Спустившись по лестнице, Уокер ощутил затхлый запах, который заставил его сморщить нос. Что-то напоминавшее ржавчину. После того как он миновал второй уровень и начал спускаться на первый, к нему вернулось уже знакомое чувство тошноты. Он немного подышал, стараясь успокоиться, и сказал себе, что это не более чем самовнушение. Судя по всему, недавние разговоры пустили глубокие корни в его подсознание.
– Чем тут пахнет? – услышал он голос Ким, раздавшийся снизу.
Мериам призналась, что они не знают, и замолчала, даже не потрудившись высказать хоть какие-то предположения. Уокер изумился. Люди вроде Адама и Мериам, как правило, не лезут за словом в карман и всегда имеют наготове какую-нибудь теорию. Видимо, несмотря на сложное отношение к Уокеру и его группе, «Проект Ковчег» нуждался в них. Так сказать, свежие глаза – свежие идеи.
Лестница привела в один из задних нижних закоулков ковчега. Здесь были растянуты полиэтиленовые перегородки, отгородившие площадь примерно в пять квадратных метров. Горело несколько светильников. Порыв ветра промчался по длинным коридорам, сходившившимся в этой точке, и полиэтиленовая пленка громко хлопнула. Урчал генератор, но большинство источников света, которые он питал, находились внутри прикрытого матовой пленкой пространства.
– Погодные условия на горе быстро ухудшаются, – говорил Адам и одновременно делал медленную панорамную съемку окружающих лиц. – Чем холоднее зима, тем опаснее перемещать людей и материалы. Температура воздуха становится совсем непредсказуемой. Скоро придет буря, и ветер здесь, наверху, многократно усилится. Мы хотим все защитить и упаковать до того, как шторм начнется в полную силу.
– Мы понимаем, – ответил Уокер. – Не беспокойтесь.
Адам глянул на Мериам с тревогой. Судя по всему, его терзали сомнения.
Отец Хьюз шумно вздохнул.
– Напомню, мистер Холцер, что мы проделали долгий путь не для того, чтобы любоваться на полиэтилен.
Мериам повернулась к камере.
– Для протокола: мы с Адамом знаем доктора Уокера и отца Корнелиуса Хьюза по их репутации, но никогда до этого не встречались лично.
Уокер улыбнулся.
– Вы считаете, люди будут думать, что мы все являемся частью какого-то заговора?
– Я не считаю, – ответила Мериам. – Я в этом абсолютно уверена. До сих пор есть люди, которые утверждают, что фильм про астронавтов на Луне был снят в павильоне.
Ким тихонько рассмеялась.
– Не похоже, что мы на Луне.
Мериам откинула в сторону полиэтиленовый полог.
– На самом деле немного похоже.
Уокер подошел поближе к открытому входу. Он услышал, как отец Корнелиус произнес его имя, но только помотал головой, словно отгоняя от уха надоедливое насекомое. Внутри черепа зародился и стал нарастать низкий гул, вибрация от которого постепенно стала передаваться костям. Ему захотелось спросить, слышат ли этот звук остальные, поинтересоваться у Мериам и Адама, дрожит ли гора и может ли это означать близкое землетрясение, но затем он почувствовал на коже мелкие бусинки пота и омерзительное покалывание – словно по его телу побежали одновременно сотни насекомых.
– Какого черта? – пробормотал он, остановившись у полиэтиленовой пленки.
– Вот именно, – ответила Мериам. – Мы тоже через это прошли.
Кожа ее была бледной с каким-то желтушным оттенком.
Отец Корнелиус взял Уокера за локоть. Лоб священника покрылся по́том, но хватка осталась крепкой.
– Надо быть решительными, – сказал он.
Уокер согласился с ним. Они проделали долгий путь, чтобы взглянуть на уникальное открытие, которое команда Карги – Холцера постаралась скрыть от общественности. «Проект Ковчег Карги – Холцера» был совместным турецко-британо-американским предприятием при поддержке музеев и спонсоров документального фильма. Но до сих пор те немногие люди в правительствах, которые видели отчет и короткое видео, снятое ПККХ, относительно «саркофага» сошлись только в одном мнении: никто не должен его обсуждать. По крайней мере, пока не станет понятно, что это такое.
