Юля шла по улице, весело болтая по телефону с Ленкой.
Ленка – ее подружка… ну, как подружка… приятельница. Хотя она и считает ее подружкой. Но я-то ведь знаю правду. Я вообще, все о ней знаю, даже такое, о чем она сама не догадывается. И всех ее подруг-знакомых-родственников тоже знаю. Как облупленных. Еще бы. Мы ведь вместе уже почти двадцать лет.
О чем они там разговаривают? А… Договариваются вечером в парке на пробежке встретиться. Ну, не самый плохой вариант. Могли бы и в клуб пойти, а там мне совсем не нравится. Нехорошее место.
Я тихо иду за ней сзади и чуть справа, пристально оценивая обстановку. Не забываю следить и за напарником-бесом, насвистывающим похабные частушки за ее левым плечом. Ходить тихо я умею замечательно, она за все двадцать лет только один раз меня заметила. Ей тогда было лет двенадцать. В свете вечерней зари она, как две капли походила на Литу, девочку, которую я… Знал. Знал очень давно. Меня так сильно захлестнули эмоции, что я потерял контроль и едва не проявился в физическом плане бытия.
Навстречу шагает высокий улыбающийся парень. Окидывает ее оценивающим взглядом, посылает воздушный поцелуй. Она делает вид, будто ничего не замечает. Идет дальше. Но я вижу, этот знак внимания ей приятен. Щечки немного розовеют, она слегка меняет походку. Вроде как ускоряется, но в то же время пытается незаметно стрельнуть глазками из-под пышной челки в красавчика. Фиолетовые, такие же, как у меня, глаза играют озорными искорками.
Парень останавливается. Задумчиво провожает ее взглядом.
Я киваю грустно стоящему за правым плечом парня коллеге. Он вздыхает и кивает в ответ. Наши напарники, громко заржав, бросаются обниматься, о чем-то шепчутся.
Ну вот, он опять.
Ну, сколько можно.
Я разминаю кисти рук, шевелю могучими плечами. За спиной расправляются белые крылья с острой серебряной кромкой. Настраиваюсь. Коллега смотрит на меня с недоуменным ужасом, а напарник с кривой усмешкой, в которой помимо ненависти читается еще и страх.
– Действуй, – говорит бес коллеге. – Я его задержу.
Толкает моего растерявшегося коллегу в крыло и ставит подножку. Тот падает в объятья своего напарника.
Мой бросается на меня, норовя боднуть в живот.
Это его любимый прием. Ни разу за двадцать лет не сработал, но он все равно, раз за разом пробует. Эх… Ну ничему жизнь не учит некоторых.
Теперь все нужно делать быстро. Мало того, что коллегу-хранителя ткнул пальцами в глаза бес парня, так еще и проезжая часть близко. И Юля уже походит к светофору.
Я делаю полшага в сторону, встречаю искусителя ударом колена в пах. Сплетенные в замок ладони опускаются ему на голову между небольших, но очень острых рожек. Он со стоном падает и, закатывая глаза, громко скулит. Тряпка.
Искуситель парня быстро-быстро шепчет что-то в его левое ухо, почти не обращая на меня внимания. Рядом с ним плачет кровавыми слезами коллега-хранитель, не в силах отыскать правое ухо красавчика. Минут на пятнадцать ослеплен, прикинул я, когти у его напарника будь здоров. Глаза выбил начисто.
– …хватай и беги… – шепчет он. – Телефон такой почти сто штук стоит… ты же всегда такой хотел… а телку можно под машину толкнуть… пока то да се… тебя и не найдут…. Телефон хороший… ты себе такой сам никогда не купишь…
Я вижу, как наливается решительностью красивое лицо парня. Слегка розоватый свет его ауры очень быстро багровеет. Нельзя допустить фиолетового, а то станет поздно.
Я в два прыжка оказываюсь около искусителя, провожу идеальный захват. Бросок. Тоненько пискнув, гад прикладывается затылком о неправильно припаркованный автомобиль. Машина, будто почувствовав удар, на всю мощь врубает сигнализацию и начинает противно орать.
