Мк. 1:16–18 «Проходя же близ моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков. И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним».
16-й стих этой главы был рассмотрен во Введении при анализе специфических рыбацких жаргонизмов в тексте Евангелия от Марка.
Далее весьма любопытны слова Иисуса: «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков». В словах «идите за Мною» перевод не отображает смысла оригинала. В синодальном переводе эти слова воспринимается читателями как приглашение. Марк употребляет здесь достаточно экспрессивное слово [13], свойственное даже не столько рыбацкой, сколько военной среде – нечто вроде «за мной», что означает «в атаку!», «вперед!». Это уже не деликатное приглашение, а приказ, который Иисус отдает знакомым ему людям. И хотя Евангелие от Марка не содержит сцены предшествующего знакомства Христа с Симоном и Андреем, очевидно, что оно уже все-таки состоялось.
Специфика каждого из евангельских текстов зависит от личностных особенностей авторов. Евангелие от Луки, например, можно отнести к жанру исторической драмы, от Иоанна – к чему-то наподобие экзистенциально-трансцендентальной философии, Евангелие же от Марка – своего рода экшен, Евангелие постоянных действий и движений. Плавных переходов и комментариев к действиям может не быть в его тексте, потому что для Марка важнее подчеркнуть нарастающий характер событий. И если в других Евангелиях встречаются паузы в виде длинных речей и проповедей, то здесь одно действие быстро сменяет другое, и каждое последующее буквально превосходит предыдущее.
Призыв «за мной!» даже не предполагает отказа, значит, подразумевается, что для апостолов Христос уже является авторитетной и статусной личностью, поэтому они готовы беспрекословно его слушаться.
В словах Христа «и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» лейтмотивом становится попытка улавливать людей в сети. Почему никого не смущает выбранный глагол? Зачем людей ловить в сети, и в чьи? Ведь говоря о Дьяволе, мы используем тот же образ сетей. Иисус мог бы просто рассказывать, а люди могли бы свободно выбирать, однако здесь говорится о ловле. Миром правят идеи, в которые верят люди, поэтому в том, чтобы «ловить» людей, никто на тот момент не видел ничего плохого. Эта фраза означала только то, что идеи конкретной личности побеждают.
Мк. 1:19–20 «И, пройдя оттуда немного, Он увидел Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, также в лодке починивающих сети; и тотчас призвал их. И они, оставив отца своего Зеведея в лодке с работниками, последовали за Ним».
Симону и Андрею было проще оставить свое хозяйство. Сыновьям покинуть своего отца и работников не так-то просто, особенно учитывая почтение и уважение, проявляемое в древней культуре к родителям. В этот момент они совершают концептуальный выбор. Традиционно это место всегда толкуется следующим образом: ученики сразу проникаются призывом Иисуса и готовы следовать за ним, оставив все свое имущество.
Не допускающий отказа призыв «за мной!», «в атаку!» сам по себе крайне любопытен. В связи с этим стоит вспомнить пример с Царством – Царством Небесным, Царством мессии, восстановленным Царством царя Давида – вся эта история воспринимается каждым человеком по-своему. Современники Иисуса и даже его ближайшие ученики видели ее как совершающееся прямо сейчас реальное политическое устройство, где во главе мира непременно должно стоять еврейское государство, а все остальные народы, соответственно, ему подчинены. Государственность такого уровня начинается с восстановления политической самобытности и суверенитета, следовательно, первым шагом должно стать свержение римского владычества (тетрарх Ирод не считался полноправным членом царской династии, и евреи воспринимали его как узурпатора). Рим допускал существование местных этнических правителей, и на тот момент вся Палестина была разделена на тетрархии, где регенты правили народом от собственного лица, но были подчинены императору. Это было необходимо, чтобы снизить накал народного недовольства, естественным образом возникавший в ответ на то, что им владеют иноземцы. Если углубиться в историю – когда начинались войны Маккавеев, евреи оказались между Птоломеями со стороны Египта и Селевкидами со стороны Сирии. Их буквально разрывали. И действующая на момент евангельских событий власть, с одной стороны, всех более-менее устраивала, однако с другой было очевидно, что эта власть временная. Люди ожидали прихода настоящего царя, а значит, должно было начаться какое-то крупномасштабное народное выступление, и, естественно, народ готов был пойти за своим лидером.
