Адам
Женщина на постели была обнажена и спала, свернувшись клубком. Неуклюже прикрыв руками голую грудь и подогнув ноги к животу, она беззвучно дышала, приоткрыв мягкие губы.
Я не знал ее имени и никогда не видел взгляда, но знал ее запах и вкус кожи. Слышал голос и пульс, который всю ночь бился рядом с моим собственным. Он был частым и испуганным. Отчаянным, а под конец стал глухим – как будто она сдалась.
Я привык просыпаться с рассветом, едва вставало солнце, и новый день не стал исключением. К этому времени, когда я стоял у постели и смотрел на светло-каштановые с золотом волосы незнакомки, рассыпанные облаком на подушке, я уже успел принять душ, обойти квартиру и кое-что найти.
Кое-чем оказались документы и водительские права на имя Анны Риччи, уроженки Пезаро двадцати восьми лет. Судя по фото, они принадлежали жгучей брюнетке с бледным, непримечательным лицом и цыганскими серьгами в ушах. Обычной итальянке, каких сотни тысяч…
Но молодая женщина передо мной не была обычной. Я никогда и ни у кого не видел таких волос и такой молочной кожи, на которой успел оставить следы.
В соседней комнате спал ее ребенок, тоже свернувшись клубком. Под окном стояла старая машина, на которой она меня сюда привезла, а на постели валялся черный кудрявый парик, одежда, и круглые, грубые серьги из дешевого сплава. Без них ее шея выглядела нежнее и не нуждалась в подобных украшениях. Кого бы она в жизни ни изображала, она делала это убедительно.
Но не меня и не сейчас.
И она была моложе.
Я вернул ее сумку на кровать и огляделся. То, что она прятала, могло находиться только в этой комнате, и больше нигде в небольшой двухкомнатной квартире. А я не привык оставлять за спиной ни долги, ни секреты. Только память и страх.
Она проснулась, и тут же села, заползая вверх по постели. Натянула на себя дрожащей рукой плед, с беспокойством взглянув на закрытую дверь.
Я молча смотрел на нее, зная, что она не станет кричать и звать на помощь. Иначе бы уже это сделала. И я знал, что, не считая ребенка, мы в квартире одни.
В небольшую комнату сквозь окно падал свет, освещая небогатую спальню со старой мебелью и девушку передо мной. Она убрала со щеки золотистую прядь, повернула голову, и мы впервые открыто посмотрели друг на друга…
Глаза у незнакомки оказались зелеными и прозрачными, как весенний ручей. Они испуганно распахнулись, наткнувшись на мой взгляд, а уже через секунду в них загорелись страх и ненависть.
Прижав к себе плед, она сжалась еще больше.
– Убирайся! – прошипела негромко, выдохнув гнев из самого сердца. – Уходи немедленно!
Я не привык исполнять чужие желания. И не привык просить прощения. Когда-то давно, когда я был ребенком, мне было легче расстаться с лоскутами кожи, которые инок Сержио снимал с моей спины плетью, чем со словами, которых он от меня ждал.
Но сегодня был исключительный случай.
– Прости. Я был не в себе. И я стерильный, последствий не будет.
– Убирайся! Ты получил всё, что хотел. Больше мне нечего тебе дать!
Нечего? Она ошибалась. Я оглянулся и подошел к единственному в комнате комоду. Присев, приподнял его и сунул руку под низ, ощупывая дно. Нащупав нечто, похожее на плоский пакет, сорвал его и повернулся, вставая.
В руке оказался пластиковый конверт. Сорвав с него скотч, я достал документы: свидетельство о рождении ребенка и паспорт с фотографией еще юной девушки, которым явно не пользовались много лет. Вот теперь моя незнакомка обрела имя и возраст, а я закрыл вопрос с париком, который обнаружил в постели.
Ева Соле, двадцать четыре года.
Незнакомка побледнела. Схватившись рукой за изголовье кровати, приготовилась то ли броситься на меня, а то ли бежать…
Мне не было дело до ее тайны, но я не любил сюрпризы, поэтому предупредил:
– Не советую делать глупости… Ева. Хватило и того, что ты меня сюда привезла.
– Кто ты? – выдохнула она с ужасом в глазах, едва способная говорить.