Парень вздрагивает и слегка трясет головой. Наваждение проходит, но аура все еще багровая. Я хватаю вялого коллегу-хранителя, кладу его руки на правое плечо парня.
Он благодарно улыбается. Из его глазниц все еще течет кровь, но хранитель уже работает.
– Ты не вор, – твердо говорит он в правое ухо парня. – Не бандит. Так нельзя. У тебя все будет, нужно только…
Не слушая слов, которые и сам прекрасно знаю, бросаюсь вслед за подопечной. Но по пути не в силах устоять, бью пару раз ногой по печени и почкам чужого беса. Хорошо. Это даст небольшую фору.
Мой напарник тоже все еще валяется на тротуаре, подвывая и держась одной рукой за пах, второй за макушку. Может, добавить? А, ладно. В следующий раз.
Краем глаза, вижу, аура парня светлеет. И в ней даже начинают проскакивать зеленоватые искорки. Да, молодец коллега. Я бы так быстро увещевать не смог. Не совсем моя специализация. Я же ведь до того, как в Хранители пойти, Карателем был. А у нас совсем другой курс подготовки.
– И откуда ты, кастрат, взялся на мою голову? – гундит напарник, хлюпая разбитым носом. После той драки, пару часов назад, он успел еще три раза отхватить. – У всех ангелы как ангелы, а у меня – ты!
– За кастрата ответишь, – равнодушно говорю я. Он дергается. Знает, действительно ответит. Раньше постоянно ругался и сквернословил через слово. Но за двадцать лет пообтесался, за речью следит. Почти всегда.
– Нет, ну за что мне такое… – продолжает он ныть. – Ты не по правилам работаешь! Ангелы-хранители должны слово Его нести! Понимаешь, слово! Если ударят тебя по левой щеке…
– Я дам в табло.
Он злобно и часто засопел. Открыл рот, намереваясь снова начать жалобы и оскорбления.
– Все, хватит, – сказал я. – Помолчи.
– А ты мне не указывай, – буркнул он, но тем не менее заткнулся. Жаль, только ненадолго. Искусители они такие. Долго молчать не умеют. И заживает на бесах все быстро. Почти как на нас.
Вообще, мне эта работа нравится.
Быть ангелом-хранителем дело почетное, ответственное и довольно сложное. Особенно если хранишь чистую душой девушку возрастом почти в двадцать лет. Нет, когда она была подростком, девочкой, младенцем, эмбрионом – тоже ответственности хоть отбавляй. Но теперь – особенно.
Слава Богу, гормональные бури миновали. У нас-то они прошли довольно спокойно, учитывая, что напарник мой большую часть времени был в отключке. Но окружению-то моей подопечной так не повезло. Ангелы все больше хлюпики. Бесы в левое ухо шепчут, ангелы в правое – орут. И все равно, бесов люди почему-то охотней слушают.
Со своим-то я наловчился. Он только-только пристраивается, только рот свой поганый открывает, дабы искушать начать, так сразу апперкот. Он столько раз язык уже откусывал, что я со счета сбился. Но все равно время от времени пытается.
А куда деваться, из пекла постоянно беднягу напрягают, почему за двадцать лет не выдал даже намека на результат. Даже мелких грешков в свою копилочку ни одного не положил. Вообще. Адская Комиссия приезжала, разбираться, в чем тут дело. Обещала отозвать искусителя в Котел Повышения Квалификации.
Напарник у меня после этого в ногах валялся, умолял дать возможность искусить подопечную хоть капельку. Очень в пекло не хочет возвращаться, и я его понимаю. Мелким бесам там вообще нелегко, а так капитально залетевшим как он со мной, так и совсем крышка.
Само собой, искусить девочку я ему не позволил.
Он потом долго с Адом переписывался-перезванивался, и получил указание мочить подопечную. Но так, чтобы она в Рай не сразу попала, согрешила под конец. Хотя бы возроптала. Тогда, мол, его простят и разнарядку на новую душу выдадут. И проследят, чтобы точно не со мной в напарниках.
Ха, легко сказать. Я же ведь на страже. Всегда.
