– Победа измеряется кровью и жертвой. То, что пришло легко, за что не была уплачена цена столь высокая, исчезает в песке памяти, не оставив ни малейшего следа. Но самая малость, пропитанная по́том и слезами, рубцом прочерченная на теле или душе возводится на алтарь достижений, будь тот алтарь в центре столичного храма или внутри сердца. Жертвенность порождает поклонение и кормится новой жертвой, сияя в ореоле величия и стыда. Стыд тех, кто воспользовался благом, не покупая его, яростно жаждущих совершить подвиг и ещё сильнее молящих, чтобы свершать его не пришлось. Мы любим платить, чтобы обозначить ценность. Но вместе с тем сомневаемся в значимости преподнесённого в дар, даже будь перед нами величайшее из сокровищ. Бла-бла-бла…
Ашри устало опустила книгу на колени и привалилась к плечу Грава:
– Это похуже морока Оратуса! – элвинг шумно выдохнула и, уперев подбородок в плечо друга, спросила: – Этим бумагомарателям поговорить было не с кем?
Клыкарь пожал плечами:
– Простому уму, алчущему лишь наживы, не понять вершей[1] мыслителей.
– Верш – это что? – Ашри почесала затылок, напустив самый серьёзный вид.
– Ловушка для рыб плетённая, верша, – объяснил Клыкарь.
– И что в ней непонятного, кроме названия?
– Это – образное сравнение, – Клыкарь поёрзал и перевернул страницу, вглядываясь в текст. – Мыслитель – как рыбак, книга – как ловушка, слова – переплетённые прутья, а читатель – жидкомозглая рыба.
Ашри прыснула, долго смеялась так, что аж слёзы на глазах выступили.
– Дурное влияние, однако! – хихикнула элвинг, подмигивая. – Чего доброго, сам скоро начнёшь плести слова в узоры.
– Не переживай, как вернёмся в Аббарр – проведу обряд очищения в секторе Син, – хитро улыбнулся Клыкарь и сунул в руки Ашри новую книгу.
– Что мы ищем? – обречённо вздохнула элвинг.
– Подсказки!
Клыкарь крутил перед носом потрёпанный фолиант, время от времени встряхивая, словно хотел вытрясти эти самые подсказки со страниц.
– Мы здесь уже третий день и ничуть не продвинулись! Только набрали этих пыльных книг!
– А чего ты ждала в месте, которое сотни лет знаменито своими заучками, книжными червями и, собственно, книгами? Нам повезло, что Саад состоит в родстве с библиотекарем, и не надо отсиживать зад на каменных скамьях читального зала.
– Да, небывалая удача, – хмыкнула Ашри и отложила книгу. – Хотя, пожалуй, стоит выйти, а то в этой коробке я скоро совсем захирею.
Элвинг встала, потянулась. Ноги и спина затекли от постоянного сидения. Чтобы хоть как-то размяться, Ашри прошлась, чувствуя себя запертой в клетку. Они расположились в небольшой комнатке, где из мебели только и было что топчан, неказистый стол с ящиками, стул да картины на стенах. И вот теперь ещё и книги. Свитки, карты, фолианты – всё, что позволялось выносить из читального зала. Добрый друг Саада, смотритель одной из библиотек, по заверению Клыкаря несказанно обрадовался интересу путников – старой легенде о двух сёстрах и лабиринте Тирха.
Ашри остановилась напротив одной из картин: изогнутые линии вблизи походили на изрезанную ножом разделочную доску, а стоило отойти на несколько шагов, как рисунок оживал, превращался в пустыню и горы, бредущий караван гваров и парящих в небе птиц. Эта метаморфоза всегда восхищала элвинг, словно волшебные чары, маленькое окно в иной мир.
Клыкарь оторвал взгляд от страниц и вопросительно глянул на напарницу.
– Надеялась прийти, увидеть и спереть, – ответила на его немой вопрос Ашри и оскалилась. – А здесь даже прилечь негде.
