Сообразительный читатель, конечно же, уже догадался, что баронесса Корф исчезла не по своей воле. Пока Франсуа вне себя от горя мечется по Дувру, ища следы своей госпожи и благодетельницы, карета, запряженная четверкой резвых лошадей, увозит Амалию все дальше и дальше. Дорога вьется между холмов, огибая прелестные деревушки с домиками, сплошь увитыми плющом.
Амалия открыла глаза, и в уши ей ворвался стук подков по дороге и мерное посвистывание кнута. Она тут же отметила, что в бок ей впивается чей-то локоть, а еще то, что голова у нее кружится, как от крепкого вина.
– Welcome to England, milady[8], – произносит чей-то гнусавый и (она готова поклясться) насмешливый голос.
Амалия встряхнула головой. Дувр… Ну да, она с помощником прибыла в Дувр и велела Франсуа сделать что-то. Потом ее схватили сзади, прижали к лицу какую-то тряпку и… Мой бог!
Амалия рванулась, но чьи-то крепкие руки вцепились в нее с двух сторон и усадили обратно на сиденье. Вне себя от ярости, Амалия подняла глаза и увидела напротив себя престранного субъекта. Он был лопоухий, с недобрым лицом, на котором иронически кривились тонкие ниточки губ. Карета по-прежнему катила сквозь туман.
– Надеюсь, вам нравится путешествие, – прогнусавил лопоухий. – Вы, если я не ошибаюсь, баронесса Эмили Корф? Меня зовут Дэниэл Уивертон.
– Это насилие, – прошипела Амалия, дергая плечом, чтобы поправить сбившуюся шаль.
– Конечно, насилие, – легко согласился лопоухий. – Как и убивать общественных деятелей, между прочим.
Амалия поежилась. Итак, о ее миссии здесь были заранее осведомлены. Вот тебе и «никто не знает». Плохи ваши дела, баронесса. С контрразведкой вообще, как известно, шутить опасно.
– Надеюсь, сэр, – Амалия обрела свое обычное присутствие духа, – вы не собираетесь меня убить? Я этого просто не переживу!
У левого плеча Амалии загоготали.
– Мне говорили, что вы за штучка, – сказал Дэниэл, разглядывая ее в упор бесцветными глазами без ресниц. – Имейте в виду, у вас ничего не выйдет, так что можете и не пытаться соблазнить меня.
– Я что, похожа на сумасшедшую? – спросила Амалия в пространство с видом крайнего изумления.
На этот раз смущенно хмыкнули у ее правого плеча. Уивертон дернулся, и Амалия с радостью убедилась, что ее слова задели его за живое.
– По крайней мере, пребывание в лечебнице вам не повредит, – хладнокровно заметил Уивертон. – Это чтобы вы не могли творить здесь свои пакости. А к тому времени, когда вы выйдете из сумасшедшего дома, ваша дикая и жалкая страна будет поставлена под протекторат Британской империи.
– Если она такая дикая и жалкая, – не осталась в долгу Амалия, – на кой черт она сдалась Британской империи?
Уивертон не нашелся что ответить, но для Амалии это была слишком мелкая победа.
– Я рад, что вы не кричите, – произнес лопоухий через некоторое время. – Это весьма благоразумно с вашей стороны, тем более что кучер все равно наш человек и я специально выбрал окольную дорогу. Так что можете не надеяться, все равно здесь никто не придет вам на помощь.
– Не зарекайтесь, сэр, это плохая примета, – насмешливо отозвалась Амалия.
На самом деле ее переполняло отчаяние. То, что она попалась, да еще таким жалким образом, было унижением для ее гордости. Стражи по бокам не спускали с нее глаз, да и Уивертон, как она заметила, только и ждал повода, чтобы учинить ей какую-нибудь гадость. Карман его зеленоватого сюртука заметно оттопыривался, и Амалия, по долгу службы имевшая дело со всякого рода оружием, без труда сообразила, что в нем скрывается револьвер.
«Франсуа, конечно, не оставит меня в беде. Но ведь он не говорит по-английски! Это плохо. Сколько пройдет времени, пока он отыщет меня, – месяц? два? А лопоухий крысеныш ведет себя слишком уверенно, и, похоже, что война действительно дело решенное. Господи, если бы у меня был хотя бы месяц, чтобы сделать то, что я должна сделать!»