Но так или иначе, последнюю пару лет бдительность пришлось удесятерить. Бесы-искусители против ангела-карателя вообще не играют. Даже если легион соберется. Только на то время меня задержат, что потребуется, дабы из-под кучи трупов вылезти.
Возникает вопрос, почему я своего напарника еще совсем не пришиб? Пробовал. Нет, не на нем, раньше. Восстают гаденыши, если просто грохнуть. Буквально через пару секунд. А мне по каждому инциденту в Рай объяснительные писать приходится. А если правило «трех П» использовать – Пекло тут же присылает заместителя. Поэтому чаще всего ограничиваюсь переломами.
Правило «трех П»… Основная и самая мощная способность Карателя – отправить душу караемого на индивидуальный Божий суд. Стоит мне произнести перед свершением акта возмездия «Пора просить прощения», и все. Готово. Остается только добить супостата. Дальше уже Господь лично разберется насколько тысячелетий мук грешник нагрешил.
Моя подопечная – Юля Зернина. Не хочу сказать, то она такая вся замечательная только благодаря мне, но все же… Кто может сказать, чтобы из нее получилось, не будь рядом меня? Я же ведь не только своего напарника в узде держу, но и остальных бесов в пределах видимости по мере сил… кхм… перевоспитываю.
Вот и получается, что в присутствии Юли абсолютно все люди… ну, за редким исключением… становятся добрее и лучше. Хотя бы на время. Прочие ангелы-хранители, не стесненные присутствием конкурента-напарника, начинают работать во много раз эффективней.
Все было бы вообще замечательно, если бы она меня слышала, как слышат прочие люди своих хранителей. Но это мой большой минус. Я очень редко могу до нее докричаться и чувствую себя после этого совершенно разбитым. Иногда и сознание теряю на час, а то и два. Слабый у карателей уровень коммуникаций с подопечными. Вот и приходится девушке жить своим умом. С одной стороны, бес не успевает нашептать гадостей, поскольку сразу в зубы получает, с другой, я опасаюсь ее в одиночестве оставить. Пусть даже и на несколько минут.
Навстречу Юле идут две симпатичные девушки, почти девчонки. Коротенькие шортики, топики, кроссовки. Лижут одно мороженое на двоих и громко хихикают. У одной роскошные рыжие волосы, спадающие каскадом почти до поясницы.
Бес оживляется.
– Смотри какие во… – начал он.
Бум! БАЦ!
– Ыыы… гхааад… – шипит он, выплевывая кровь и осколки зубов.
– Сейчас добавлю, – прогнозирую я. Искуситель злобно зыркает на меня глазами и нехорошо скалится.
Длинные рыжие волосы – давняя мечта Юли. Вообще-то она шатенка, и ее грива тоже очень даже ничего. Волосы густые пушистые. Мягкие. Но она с детства хотела быть рыжей, даже пыталась краситься пару раз. Но все не то. Натуральный, огненно-рыжий цвет никак не давался. Да и сами волосы от покраски портятся, становятся жесткими и ломкими.
На этом и хотел сыграть искуситель, вызвать у подопечной хотя бы тень зависти. Но не успел. В ауре Юли нет желтого, только золотистое восхищение. Еще один раунд за мной. Уже и не помню, какой по счету.
Бесы девушек льнут к ним, делая похабные движения и громко нашептывая нехорошие мысли.
Ангелы в свою очередь кричат, пытаясь заглушить искусителей, но это у них не очень хорошо получается. Сильные по сравнению с рядовыми хранителями бесы, отпихивают напарников, разрывают когтистыми лапами белоснежные одежды. Хитоны моментально окрашиваются алой кровью, а ауры девчонок багровеют.
– Смотриии какиииеее чистые туфельки у этой, – шипит бес огненноволосой девочке. – Урони мороженое… Вот будет весело, если наступит, а? Вечером со Славкой поржете…
Бесы и не заметили, как я оказался за их спинами. Две руки – два беса, все как раз сходится. Развернул к себе. В четырех черных глазах ужас и непонимание. Когти одного бессильно скрежетнули по моему серебряному нагруднику.
БРУМС!