Задержка в Оратусе обернулась катастрофой. Все постоялые дворы оказались переполнены – они попали на какую-то местную ярмарку или собрание, поди разбери этих местных. Приготовления шли полным ходом: ставились шатры, разбивались палатки, воздвигались немыслимые конструкции. Даже песчаные бури не останавливали вновь приезжающих. Ашри тщетно пыталась припомнить, какой праздник колеса Орта грядёт, но туман Оратуса, склеивший мысли в вязкий ком, мешал этому. Оказалось, что Башня Журавля держала их в плену несколько дней. Сколько – Грав и Ашри так и не смогли понять, но с момента, как они покинули Аббарр, две кварты раз всходил Орт.
– Опять слабость? – участливо спросил Грав, откладывая книгу. – Поспи, а я пока отнесу те, что мы уже просмотрели.
– Чем быстрее найдём, тем быстрее… – Ашри запнулась, потеряв мысль, – найдём.
Клыкарь пристально взглянул на неё и кивнул.
– Мысль верная, но над формулировкой стоит поработать. Вот держи, – он протянул книгу и улыбнулся: – С картинками.
– «Перекрёсток миров: сказки старого ворона. Легенды о героях, чудовищах и подземельях, собранные и записанные Каваяном Ваархиру», – прочла заголовок Ашри и провела по руне Тирха, что делила обложку, как пирог, на четыре куска. В животе заурчало. – Кажется, я уже по горла сыта пищей духовной, – заворчала элвинг. – Пора и о простом земном, пузном подумать!
Вот уже два дня они только и делали, что листали книгу за книгой – сначала карты и планы Архива, затем заметки об устройстве стен и ходов, и вот, отчаявшись, обратились к сказкам и легендам о Тирха. С таким же успехом они могли искать следы на песке в бурю.
Да ещё эта комната, с крохотным окном под скошенной крышей – как конура, больше похожая на темницу. Здесь даже умывальника и отхожего места не было – всё в общем коридоре.
Ашри положила книгу на стол, наполнила две кружки из холодовика водой и протянула одну Граву.
– Да, – кивнул он, делая глоток и не отрывая взгляда от страниц. – Для меня это тирхское оживление тоже стало неожиданностью. Но нам повезло, что хоть эту комнату удалось занять, и то благодаря гостеприимству Саада.
– Нам вообще страшно везёт с самого начала этого дельца, – криво улыбнулась Ашри, покопалась в сумке, достала полоски вяленого мяса и предложила другу. Клыкарь не отказался.
– Ладно, – вздохнула элвинг. – Давай посмотрю, чего этот ворон написал, пока ты ходишь.
«Как там Эб?» – мелькнула мысль и тут же растаяла.
Эти книги не кончались. Стоило им просмотреть стопку, как её место занимала новая, и так раз за разом. Ни в одной не было и намёка на то, где искать вход в каменный лабиринт! Но, по крайней мере, сейчас у них была хотя б призрачная зацепка. Зал Семи Лун – место, где по легенде ведётся вечная битва двух сестёр. Напарники прочли о нём в фолианте, что дал заказчик, и теперь искали любое упоминание этого места, хотя бы намёк, как добраться, откуда начать путь. Но все прочие летописцы и сказители будто и не знали об этом Зале! Или же специально молчали?
Кроме того, Клыкарь был прав – им действительно повезло оказаться на пути Саада, который всего лишь следовал за ночными тариями.
Каждый шаг словно отдалял произошедшее в Оратусе. Ашри брела следом за Клыкарем к дрожащим от марева пикам Энхар. Горы будто не приближались – всё так же блестели призрачной белой лентой, вгрызаясь в вылинявшее небо. Вода почти закончилась, как и слова. Язык прилип к нёбу, стал шершавым и неповоротливым. Песок менялся, становился плотнее, и вот они уже шли по твёрдой, как камень, поверхности, рассечённой паутиной трещин. Чёрные ломаные полосы шириной с ладонь, а иногда и больше, змеились со всех сторон. Стоит оступиться – угодишь в них и подвернёшь ногу.
