Архетипы в русских сказках. Какая детская травма у Кощея. Как прошла сепарация Колобка. Почему премудрость не спасла Царевну-лягушку от абьюзера. Народы России: мифы и легенды. Комплект из 2-х книг
Е. В. Журек, А. О. Нестерова, М. С. Иванова Архетипы в русских сказках. Какая детская травма у Кощея. Как прошла сепарация Колобка. Почему премудрость не спасла Царевну-лягушку от абьюзера
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Благодарность
Сказок в книге много, но они не родные сестрички: мамы у них разные. Над созданием текстов работала команда креативных психологов! Я, Елена Журек, практикующий психолог, преподаватель Московского института психоанализа. И мои коллеги, Мария Иванова и Анастасия Нестерова, психологи авторской программы «Восхождение».
Бесконечная благодарность Марии и Анастасии за поддержку, креатив, профессиональные разборы сказок и главное, развеселую атмосферу, в которой тексты рождались легко и непринужденно.
https://elenazhurek.ru/
Зачин
Ну вот зачем вы открыли эту книгу! Может, лучше не надо?.. То, что узнаете, уже не развидите!
Предупреждение: книга содержит секретные досье, разоблачающие сказочных героев. Да-да, тех самых, с которыми вы провели свое детство.
С кем дружили и с кого пример брали. Чего больше – вреда или пользы привнесли русские сказки в нашу уже взрослую жизнь?
Давайте разберемся!
Заветы бабушек по воспитанию
«Волк и семеро козлят» и «У страха глаза велики» или сказки про родительский контроль
Немало родителей задаются вопросом: как уберечь своих чад неразумных от опасностей этого мира? Как научить их отличать хороших людей от плохих, правду от лжи? Как защитить и при этом не напугать так, чтоб от каждой тени шарахались?
И конечно, на эту тему есть немало добрых сказок. Например, «Волк и семеро козлят».
Жила-была коза с козлятами. Уходила коза в лес есть траву шелковую, пить воду студеную. Как только уйдет – козлятки запрут избушку и сами никуда не выходят.
Воротится коза, постучится в дверь и запоет:
– Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла – молока принесла;
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!
Козлятки отопрут дверь и впустят мать. Она их покормит, напоит и опять уйдет в лес, а козлята запрутся крепко-накрепко.
Понятный и простой посыл: слушай маму, малыш, не открывай дверь всяким волкам. Мама Коза – хорошая, Волк – плохой. Умный и послушный Козленок – живой Козленок, глупый и непослушный – рожки да ножки. Вроде бы все просто на первый взгляд – но так ли это?
В сказке Мама Коза сделала все, чтобы научить своих детушек не открывать двери злодеям. И пароль специальный придумала, и велела только ее голос слушать. И ведь они ее послушались! Сделали все по инструкции, хриплому голосу Волка не поверили. А он, злодей такой, все равно нашел способ полностью подделать мамин чек-лист и проникнуть в дом! Ну как так-то?
Однажды волк подслушал, как поет коза. Вот раз коза ушла, волк побежал к избушке и закричал толстым голосом:
– Вы, детушки!
Вы, козлятушки!
Отопритеся,
Отворитеся,
Ваша мать пришла,
Молока принесла.
Полны копытцы водицы!
Козлята ему отвечают:
– Слышим, слышим – да не матушкин это голосок! Наша матушка поет тоненьким голосом и не так причитает.
Вот и в реальной жизни у родителей от тревоги за деточек тихо волосы на голове шевелятся и шерсть на загривке дыбом встает.
Ну как их защитить?!
И если у детей мир черно-белый и простой: есть хорошее, есть плохое, маму надо слушать, то взрослые знают о мире чуточку больше, он не всегда такой, каким кажется на первый взгляд. И злодеи часто внешне милее и добрее, чем сама доброта.
И вот, зная обо всем этом многообразии разных опасностей внешнего мира, как объяснить это детям?
Проще научить боятся всего – на всякий случай.
Так родители заботливо транслируют свою тревогу еще неокрепшему доверчивому ребенку.
Козлята впустили мать и давай рассказывать, как приходил волк, хотел их съесть. Коза накормила, напоила козлят и строго-настрого наказала:
– Кто придет к избушечке, станет проситься толстым голосом да не переберет всего, что я вам причитываю, – дверь не отворяйте, никого не впускайте.
Только ушла коза, волк опять шасть к избушке, постучался и начал причитывать тонюсеньким голосом:
– Козлятушки, ребятушки!
Отопритеся, отворитеся!
Ваша мать пришла – молока принесла;
Бежит молоко по вымечку,
Из вымечка по копытечку,
Из копытечка во сыру землю!
Козлята отворили дверь, волк кинулся в избу и всех козлят съел. Только один козленочек схоронился в печке.
На эту ему есть еще одна хорошая сказочка – «У страха глаза велики». По сюжету компания из Бабки, Внучки, Курочки и Мышки идут за водой. По дороге проходят яблоньку, где отдыхает спокойно Заяц. Конечно яблоко падает – Заяц с перепугу выскакивает под ноги водоносов. С визгами разбежались все. И каждый в злополучном яблоке увидел свое: Заяц был уверен, что за ним охотники гнались, за Бабкой – медведь, за Внучкой – волк, за Курочкой – лиса, за Мышкой – кошка.
А в огороде яблонька росла, и на ней яблоки висели. А под яблонькой зайка сидел. Налетел на яблоньку ветерок, яблоньку качнул, яблочко хлоп – и зайке в лоб!
Прыгнул зайка, да прямо нашим водоносам под ноги.
Испугались они, ведра побросали и домой побежали.
Бабка охает:
– Ох! Медведище меня чуть не задавил!
Внучка плачет:
– Бабушка, волк-то какой страшный на меня наскочил!
Курочка на печке кудахчет:
– Ко-ко-ко! Лиса ведь ко мне подкралась, чуть не сцапала!