Это я стукнул их лбами друг о друга. Тела искусителей обмякли. Не заботясь больше о нечистых разжал пальцы. Упав в придорожную пыль, они стали еще более нечистыми, но это совсем не моя проблема. Так же, как и рога, глубоко вошедшие в лобные кости. Но они живы, раз сразу не развеялись вонючим туманом. Слава Богу. А то ведь восстали бы из Пекла в туже секунду. А так, час-другой относительного покоя ангелам обеспечен.
Хранители, как всегда, благодарно кивнули мне и быстренько привели в норму своих подопечных. Щеки рыжей мгновенно залил румянец это у рыжих вообще запросто. Краснеют просто моментально. Зато аура засветилась серебряно-зеленоватым стыдом.
– Извините, – пробормотала она Юле. – У меня мороженое упало, не наступите.
– Спасибо, – улыбнулась девочке моя подопечная и, аккуратно обойдя плавящееся на асфальте эскимо, пошла дальше. И такая дребедень целый день. Каждый день.
Казалось бы, чего там, мороженое? Ой, туфельки испачкаются, цаца какая. Так ведь нет, в моей работе мелочей не бывает.
Во-первых, даже маленькая победа Ада – это большое поражение Рая. Во-вторых, я, как хранитель, обязан оберегать Юлю. От всего. Даже от раздражения по поводу грязной одежды. Да, вот так серьезно я отношусь к своим обязанностям. Не только храню душу, но и защищаю тело. В-третьих, я по мере сил должен карать зло, пресекая его на корню. Все же я по призванию именно каратель, а в хранители попал… Впрочем, сейчас не об этом. В-четвертых, отвести неприятности от других людей – тоже мой долг. Есть и в-пятых, и в-десятых, и даже в-сотых.
Но главное и приоритетное для меня занятие – оберегать подопечную. А скажем, наступи она на мороженое. Туфелька испачкается и станет скользкой. Настроение упадет, внимание рассеется. И вот впереди дорога. Нужно переходить. Но туфелька скользит о бордюр, Юля пытается сохранить равновесие, ругая себя за невнимательность, и тут автобус…
Да, такое вполне могло быть. Но теперь не случится, потому что предприняты меры предосторожности. Зато может произойти нечто иное. Все что угодно. Как я уже говорил, последние пару лет на нее ведется настоящая охота. А хитроумие и коварство Ада хорошо известно. Бесы-искусители еще ладно, полбеды.
Куда хуже черти.
Слава тебе Господи, до демонов пока не дошло. Меча-то у меня огненного сейчас нет. Пришлось сдать в оружейку, когда назначение в хранители получил.
Ну вот, наконец.
Шли-шли и дошли. Вот она, булочная.
Внутри, три-четыре человека, не больше. Чтобы разобраться с их бесами хватило пяти секунд. Совсем хлипкие, молодые, на первом задании. А вот матерый бес продавщицы знает меня в лицо. Потому, судорожно сглотнув, быстренько ныряет под прилавок, в надежде, что я его там не замечу или забуду вынуть.
Хрен ему, не забыл.
Верещащий искуситель получил свое и улегся отдыхать у стеночки. Дородная продавщица, к величайшему своему изумлению, в очередной раз постеснялась обманывать рассеянную девушку, никогда не пересчитывающую сдачи. Продавщица и сама понять не могла, почему каждый раз после посещения этой покупательницы она полчаса не может работать нормально.
Купив нарезной, половинку черного, два эклера и панировочные сухари, мы пошли домой.
Ничего особенного не произошло, все как всегда. Пять-шесть временно выключенных из реальности бесов не в счет. Я такое делаю походя, особо не напрягаясь.
На лавочке у подъезда сидела преждевременно постаревшая женщина, тетя Зина. Соседка с семнадцатого этажа. Я ее знаю, непростое испытание ей досталось. Но держится, не унывает. Да и беса ее я регулярно укрощаю. Вот как сейчас. В два удара. Все полегче несчастной.
– Здравствуйте, теть Зин!
– Здравствуй, Юля. Гуляла?
– Нет, за хлебом ходила, – продемонстрировала пакет девушка.
– А, ну да… Ты аккуратней. Чую – гроза будет.
– Да с чего бы? На небе не облачка.