Пару раз Ашри чудилось, что она видит в этих зазорах меж твердью некое движение, мимолётный блеск чьих-то глаз. Она не хотела выяснять чьих.
Орт палил нещадно. Перед глазами то и дело плясали белые мотыльки, иногда их становилось так много, что разум плавился, реальность исчезала.
Пришлось укрыться под валуном. Переждать. Добраться до следующего, укутаться в тень, спасаясь от зноя, вдавливая тело в камень, ища хоть толику прохлады.
Клыкарь молча протянул флягу – ту, чужую, с запахом цветов. Ашри сделала глоток, и на краю сознания удивилась, что ещё способна ощутить вкус. Она смотрела в бесконечность пустыни. Чем ближе к Энхар, тем больше обломков – костей стражей Интару или их клыков, вгрызшихся в тело Мэй.
Элвинг на миг закрыла глаза, а когда открыла, Орт уже лениво тянул кровавые копья лучей по песку. День клонился к закату. Силы таяли. Вода закончилась. Если они не доберутся до селения к заходу луны, то не доберутся никогда.
Вновь разбитые плиты песка, шаги и камни.
Не останавливаться, идти.
Вдруг Ашри замерла и прищурилась, всматриваясь в удлиняющиеся тонкие тени, что ползли, как змеи, в её сторону. Клыкарь не успел опомниться, как элвинг, вскрикнув, рванула в сторону, к ближайшим камням. Грав оглянулся, потянулся к топору, не обнаружил того, от кого могла бежать напарница, и вгляделся в вечерние тени, к которым та неслась.
– Орхи тебя, – сипло прорычал Клыкарь и кинулся следом.
В пятидесяти шагах восточнее, среди вздыбленных плит пустыни торчали узловатые толстоствольные растения с безобразными буро-зелёными наростами и яркими розовыми цветками на верхушках. Ашри видела такие! В том самом справочнике, который подарил ей Клыкарь. Волдырник – спаситель путников! Коряги с шариками-узелками, саргами, наполненными соком, немного вяжущим, но абсолютно безвредным. Буквы статьи плясали перед её глазами, сердце билось, как горох о стекло. Ей казалась, она даже чувствует вкус растения, которого никогда прежде не видела. Прохладная живительная влага скатывалась по горлу, возвращая силы и надежду. Мираж сладким коконом окутал мысли элвинг.
Десять шагов, пять…
Она уже протянула руку, чтобы сорвать один из саргов, как Клыкарь ухватил её за запястье и резко дёрнул назад, так что они оба, отлетев, повалились. Ашри зашипела от злости, потёрла зашибленную руку и начала брыкаться, отплёвывая песок и ругательства.
– Да успокойся ты! – Грав скрежетнул зубами у самого её уха, обхватив элвинг руками, как змея кольцами – ещё немного и кости хрустнут. – Медленно поднимайся и отходи назад.
– Это ж волдырник! – яростно прорычала Ашри. – Нам нужна вода!
– Это не волдырник, – раздражённо рыкнул Грав, поднялся на ноги и рывком дёрнул элвинг. – Прекрати брыкаться, пока они не проснулись, – бист повёл ушами и процедил. – Поздно…
Ашри обернулась. Ветка уродливого деревца изогнулась. То, что казалось цветком, превратилось в зубастую пасть и издало пронзительный свист. Куст рассыпался на части и затрещал.
Ашри вытаращила глаза и инстинктивно отпрянула, так что Клыкарь вновь рыкнул.
– Медленно, без резких движений, – он отпустил её руки. – Пока остальные не пришли.
Остальных Ашри ждать не хотела и отступила на шаг.
Вместо куста волдырника перед ней ощерилось нечто – тварь размером с крупную собаку, вытянутая, как толстая короткая змея, четырёхпалая и сплошь покрытая водянистыми пузырями. Морда опущена, оскал обнажает ряд острых, как иглы, зубов, крохотные алые глазки почти неразличимы среди наростов, хвост поднят, и на его конце подрагивает чешуйчатая колотушка, издавая треск, как погремушка, наполненная полбой.