А мышка из-под печки пищит:
– Котище-то какой усатый! Вот страху я натерпелась!
А зайка в лес прибежал, под кустик лег и думает:
«Вот страсти-то! Четыре охотника за мной гнались, и все с собаками; как только меня ноги унесли!»
К чему я речь веду? К тому, что тревога у каждого о своем. И если она в душе сильна, то и внешнего события особо яркого не надо, чтобы внутренние картинки уже начали раззадоривать воображение ужастиками. А уж как она может быть заразительна!
И вот такие перепуганные родители пытаются познакомить свое чадушко с миром. Пусть малыш поисследует. Отпустят его? Да нет, конечно! К себе поближе привязать, в интернеты злые не пущать, а была б воля, так вообще – камеру на лоб приклеить, чтоб всегда под приглядом был. Зато в безопасности.
Верно говорят: «У страха глаза велики: чего нет, и то видят».
А что деточка на это?
Послушный малыш родителям верит безоглядно, сидит боится, далеко не отползает. Даже, когда уже лоб 40-летний… «Мир исследовать? Ну его нафиг – он злой и страшный». И своих детей этому научит.
А ежели у детушки силушки в жилушках много, да придури молодецкой – бунтанет рано или поздно, отвоевывая свою свободу. Сделает все то, чего родители так боялись: влезет в самую грязную лужу, найдет самого зубастого Волчару, да еще и похвастается – «Смотрите, как могу!» – тоже способ преодолеть страхи…
И как же быть родителям?
Задача родителя не в том, чтобы спрятать своего дитятку от жизни (хотя конечно временами о-о-очень хочется), а привить навыки, которые помогут ему во взрослой жизни справиться со сложными ситуациями. Вопрос в том, как найти для себя тот самый заветный баланс между защитой ребятенка и его самостоятельностью.
Давайте присмотримся к сказке «Волк и семеро козлят» повнимательнее. Тут есть две истории: Мамы Козы, и как она справляется со своими непростыми родительскими чувствами, и Козлят, и как они справляются (не очень) со своей самостоятельностью.
Что и как делает Мама Коза? Она, с одной стороны, предостерегает Козлят о Волке, защищает их, с другой – уходит из дома, предоставляя возможность самостоятельности. Как родитель, Коза сделала все, что в ее силах – подготовила, от опасностей предостерегла, всему научила. А дальше начинается самая сложная для любого родителя история: когда ребенок получает свой опыт, и конечно, косячит!
Как узнала коза о своей беде, как села она на лавку – начала горевать, горько плакать:
– Ох вы, детушки мои, козлятушки!
На что отпиралися-отворялися,
Злому волку доставалися?
И когда зло свершилось, что делает Коза? Она горюет вместе с Козленком. Очень важно в моменте не спускать на облажавшееся, и без того напуганное чадо, все свои сложные чувства (горечь, страх, злость, бессилие и много чего еще), не орать на козленыша благим матом: «Я же говорила!». Но при этом позволить себе эти чувства проживать – Коза горюет вместе с Козленком. Тем самым и поддерживая его, и справляясь со своим сложным состоянием.
При этом Коза не идет сражаться с Волком. Он сильнее.
И как в жизни бывает, для ребенка родитель всемогущий – может решить все проблемы, но любой взрослый знает это чувство, когда, как ни старайся, есть обстоятельства сильнее тебя. Так и Коза прекрасно понимает, что сама она с Волком справиться не в состоянии. Но она не остается сидеть в бессилии и слезы по лицу размазывать.
Она ведет злодея к костру – отправляется искать правды, призывать его к ответу.
Услыхал это волк, входит в избушку и говорит козе:
– Что ты на меня грешишь, кума? Не я твоих козлят съел. Полно горевать, пойдем лучше в лес, погуляем.
Пошли они в лес, а в лесу была яма, а в яме костер горел. Коза и говорит волку:
– Давай, волк, попробуем, кто перепрыгнет через яму?
Стали они прыгать. Коза перепрыгнула, а волк прыгнул, да и ввалился в горячую яму.
Брюхо у него от огня лопнуло, козлята оттуда выскочили, все живые, да прыг к матери!
И стали они жить-поживать по-прежнему.
В старину традиция прыгать через костер несла важный сакральный смысл – это как предстать перед высшим духовным судом – его невозможно обмануть.
Какова в этой сказке история Козленка? Чему сказка учит малыша? Просто слушаться маму?
Так и в жизни бывает: когда подростки, сепарируясь, ищут свой путь, получают свой опыт – и, конечно, находят приключений на свою голову. Но, почему-то одни детки из всех хороших с виду людей вокруг выберут того самого злодея, а другие пройдут мимо. В одной и той же ситуации кто-то покорно последует за толпой, желая понравиться, и влипнет, а кто-то почует неладное и вовремя тихо сольется.
Так в чем же разница?
В том самом маленьком Козленке – внутреннем голосе, чутье или интуиции. В умении слышать СЕБЯ, а не стайку друзей или даже маму.
Очень важно ребенку не только рассказать, что и как в мире бывает, но и научить думать своей головой, слышать тот самый еле заметный, но такой важный внутренний голос. И не только слышать его, но и делать так, как он советует. Вспомним маленького Козленка, который говорил остальным своим братишкам, что по маминой инструкции то вроде все верно, но шкуркой чую, что-то тут не так…
И вот это еле заметное «шкуркой чую»: как часто каждый из нас гнал от себя это чувство? Глупо как-то, нелогично, что люди скажут. Да даже самые разумные родительские советы могут иногда идти вразрез с этим чутьем…
А если научить ребенка свою чуйку слушать, свою голову включать и верить СЕБЕ, то и неприятности как-то мимо пройдут, и родитель будет уверен в своем чаде, и тревога станет сильно ниже.
Ни одна самая подробная инструкция не сможет предусмотреть все, а чуйку не обманешь!
