвинитель. Тот самый, что присутствовал в резиденции Орриванов и был готов констатировать смерть Теодора Ринга от рук адептов Ронстада.
Помнится, он очень не хотел признавать моё кодо.
Полноватый мужчина предстал всё в той же чёрной длинной мантии, всё с той же небольшой проплешиной на затылке, с теми же светло-рыжими волосами и с тем же скользящим нетвёрдым взглядом: его глаза находились в постоянном движении, осматривали, выискивали, изучали, уходили от прямого зрительного контакта.
Ничего хорошего от подобного государственного обвинителя ждать не приходилось.
С порога он объявил, что я опасен и должен под конвоем отправиться в тюрьму до Суда, что мне лучше не сопротивляться и согласиться на любые условия, для моего же блага.
Я даже ответить ничего не успел, как начался спор.
Сильвер – а она была явно на взводе – громко возразила и напомнила всем о моей ученической неприкосновенности. Потом своё не слишком веское слово вставил секретарь Чезаро, демонстрируя тетрадь и обращаясь к обвинителю:
– Мистер Криббо, за те полчаса, что я наблюдаю за мистером Рингом, он не проявил никаких негативных… – начал было он, но обвинитель его перебил.
– Вы не видели мистера Ринга в деле, уважаемый секретарь Чезаро, а я видел. И могу утверждать с полной уверенностью: этот человек опасен, его необходимо изолировать. Он буквально растерзал агента Зиварда, порезал его на части!
Я внимательнее присмотрелся к обвинителю.
А ведь как его прижали… Да его буквально вынудили сюда явиться, чтобы с боем заставить меня покинуть школу, а значит, выйти из-под защиты кланов Сильвер и Орриван. Но судя по жаркой и пустой речи, прямых доказательств моей вины у него не было.
Поэтому я так и спросил у него, громко перебив всех, кто участвовал в споре:
– У вас есть, что мне предъявить? Если есть – предъявляйте… мистер… э… извините, не запомнил, как вас зовут. Если предъявить нечего, то можете быть свободны.
Он даже опешил от такой наглости.
Но быстро пришёл в себя.
– У меня есть показания вашей сестры Сильвии, – объявил он. – Она видела своими глазами, как вы расстреливали агента Зиварда из револьвера, она видела, как вы применили кодо и в буквальном смысле распяли Зиварда на стене!
Я прищурился и внимательно посмотрел обвинителю в глаза.
– Насколько я помню, мистер… э… не важно, как вас зовут… так вот, насколько я помню, принцесса Сильвия была пьяна, крепко пьяна в тот день. Думаю, это заметили даже независимые присяжные из Зеола. Поэтому вряд ли её показания имеют хоть какую-то силу в Суде. Но, если всё же имеют, то можно сказать, что Суд принимает решения в таком же пьяном виде, в каком Сильвия становится свидетелем.
Обвинитель округлил глаза.
– Каков наглец… – процедил он, багровея.
Сильвер вздёрнула подбородок и с уважением взглянула на меня, потом перевела взгляд на представителей Суда.
– Вам ещё что-то нужно от моего ученика, господа? Если нет, то он остаётся в школе.
– Но наблюдение за ним продолжится! – с напором сказал обвинитель. Затем сурово оглядел секретарей. – И чтобы ни на секунду с него глаз не спускали! Учтите, если я говорю «ни на секунду», это значит – ни на секунду! – Он повернулся к Чезаро. – А вы, секретарь, впредь не делайте поспешных выводов. Ваша работа – наблюдать. Выводы я делаю сам.
Потом обвинитель обратился уже к Ли Сильвер:
– Вы, вероятно, не знаете, директор, но я, как государственный обвинитель, имею право ограничить некоторую свободу подозреваемого. Если физическую свободу ограничить вы мне не дали в виду наличия у мистера Ринга ученического статуса, то вот ограничить свободу кодо я имею право.
И пока на его рыхлом потном лице расцветала триумфальная улыбка, лицо Сильвер бледнело. Наверное, как и моё.
Такого поворота не ожидал никто.
– Вы хотите лишить моего ученика кодо? – выдавила Сильвер, наконец взяв себя в руки. – Владение кодо является основой обучения в моей школе. Вы не имеете права применять такую санкцию к адепту!
Обвинитель вытянул из кармана пиджака под мантией уже знакомые мне запретные путы с ниткой дериллия и передал их в руки секретаря Чезаро. Тот взял путы с таким опасливым видом, будто боялся навсегда испачкаться.
– Вы слишком остро реагируете, доктор Сильвер, – уже мягче произнёс обвинитель. – Никто не собирается ограничивать кодо мистера Ринга во время уроков. Но вне учебного времени мистер Ринг будет обязан носить запретные путы. Секретарь Суда будет лично надевать и снимать с мистера Ринга путы, когда необходимо. – Он повернулся ко мне и растянул пухлые губы в улыбке. – Ты ведь не против, мой мальчик?
Я так же холодно ему улыбнулся.
– Мне скрывать нечего, мистер… всё никак не могу запомнить ваше имя…
Улыбка тут же слетела с физиономии обвинителя. Он поморщился и потребовал:
– Секретарь Чезаро, наденьте путы на этого наглеца сию секунду!
– Это произвол, мистер Криббо! – не унималась Сильвер, вставая между мной и обвинителем.
– Это моя работа, доктор Сильвер. Это мои права. Всё честно. Почитайте Список Чистых и кодексы Суда, освежите память. Я имею право ограничивать кодо адепта, если он подозревается в убийстве. Если вы, доктор Сильвер, не владеете информацией и не знаете элементарных правил, то я буду вынужден послать в школу инспекцию с проверкой. Думаю, мы найдем множество нарушений и закроем ваше сомнительное заведение. Либо… ваш ученик просто наденет путы. Ему ведь скрывать нечего, он сам сказал. Ну так что?
Сильвер ничего не ответила, лишь сжала кулаки и отступила к рабочему столу.
Я же сам подошёл к секретарю Чезаро и протянул правую руку.
– Надевайте, секретарь.
Чезаро быстро обмотал путы вокруг моего запястья, добавив при этом:
– Снять запретные путы Суда может только тот, кто их надел. То есть я. Не пытайтесь избавиться от них, мистер Ринг. У вас не выйдет, вы лишь вызовите этим подозрения.
Обвинитель удовлетворённо кивнул.
– Сразу бы так, мистер Ринг, – сказал он. – Раз вам нечего скрывать, то и дериллий вам будет не слишком мешать, верно?
– Теперь я могу идти? – вместо ответа спросил я.
– Теперь можете, – разрешил обвинитель.
Я развернулся и покинул кабинет. За мной тут же, как тень, увязался секретарь Чезаро.
Секретарь не отставал от меня ни на шаг.
В столовой он сидел за соседним столиком и пристально наблюдал, как я ем, что ем, насколько быстро жую, куда смотрю, как часто моргаю, какой рукой держу вилку; вслушивался в наши с Дартом разговоры, поэтому приходилось болтать о всякой ерунде: домашних заданиях, учителях и открытии белой границы (куда ж без неё).
Уроков на этот день больше не значилось, поэтому часов до пяти, кроме столовой, я ничего и не посещал.
Зато успел заселиться в жилой сектор.
Приличная часть западного крыла на первом и втором этажах была отдана под комнаты для учеников, там царил настоящий муравейник. Особенно это стало заметно ближе к вечеру.