– Что за отродье Гаара? – прошептала Ашри.
И словно сама пустыня ответила ей. Песчаные плиты вздрогнули, из недр раздался протяжный свист и шелест, и вот ещё несколько узких отвратительных морд показались из трещин в земле.
– Это гремучник, – шепнул Грав.
– Съедобный? – Ашри попыталась улыбнуться, отчего пересохшие губы треснули, и она ощутила солоноватый привкус.
– Только один раз.
Гремучники не собирались отпускать так кстати пожаловавших к ужину гостей. Всё новые твари выползали из расщелин в камне и присоединялись к какофонии треска и свиста.
Элвинг увидела, как Грав потянулся к сумке:
– Когда скажу «беги», – прошептал он, замахнулся, швырнул свёрток в гущу гремучников и крикнул: – Беги!
И они побежали.
Неслись так, словно за ними сам Гаар гонится, чудом не угодив в трещины под ногами, не свернув шею. Они остановились, только когда перестали слышать треск и свист, упёрлись руками в колени и судорожно глотали ещё неостывший воздух.
– Это был наш обед? – Ашри вспомнила о брошенном напарником свёртке, опустилась на землю и лишь теперь почувствовала, как же она смертельно устала.
– Лучше он, чем мы, – Клыкарь сделал шаг к ней и протянул руку. – Вставай. Если сейчас остановимся, то уже не поднимемся.
И они вновь побрели на север. Трещины в земле сменились каменными кочками, почти идеально круглыми. Ашри старалась не запнуться о них, но они, как назло, всегда оказывались на пути. Иногда девушке казалось, что эти камни живые, и что это не она идёт мимо них, а они ползут вокруг.
Грав поймал какую-то мелкую живность, разорвал пополам, предложил Ашри, но элвинг лишь качнула головой. Её мутило, пальцы на левой руке зудели, покраснели и горели огнём – наверное, падая, она стесала их о камень и занесла заразу.
Жара отступила, дав короткую передышку, но вот уже следом за ней подкрадывался холод.
Песок мерцал в свете луны – тонкая вуаль крупинок поверх бесконечных плит, покрытых наростами.
Ашри замерла, уставилась на свои ноги, которые вдруг одеревенели и казались чуждыми, как и все тело. Она хотела окрикнуть Клыкаря, но не смогла.
Грав повернулся, сделал несколько шагов назад, встал перед Ашри и погладил по плечу. Он словно прочёл её мысли и покачал головой:
– Если остановимся и уснём, то не проснёмся.
Элвинг кивнула и пошла дальше.
Но, видимо, в какой-то момент её дух всё же упорхнул из усталого тела и отправился бродить по путям снов меж временем и мирами. Она видела белые крылья и чёрный пепел, мальчика у золотого фонтана и монолиты, сияющие всеми цветами…
Первый раз Ашри очнулась под россыпью сверкающих огней в чёрной бесконечности ночи.
«Лишь звёзды неизменны», – прошелестел песок.
Но элвинг не узнавала созвездия, просто плыла в пелене их света. Тонкая нить всё ещё связывала её с Тхару. Ашри ещё помнила себя и ощущала ледяной холод с одной стороны измученного тела и тепло – с другой, с той, где её поддерживал Грав. Вот бы он никогда не отпускал её…
Второй раз сознание вернулось, и Ашри почувствовала на лице что-то липкое, тёплое и влажное.
Открыв глаза, элвинг увидела клыки и лохматую морду. Пахло псиной и дымом.
Пустоту разорвал терпкий запах трав. Кто-то поддерживал её и настойчиво пытался напоить.
Ашри открыла глаза. Прямо перед ней оказалась деревянная пиала, наполненная вязкой коричневатой жижей. Сморщившись от боли, пронзавшей голову точно сотни иголок, элвинг перевела взгляд на того, кто держал это пойло. Перед ней был Клыкарь. Он что-то говорил, но слова глохли в гуле толпы упорных кузнецов, забивавших те самые иглы в её черепушку.
– Давай, пей, – наконец-то разобрала девушка и, взяв пиалу, ощутила тепло кончиками пальцев.