«Гуси-лебеди» или повесть о беспризорниках. Браток и его решала
Перед нами прекрасная семья: подрастающая дочь и малыш-сынок, свой дом и хозяйство. Хорошо, ладно-складно! Но недолго.
Совсем скоро мы узнаем, что родители оставляют детей одних. И на ком же теперь ответственность за здоровье и заботу о детях? Правильно, на старшей дочери. Звучит и выглядит логично. Если не задумываться о том, что старшая не значит взрослая – она все еще ребенок. И теперь этому ребенку предписали исполнять роль родителя и для себя, и для брата.
А бонусом прилетел и запрет играть, радоваться и получать удовольствие, то есть жить свою жизнь:
– Доченька, – говорила мать, – мы пойдем на работу, береги братца! Не ходи со двора, будь умницей – мы купим тебе платочек.
А коли есть запрет, то будет и катастрофа – таковы сказочные законы. Запреты и в реальной жизни весьма спорная практика. Особенно те, что обслуживают завышенные требования и накладывают ответственность не по плечу.
Сказка «Гуси-лебеди» – это тема сиблингов в психологии.
Сиблинги – братья и сестры, растущие в одной семье.
Очередность появления ребенка в семье имеет большое значение. В этой сказке главная героиня старшая сестра – первый ребенок в семье.
Примерный спектр чувств, которые посещают ребенка, когда он из единственного становится старшим – это предательство, досада, злость, даже может возникнуть чувство брошенности и бесконечная, изматывающая, не оставляющая его ни на день с рождения младшенького ревность.
Но это еще не все. Часто с появлением младшего ребенка, старший автоматически исключается из категории детей: «Все, ты теперь взрослый» – как бы по умолчанию решают родители. А с девочками вообще разговор короткий: теперь девочка не просто быстро взрослеет – она становится нянькой для младшего.
Какое послание слышит старший? «Не будь ребенком! Если хочешь выжить и собрать хотя бы крохи родительской любви в виде одобрения – не живи свою жизнь, а живи потребностями младшего».
Такие правила игры обычно принимаются.
Сестрица же из нашей сказки пока еще неохотно исполняет свою роль. Ей хочется и поиграть, и погулять.
Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей приказывали: посадила братца на травке под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загулялась.
Как заставить ее серьезней относится к своим обязанностям?
Испугать!
Наглядно показать, что ее детское поведение не допустимо и может быть причиной гибели брата! Родного человека!
Как организовать? А вот тут понадобятся помощники.
Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.
Вернулась девочка, глядь – братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда – нету!
Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, – братец не откликнулся.
Выбежала она в чистое поле и только видела: метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за темным лесом.
…и вот Гуси-лебеди уже тащат братца неизвестно куда: кричи-не кричи – прозевала.
Цель достигнута, девочка в ужасе и теперь хочет только одного: вернуть мальчика любой ценой, даже если эта цена собственная жизнь.
Подобная ситуация для маленькой девочки очень травматична, и ее влияние на всю дальнейшую жизнь будет колоссальным. Как вывод, наша героиня запишет следующий сценарий: «Твои желания не просто не важны, они могут привести к катастрофе, и в этом будешь виновата только ты».
Идеально сыграно – человек-функционал готов.
Человека-функционал – человек, живущий нуждами, желаниями и потребностями других людей. Ведущий мотив – чувство вины.
Но что же на самом деле украли гуси-лебеди? Только ли брата? Нет. Они забрали детство девочки.
Взрослый, выросший без детства, – кто это? Тот самый «Человек-функционал».
Это человек, живущий в постоянном напряжении и страхе ошибиться, страхе подвести значимых взрослых или их проекции (родители, учителя, руководители, партнеры и, на всякий случай, чужая бабушка в автобусе). Это человек, который так и продолжает нести ответственность за младших братьев-сестер, за стареющих родителей и вообще за всех подряд, кто «без него никак не справится» (а такие находят его ВСЕГДА).
Вот только со СВОИМИ потребностями и желаниями такой взрослый не знаком, возможно, даже не подозревает об их существовании. Это человек, который несется по жизни с ворохом чужих установок на все случаи жизни и нескончаемых чужих же проблем. У него нет возможности ни остановиться, ни осмотреться, ни прислушаться к себе. Потому что если он все-таки притормозит, то обнаружит, что внутри давным-давно пугающая, всепоглощающая пустота – в том месте, где должно было сформироваться его истинное Я.
А сестрица тем временем бежит по лесам да полям в нервном испуге: «худо будет от отца с матерью».
Паника? Паника.
Передав ответственность и взвалив непосильный функционал взрослого раньше времени, родители возложили на девочку всепоглощающее чувство вины.
– Печка, печка, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
Печка ей отвечает:
– Съешь моего ржаного пирожка – скажу.
– Стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся…
Печка ей не сказала.
Побежала девочка дальше – стоит яблоня.
– Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси-лебеди полетели?
– Поешь моего лесного яблочка – скажу.
– У моего батюшки и садовые не едятся…
Яблоня ей не сказала.
Побежала девочка дальше. Течет молочная река в кисельных берегах.
– Молочная река, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?
– Поешь моего простого киселька с молочком – скажу.
– У моего батюшки и сливочки не едятся…
Долго она бегала по полям, по лесам.
Печка, яблонька и молочная речка – все это метафора жизненного уклада, как понимали его древние: печь своей трубой связана с небом, яблоня корнями с землей, а речка – это дорога в мир мертвых. Сейчас мы рассматриваем это как возможности, которые предоставляет Жизнь: тут и удача, и шанс, и риск, и альтернативные решения – но как это все разглядеть, если шарашит программа «Я во всем виновата, и значит меня накажут»?
Вот и сестрица смотрит и слушает, но не может понять, о чем на самом деле толкуют сказочные образы…
Жизнь в постоянном стрессе – это бег со страхом наперегонки. И здесь нет ни времени, ни возможности, ни ресурса рассмотреть, что же из себя представляет на самом деле ТВОЯ жизнь.
