– Пижон твой Скобелев и дурак. А Чалин настоящий мужик. Использовать аннигилятор на соревнованиях не только полный идиотизм, но и бесчестно…
– Почему это мой?
– Ну пускай будет мой.
– Нет уж. Мой так мой.
Марк с Мартой шли по жёлто-багряному ковру из листьев осеннего леса. Небо было затянуто облаками и мир замер в ожидании дождя.
– Я без всяких приборов понял, почему он не врезался в воду, а у федералов техника. Лучше бы он в воду врезался. Сто процентов бы спасли. А кто его теперь от каторги спасёт? Ну а случилось такое – лети подальше. Причём сразу.
– А догонят?
– С аннигилятором не догонят. А догонят, так хоть шанс был. А так?
– Ну не догнали. И что потом?
– Потом свобода. Свобода вне цивилизации, но свобода! Почему ты всё время мне возражаешь?
– Ну тебе же надо куда-то своё раздражение излить. Мне оно не опасно. Обниму, и ты весь мягкий и пушистый.
Марк понял, что Марта права, и ему сразу захотелось быть мягким и пушистым.
– Ну так обними.
Марта обняла его, и они так, обнявшись, пару минут постояли на золотом ковре листьев.
– Может, его отпустят? Ну, может, через пару лет?
– Не отпустят. – Марку стало грустно, и было очень жаль «стрекозу». – За аннигилятор пожизненная каторга без разговоров.
– Маму кладут на обследование.
– Когда?
– Через два дня.
– Прекрати ей давать лекарства и утилизируй их.
– Я уже прекратила и лекарства хорошо спрятала.
– Спрятала? Спрятала – не поможет. Уничтожить надо. Когда понадобятся, я ещё достану.
Марк увидел красные ягоды. Он сорвал кисть и продел в петлю комбинезона Марты.
– Красиво.
– Это рябина.
– Я знаю.
Они дошли до септалёта, залезли в него и полетели к дому Марка.
Марк был полон предвкушения того, что произойдёт у него дома. В этом предвкушении он уже ласкал Марту. Но вместе с этими чувствами в нём бродило какое-то гаденькое предчувствие. И именно это предчувствие его не обмануло.
Внизу, около входа в свой дом, он ещё издалека увидел своего «слона».
Марк слегка изменил курс и поднял септалёт выше. Впереди был холм, и это было естественно.
Несмотря на этот манёвр, уводящий его септалёт от слона, два полицейских вертолёта направились в его сторону.
«Я вам не Скобелев. Догоните».
– Держись покрепче и пристегнись вторым ремнём, – сказал он Марте.
– Что-то случилось?
– Видимо, таблетки нашли. У меня дома федералы.
В глазах Марты появился ужас.
– Страшнее страха, страха нет. Но вторым ремнём пристегнись.
Собственно, одного ремня было достаточно, но кто знает, какие кульбиты ему предстоят? Крест-накрест безопаснее.
Марк включил аннигилятор на центральный винт, пустив всю остальную мощность на противовращение центральному винту, и, как ракета, взмыл вверх.
Постепенно он наклонил траекторию полёта до сорока пяти градусов, и вертолёты исчезли. Видимо, такое поведение было неожиданным для федералов, а Марк давно просчитал своё поведение в случае форс-мажора.
Он посмотрел на Марту.
Ужас с её лица исчез, но полное непонимание происходящего и растерянность остались.
– Не бойся. Всё будет хорошо, только мне придётся исчезнуть.
– Навсегда?
– Навсегда.
– Я на втором месяце.
Лучшего времени для этого сообщения представить было невозможно.
– Я очень счастлив и надеюсь, что ты сохранишь нашего ребёнка. Но у меня выбор не велик: либо исчезнуть, либо отправиться на каторгу, а значит тоже исчезнуть.
– А что со мной?
– У тебя аннигилятора не было. Я оставляю тебя в каком-нибудь посёлке, и ты спокойно возвращаешься домой, сваливая всё на меня. Ну не знала ты, что это за витамины.
– Ты думаешь, федералы не умеют допрашивать?
– Умеют. Но аннигилятора у тебя не было. Максимум общественные работы.
– Нет. Я исчезаю с тобой. Как ты сказал: «Свобода вне цивилизации, но свобода!» Рябину будем есть.
– Пожалуйста, подумай, чтобы потом не жалеть.
– Ты меня гонишь? Может, ты не сможешь со мной спрятаться?
– Я всё смогу, и я тебя не гоню. Но подумай. Возврата может и не быть.
– Я подумала.