Тем временем Уивертон, полагая, что этим более всего досадит Амалии, стал насвистывать «Правь, Британия».
– У вас хороший слух, – сладко заметила пленница, – но, по мне, собачий вой куда лучше.
Свист разом оборвался.
– Сколько бы вы мне ни дерзили, вам все равно не вывести меня из себя, – угрожающе заметил контрразведчик, и в это мгновение карета остановилась. Снаружи послышались глухие голоса.
Дальнейшее произошло так быстро, что Амалия не успела опомниться. Дверца кареты распахнулась, и чья-то здоровенная ручища выдернула из экипажа Уивертона, как устрицу из раковины. Лопоухий покатился вверх ногами по дороге. Двое стражей получили зуботычины, после которых в беспамятстве съехали с сиденья на пол.
– Не извольте волноваться, мисс, – сказал устрашающего вида громила, уложивший контрразведчиков. – Все идет как по маслу!
После чего выволок за ноги двоих стражей Амалии наружу и захлопнул дверцу. Судя по воплям, кучеру досталось не меньше остальных. Щелкнул кнут, и экипаж вновь покатился по дороге – только теперь он двигался настолько быстро, насколько позволяли лошади.
«Хорошенькое дельце! – подумала Амалия. – Куда это меня везут?»
Она бросилась к окошку, чтобы рассмотреть окрестности, но кругом был только туман и пробивающиеся сквозь него зеленоватые пятна – очевидно, деревья.
«Во всяком случае, хуже, чем в контрразведке, мне все равно не будет».
На противоположном сиденье лежала ее сумочка, в которой Амалия хранила миниатюрный револьвер для непредвиденных случаев. Амалия схватила сумочку и лихорадочно обыскала ее, но револьвера не было. Наверное, его забрал лопоухий.
– Черт! Дьявол! – завопила Амалия, на секунду потеряв самообладание.
Карета круто завернула, и бедную баронессу отшвырнуло в угол.
– Тпру! – заорали снаружи.
Лошади стали, фыркая и перебирая ногами. Туман по-прежнему не позволял ничего увидеть. Амалия метнулась к дверце, но там ее уже ждал все тот же громила. У него была улыбка до ушей, как у Чеширского кота, а за ухом – она только сейчас заметила – торчал цветок ромашки.
– Боже! Какая красавица! – вскричал он. – Ну, слава богу, приехали! Мы уж решили, что вы передумали. Священник, наверное, нас заждался.
– Какой свя… – начала Амалия в изнеможении, но тут ей на голову набросили что-то белое и невесомое, и она ослепла и заметалась.
– Тихо, все хорошо, все идет как надо, – говорил громила, таща ее за собой. – Прекрасное платье для венчания! Вот молодой джентльмен-то обрадуется! Осторожно, порог – сюда… Да куда же вы! А вот и ваш суженый… Еле поспели, сэр. Ужасный туман, ни зги не видно!
Амалию осенило. Она поняла, что попала в сумасшедший дом, где пациенты вырвались на свободу, и от этой мысли сразу же присмирела.
«Вот оно что! Ну, тут надо вести себя осторожно».
Она вертела головой, пытаясь хоть что-то разглядеть, но под проклятой белой тряпкой было еще хуже, чем в тумане. Кто-то возле нее скромно кашлянул.
– Вы готовы, сэр?
– Давайте, только быстрее! – велел сочный баритон где-то сбоку от нее. – Джеффри, идите сюда, вы тоже будете свидетелем.
– Хорошо, сэр, – почтительно откликнулся Джеффри.
– Согласен ли ты, Арчибальд Эдмунд Филип Невилл, взять в жены Эмили Стерн, беречь ее и заботиться о ней, пока смерть не разлучит вас?
– Да, да, да!
– Одного «да» вполне достаточно. Согласна ли ты, Эмили Стерн, выйти замуж за Арчибальда Эдмунда Филипа Невилла…
Тут Амалию пребольно ущипнули за бок, и она взвизгнула так истошно, что ее должны были услышать если не в Дублине, то уж в Эдинбурге точно.
– Она согласна! – объявил баритон.
– Объявляю вас мужем и женой, – закончил первый голос.