А потом, лет в 30, человек вдруг резко тормозит свою жизнь (примерно как переполненный автобус тормозит об стену). И откуда-то из глубины личности поднимаются вопросы: «А кто я? Где я? И как тут оказался вообще? И почему все эти люди уверены, что именно я должен их спасать, обеспечивать и постоянно заботиться? А чего я хочу от жизни? И в чем смысл?..».
По статистике 53% обращений к психологу – это люди в возрасте 26–35 лет, что примерно соответствует кризису 30-ти лет – периоду повышенной «турбулентности» на тему «а туда ли я иду по жизни?» с тенденцией к переписыванию собственного мировоззрения, ценностей, семейного уклада и вообще всего, что было (или казалось?) важным.
Несложно вспомнить, что по сюжету сказки мы как раз подошли к избушке на курьих ножках. Блуждали-блуждали, а все одно: на пороге у Бабы Яги.
День клонится к вечеру, делать нечего – надо идти домой. Вдруг видит – стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке, кругом себя поворачивается.
В избушке старая баба-яга прядет кудель. А на лавочке сидит братец, играет серебряными яблочками.
Девочка вошла в избушку:
– Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, девица! Зачем на глаза явилась?
– Я по мхам, по болотам ходила, платье измочила, пришла погреться.
– Садись покуда кудель прясть.
Баба-яга дала ей веретено, а сама ушла.
Девочка прядет – вдруг из-под печки выбегает мышка и говорит ей:
– Девица, девица, дай мне кашки, я тебе добренькое скажу.
Девочка дала ей кашки, мышка ей сказала:
– Баба-яга пошла баню топить. Она тебя вымоет-выпарит, в печь посадит, зажарит и съест, сама на твоих костях покатается.
Девочка сидит ни жива ни мертва, плачет, а мышка ей опять:
– Не дожидайся, бери братца, беги, а я за тебя кудель попряду.
Девочка взяла братца и побежала.
А баба-яга подойдет к окошку и спрашивает:
– Девица, прядешь ли?
Мышка ей отвечает:
– Пряду, бабушка…
Баба-яга баню вытопила и пошла за девочкой. А в избушке нет никого.
Баба-яга закричала:
– Гуси-лебеди! Летите в погоню! Сестра братца унесла!..
Архетип Бабы Яги сложен и многогранен: ведунья, страж между мирами, мудрец, похитительница, воительница, злодей (или его верный подельник), спасительница и даже иногда искусительница…
Как же можно трактовать ее образ здесь, в сказке «Гуси-лебеди», да еще и в наши дни?
Баба Яга – это переломный момент. Это ключ к успешному прохождению кризиса, это место силы и знания.
Да, на грани жизни и смерти – зато эффективно.
Сейчас наши люди сомнительных избушек все-таки избегают, а вот за осознаниями все больше ходят к психологу. А кто же еще поможет вернуть гармонию в жизнь, убрать ограничивающие установки и справиться с тем самым всепоглощающим чувством вины?
Психолог – вот вполне себе Баба Яга наших дней. Именно в личной терапии возможно додать себе же безопасности, долюбить, допринимать и… доиграть отнятое детство.
И вот результат: на обратном пути и речка, и яблонька, и печка защищают героев, как символ того, что девочка сама себе защита, опора и ресурс: она видит возможности, она умело ими пользуется, она знает, чего хочет в этой жизни и как это получить.
Сестра с братцем добежала до молочной реки. Видит – летят гуси-лебеди.
– Речка, матушка, спрячь меня!
– Поешь моего простого киселька.
Девочка поела и спасибо сказала. Река укрыла ее под кисельным бережком.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка с братцем опять побежала. А гуси-лебеди воротились, летят навстречу, вот-вот увидят. Что делать? Беда! Стоит яблоня…
– Яблоня, матушка, спрячь меня!
– Поешь моего лесного яблочка.
Девочка поскорее съела и спасибо сказала. Яблоня ее заслонила ветвями, прикрыла листами.
Гуси-лебеди не увидали, пролетели мимо.
Девочка опять побежала. Бежит, бежит, уж недалеко осталось. Тут гуси-лебеди увидели ее, загоготали – налетают, крыльями бьют, того гляди, братца из рук вырвут.
Добежала девочка до печки:
– Печка, матушка, спрячь меня!
– Поешь моего ржаного пирожка.
Девочка скорее – пирожок в рот, а сама с братцем – в печь, села в устьице.
Гуси-лебеди полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели к бабе-яге.
Девочка сказала печи спасибо и вместе с братцем прибежала домой.
Мораль сказки: если вы из ребенка делаете взрослого, то чтобы угодить и заслужить родительскую любовь, он будет искать и найдет в себе силы стать взрослым раньше времени.
Вот только цена будет слишком высока: в этих поисках он потеряет себя.
«Курочка Ряба» или как тебе такое, Илон Маск
Покажите мне того, кто не знает этой сказки наизусть! Она коротенькая, но многогранная. А давайте ее разберем вот с какой стороны.
Жили-были дед да баба.
Была у них курочка ряба.
Дед и бабка – люди простые. Деревенские и незамысловатые. Жизненный уклад у них по принципу: все как у всех. И тут… Их курица такое отчебучила!
Снесла курочка яичко, не простое – золотое.
Яйцо примем за метафору ребенка.
Принесла «курица» в подоле ребеночка. Не простого, а золотого. По-любому нестандартного. Может, малыш был слишком любознательным? Задавал родным бесконечное количество вопросов. Откуда появляется радуга? Почему птицы летают, а люди нет? Отчего вода зимой становится твердой? А может, малыш рисовал? Палочкой на песке, углем на беленой печке. Ну что с ним делать-то?
Отправляешь коров пасти, а он все стадо растерял, витая в облаках. Всей деревней по оврагам потом собирали. Говоришь дров нарубить – он чуть себе ногу топором не оттяпал. О чем только думал?
