В разные исторические периоды процессы перераспределения внизу вверх по уровням пирамиды социальной иерархии обслуживались различными механизмами. Поскольку об особенностях рабовладельческого и феодального способов производства написаны сотни книг, нет смысла рассматривать их подробно и стоит только кратко посмотреть на особенности присущих им механизмов перекачки снизу вверх.
Много написано о том, что рабский труд неэффективен вследствие отсутствия у рабов личной заинтересованности в работе. Недосмотришь и начнет «сачковать». Поэтому нужен сильный промежуточный слой социальной пирамиды в виде надсмотрщиков и погонял. При этом с ними надо щедро делиться полученными с нижних ярусов ресурсами. Если этого не сделать, то будут плохо «погонять», а то и взбунтуются. Да и хлопотное это дело – жесткое насильственное управление.
По мере осознания недостатков организации нижних уровней пирамиды в виде рабов с обязательным слоем «погонял» элита организовала переход к феодальному способу производства. Тут уже появилась и относительная заинтересованность нижних уровней в результатах своего труда, и частично отпала необходимость в наличии огромного слоя «погонял». То есть механизм перекачки снизу вверх заработал более-менее автоматически. Надо было лишь время от времени «давать по башке» неплательщикам оброка. Это намного более эффективно, чем постоянное личное участие в отъеме доминанта обезьяньей стаи.
Однако при феодальном способе производства силовые механизмы давления на нижние уровни пирамиды все-таки приходилось использовать достаточно часто. Поэтому по мере развития технологий повсеместно утвердился капиталистический способ производства. Здесь уже никого физически принуждать делиться с верхними уровнями не надо. Не хочешь – не работай, но тогда помрешь с голоду. А пришел работать – делись. Теорию прибавочной стоимости К. Маркса еще никто серьезно не опроверг. Прикрутили множество нюансов и оговорок, но суть от этого не изменилась. Тебе зарплата, а мне – прибавочная стоимость, которую ты создал, а я у тебя экспроприировал. И неважно: в оплату моих организаторских способностей, или рисков, связанных с организацией бизнеса, или вследствие владения мною средствами производства, или вследствие чего-либо еще. Смысл в том, что экспроприировал. Естественно, ставя свои интересы выше интересов тех, кем руководил в целях, чтобы они ее создали.
Кроме того, у каждого индивида на нижнем уровне появилась надежда «выбиться в люди», что в большинстве случаев предполагает разбогатеть и самому стать работодателем, то есть перейти на более высокий уровень социальной пирамиды. Если много-много работать. А это, собственно, и требуется. Пусть кто-то перейдет на более высокий уровень, но большинство просто будут много-много работать, но так на своем уровне и останутся. А поскольку они много-много работали, то создали много прибавочной стоимости и будет что перекачать вверх по пирамиде.
Безусловно, здесь можно спорить о деталях, но если в них чрезмерно углубиться, то получится, что мы детально рассматриваем деревья и листья, а лес в целом уже пропал из вида.
Разные авторы перечисляют достоинства рыночной экономики в разной номенклатуре аспектов. Сводя их в наиболее общее и сокращенное представление можно выделить следующие основные позиции.
1) Экономическая демократия: свобода выбора и действий потребителей и покупателей, которые (как считается) независимы в принятии своих решений и заключении сделок.
2) Эффективное распределение ресурсов.
3) Гибкость, высокая адаптивность к изменяющимся условиям, способность к удовлетворению разнообразных потребностей, повышению качества товаров и услуг, быстрой корректировке неравновесия.
Однако уже даже то, что выделено как преимущества, в значительной степени спорно.
Свобода выбора потребителей во многих случаях весьма и весьма относительна. В настоящее время что предложат или лучше прорекламируют, то они и выберут. При нынешних технологиях промывания мозгов при желании и наличии ресурсов можно создать спрос на что угодно. И это касается очень широкого спектра товаров.
Например, многие осведомленные потребители не хотели бы употреблять продукты питания, содержащие генномодифицированные организмы (ГМО) и/или сделанные (хранимые) с неполным соответствием санитарным стандартам. Однако удовлетворить эту потребность весьма и весьма сложно, поскольку производителям выгодно использовать ГМО и/или нарушать указанные стандарты. Поэтому такие продукты предлагаются в массовом (монопольном порядке) и выбирать практически не из чего. К тому же попробуй выясни без сложной лаборатории обманывают тебя или нет.
От обладающих вполне рациональным вкусом барышень нередко приходилось слышать о том, что они не могут или могут лишь с огромными усилиями найти обувь и одежду, соответствующую их представлениям о том, как стоит просто, рационально, удобно и красиво одеваться. И это при огромном предложении и одежды, и обуви.