Кто-то взял Амалию за правую руку, но тут уж она не стерпела. Вырвав руку, она отскочила в сторону и, издав несколько бессвязных воплей, стряхнула с головы мешок из кисеи, который на нее набросили.
В жизни Амалии было немало потрясений, но, как она напишет в своих мемуарах, сильнейшим из них было именно это.
Сначала Амалия увидела скамьи – скамьи справа и скамьи слева. За ними тянулся ряд колонн. Впереди стоял алтарь и в глубине – небольшой орган. Это была церковь.
У алтаря стояли трое человек: пожилой священник с приятным лицом, полковник с седыми усами, одетый в форму одного из индийских полков, и молодой джентльмен в корректнейшем костюме новобрачного с белой гвоздикой в петлице. В руке он держал коробочку с двумя обручальными кольцами и в совершенном изумлении таращился на Амалию.
Баронесса Корф перевела взгляд на лежавший у ее ног мешок, с помощью которого ее хотели ослепить, и увидела, что это была обыкновенная подвенечная фата с криво приколотым к ней флердоранжевым венком.
«Я сейчас сойду с ума», – подумала она.
Увидев Амалию, священник прямо-таки просиял от радости, но радость эта быстро сменилась удивлением, когда он услышал ее оторопелый вопрос, обращенный к жениху:
– Сэр, простите, но кто вы такой?
Полковник тревожно мигнул.
– Я? – заверещал юноша с белой гвоздикой. – Черт возьми, а вы кто такая?
Это был здоровенный – чуть ли не в три аршина ростом[9] – малый с симпатичным лицом, кроткими, чуть навыкате хрустальными глазами и рыжеватыми волосами. На его щеках цвел неистребимый румянец, а форме рта позавидовала бы любая примадонна. В общем, четыре девушки из пяти сочли бы его красивым, а пятая, немного поломавшись, с ними бы согласилась.
– Нет, кто вы такой? – завопила Амалия, чувствуя, что у нее голова идет кругом от всего происходящего.
– Арчи, – вмешался полковник, – в чем дело?
– В чем дело? – Рыжий в сердцах швырнул коробочку с кольцами на пол. – Это же не Эмили!
– Нет, я Эмили, то есть Амалия! – возмутилась наша героиня. – А кто вы?
– Я – Арчибальд Невилл! Как вы посмели? Где моя Эмили?
– Откуда мне знать? Ваши люди набросились на меня и…
– О боже! – застонал несчастный жених. – Джеффри! Джеффри!
Громила с ромашкой за ухом, стоявший в стороне, поколебался, но потом все-таки приблизился.
– Джеффри, кого вы мне привезли, а? Вы что, с ума все посходили?
– Сэр, – оправдывался громила, – я сделал все, как вы велели!
– Но это же не она! – кричал жених, указывая на Амалию обвинительным жестом.
– Как не она, сэр? Вы же сами сказали: блондинка и красавица. И других карет там не было. Что просили, то вам и доставили.
– Но это же не она! – повторял несчастный, ломая руки. – Ах! Боже мой! Это же не она! Это совсем, совсем другая! Что вы наделали!
Джеффри пожал плечами. Он был в полном недоумении.
– Что ж вы не сказали, что это не вы? – с укоризной обратился он к Амалии.
– А откуда я знала, кто вам нужен? – парировала она.
– Что верно, то верно, – вздохнул Джеффри.
– Что тут вообще происходит? – шепотом спросила Амалия.
Громила смущенно хмыкнул.
– Ну, вон тот джентльмен очень сох по одной леди, только ее родители – ни-ни, ни в какую. Ну, он добыл разрешение на венчание и велел нам привезти ее. Умыкнуть, – пояснил Джеффри, глядя на Амалию с радостной улыбкой. – Ну а мы, похоже, ошиблись и вместо нее умыкнули вас.
Амалия перевела дух. Загадочная на первый взгляд ситуация оказалась банальной. Настолько банальной, что она даже испытывала легкое разочарование. «Слава богу, что в мире еще не перевелись романтические идиоты, – подумала она, – не то бы меня уже заперли в бедлам[10]».
– Только я не понимаю, чего он так убивается, – добавил громила, разводя руками.