Установочки: «думать – вредно», «мечты для лентяев», «работай и не рассуждай», «делай, что велено».
Дед бил-бил не разбил.
Баба била-била не разбила.
Мышка бежала, хвостиком задела, яичко упало и разбилось.
В рамках семьи и дома держался малыш сколько мог. Сохранял свою самость. Но тут пришла мышь!
Мышь – серая, обыкновенная. Метафора среднестатистического стандарта: «будь как все» – тогда сольешься своей серостью и заурядностью с толпой. Будешь принят, растворишься среди себе подобных. Человек – существо стадное, выживает благодаря общине. Быть белой вороной, золотым яйцом – опасно для жизни. Один в поле не воин и все такое…
И вот, общественное мнение «взмахнуло хвостиком» и разбило золотое яичко. Вдребезги! Сломало личность. Уничтожило потенциал. Отняло мечту, а с ней и жизнь.
Дед плачет, баба плачет, а курочка кудахчет:
– Не плачь, дед, не плачь, баба: снесу вам яичко не золотое – простое!
Дед и бабка плачут. Жалко им дитятко. Но уж больно оно сияло – слепило и подсвечивало серость остальных. Застревало у соседей костью в горле, бревном в глазах.
С точки зрения психологии тут поднимается тема БЕЗУСЛОВНОГО ПРИНЯТИЯ ребенка. Таким какой он есть. Золотой, синий, в крапинку – ему можно быть любым! Он должен пройти свой уникальный путь! Развиваться, блистать и нести свой свет в грядущие поколения!
И если бы не предрассудки и страхи бабки и деда… Если бы не «что подумают соседи»… Если бы не жестокость серой мыши, то мир бы мог получить еще одного Андрея Рублева или Михайло Ломоносова. Список можно расширять: Кеплер, Бруно, Коперник… Вот они, золотые яйца эволюции человечества! Печально, что в итоге и их «мышь» разбила или поджарила. В нашем современном мире «мышь» более лояльна, у нас есть Хокинг и Вуйчич.
Пока золотые яйца в тренде, мир развивается!
Отношения или мужики козлы, потому что бабы дуры
«Морозко» или девушки в поисках тепла
«Дорогая Настенька! Хватит это терпеть!» или очередной парад терпил.
Живало-бывало, – жил дед да с другой женой. У деда была дочка и у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься – бита и недовернешься – бита. А родная дочь что ни сделает – за все гладят по головке: умница.
Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела еще до свету… Ничем старухе не угодить – все не так, все худо.
Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится – не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.
– Вези, вези ее, старик, – говорит мужу, – куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз.
С одной стороны, сказка «Морозко» учит кротости, с другой стороны, порицает наглость и даже запугивает по схеме «Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок», а значит хорошие победят и злые будут жестоко наказаны.
Красота?
А как же! ИДЕАЛЬНАЯ сказка для работы конвейера по воспитанию удобных детей.
Но на то они и русские сказки, чтобы самое интересное прятать между строк. И здесь несколько смыслов, будем разбирать по очереди.
Удобный ребенок – тихий, понимающий, играющий исключительно сам с собой и в негромкие игры. Смеется и радуется редко, только в определенных ситуациях: например, когда не хотел, но с улыбкой: «Спасибо, мамочка!». Достаточно исполнителен, старается во всем помогать, но больше, чтобы заметили (похвалили) или чтобы не побили (но это совсем грустный случай). Не существует в природе, но искусственно выведен в современном обществе.
Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит – невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:
– Тепло ли тебе, девица?
– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
Она чуть дух переводит:
– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?
Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:
– Ой, тепло, голубчик Морозушко!
Тут Морозко сжалился над девицей, окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами.
«Сектор Приз» в сказке – это богатство от Мороза. Рекламный постер данного произведения можно было бы озаглавить так: «Выбирай покорность и исполнительность, и будешь бога-а-ата!».
И первый подвох в том, что работает трюк только с определенными личностями. Допустим, намек понят: «Ну потерпи Мороза деда, и все будет!» (хотя сам по себе посыл в нынешних реалиях прямо-таки… спорный). И вот тут как раз важно посмотреть на дедушку таким, каким он был задуман.
Мороз – архетипичная фигура, несущая с собой силу и мощь смерти. Никакой справедливости, сострадания, понимания в этом персонаже не было и нет. Вывод: встретить Мороза в лесу – не про романтику и шанс проявить свои лучшие качества. Это про смерть.
Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез домой. А дома старуха печет блины, а собачка под столом:
– Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. Старуха бросит ей блин:
– Не так тявкаешь! Говори: «Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут…»
Собака съест блин и опять:
– Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут. Старуха блины ей кидала и била ее, а собачка – все свое…
Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица – в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый.
И вот он первый слой: «будь покорным, удобным, и будет тебе счастье… вот только не в этой жизни». Идем дальше.
Условное идеальное добро – это тандем Настеньки и ее отца-старика.
Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела еще до свету… Ничем старухе не угодить – все не так, все худо.
Бедная девочка, типичная такая золушка, услужливая, исполнительная, кроткая – не человек, а чистая Добродетель.
Да еще и мамы лишилась… Грусть, тоска, обнять и плакать.
Правда, с ней любящий отец!
Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:
– Садись, милая дочь, в сани.
Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.
Но вместо того, чтобы скрасить печальную картину, он чуть ли не ухудшает ситуацию: вместо отцовской опоры и защиты – сам термин «старик» тут про немощь, слабость и страх сказать слово поперек. Ни о каком обеспечении безопасности, поддержке и принятии дочери тут нет и речи: только унылое «нужно терпеть – сами не ведают, что творят».
Но вместе они прямо-таки гармоничный союз! В читателе они вызывают чистый порыв жалеть, спасать и ратовать за наказание для их угнетателей!