«Суеверная чушь», – подумал Бен.
Впрочем, суеверен был весь мир.
– Уокер, – окликнула его Ким, – возможно, вам стоит…
Одной рукой он еще держался за полиэтилен. Покалывание на коже стало спадать, но подташнивание осталось, как и гул в черепе. Уокер оглянулся на Ким.
– Вы идете? – спросил он, удивляясь тому, что она все еще оставалась на нижней ступени лестницы, не решаясь с нее сойти.
Все-таки ООН прислала ее сюда наблюдать.
Ким кивнула.
– Тогда вперед, – сказал он и прошел через проем в полиэтилене. Отец Корнелиус немедленно последовал за ним, хотя в данную минуту его помощь Уокеру не требовалась. Мериам зашла следующей. За ее спиной мелькал огонек камеры Адама, разбавляя собой антисептический желтый свет промышленных светильников. Уокер почувствовал вибрацию зубами и догадался, что источником шума вполне могли быть генераторы.
Конечно же – это всего лишь грохот генераторов. Сразу стало легче. Спокойнее как-то.
Увидев перед собой древний деревянный ящик, стоявший у стены, Уокер нервно выдохнул. Разбитые куски битумной смолы валялись на полу вокруг ящика, словно толстые осколки черного стекла, и Уокер немедленно вспомнил глянцевые амулеты на кожаных шнурках, свисавшие с шей трупов, над которыми трудилась профессор Маршалл. Очевидно, там тоже были осколки черной смолы. Уокер осмотрел битумную оболочку, затем пригляделся к символам, вырезанным на видимых деревянных частях гроба. Закорючки в болезненном желтом свете, казалось, смещались и текли. Снова появилось ощущение ползущих по коже насекомых – особенно на затылке, и он протер рукой рот.
Преодолев внутреннее сопротивление, он заставил себя заглянуть внутрь ящика.
На первый взгляд кадавр выглядел жалко и был похож на подделку, созданную специально для малобюджетного фильма ужасов. По крайней мере, мозг желал интерпретировать увиденное именно так – чтобы можно было воспринять эту штуку как абсурдную, но не чудовищную. Но по мере того как разум свыкался с ее существованием, становилось ясно: эти останки были чем угодно, но только не подделкой. Ему уже доводилось видеть чудовищ. «Нечеловеческий» не означает «невозможный» и не означает зло. Уокеру пришлось себе об этом напомнить.
Нечеловечески длинные пальцы были согнуты в дуги после тысяч лет, которые мертвое существо провело в ящике. Кожа над грудной клеткой, туго натянутая и приобретшая пурпурно-серый оттенок, местами полопалась от пересушенности, и плоть в этих местах провалилась внутрь. На разных участках головы просвечивали кости черепа, и одна щека рассыпалась в пыль. Засушенные глазные яблоки провалились внутрь глазниц.
Из углублений над бровями выступали рога длиной пятнадцать-восемнадцать сантиметров. Рога были бледные, пыльно-белые – цвета слоновьих бивней, стертых от возраста. Кончик одного из них был обломан и зазубрен, как расколотый камень, и оба были слегка изогнуты наружу. Череп существа был неправильной формы – верх выпуклый, а челюсть заостренная. Вероятно, в жизни это был очень странно выглядевший человек. Даже довольно уродливо.
Если это вообще был человек.
Так и не решившись подойти поближе, Ким слегка захрипела. Она стала мелко дышать, очевидно, находясь на грани панической атаки.
– Ким, если хотите, отойдите подальше, – предложил Уокер, стараясь ничем не выдать своего разочарования. Почему-то он ожидал от Ким бо́льшего профессионализма.
Она произнесла что-то по-корейски, но тут же вспомнила, что никто здесь не понимает ее язык.
– Кто-нибудь, кроме меня, это слышит? – спросила она по-английски.
Уокер усилием воли заставил себя успокоиться и не обращать внимание на покалывание кожи. Он снова посмотрел на рога кадавра в ящике, затем на длинные тонкие неровные зубы, пожелтевшие от времени, а местами даже окрасившиеся в коричневый цвет. Кем бы ни было это существо, но идентифицировать его, не спустив с горы, будет невозможно.
– О чем вы думаете? – спросил Адам.