После нескольких глотков горькой отравы Ашри закашлялась и, поморщившись, захотела вернуть пиалу, но Клыкарь остановил её. Убрал упавшую в отвар прядь волос, заправил напарнице за ухо, и, погладив элвинг по спине, сказал:
– Станет легче, но надо выпить всё.
Задержав дыхание, Ашри опрокинула всю порцию внутрь себя и, зажмурившись, вернула опустевший сосуд. Открыв глаза, она увидела улыбающегося Грава, а после с удивлением заметила, что её левая рука замотана бинтами. Каждый палец был тщательно обвязан полосками ткани, из-под которой торчали какие-то травинки и просачивалась вязкая мазь.
– Плевок гремучника, – Клыкарь покачал головой и нахмурился. – Поэтому тебя так быстро вырубило. Надо было сказать.
– Я не знала, – слова звучали чуть громче дыхания. – Думала, о камень содрала.
Грав поправил одеяло, помог подняться и сесть поближе к костру. По ту сторону огня сидел огромный бист и помешивал что-то в котелке длинной палочкой. Ашри не могла рассмотреть его как следует: мешали пламя и слабость, но она ни разу не видела таких великанов!
– Это Вэл Саад, – представил Грав. – Наш спаситель.
– Благодарю Вэл Саад, – чуть слышно прохрипела элвинг. – Пусть Мэй хранит…
Голос сорвался, и она закашлялась, жутко смутившись, что даже не может подобающе поблагодарить спасителя. Клыкарь ободряюще погладил её по плечу и шепнул: «Всё нормально».
По ту сторону костра Саад кивнул, и Ашри показалось, что гигант улыбнулся. Вверх полетели несколько ровных колец дыма, а потом от спасителя отделился знатный кусок и потрусил к элвинг. Ашри онемела, но не успела вскрикнуть, как перед ней вынырнула мохнатая морда, обнажила клыки и вывалила синий язык.
– Стоит благодарить его, – голос Саада, гулкий и шершавый, был полон силы и спокойствия. – У Мэй вас забрал Нук.
– Такой огромный, – Ашри протянула здоровую руку и коснулась шерсти зверя. – Кажется, я помню тебя.
Пёс начал пританцовывать и урчать.
– Нук – отличный пастух, – в голосе Саада была гордость. – Хоть и не из самых крупных чани, но ещё подрастёт.
– Я благодарна вам обоим. – Ашри гладила пса, который устроился у её бока, пытаясь представить, каким же будет этот «щенок», когда вырастет.
– О, это все тарии. – Саад выпустил новые кольца дыма, и они поплыли вверх, смешиваясь с искрами костра. – Было бы обидно погибнуть от жажды, когда окружён сотней живых фляг.
Ашри взглянула на Грава, но тот лишь пожал плечами.
– Я вам покажу, но, – Саад поднялся и помешал в котелке, – после того как перекусим. Смотреть тарий лучше всего перед рассветом.
Саад снял с костра котелок, наполнил миски и передал гостям. Ашри заметила линии татуировок, причудливо изгибающихся на руках биста. Сам он был крепкий, высокий, в длинной накидке с узором из треугольников, полос и квадратов. Рога загнуты к затылку, волосы заплетены в сотню тонких косичек с бусинами и перьями.
– Мой прадед пас пустынных кулу, а потом мой дед и отец, – рассказывал Саад, показывая своё стадо.
Лохматые звери выныривали из тьмы, широкомордые, рогатые, с круглыми блестящими глазами. Шерсть их шёлковыми волнами падала до самой земли и переливалась в свете зарождающейся зари.
– Кулу – это сокровище, – Саад погладил зверя, пропустил его шерсть сквозь пальцы. – Они любят стирать копыта о панцирь Мэй и пастись на её полях.
– Пастись? – Ашри удивлённо осмотрелась. – Тут лишь песок и камни.
– Камни ли? – хитро улыбнулся пастух и опёрся на посох. – Смотрите.