Этим лидером должен был быть настоящий, подлинный мессия. Для людей той эпохи «мессия» – это, в первую очередь, титул человека, который будет осуществлять реальные политические изменения. Он должен, согласно чаяниям народа, провозгласить себя царем, свергнуть римское господство и установить израильское всемирное владычество, насколько это будет возможно. Это должно быть сделано исключительно ради того, чтобы принести всем остальным народам власть единого Бога, подобные мотивы имели под собой вполне фундаментальное основание во всех пророческих книгах Библии. В книгах Пророков мы находим упоминание, что все народы рано или поздно покорятся единственно верной религии, в данном случае – иудаизму, и единственному Богу. Значит, если люди почитают единого Бога, то и избранный им народ занимает главенствующее место в этой иерархии. Позже эта картина мира была усвоена разными народами, в том числе и русским. Поэтому, когда Иисус говорит «за мной», ученики воспринимают этот призыв очень конкретно: вождь дал сигнал, значит, все началось. Именно в этом ключе понятны действия сыновей Зеведея Иакова и Иоанна: если все действительно «началось», то, само собой, они идут. Иисус призывает совершеннолетних мужчин в полном расцвете сил, которые потенциально способны к бою. Здесь делается акцент не на их интеллектуальных способностях, их зовут не для того, чтобы толковать какие-то высокие проповеди, а вполне конкретно – призыв Христа воспринимают как побуждение к сражению. Тем более наконец-то, как надеялись апостолы, у евреев появится возможность свергнуть Ирода и господство Рима в целом. Это понятное переживание, ведь очень многим, в том числе нашим соотечественникам, знакомо чувство политического унижения и надежды на то, что есть хотя бы допустимая возможность построить светлое будущее.
Мк. 1:21 «И приходят в Капернаум; и вскоре в субботу вошел Он в синагогу и учил».
Капернаум – рыбацкая деревня, где проживала на тот момент максимум тысяча человек. На это стоит обратить внимание, потому что, когда в тексте употребляется слово «город», зачастую имеется в виду маленькое поселение, которое никак не может считаться городом. Так что это, скорее, поэтическое преувеличение, то же самое, как если мы называем Байкал морем – «славное море, священный Байкал».
Далее остановимся на синагоге, потому что в то время это был не храм или культовое сооружение, а просто место для собраний евреев. В Ветхом Завете синагог еще не было, они появились после вавилонского плена для традиционных встреч по субботам, чтобы читать Библию, Священное Писание и толковать их. Иными словами, это кружки изучения Библии, куда могут прийти все, за исключением женщин и детей. Синагогальная традиция была на тот момент достаточно молодой, она возникла буквально перед появлением Иисуса. В ее контексте главенствующее место занимали не священники, первосвященники или левиты, а книжники или законники. То есть существовал Иерусалимский храм, и он был только один. Там совершались службы единому Богу. В этом храме была преемственность первосвященников, левитов, это особая этническая группа или каста, в которую нельзя войти – в ней можно только родиться. В синагогальной культуре, которая появилась параллельно храмовой, дело обстояло иначе. В этой касте не обязательно было родиться, в нее можно было вступить, если, конечно, человек начинал углубленно изучать тексты, читать Тору [14], Пророков, Танах [15]. В этом и заключалось отличие двух культур – сакральной храмовой и несакральной синагогальной.
Первые христианские собрания, устроенные по образцу еврейских общин, перенесли эту традицию на свои храмы. Это были также места для собраний, а ни в коем случае не культовые строения, в которых совершались особо священные действия. Был важен лишь факт, что в каком-то конкретном месте и в определенное время собрались люди. Но и место, и время могли варьировать. Не случайно, что, когда после гонений первые христианские храмы стали строиться подчеркнуто открыто, они взяли в качестве образца не сакральную языческую архитектуру, а светскую (базилика).
Мк. 1:22 «И дивились Его учению, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники».
Что отличало Христа от других книжников, многочисленных раввинов, учителей закона? Так как вся синагогальная культура была сосредоточена вокруг изучения текстов и их толкования, речи, которые могли звучать в этом контексте, должны были подкрепляться ссылками на авторитетные источники. То есть никакой раввин не мог просто так выйти и что-то сказать от себя. Он должен был всегда опираться на текст, на букву законов, на Тору, на Пророков, каждое слово должен был подкреплять цитатой. По сути, главная задача законника состояла в том, что он плел полотно единой мысли, соединяя одни цитаты с другими. И от того, насколько успешно он их соединял, зависел его авторитет и польза его труда. Но чтобы что-то соединять, ему необходимо было опираться на тексты и хорошо знать всю толковательную традицию. Поэтому из уст любого проповедника или раввина звучало следующее: «в книге такого-то пророка сказано… а во “Второзаконии” написано… поэтому…». От Иисуса люди услышали совсем другое. Он использовал формулу, которая у Марка не приводится, но встречается у Матфея: «а Я говорю вам» (Мф. 5:22–44). Причем во всех случаях она звучала в противовес словам Священного Писания [16] и, соответственно, воспринималась раввинами как крайняя дерзость, потому что в ней не было апелляции к авторитетам.