Кто? Ответ никогда не нравился тем, кто его слышал, но другого не было:
– Азраил. Но ты можешь называть меня Ангелом.
Ева
Я ошиблась. Он был моложе. Немногим старше меня самой.
Когда я привезла его ночью в свою маленькую квартиру в Верхнем Бергамо, он едва держался на ногах. Мне показалось, что он из последних сил контролирует сознание, пока я помогала ему подняться на второй этаж, молясь про себя, чтобы гроза скрыла звук наших шагов и его глухие выдохи. Они вырывались из него сквозь сжатые зубы вместо стона, когда мои пальцы соскальзывали с талии и врезались в рану на боку, мокрую от дождя и крови.
Я завела его в свою спальню и уложила на постель. Вишенка, застыв в коридоре, тряслась от холода и страха, обнимая свой рюкзачок и мою сумку. Я отвела дочь в детскую, переодела в пижаму и, присев перед ней на корточки, как можно спокойнее сказала, хотя у самой дрожали руки:
– Золотце, ложись в кроватку, ты у меня умница. Я сейчас принесу тебе горячий шоколад, ты его выпьешь и постараешься уснуть. Вспомни сказку, которую мы читали вчера перед сном. Закрой глазки, сядь в лодочку Джакомо и плыви! Обещаю, гроза скоро закончится.
– А дядя?
– Я помогу ему. А завтра он уйдет, и мы никому о нем не расскажем, хорошо?
– Хорошо, мамочка.
Я быстро разогрела для дочери молоко с какао и вернулась к незнакомцу.
Тот лежал тихо и, казалось, не дышал. Мокрая одежда на нем изорвалась и покрылась бурыми пятнами. Я сняла с себя мокрую кофту и принесла из кухни стакан воды и аптечку. Достала из комода пару чистых полотенец. Повернувшись к мужчине, позвала его, но он не отреагировал ни на мой голос, ни на мои прикосновения.
Пресвятая дева, помоги нам всем! Потому что если он умрет, нам с Мари тоже не спастись!
На нем не было куртки и это облегчило задачу. Рваную футболку я осторожно срезала ножницами и сняла. Брюки снять не решилась, но и того, что увидела в неярком свете боковой лампы хватило, чтобы души коснулся ужас.
Возможно, мой незнакомец и сорвался со склона, избив тело о камни, но его плечо рассекли четыре ровные полосы. Я знала, что это за след. Так человека метит чужой кастет, и будет чудом, если после такого удара он сможет шевелить рукой.
Но хуже всего выглядела рана на боку. Она кровоточила, но не обильно, и я понадеялась, что ребра сдержали удар, иначе крови было бы гораздо больше.
Я приложила к ране полотенце и услышала шипящий вдох.
– Адам?
И я сомневалась в чуде? Крепкие пальцы мгновенно сомкнулись на моем запястье стальным хватом. Но глаза незнакомец не открыл.
– Что ты делаешь? Отпусти! Мне больно.
– Морок… снова ты?
Господи.
– Да… Да!
Вот теперь отпустил. Задышал тяжело, поднимая грудь.
– Убирайся, пока не поздно…
– Уйду, но сначала обработаю твои раны. Иначе ты зальёшь кровью мою постель. У меня есть вода и обезболивающее. Хочешь?
То, что он хотел, я поняла позже. Но сначала просидела над ним два часа, пока он спал, ругая себя, что сразу не вызвала скорую. Что не могу понять, насколько серьезны его травмы. И не знаю, что делать дальше.
В своей квартирке мы с дочерью жили одни и не доставляли соседям проблем. Провинциальный город, тихий район, старый дом на восемь квартир с ухоженным внутренним двориком. Представляю, какой случится переполох, если завтра в моей квартире обнаружат труп. Да я чашку кофе не успею заварить, как добрые соседи разнесут эту новость по всей Ломбардии!
Незнакомый мужчина лежал на одной стороне кровати, я забралась с ногами на другой её край, прислонилась виском к изголовью и тоже уснула, оставив ладонь у его шеи, чтобы ощущать тепло. Гроза всё не кончалась, шумел ливень, сверкали небеса… Я молила небо, чтобы ему не стало хуже. А когда проснулась, уже ничего нельзя было изменить.
Сон обманул меня и дал ему ко мне подобраться.
Примечание. Азраил – ангел правосудия и смерти.