Уокер вздохнул. Полиэтиленовая пленка подернулась волнами от порыва ветра, промчавшегося через руины ковчега. Но, несмотря на ветерок, воздух здесь был застоявшийся и душный.
– Я думаю, что вам не следовало открывать гроб вне контролируемой среды.
Мериам напряглась.
– Мы приняли все необходимые меры предосторожности. Остальные останки ковчега вообще пролежали несколько дней на открытом воздухе, пока мы сюда не прибыли. У нас не было причин опасаться…
Отец Корнелиус слегка подвинул Уокера плечом и подошел к ящику. Битум хрустнул под ботинками священника. Впервые увидев кадавра, он на несколько секунд перестал дышать. Затем пошатнулся, сунул руку в карман пиджака, вынул ее с четками, намотанными на пальцы, поцеловал их и жарко зашептал молитву, которая в устах этого человека звучала так же естественно, как дыхание.
Уокер вздохнул.
– Завязывайте, отец. Позвав вас с собой, я рассчитывал на другое. Вы все-таки ученый, а не какой-нибудь доисторический шаман.
Священник поднял палец, дав знак не мешать, и договорил последние строчки Ave Maria.
– Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, – ответил он, закончив. – И вообще, я рад, что они вскрыли ящик на горе.
– Полагаете, существо может восстать из мертвых и учинить здесь погром? – спросил Уокер.
Пот высыхал на коже, вызывая зуд.
Он еще раз посмотрел на рога, на высохшую до пергаментного состояния кожу у их основания – в том месте, где они выступали изо лба, затем добавил:
– Вам правда кажется, что мы смотрим на…
Последнее слово осталось невысказанным, но они оба понимали, что именно хотел сказать Уокер.
– Вы считаете это невозможным? – спросил отец Корнелиус. – Я вот не уверен. Но даже если предположить, что это простое уродство, то могут быть и другие проблемы. Тело в гробнице выглядит лучше, чем другие останки. И в нем могла сохраниться куча болезней, которые мы не знаем, как лечить. Этот гроб может оказаться ящиком Пандоры. – Он внимательно посмотрел на Адама. – Только не льстите себе. Надо быть полными идиотами, чтобы вскрыть ящик, – как бы ни нахваливали вас продюсеры, которые ждали от вас эффектное кино. Но раз уж вы это сделали, то лучше здесь, чем в окружении ни в чем не повинных людей.
Мериам заговорила следующей, и заговорила сразу на камеру. Если она станет оправдываться, понял Уокер, то будет делать это только для своей аудитории, а не для присутствующих здесь людей.
– Изначально мы хотели дождаться группу доктора Уокера из Национального научного фонда и не вскрывать гробницу без них. Мы сфотографировали все символы, выгравированные на внешнем корпусе, сняли битумную оболочку как можно более крупными кусками, чтобы сохранить на них надписи. Но при этом часть смолы, являющейся уплотнителем для крышки гроба, откололась, и…
Мериам застенчиво улыбнулась в камеру, прекрасно понимая, что аудитория будет на ее стороне, поскольку она дает зрителям то, что они от нее хотят.
– Любопытство взяло над нами верх, – призналась она, обратив наконец свою застенчивую улыбку на Уокера и отца Корнелиуса. – Мы обнесли это место полиэтиленовыми перегородками, и только избранные члены нашей команды остались внутри. Да, мы сняли крышку и взяли образцы древесины, но никто не прикасался к самому телу. Мы приняли все меры предосторожности. Скажите честно, доктор Уокер, вы удержались бы от того, чтобы его открыть? Тем более что печати уже были разрушены?
Что он мог ответить на камеру? Конечно, он бы открыл, но у него, в отличие от них, имелся многолетний опыт в этой области. Но если он ответит именно так, то будет выглядеть в глазах зрителей высокомерным заносчивым мудаком. Уокеру не было никакого дела до потенциальных зрителей этого документального фильма, но он боялся отвратить от себя Мериам и Адама. По крайней мере, пока он рассчитывал на их сотрудничество.
– Мы все иногда увлекаемся, – сказал он в камеру. – Даже чем-то меньшим, а тут аж целый Ноев ковчег!
Казалось, все сразу затаили дыхание.