Жених и в самом деле был вне себя от горя. Он испустил несколько жалобных воплей, которые растрогали бы любое сердце, кроме крокодильего, – а может быть, смягчили и последнее тоже, – и вцепился в свои рыжие волосы с явным намерением выдрать их с корнем.
– Арчи, Арчи, – полковник похлопал его по спине, для чего ему пришлось поднять ладонь вверх. – Возьми себя в руки.
Лицо Арчибальда пылало, но он, видимо, одумался. Кинув на Амалию уничтожающий взгляд, он решительно одернул сюртук и обратился к священнику:
– Итак, сэр, мне очень жаль, но произошло недоразумение. Венчание недействительно. Это не моя невеста. Я вообще ее не знаю!
– Прошу прощения, сын мой, – мягко заговорил священник, а затем обратился к Амалии: – Вас зовут Эмили?
– Почти, – подтвердила она. – Но…
– Эмили Стерн?
– Нет, я Амалия Корф. Кроме того, я не знакома с присутствующим здесь джентльменом и вовсе не собиралась выходить за него замуж, вы уж извините.
– И все же, – покачал головой священник, – отныне вы муж и жена, и я ничего не могу поделать с этим.
Жених, уже было направившийся к дверям, остановился и резко обернулся. Причем едва не сбил с ног полковника, который подобрал кольца и смиренно плелся за ним.
– Что?! Да я ее в глаза не видел!
– Вы стояли у алтаря, и вы сказали «да», – упорствовал священник. – Вы обвенчаны, понимаете?
– Ничего я не говорила! – рассердилась Амалия.
– Вы сказали «да»!
– Не говорила! Это он ущипнул меня!
– Очень мне нужно было вас щипать! – завопил возмущенный жених.
– Вы меня ущипнули!
– Нет!
– А я говорю, ущипнули! – Амалия в воинственном запале повысила голос.
Арчибальд тяжело дышал. Оба стояли друг против друга, обмениваясь взглядами так, как хорошие фехтовальщики обмениваются выпадами в схватке не на жизнь, а на смерть.
– Поймите же, – упрямо проговорил священник, подходя к ним, – властью, данной мне церковью, я обвенчал вас. Вы стояли у алтаря, вы сказали «да», а такие пустяки – знаете вы друг друга или нет – значения не имеют.
– Пустяки?! – вскипел жених.
– Как это не имеют? – возмутилась Амалия. – Что за чушь! А ну, – скомандовала она, – дайте-ка сюда разрешение!
Полковник смущенно почесывал ус.
– Даже не знаешь, что сказать, – признался он. – Но вы держитесь, Арчи, не падайте духом. Все образуется.
– Вам легко говорить! – огрызнулся рыжий.
Священник развернул и показал Амалии разрешение на брак, не давая, однако, бумагу в руки.
– Вот. Арчибальд Невилл… и дальше: Эмили Стерн…
– Но позвольте! – вскричала Амалия. – Тут сказано, что ей восемнадцать лет и что она дочь какого-то графа… Это не я!
– Вот именно, не она! – поддержал ее жених. – Я же говорил!
– Теперь это уже не имеет значения, – ответил священник. – Согласно английским законам, вступившим в брак считается то лицо, которое стояло у алтаря, вне зависимости от того, какое имя было названо в разрешении.
– Что? – вырвалось у Амалии.
– Что? – болезненно вскрикнул жених.
Священник развел руками:
– Я понимаю ваше возмущение, но поскольку обряд уже свершен, все сомнения по поводу его правомерности может разрешить только суд. Тут я бессилен.
– Но ведь в разрешении… – начала Амалия.
– Документ, – перебил ее священник, – лишь дает основание для свершения обряда, тогда как венчание есть таинство, обсуждению не подлежащее. Простите, но я ничем не могу вам помочь.
Арчибальд, выведенный из себя спокойствием священника, сделал попытку вырвать у него злосчастное разрешение, явно чтобы разодрать бумагу в клочья. Священник проворно отскочил назад. Полковник удержал друга.
– Боюсь, – сказал священник, – что венчание вполне законно. Даже если в документе не ваше имя, а чужое. Разумеется, вы имеете право подать прошение о признании брака недействительным, если считаете, что с вами обошлись несправедливо, но должен вас предупредить… гм… такого рода дела весьма щекотливы и тянутся очень, очень долго.