– Я ещё раз спрошу: ты уверена?
– Да. Я исчезаю с тобой. С тобой я буду жить и с тобой погибну.
– Тогда давай сюда свой коннект, если решила.
Коннект был устройством, по которому любой мог связаться с любым другим. По голосу коннект немедленно определял, кто на связи. Но по коннекту можно было установить местонахождение каждого его обладателя.
– Марта! Я буду счастлив, если ты будешь со мной. Но я боюсь сделать несчастной тебя.
– Я уже решила. Исчезаем вместе, – сказала Марта, отдавая Марку свой коннект.
– Я тебя люблю, – сказал Марк, вынимая батарейки из своего коннекта и коннекта Марты.
– Я тоже тебя люблю.
Если бы не ситуация… Марта в первый раз произнесла эти слова. Марк периодически «признавался» ей в своих чувствах, но Марта каждый раз сводила эти признания к шутке.
Но ситуация обязывала.
Когда они достигли пяти километров, им стало не хватать воздуха.
Тогда Марк включил центральный двигатель в обратную сторону, а три балансирующих двигателя на противовращение и быстрее камня полетел вниз.
В глазах Марты опять появился ужас.
– Всё в порядке. Иначе нас могли сбить какой-нибудь ракетой.
На высоте двести метров Марк начал торможение и на высоте десять метров завис над берегом Днепра.
Марта глубоко вздохнула.
– Извини, но я описалась.
– Это нормально, но придётся немного потерпеть.
– Я потерплю.
– Хорошо ещё, что не обкакалась.
– Издеваешься?
– Марта! Всё будет в порядке. Будет даже лучше, чем ты это представляешь сейчас. Но нужно потерпеть.
Марк летел не наобум. Он летел на Федотову косу. До неё оставалось не меньше часа быстрого лёта, и тут грянула гроза.
Лететь в грозу было не так уж безопасно, но зато была гарантия, что под грозовой тучей он будет незаметен для любых спутников и наблюдателей.
А дождь грянул знатный.
Но ливень быстро перешёл в морось, и лететь стало намного легче и безопасней.
– Вот мы и дома. – Сказал Марк, посадив септалёт на огороженный серым забором участок. – Холостяцкие апартаменты.
С одной стороны этого участка находился трёхметровый жестяной ангар, коричнево-бурый от ржавчины, а с другой – не то недостроенный, не то разрушающийся дом.
С одной стороны дома на втором этаже окна были застеклены и туда вела металлическая лестница.
Марта смотрела на всё окружающее с удивлением, а Марк открыл ворота ангара, запарковал там септалёт и повел Марту по этой железной лестнице.
Там было две больших и абсолютно пустых комнаты, закрытых стёклами, и закрывающаяся дверь, ведущая в комнаты, которые не были застеклены.
Марк открыл ее и зашёл. Марта заглянула за дверь и увидела, как он разбирает какую-то кучу больших серых дырчатых кирпичей.
– Шлакоблок, – сказал он. – Из таких кирпичей когда-то построили этот дом.
Под кирпичами оказался большой ржавый ящик на колёсиках.
Марк закатил его в застеклённую комнату.
– Аннигилятор?
– Он, родимый. Вместе с чунити, компьютером и скачанной пять лет назад базой. Это самый большой чунити, что мне удалось добыть.
– Тогда нельзя ли мне просушить трусики и обогреть помещение.
– Хорошо. Только в обратном порядке.
Марк включил аннигилятор на нагревание до двадцати шести градусов.
– Раздевайся.
Забрав трусики и комбинезон Марты, он отдал ей свой комбинезон и пошёл вниз.
Марта принесла несколько шлакоблоков. Найдя в холодных комнатах кусок картона, устроила из шлакоблоков два сносных места для сидения.
Марк принёс мокрые прополосканные комбинезон и трусики и повесил их на какой-то торчащий из стены штырь. Вторым заходом он притащил какую-то кровать, сделанную из цепляющихся друг за друга крючков.
Потом принёс какую-то траву и ветки, перевязанные проволокой.
Забросив часть травы в аннигилятор, он набрал какую-то программу, и из чунити поползла метровой ширины мягкая приятная материя.
– Это атлас. На женское бельё номер программы я не помню. Найдём потом.
Когда из чунити выползло несколько метров ткани, Марк изменил программу и получил нитки, иголки и нож.
Всё это он вручил удивлённой Марте.
– Справишься?
– Да ты волшебник.
– Это не я. Это Тао Рубинштейн волшебник. А я только учусь, – сказал Марк, вручая Марте сочный кусок светлого черепашьего мяса.