– Хотите сказать, вы верите, что это именно Ноев ковчег? – спросил Адам из-за камеры.
Блин!
– Ничего подобного! История про Ноев ковчег – это красивая легенда и источник вдохновения для производителей детских игрушек. Кто бы ни строил этот корабль, но звали его точно не Ноем.
Отец Корнелиус повернулся к Адаму.
– А теперь выключай камеру, мальчик, и обсудим наши дела.
– Но это мои дела, – хладнокровно ответил Адам и взял крупным планом лицо священника.
– Уокер… – произнесла Ким странным голосом.
Он повернулся, но она смотрела не на него. Взгляд женщины был прикован к гробу, хоть было и не очень понятно, что она могла разглядеть с расстояния в четыре с половиной метра. Ее сильно трясло, но больше всего Уокера поразило выражение отчаяния на ее лице. Это был не страх, не паника, а настоящее горе. Оно было таким глубоким, что на Ким было больно смотреть.
– В чем дело? – спросил он и шагнул к ней.
– Нет! – вскрикнула Ким и подняла руки, все еще не глядя на Уокера.
Отец Корнелиус заговорил с ней спокойным тоном, применив то, чему обучался всю жизнь – умение дарить душевное утешение страждущим. Ким корчилась на месте. Она извивалась так, словно пыталась избежать нежелательных объятий – несмотря на то, что никто ее не трогал.
– Что, черт возьми, происходит? – прошептала Мериам.
Не говоря ни слова, Адам снимал все подряд на камеру. Уокеру захотелось вырвать камеру из его рук.
– Успокойся, – говорил он, приближаясь к Ким. – Давай я уведу тебя отсюда. Понимаю, что все это очень сложно принять. Но ты увидишь – все не так, как кажется. Тебе нет необходимости здесь находиться, пока мы…
Он потянулся к ее руке, удивляясь, как ООН ухитрилась выбрать такого представителя, который «поплывет» в первый же день. Ким затрясла головой, неразборчиво забормотала отказы и попятилась назад, толкая полиэтиленовую стенку спиной.
– Уокер, погодите! – крикнул отец Корнелиус.
Гудение в черепе возобновилось в полную силу. Кишки снова стали бунтовать, и внезапно он почувствовал, что ему надоел этот цирк. Он протянул руки и схватил Ким за запястья, пытаясь выпутать ее из полиэтиленовой пленки.
Ким дико закричала и резко дернулась. Затем отшатнулась назад с бесконечным отчаянием в глазах и побежала прочь, увлекая за собой полиэтилен. Угол импровизированной ограды рухнул и потащился вслед за ней. Остальные разом закричали, когда Уокер стал срывать и отбрасывать в сторону остатки полиэтилена. Он отмахнулся от удушающей пленки как раз вовремя, чтобы увидеть убегающую в темноту Ким.
– Вот сука нервная, – пробормотала Мериам и стала поднимать упавший угол ограды.
Уокер выругался и, сорвав с пояса фонарик, побежал во тьму. Сразу за углом свет фонарика высветил такой же ряд складов или загонов для животных, подобных которым он уже видел здесь множество. Ким бросилась сквозь луч его фонаря, врезалась в стену и сорвала тяжелое одеяло, которое, видимо, повесил здесь кто-то из команды «Проекта Ковчег».
Продвигаясь дальше, Уокер оказался в длинном проходе, идущем вдоль западной стены. Он побежал по нему и через некоторое время обнаружил, что борется с холодным встречным ветром. Откуда-то спереди донеслись голоса. Он наклонился вперед, ощущая небольшой уклон разрушенной палубы ковчега, и стал обходить опорные балки, установленные здесь недавно.
– Ким! – крикнул Уокер, уже понимая, что это бесполезно и глупо. Что бы ни заставляло Ким бежать, его голос не мог ее успокоить.
Он выключил фонарик. Впереди было достаточно света от рабочих светильников. Погоня за Ким привела его обратно на то место, где он уже был не так давно – туда, где Хелен Маршалл и ее подчиненные работали над извлечением и сохранением останков трех пассажиров ковчега. Начальница британских археологов опустилась на колени над костями давно умерших людей, словно пытаясь их защитить, но остальные отступили назад.
И все они смотрели на Ким.