– Коленка ноет… Да и Ярик с утра беспокоится.
Ярик… Ярик, Ярослав – сын тети Зины. Бывший детсадовский друг и бывший одноклассник Юли. Хороший мальчик. Был. Все непросто с ним. Шесть лет назад, когда Юле и Ярику было по тринадцать, случилось непонятное для меня событие. Да и врачам Земли непонятное.
С их точки зрения – мальчик ни с того ни с сего впал в кому. В которой и находится до сих пор. Отец из их семьи давно ушел, жизнь в теле Ярика поддерживает только работающая на трех работах тетя Зина.
Она нашла его пасмурным днем, лежащим на новом цветастом ковре, с текущей из ушей и носа кровью. И вот уже шесть лет пытается разбудить.
А я… Я точно знаю, это ей не удастся. Нет в теле Ярика души. Раньше была, а теперь нету. Поскольку нет около него ни хранителя, ни искусителя. Пустая оболочка. Обидней всего, что я момент пропажи души проворонил… Пусть и не мой подопечный, но все же рядом обитающий человек. Будь я рядом – наверняка бы смог защитить.
Но нет. Мы с Юлей, в то время как раз лежали в больнице с аппендицитом. Правда, и в больнице кое-кому помогли, но это к делу отношения не имеет. Главное – Ярослав теперь больше овощ, нежели человек. Есть два раздражителя, на которые он хоть как-то реагирует. Сильная гроза и Юля. Вернее, как я подозреваю, я. Поскольку я всегда рядом с ней.
И еще, не совсем понятно молчание Небес на все мои запросы по поводу судьбы души мальчика. Будто стену спрашиваю. Я, конечно, понимаю, не мое дело. Ну, пусть так бы и ответили, мол, отстань, секрет. Так нет. Игнорируют любую тему, касающуюся мальчика.
– Ты бы заходила, – сказала с легким укором тетя Зина. – Ярик скучает.
– Конечно, – легко согласилась Юля. – Простите, что вчера не заскочила. Просто…
– Да я понимаю, – махнула рукой женщина. – Молодость… Погулять охота.
– Да нет, – Юля сконфуженно улыбнулась. – На меня хулиганы напали… Я так испугалась! Но они на самом деле хорошие оказались. Мороженым угостили и на такси домой отправили. А потом в милицию поехали, сдаваться.
– Чудны дела твои, Господи, – пробормотала тетя Зина.
Ага, хорошие. Когда искусители в ауте, а хранители на искуплении настаивают, все хорошие. Тут уж я постарался. Иногда специально нашему бесу не препятствую Юлю во всякие опасные места завлекать. Но меру знаю, не злоупотребляю. Все-таки девушка. И не простая, а… Но об этом не сейчас.
– Так придешь сегодня? – спросила женщина.
– Конечно, – пообещала Юля. – Как всегда? После одиннадцати?
– Да. В одиннадцать я его переодеваю, мою.
– Так я помогу!
– Не нужно тебе такого видеть, – ласково, но твердо сказала женщина. – Достаточно, что у него глаза в твоем присутствии открываются… Он тогда… тогда… совсем, как живой…
– Теть Зин… Ну не плачьте… не плачьте… поправится Ярик. Я точно знаю! Я и в церкви за него свечки ставлю!
– Ох, да я и сама… столько свечек поставила… что можно уже и электростанцию закрывать… Не помогает… Думаю я, нет Бога. Не попустил бы…
Бес тети Зины приподнялся на асфальте, сделав когтистой рукой «йес!», за что тут же получил по ребрам, рогам и пяточку. Вследствие чего, снова отправился в нокаут.
– С другой стороны… – продолжила несчастная. – Если вспомнить Авраама…
Да, ударилась она в религию в последние годы нешуточно. Жаль только, читает Заветы людьми писанные. В которых истины процентов двадцать, а то и меньше. Почему Господь не издаст свой собственный Завет – вопрос, мучающий поголовно всех ангелов. К сожалению, люди до этой простой сентенции пока не дошли. Удовлетворяются секонд-хенд заветами… От Моисея, Луки, Матфея, Мухаммеда и прочими.