Классическая жертва. В количестве двух штук!
Жертва – человек, лишенный опции брать ответственность за свою жизнь, поэтому все у них во всем виноваты и есть внутренняя уверенность, что плохо будет всегда: ведь им ничем не помочь! Даже пытаться бессмысленно.
Основной функционал Жертвы – страдать, вызывать жалость и привлекать в свою жизнь того, кто будет изо дня в день реализовывать их личный ад.
Вспомнили про ад? – самое время поговорить про мачеху с дочуркой.
Начнем с младшей «злюки»: тут все четко. В противоположность главной героине, она глупа, ничего не хочет делать и не делает, да еще и критикует родственников-прислугу. Вся в мать, разве что по тупости ее сделала.
А мачеха по ней уж поминки справляет, печет блины и кричит мужу:
– Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить!
А что мачеха? Недовольная жизнью токсичная и склочная баба – вот что… И хотелось бы сказать, что персонаж тут такой ужасный для усиления художественного эффекта, но все мы знаем, что такие экземпляры достаточно часто встречаются: и дома, и на работе, и на лавочке во дворе и, конечно же, в очереди к врачу.
Но вернемся к сюжету.
Есть тут еще одна весомая тема – следующий «слой»: названых сестриц-то вот-вот замуж отдавать!
Впереди становление из девушки в женщину, а перед этим психику обычно хорошенько трясет в подростковом кризисе.
Подростковый период – начало отделения взрослеющего ребенка от семьи. И отделение это в идеале воинственное: спорить, оскорблять, проходиться танком по ценностям родителей, качаться на эмоциональных качелях «солнышком», ненавидеть себя и любить в одну и ту же секунду – только так, через террор гормональных, физических и социальных изменений.
А вот если в этот период ребятенок шелковый, исполнительный и слова поперек не скажет?
Ну что ж… жди тогда безсепарационной беды… а это частое явление в нашем обществе, к сожалению. И наша сказка туда же.
Эволюционно, апогеем подросткового периода (собственно, для чего он и задуман природой) является сильный такой пинок под зад «из гнезда», чтобы детки подальше от родственников гены свои распространяли – вот такая профилактика смешения близкородственных генов. А в случае наших девушек этот пинок должен сопровождаться еще и средствами на жизнь (приданое, то бишь).
Где взять? По сказке понятно: уповать на чудо!
Кто будет протаптывать дорогу к «чуду» и, если повезет, не вернется совсем? Падчерица, конечно. Ее и не жалко, и с глаз долой, поэтому: «Вези ее, старый, в лес на трескучий мороз!»
И вот он, звездный час! Своей покорностью и бесконечной терпеливостью после очной ставки с Морозом падчерица возвращается вся в «злате-серебре»!
Поехал старик в лес, доезжает до того места, – под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около – короб с богатыми подарками.
Добро ликует и радуется!
И Марфушеньку тут же вдохновенно отправляют по протоптанным следам за теми же сокровищами.
Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.
Старухина дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:
– Тепло ли тебе, девица?
А она ему:
– Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко…
Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко…
Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!
Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.
И что же? Да ничего: в ее случае Мороз сыграл свою партию в открытую – убил и дальше пошел.
За что же отняли жизнь у Марфушеньки?
В ее лице уничтожено само допущение, что можно проявлять себя, отстаивать свои границы и выражать свое недовольство: «Заявляешь о себе и отказываешься терпеть мучения? Это не просто плохо – за это ты умрешь.»
– Тяф! Тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут.
Старуха кинула ей пирог: – Не так тявкаешь! Скажи: «Старухину дочь в злате-серебре везут…»
А собачка – все свое:
– Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут…
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая. Заголосила старуха, да поздно.
С другой стороны, красной нитью через всю сказку идет идея вознаграждения за «хорошее» поведение. Да-да, мы снова говорим о Настеньке.
И здесь нас недвусмысленно подводят к тому, что именно так – терпеть и помалкивать – единственно верная модель поведения.
Но ведь здесь также нет ничего обнадеживающего!
Приданое Настенька себе натерпела, надрожала… а изменит ли это хоть что-то?
Спойлер: нет.
Диагноз «Жертва» количеством материальных благ не лечится, а мужа-абьюзера можно найти и будучи в дорогом платье. Ну а после продолжить безропотно мыть полы… правда, теперь в богатом доме.
«Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок…»
«Маша и медведь» или как преодолеть стокгольмский синдром
Помните сюжетец?
Жили-были дедушка да бабушка. Была у них внучка Машенька.
Собрались раз подружки в лес – по грибы да по ягоды. Пришли звать с собой и Машеньку.
– Дедушка, бабушка, – говорит Машенька, – отпустите меня в лес с подружками!
Дедушка с бабушкой отвечают:
– Иди, только смотри от подружек не отставай – не то заблудишься.
Девочка с подружайками пошла в лес по грибы да по ягоды – и заблудилась.
Набрела на избушку, в которой медведь жил.
Пришла она в самую глушь, в самую чащу. Видит-стоит избушка. Постучала Машенька в дверь – не отвечают. Толкнула она дверь, дверь и открылась.
Вошла Машенька в избушку, села у окна на лавочку.
Села и думает:
«Кто же здесь живет? Почему никого не видно?..» А в той избушке жил большущий медведь. Только его тогда дома не было: он по лесу ходил. Вернулся вечером медведь, увидел Машеньку, обрадовался.
– Ага, – говорит, – теперь не отпущу тебя! Будешь у меня жить. Будешь печку топить, будешь кашу варить, меня кашей кормить.
Мальчиков русские сказки готовят к взрослению через путь героя. Им предстоит прямое противостояние, гибель и воскрешение – как символ прохождения инициации. А девочек учат терпению, покорности и мудрости.
Потужила Маша, погоревала, да ничего не поделаешь. Стала она жить у медведя в избушке.
Медведь на целый день уйдет в лес, а Машеньке наказывает никуда без него из избушки не выходить.
