Пролог
В цитадели с тринадцатью шпилями обитает Хоб. Он жаждет крови. Мы будем давать ему кровь, пока он в ней не утонет.
Хоб ждет женщину в темноте, ждет сразу за рекой, под деревьями – там, где его не может коснуться бледный свет луны. Он нюхает воздух, осторожно пробуя его до тех пор, пока ветер не доносит до него резкий запах крови. Теперь он чувствует этот запах на корне языка.
Шола одна. Ее муж и ребенок остались в фермерском доме на вершине холма. Ее сын спит; ее муж Лазарь ничем не может ей помочь.
Зов силен, – еще никогда он не был таким могучим. Шола должна ответить на призыв Хоба. Воля покидает ее, и она бежит вниз по склону, пока не оказывается у реки. Она точно знает, куда идти, и, сбросив обувь, задирает платье до колен и идет вброд по мелководью к ждущей темноте деревьев. Один раз она чуть не теряет равновесие на скользких камнях. Вода холодная и ласкает ее ноги словно прикосновения шелкового шарфа, но лоб горит как в лихорадке, и во рту пересохло.
Женщина борется с собой: она хотела бы остаться дома, с семьей, но быстро отбрасывает эту мысль. Если не явиться на зов, Хоб поднимется по склону холма к дому и убьет ее сына.
Хоб угрожал, что сделает это.
Муж не сможет защитить их ребенка.
Лучше подчиниться воле Хоба.
Сегодня ночью, когда село солнце, Лазарь принес с чердака потрепанный кожаный футляр, хромая, прошел по каменным плитам, положил футляр на кухонный стол и вынул из него два меча с изукрашенными рукоятями, сработанными в виде волчьих голов.
Это были тригладиусы – те, которыми он сражался на Арене 13 в городе Джиндин целую вечность назад.
– Не ходи к нему! – Его голос был полон гнева. – Я пойду вместо тебя. Этой ночью я изрублю тварь на куски!
– Нет! – запротестовала Шола. – Подумай о нашем сыне. Если я не пойду, Хоб его убьет, он много раз меня об этом предупреждал. Ты ведь знаешь – даже если сегодня ночью тебе удастся его убить, завтра его сменит другой. Ты не можешь сражаться со всеми ними, ты знаешь это лучше любого другого! Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне пойти к нему!
Наконец, к облегчению Шолы, Лазарь сдался и вернул мечи в кожаный футляр. Убирая их, он плакал.
Теперь, шагнув на свет луны, она видит на фоне неба очертания Хоба. В темноте глаза его сверкают ярче звезд. Он огромен; никогда еще она не видела его таким громадным.
Шола, дрожа, стоит перед ним, сердце ее сильно колотится, а дыхание трепещет в горле словно готовая к полету душа. Она покачивается, но не падает. Теперь Хоб придвигается ближе и крепко стискивает ее плечи.
«Он просто попробует немного твоей крови, – говорит она себе. – Некоторое время сердце будет биться с трудом, а ноги – дрожать, это будет больно, но ты сможешь перетерпеть боль. Как и раньше, все быстро кончится, и ты вернешься домой, к семье».
Но теперь все по-другому. Это тот момент, которого она всегда боялась – когда он призовет ее в последний раз. Она слышала истории и знала, что рано или поздно все кончается и однажды ночью Хоб не позволит ей уйти.
Его зубы вонзаются в ее горло очень глубоко – слишком глубоко. Такой боли она не испытывала никогда прежде. Он пьет ее кровь большими жадными глотками.
Это начало ее смерти.
Когда перед глазами Шолы темнеет, в ее мозгу вспыхивают воспоминания о муже и сыне, и она погружается в волны печали и тоски по ним. Она старается не думать о них: воспоминания приносят лишь боль.
А когда Шола падает в темноту, она переживает нечто еще более ужасное. Как будто рука тянется глубоко внутрь нее, чтобы ухватить, скрутить и отпустить; тянется дальше сердца, дальше плоти, чтобы выдернуть ее сущность словно зуб.
Как будто нечто высасывает саму ее душу.
Некоторые зовут его «Старый Хоб». Другие шепчут «Страшила», чтобы напугать детей. Еще кто-то называет его «Гоб» или «Гоббли». Женщины зовут его Клыком.
Но под любым именем он – мерзость.
Такая тварь заслуживает того, чтобы ее разрубили на куски и разбросали их по ветру.
Но люди слабы и испуганны, здесь правит Хоб.
Потому что это Мидгард, земля побежденных и павших.
Это Место, Где Пребывают Люди.