Ночь бледнела и таяла, предметы обретали очертания, проступали, словно возвращаясь из мира грёз. Ашри и Грав с любопытством озирались, не понимая, что им нужно увидеть, пока…
Камни – круглые кочки, которых вокруг было особенно много – начали лопаться. Раздавался хлопок, и они раскрывались, как почка на дереве. Раскалывались, как орех, откидывая костяные лепестки.
Кулу от нетерпения били себя хвостом по бокам и мотали головой.
Вот из раскрытых камней начали разворачиваться побеги, толстые, как хлысты. Несколько мгновений – и безжизненная пустыня превратилась в сине-зелёный луг. Кулу опустили голову и принялись за трапезу. Мягкими губами они срывали верхушки побегов, на треть укорачивая стебли, и переходили от кочки к кочке.
– Смотрите, – Саад жестом подозвал своих гостей к раскрытому камню и осторожно раздвинул побеги. – Тарии удивительные существа.
Ашри заглянула и увидела внизу грозди бледно-зелёного цвета с полупрозрачными плодами, размером с яйцо горми.
Пастух осторожно сорвал один и положил в рот. Ашри и Грав сделали так же. Жидкость внутри была как вода, но с лёгким привкусом мускуса, удивительно освежающая.
Маленький кулу протиснулся между тхару и подхватил верхушки побегов. Малыш старательно жевал, то и дело приваливаясь боком к Клыкарю, чтоб тот почесал его за ухом. Ашри улыбнулась. Небо на востоке заалело. Прошло совсем мало времени и тарии начали закрываться.
– Им не больно? – Ашри кивнула на камень и, погладив его шершавую оболочку, попыталась поддеть, чтобы перевернуть. Но камень словно прирос к земле.
– Не больнее, чем нам стричь волосы, – пастух очертил посохом круг вокруг тарии. – Их панцирь растёт медленно, а страги, если их не срезать, начнут ломаться, тесниться и гнить. Кулу и тарии – давние друзья, кормят друг друга ещё с тех времён, когда тхару и вовсе не было в этих землях.
Ашри хотела было спросить, что же едят тарии, но не успела. Клыкарь показал ей на камень, что тронулся с места и наполз на свежую лепёшку, оставленную кулу.
– Какашки, – залыбился Грав. – Только что мы полакомились чём-то очень специфичным.
Ашри скривилась, поднялась и стала ковырять тарии носком ботинка.
– Я ещё подумал, – Клыкарь почесал подбородок, – что за весь наш переход мы не видели ни одного павшего животного или хоть костей. Никаких останков, ничьих. Пустыня чиста, словно никто тут не умирает.
Саад пожал плечами:
– Тарии – удивительные существа, – повторил пастух. – Поэтому хорошо, что Нук нашёл вас раньше, чем они.
Ашри почувствовала, как мороз прошёл по спине, и быстро отдёрнула ногу от живого камня.
– Они что, сожрали бы нас во сне? – шёпотом спросила она Грава.
– И были бы рады. Насчёт тебя не уверен, но я – точно повкуснее лепёшек кулу.
– Вот же ж! – Ашри легонько стукнула Клыкаря в плечо.
– А теперь нам пора возвращаться. – Саад снял с пояса тонкий костяной рожок и подул в него.
Звуки, больше похожие на кряканье, подействовали на кулу магически: животные развернулись и двинулись к горам. Тех, кто замешкался, радостно подгонял Нук, которого легко можно было принять за телёнка. От кулу его отличал лишь меньший рост, бо́льшая проворность и отсутствие рогов.
– Он сказал, это – чани? – шепнула напарнику Ашри, наблюдая за лохматым псом. – Это ж каким надо быть монстром, чтобы сожрать такого, – элвинг прищурилась. – Он же лохматый и вонючий…
Клыкарь непонимающе вздёрнул брови, потрогал лоб элвинг, удостоверился, что жара нет:
– По мне так, все монстры пасуют перед твоим аппетитом, – бист пожал плечами. – Но хозяйского пса лучше не ешь. Там, в котелке, ещё немного похлёбки осталось…