– А если уйдешь, – говорит, – все равно поймаю и тогда уж съем!
Вот и Машенька – истерить и скандалить не стала. Согласилась с ролью рабыни. Классика жанра в те не такие уж и давние времена. За крышу над головой, миску похлебки и покровительство мужчины женщина должна быть благодарна и не роптать.
Соответственно, посыл первый: закрытие базовой потребности в безопасности – единственная твоя задача. То есть главное – выжить, остальное неважно. Девочка с незакрытой базовой потребностью в безопасности (тут, в первую очередь, травма ранней брошенности) неизбежно придет к зависимому типу личности. Она станет терпеливой и «никуда не денется» от того, кто дает хоть какую-то защиту. Чаще всего мнимую, иллюзорную.
Но Машенька – не среднестатистическая простушка. Умная и смекалистая, девушка умеет анализировать, выстраивать стратегию и ждать. Такой мужской склад ума, спрятанный в женском теле. Женская чуйка плюс мужской тип мышления плюс умение ждать благоприятного момента – это прекрасная основа для прокачки мудрости.
Стала Машенька думать, как ей от медведя убежать. Кругом лес, в какую сторону идти – не знает, спросить не у кого…
Думала она, думала и придумала.
Приходит раз медведь из лесу, а Машенька и говорит ему:
– Медведь, медведь, отпусти меня на денек в деревню: я бабушке да дедушке гостинцев снесу.
– Нет, – говорит медведь, – ты в лесу заблудишься. Давай гостинцы, я их сам отнесу!
А Машеньке того и надо!
Напекла она пирожков, достала большой-пребольшой короб и говорит медведю:
– Вот, смотри: я в короб положу пирожки, а ты отнеси их дедушке да бабушке. Да помни: короб по дороге не открывай, пирожки не вынимай. Я на дубок влезу, за тобой следить буду!
Вот Машенька и только сделала вид, что покорно согласилась, а сама… Сама изучила своего «тюремщика», тщательно разработала и подготовила план побега и, собственно, реализовала его. Силушка богатырская у Миши была, а вот умом ему до Маши – как до Луны пешком.
Удивился медведь:
– Вот какая хитрая! Высоко сидит, далеко глядит! Встал и пошел скорее.
Пришел в деревню, нашел дом, где дедушка с бабушкой жили, и давай изо всех сил стучать в ворота:
– Тук-тук-тук! Отпирайте, открывайте! Я вам от Машеньки гостинцев принес.
А собаки почуяли медведя и бросились на него. Со всех дворов бегут, лают.
Испугался медведь, поставил короб у ворот и пустился в лес без оглядки.
Вышли тут дедушка да бабушка к воротам. Видят – короб стоит.
– Что это в коробе? – говорит бабушка.
А дедушка поднял крышку, смотрит и глазам своим не верит: в коробе Машенька сидит – живехонька и здоровехонька.
Обрадовались дедушка да бабушка. Стали Машеньку обнимать, целовать, умницей называть.
Это сказка для девочек именно с таким потенциалом. И в ней есть второй посыл: если ты умная, смелая и знаешь, чего хочешь – ты можешь получить желаемое.
«Маша и Медведь» мне нравится сильно больше, чем «Морозко», «Крошечка-Хаврошечка», где пропагандируется: «будь покорна, и тебе воздастся». Эдакое перекладывание ответственности на некое чудо или тупое ожидание. А безынициативность, как мы знаем, редко вознаграждается.
В современном мире, как и в прошлые века, покорность и терпимость – прямой путь в абьюзивные отношения. Но если раньше других опций к выживанию не было – то сейчас весь мир к ногам женщины. Двери всех возможностей открыты, но женщины по-прежнему попадаются в сети абьюзера. Позволяют физическое, эмоциональное и сексуальное насилие по отношению к себе. Потому что родители не дали безопасность. Потому что сказки подтверждали, что страдание – это норма.
«Заюшкина избушка» и черный риэлтор
Помните, да? У Лисы избушка ледяная, у Заюшки – лубяная…
Жили-были в лесу лисичка и зайка.
Жили они неподалеку друг от друга. Пришла осень. Холодно стало в лесу. Решили они избушки на зиму построить. Лисичка построила себе избушку из сыпучего снежка, а зайчик – из сыпучего песка. Перезимовали они в новых избушках. Настала весна, пригрело солнце. Лисичкина избушка растаяла, а зайкина стоит, как стояла. Пришла лисица в зайкину избушку, выгнала зайку, а сама в его избушке осталась.
Дом, избушка – архетип безопасного пространства. Места, где ты чувствуешь себя защищенным. Метафора внутреннего мира.
Пошел зайка со своего двора, сел под березкою и плачет. Идет волк. Видит – зайка плачет.
– Чего ты, зайка, плачешь? – спрашивает волк.
– Как же мне, зайке, не плакать? Жили мы с лисичкой близко друг возле друга. Построили мы себе избы: я – из сыпучего песка, а она – из сыпучего снежка. Настала весна. Ее избушка растаяла, а моя стоит, как стояла. Пришла лисичка, выгнала меня из моей избушки и сама в ней жить осталась. Вот я и сижу да плачу.
Зайка далеко от своего домика не пошел. Включил жертву и стал проситься «на ручки» каждому встречному-поперечному.
Синдром жертвы – атрибут инфантильного человека в созависимом типе личности. Жертвы в детском анамнезе всегда имеют незакрытую базовую потребность в безусловной любви. Психика, особенно детская, пластична. Она будет изворачиваться и находить варианты компенсации. Недолюбленный ребенок может удовлетвориться суррогатом любви в виде заботы или жалости. Этот алгоритм записывается в виде нейронных связей и реализуется потом во взрослой жизни.
Сирый и убогий, в смысле – серый и несчастный – Зайка упал на грудь сначала волку, потом медведю. Те, вдохновленные возможной геройской миссией, накинулись было на Лису, да быстро зубы и когти пообломали себе. Слились, в общем.