Отметим, что в настоящее время в Русской православной церкви тоже нельзя просто высказывать мнение от себя, это возможно делать только с опорой на святых отцов и Священное Писание. Степень зрелости общества подчиняется все тем же закономерностям, поэтому то, что происходило во времена Христа, случается и сейчас. Парадокс заключается в том, что как раз то религиозное течение, которое в свое время смогло победить прошлую ригидность, само породило такую же. Те, кто боролся с ханжеством, сами в конце концов оказались способны создать таких же ханжей. Конечно, все это не значит, что у Иисуса была такая цель. Но люди всегда тяготеют к определенным степеням развития. Поэтому, когда они слушали Христа, который говорил «а Я говорю вам», то воспринимали это как неслыханную самонадеянность. И лишь поначалу книжников удивляло такое высказывание, а потом стало вызывать вместо изумления негодование.
Мк. 1:23–28 «В синагоге их был человек, одержимый духом нечистым, и вскричал: оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты при-шел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святой Божий. Но Иисус запретил ему, говоря: замолчи и выйди из него. Тогда дух нечистый, сотрясши его и вскричав громким голосом, вышел из него. И все ужаснулись, так что друг друга спрашивали: что это? что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему? И скоро разошлась о Нем молва по всей окрестности в Галилее».
Мало того, что Христос говорит со властью от самого себя, он совершает конкретные действия, касающиеся мира духов, и тоже самостоятельно. Это воспринималось книжниками как нечто немыслимое. И в этой истории очень любопытна сама формула изгнания духа. Экзорцизм как определенное психосоматическое воздействие на человека, одержимого духом, был хорошо известен еще до христианско-иудейской культуры. Изгнание духа складывается по одному устойчивому стандарту: бесконечное чтение определенных молитв, заклинание духа, произнесение имен духа, но, самое главное, никакой экзорцист никогда не дерзнет приказывать духу что-либо от своего лица. Сначала происходит длительная вербальная обработка психики слушающего, потом прибегание к авторитетам. Это может быть авторитет более высокого духа, Бога или природных стихий. В любом случае, изгнать духа возможно только силой другого духа, на авторитет которого можно сослаться, и человек, производящий отчитку, действует не сам по себе, а силой своего хозяина. Здесь же, в синагоге, Христос не произносит длительной экзорцистской формулы, также нет прибегания к авторитетам и заклинаний именем Бога. Есть только фраза в повелительном наклонении: «замолчи и выйди из него». Однако перевод слов «замолчи и выйди из него» неточен. В оригинале не было слов «замолчи и выйди», там звучит конкретный императив в прошедшем времени, который дословно можно перевести довольно грубо: «заткнись и выйди» [17], без высокопарных слов. Это абсолютно нормально, ведь Христос не всегда был вежлив, он общался с людьми из довольно грубой среды – с рыбаками и плотниками – и тоже использовал жесткие выражения. (Между прочим, «лидером» по библейскому сквернословию является апостол Павел, который использовал в своих выражениях иронию, сарказм и даже фривольные шутки.) Итак, «заткнись и выйди» – это та самая динамика, которая не подразумевает длинных разговоров. И этот быстрый приказ вызывает у слушателей ужас, удивление и изумление, потому что Христос все делает от собственного лица, включая даже сверхъестественное изгнание духов. Он повелевает ими властью, которой обладает сам. Здесь власть – главная характеристика происходящего. Это породило мысли о том, что, если он приказывает духам от своего лица, значит, он сам – Дух. Однако, поскольку Христос многим уже на тот момент, мягко говоря, не нравился, появилось обоснование, что дух этот – бесовский.
Мк. 1:29–31 «Выйдя вскоре из синагоги, пришли в дом Симона и Андрея, с Иаковом и Иоанном. Теща же Симонова лежала в горячке; и тотчас говорят Ему о ней. Подойдя, Он поднял ее, взяв ее за руку; и горячка тотчас оставила ее, и она стала служить им».
Болезни в древности зачастую тоже рассматривали как действия духов. Чтобы исцелить человека, необходимо было исполнить некие ритуальные действия: совершить пассы руками, прочитать молитвы или окурить травами. Ничего этого Христос не делает, даже не говорит слов, его действия быстрые, он не отвлекается на длинные ритуалы. Он подходит к теще Петра, берет ее за руку и буквально поднимает с постели. Стоит обратить внимание на то, что у апостолов были жены, которых они, в отличие от общепринятого толкования, не оставляли. В частности, апостол Павел говорит: «Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие Апостолы, и братья Господни, и Кифа» (1Кор. 9:5). Однако в позднейшей традиции об этом уже не говорили и не писали. К тому же вклад женщин подтверждается цитатой о теще Петра: «и она стала служить им».