– Послушайте, – обратился Арчибальд к Амалии. – Это какое-то ужасное, дикое недоразумение! Я ничего лично против вас не имею, но, черт возьми… Я не желаю, чтобы вы были моей женой!
– Арчи, Арчи… – забормотал полковник, тщетно пытаясь его успокоить.
– Вспомните, может, вы уже замужем? А?
– Мне очень жаль, – сказала Амалия искренне, – но я была замужем, а теперь…
– Уже была? О черт! – Рыжий вновь вцепился руками в волосы и, как подкошенный, рухнул на скамью. – О черт, черт, черт! – повторял он, раскачиваясь всем телом.
– Значит, все по закону, – удовлетворенно констатировал священник.
– Послушайте, – сказала Амалия, которая успела проникнуться искренней жалостью к своему так называемому мужу, – но ведь это же безумие! В разрешении стоит чужое имя, я не Эмили, а Амалия, я не говорила «да» у алтаря, и я совершенно не собиралась выходить замуж!
Священник только пожал плечами.
– Вот что получается, когда люди торопятся, – назидательно заметил он.
Арчибальд рыдал, уткнувшись лбом в спинку скамьи. Полковник пребывал в тихом оцепенении и лишь время от времени дергал себя за ус.
– Боже мой, – стонал жених, – что скажет моя тетушка, когда узнает об этом! А Эмили, моя дорогая Эмили! Я пропал, я погиб! Отойдите от меня! – крикнул он на Амалию, которая стояла возле него, не зная, что делать.
Священник открыл табакерку и взял понюшку табаку. Это был почтенный старый джентльмен, и все случившееся хоть и занимало его, но вместе с тем нисколько не выбивало из привычной колеи.
– Сын мой, я понимаю ваше отчаяние, – промолвил он серьезно, – но, прежде чем жениться на леди, надо хотя бы посмотреть ей в лицо.
– Справедливо замечено, – согласился полковник с облегчением, ибо это были первые разумные слова, которые он сегодня услышал.
– Да оставьте вы меня в покое! – крикнул в ярости рыжий верзила, срываясь с места. Он подошел к Амалии таким быстрым шагом, что она невольно попятилась, и оглядел презрительно. – Тоже мне жена! И что прикажете мне теперь делать?
– Сын мой, – сказал священник кротко, – на вас не угодишь. Добро бы я обвенчал вас с какой-нибудь кикиморой болотной, так ведь нет! Леди – настоящая красавица. Да любой мужчина был бы не прочь жениться на ней! – добавил он, беря вторую понюшку. – Чем вы недовольны?
– Всем! – рявкнул горе-жених. – Какая-то расфуфыренная кокетка… подержанная особа…
Поднялся хор возражений.
– Ну, Арчи, это уже невежливо! Твоя жена – просто красавица.
– Моя… кто? О боже! Нет, мне лучше умереть! Умереть и не слышать всего этого! – Злосчастный жених стонал. Его трясло от гнева и горя.
– Сэр, – сухо заметила Амалия, – когда вы закончите умирать, предупредите меня, пожалуйста. Не хочу показаться невежливой, но у меня на сегодня намечено еще много дел, помимо незапланированной свадьбы с вами.
– Можно подумать, я сам о ней мечтал! – фыркнул жених. – Послушайте, вы… как вас там…
– Эмили.
Арчибальд отшатнулся и побледнел.
– Не произносите при мне это имя! Эмили – моя невеста, чистейшее, воздушное создание, которая… которое…
– Знаете, сэр, – сказала Амалия (ей уже порядком надоело его отчаяние, которое она находила смехотворным), – мы женаты всего пять минут, а я уже мечтаю о разводе с вами. Когда вы придете в себя и будете способны здраво рассуждать, мы с вами поговорим. А пока, извините, мне недосуг.
И наша героиня двинулась между рядов скамей к выходу. Но едва она подошла к двери, как та распахнулась ей навстречу, и на пороге возник лопоухий с синяком на скуле и с рассеченной губой.
– Что, миледи, ищем убежища в церкви? Ах ты, д-дрянь! – процедил он и наотмашь ударил ее по лицу.