– Не плачь, зайка. Пойдем, я тебе помогу, выгоню лисичку из твоей избы.
Пошли они. Пришли. Медведь стал на пороге зайкиной избушки и кричит на лисичку:
– Зачем отняла у зайки избу? Слезай, лиса, с печи, а то сброшу, побью тебе плечи.
Не испугалась лисичка, отвечает медведю:
– Ох, медведь, берегись: мой хвост что прут, – как дам, так и смерть тебе тут.
Испугался медведь да наутек и зайку одного покинул.
Такая категория людей нередко встречается. «Много шума – мало дела». Возмущаются громко, что мусор во дворе, но на субботник не пойдут. Рьяно высказывают свое оппозиционное мнение чиновнику в телевизоре. И это следствие двух моментов. Первый – это потребность сместить фокус внимания со своей скучной и пустой жизни, наполнить ее хоть какими-то, пусть и иллюзорными впечатлениями. И второй момент – кастрация инициативности в детстве. «Не лезь», «не трогай», «Я кому сказала, сиди смирно».
Заюшка не на тех поставил. Пожалели его, конечно, но домик-то не вернули. Лису из личного пространства не выгнали. Лиса, кстати, – типичный абьюзер. Сначала песни сладкие споет, луну и звезды к ногам положить пообещает, а потом – раз! – и заметить не успеешь, как ты в его власти.
Вот что еще важно пояснить: как так получилось, что созависимый Зайка смог один жить?
У созависимых бывают такие периоды, как правило, совпадающие с возрастными кризисами, когда они «твердо» решают: «Все! С меня хватит! Лучше быть одной, чем издевательства очередного козла, ой, простите, Лисы, терпеть». И уходят в контрпозицию. Начинают заниматься собой, учатся самостоятельности. И если повезет и рядом окажется хороший психолог, то есть шанс из «контрика» к самодостаточности перейти. А если нет – жди срыва обратно в созависимую позицию. А кто больше всего любит «созиков» кушать на обед? Конечно, абьюзеры!
И вот идет по лесу бравый красавец Петух. Шпоры, клюв, коса острая при себе.
– Ой, петенька, – плачет зайка, – где тебе ее выгнать? Волк гнал – не выгнал. Медведь гнал – не выгнал.
– А вот я выгоню. Пойдем, – говорит петух. Пошли. Вошел петух в избушку, стал на пороге, кукарекнул, а потом как закричит:
– Я – петух-чебетух,
Я – певун-лопотун,
На коротких ногах,
На высоких пятах.
На плече косу несу,
Лисе голову снесу.
А лисичка лежит и говорит:
– Ой, петух, берегись: мой хвост что прут, – как дам, так и смерть тебе тут.
И – прыг на печь к лисе. Клюнул лису в спину. Как подскочит лисица да как побежит вон из зайкиной избушки, а зайка и двери захлопнул за нею.
Лисоньку не покромсал, но перспективу пойти на воротник донес четко. Ретировалась рыжая абьюзерша, уступив место… более крепкому абьюзеру. Променял Зая безопасность свою на сожительство жесткое. И теперь тем более не рыпнешься. Навряд ли в лесу найдется конкурент грозному сорвиголове Петуху.
И остался он жить в своей избушке вместе с петушком.
А как бы хотелось? А хотелось, чтобы Петух наставником был, а не сожителем. Потому что сожитель – это значит, Зайка остался слабым и нуждающимся в защите, то есть зависимым. Наставник же прокачал бы уверенность в себе, силу физическую (айкидо всякое), подрастил Внутреннего Взрослого и оставил бы Заю жить свою жизнь…
«Лиса и журавль» или спид-дейтинг для чайников
Сказка простая и коротенькая. Подружились Лиса и Журавль. Лиса друга в гости позвала, каши наготовила и подала на тарелочке плоской. Журавль «тук-тук» клювом – ничего в рот не попадает. Позвал и он Лису. Окрошку в кувшин налил. Сам ест, а Лиса только горлышко облизывает.
Вот вздумала лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости:
– Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я тебя угощу!
Пошел журавль на званный пир. А лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчевает:
– Покушай, голубчик куманек, – сама стряпала.
Журавль стук-стук носом по тарелке, стучал, стучал – ничего не попадает!
А лисица лижет себе да лижет кашу, так все сама и съела.
Кашу съела и говорит:
– Не обессудь, куманек! Больше потчевать нечем.
Журавль ей отвечает:
– Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости.
На другой день приходит лиса к журавлю, а он приготовил окрошку, наклал в кувшин с узким горлышком, поставил на стол и говорит:
– Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.
Лиса начала вертеться вокруг кувшина. И так зайдет, и эдак, и лизнет его, и понюхает-то, – никак достать не может: не лезет голова в кувшин. А журавль клюет себе да клюет, пока все не съел.
– Ну, не обессудь, кума! Больше угощать нечем!
Взяла лису досада. Думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла – не солоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!
С тех пор и дружба у лисы с журавлем врозь.
Короче, глобальный облом.
Все голодные и недовольные. Сказка анонсируется как об умном Журавле и хитрой Лисе. Как по мне, так странно. В чем мотив-то? Очевидно же: в начале оба хотели дружбу вести. А может, и съехаться в будущем. Свадебку сыграть. Помереть в один день… и все такое.
Изначально же герои разные совсем! Она – хищница, он – добыча. Она – млекопитающее, он – яйцекладущий. Она – земная, он – воздушный. Раз-ны-е!
Но… очень желающие, как говорят психологи, полечиться друг об друга. Закрыть, так сказать, свои гештальты. Главная незакрытая потребность у обоих – одиночество. Когда тоска зеленая к горлу подступает, не очень разборчивым становишься. В козле – тьфу, в журавле – принца названного видишь. В любой лисе – принцессу.