Там, где нам предлагают высокотехнологичные изделия тоже огромный выбор. Но как часто хочется получить нечто усредненное из множества гаджетов. Если бы свойство Х от гаджета A, да со свойством Y гаджета B, да еще дизайном от гаджета C! Но такого практически никогда не бывает. В том числе и потому, что если в гаджете A появится свойство Y, то фирма, производящая гаджет B засудит производителя гаджета A за нарушение авторских прав. Что мы то и дело раньше видели в судебных войнах Apple vs Samsung или Microsoft против всех. Наблюдая IT-рынок на протяжении многих лет я много раз мог убедиться, что побеждают не технологически или хотя бы концептуально лучшие решения, а те, которые лучше продавливаются на рынок.
Таким образом, хотим мы того или нет, но современный рынок в значительной степени это рынок производителя и свобода потребителя все-таки очень и очень серьезно ограничена. Что предложат, то и потребим. Скажут, что без этого жить нельзя – поверим. Как же: у соседа есть, а я чем хуже? Борьба за статус в пирамиде, рассмотренная ранее. Поэтому внушить потребность надо отнюдь не всем, а только тому соседу. А уж глядя на него и другие потянутся. Вот вам и новый спрос. Постоянно возрастающие материальные и духовные потребности членов общества.
Еще более спорным преимуществом является декларируемая эффективность распределения ресурсов. Если ставить вопрос широко, то интенсивную перекачку благ снизу вверх социальных пирамид вряд ли можно признать эффективной с точки зрения большинства, которое составляют «низы» пирамиды. То есть большей части человечества. Если смотреть узко: на потребление ресурсов в целях производства и распределения благ, то уже хотя бы огромные затраты энергии и труда на маркетинг, то есть навязывание товаров «массам» вряд ли можно считать эффективным с точки зрения общей ограниченности всех видов ресурсов планеты Земля, доступных человечеству в целом. Да, конкуренция некоторое время создавала условия для бережного отношения к потребляемым ресурсам. Но до тех пор, пока нас на Земле было не так много как сейчас, когда потребление человечества превосходит возможности восстановления Землей ресурсов в 23—35 раз, как считают некоторые исследователи. [1]
Когда говорится о способности к удовлетворению разнообразных потребностей надо сделать ремарку о том, что эти потребности очень часто формируются самими производителями и продвигаются за счет эффективного (но ресурсоёмкого!) использования психологии людей, на уровне биологических импринтов замешанной на синдроме стяжательства и охоте за статусом. Безусловно, Колумб и Магеллан много бы дали золота за возможность пользоваться GPS, но вряд ли с восторгом отнеслись бы к предложению купить грелку для пупка, или специальную смазку для гомосексуалистов, или нелепую, неудобную (а если подумать и уродливую) одежду от какого-нибудь великого дома моды.
Всем, кто считает рыночную экономику способной к «быстрой корректировке неравновесия» стоило бы напомнить о весьма длительной и болезненной Великой Депресии, которая закончилась только благодаря 2 мировой войне с миллионами жертв. Ничего не скажешь – «эффективный», «быстрый» способ «корректировки неравновесия».
Можно и строго теоретически доказать, что в условиях существования на рынке трех сторон: производителя, посредника и потребителя вероятность достижения равновесия практически равна нулю, а рисуемые всеми учебниками графики кривых спроса и предложения с наличием у них точки пересечения, определяющей цену равновесия рынка, не более, чем абстракция, вызванная предположением о наличии на рынке только производителя и потребителя. Но, чтобы не утяжелять изложения, я этого делать не буду.
Таким образом, декларируемые преимущества рыночной экономики, действительно в какой-то степени имеющие место быть по сравнению с другими способами производства, в настоящее время оценить как неоспоримые уже никак нельзя. Поэтому и прописанные во многих публикациях недостатки нет смысла кропотливо рассматривать, коль скоро и преимущества не совсем таковыми являются. Отметим лишь, что в большинстве сколько-либо распространенных этических систем ложь считается пороком. Однако двигатель рыночной экономики – маркетинг – это, фактически, научно-обоснованная система умело врать, выпячивая часто не существующие достоинства рекламируемого товара и скрывая его недостатки. Однако кому дело до «облико морале» в обезьяньей пирамиде перераспределения снизу вверх? Да и само понятие «мораль» в абстрактном, безотносительном приложении на самом деле в значительной степени рассчитано на обслуживание пирамиды перераспределения.
Не удержусь и кину еще один камушек в огород рыночной экономики. Наверное, никто не будет спорить с тезисом о том, что важнейшей ценностью для большинства людей (есть, конечно, совсем ненормальные) является индивидуальное здоровье. Если исходить из этой посылки, то эффективная с точки зрения человечества как вида социально-экономическая система должна была бы быть заинтересована в том, чтобы каждый конкретный индивид болел меньше. Но ведь в рыночной экономике медицине и производителям лекарств выгодно, чтобы люди болели! Больше болеют – больше спрос на лекарства и медицинские услуги, больше выручка, больше прибыль. Достаточно, например, ознакомиться с отчетами Международной гражданской комиссии по правам человека о масштабах и последствиях принудительного психиатрического лечения в США, которое интенсивно инициируется самими врачами.