Глава 10 Аня просит прощения
В тот вечер Марилла ничего не сказала Мэтью о случившемся, но на следующее утро пришлось объяснить, почему Ани нет за завтраком.
– Неплохо, что Рейчел Линд осадили. Надоедливая старая сплетница! – сказал Мэтью.
– Мэтью, ты меня удивляешь! Поведение Ани было отвратительным. По-твоему, она не заслуживает наказания?
– Ну… наверное, ее надо немножко наказать, – отвечал Мэтью смущенно. – Но не будь слишком сурова. Ты ведь дашь ей поесть?
– Когда это я голодом принуждала людей к хорошему поведению? – спросила Марилла возмущенно. – Я отнесу еду ей наверх. Но она останется там, пока не согласится извиниться перед миссис Линд.
Завтрак, обед и ужин прошли в молчании, так как Ани по-прежнему не было за столом. Каждый раз после еды Марилла относила в мезонин полный поднос кушаний и потом приносила его обратно почти в том же виде. Вечером Мэтью с беспокойством присмотрелся к содержимому последнего принесенного сверху подноса. Неужели Аня целый день ничего не ела?
Как только Марилла пошла за коровами на дальнее пастбище, Мэтью незаметно проскользнул в дом и поднялся по лестнице в мезонин.
Аня сидела на стуле у окна, печально глядя в сад. Она казалась такой маленькой и несчастной, что у Мэтью дрогнуло сердце. Он бесшумно прикрыл за собой дверь и на цыпочках подошел к ней.
– Как ты тут, Аня? – прошептал он, словно боясь, что их подслушивают.
– Неплохо. – Аня с трудом улыбнулась. – Я много воображаю, и это помогает приятнее проводить время. Конечно, мне довольно одиноко. Но ничего, я скоро привыкну.
Она опять улыбнулась, храбро глядя в будущее – на долгие годы предстоящего ей одиночного заключения.
– Послушай, Аня, может, лучше поскорее покончить с этим? – прошептал Мэтью. – Марилла – ужасно упрямая женщина. Сделай, как она хочет. Загладь это, так сказать… Попроси прощения, и все будет позади.
– Пожалуй, я могу это сделать ради вас, – сказала Аня задумчиво. – Ведь теперь мне в самом деле стыдно, что я так вела себя. Я ужасно злилась и вчера, и всю ночь. Я трижды просыпалась и каждый раз была просто в бешенстве. А сегодня утром мне стало стыдно. Но казалось унизительным пойти и сказать об этом миссис Линд, так что я предпочла остаться взаперти на всю жизнь. Но… если вы хотите…
– Конечно хочу. Там внизу ужасно одиноко без тебя. Сходи и извинись… будь умницей.
– Хорошо, – согласилась Аня. – Я скажу Марилле, как только она придет, что раскаялась.
– Правильно. Только не говори ей, что я к тебе приходил. Я обещал не вмешиваться. – И Мэтью исчез за дверью, испуганный собственным успехом.
Вернувшаяся в дом Марилла была приятно удивлена, услышав жалобный голосок, звавший сверху через перила лестницы:
– Марилла!
– Ну, что такое? – спросила она, входя в переднюю.
– Мне стыдно, что я говорила грубости, и я согласна пойти и сказать это миссис Линд.
– Очень хорошо, – отвечала Марилла, ничем не выдав своего облегчения. Перед этим она уже с беспокойством думала о том, что же ей делать, если Аня не захочет уступить.
И вот после вечерней дойки Марилла и Аня отправились вместе к миссис Линд, первая – с поднятой головой и торжествующая, вторая – сгорбившаяся и подавленная. Но на полпути Анина подавленность исчезла, словно по волшебству. Она вскинула голову и легко шагала вперед, устремив глаза на закатное небо.
– О чем ты думаешь, Аня? – спросила недовольная этой переменой Марилла.
– О том, что я должна сказать миссис Линд, – отвечала Аня мечтательно.
Аня оставалась радостной и сияющей, пока они не предстали перед миссис Линд, сидевшей с вязаньем у окна своей кухни. Тогда радость исчезла, и во всех чертах Ани явилось унылое раскаяние. Прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, Аня упала на колени перед изумленной миссис Линд и с мольбой протянула к ней руки.