– Теть Зин, – прервала впавшую в теософию женщину Юля. – А может, сейчас поднимемся?
– Нет, – вздохнула та. – Мне в котельную. Смена.
Тяжело поднявшись со скамейки, зашаркала по тротуару. Обернулась:
– А ты заходи все же… После одиннадцати.
Выглядит лет на шестьдесят. А ведь ей всего… Тридцать восемь. Господи, ну почему ты тем страшнее испытываешь, чем сильнее любишь?
Уже заходя в лифт, я понял, что-то не так. Принюхался. Отвратительно пахнет чертом. Смесь тухлятины, напрочь сгоревшей яичницы и годами немытого тела. Тот самый пресловутый запах адской серы.
Напарник тоже настороженно сопит, короткими резкими вдохами раздувая обычно узкие ноздри. Он уже понял, по его душу пожаловал конкурент.
– Черт? – наконец шепотом спросил он меня.
Киваю.
– Ну, давай… Спецназовец гребанный. Как всегда.
Бес по-блатному ковырнул когтем зуб.
Как всегда, это, значит, я с чертом разобраться должен, а бес обязуется, пока я буду этим занят, Юлю не искушать. Как мы достигли подобной договоренности, история длинная, требующая разъяснения внутриадовых взаимоотношений, сравнительного анализа биологии тварей пекла и прочей малоинтересной лабуды. Короче, не время ее излагать сейчас.
– Вот только попробуй, – сказал я напарнику и показал кулак. Голова беса размером чуть меньше, и нечистый в очередной раз проникся. Хотя и постарался этого не показывать. Вытащил из ниоткуда колоду карт и сделал вид, будто всецело поглощен нанесением на них насечек.
Юля, ожидая отправки лифта, слушала музыку в наушниках и беззвучно подпевала. Сама безмятежность.
Черта я нашел на крыше лифтовой кабины, где он самозабвенно грыз трос. М-дя. Идиот. Во-первых, стальной трос даже ему не по зубам, грызть придется года полтора кряду, и то без гарантии результата. А во-вторых, даже если перегрызет… лифт больше чем на один этаж не свалится. На то есть две причины. Причина «А» – стопперы и предохранители. И «Б» – мы живем на втором.
Одинокий черт хоть и сильнее беса, но все равно для ангела-карателя нечто вроде погремушки для младенца. Видимо, начальство не ввело бедолагу в курс, с кем именно ему здесь придется столкнуться, и черт очень удивился, заметив нагрудник и серебристые перья шести моих крыльев.
Разговаривать с ним у меня не было никакого желания, учитывая отсутствие доверия к напарнику. Поэтому я просто оторвал его от троса, пару раз несильно двинул в пятак, дабы донести мысль о неразумности сопротивления и помчался на крышу. Там у меня припрятан стратегический запас святой воды. Как раз на такие случаи.
Черт, которого я держал за хвост, пересчитывал затылком ступеньки, дергаясь и истошно вереща.
Семнадцатый этаж, восемнадцатый… вот и чердак. Крыша. Бочка с дождевой водой, благословленной лично Отцом. Вспомнить страшно, сколько мне бланков пришлось заполнить, дабы ее заполучить.
Черт – это уже не бес. Его так просто не развоплотишь. Но и на Землю выбраться черту гораздо сложнее. В частности, именно этот черт свой шанс уже использовал, и теперь из пекла ему ходу точно нет. Адские начальники залеты мелких сошек не прощают.
Я, конечно, мог бы грохнуть черта и без марафона по лестнице. Но это было бы дольше. Да и растворенный в святой воде черт на пару тысяч лет потеряет работоспособность. А даже маленькая победа Рая – большая беда для Ада.
– Передай там своим, – прорычал я в рыло черта, – она – под надежной защитой! Пусть присылают легион, а не такого ушлепка, как ты!
– Нет, нет! – заверещал черт, поняв, что сейчас произойдет. – Я сам изыду! НЕ НУЖНООО!
– Пора просить прощения!
Не обращая внимания на вопли, я запихал черта мордой вперед в бочку. Подождал, пока он раствориться окончательно, что заняло секунд пятнадцать, и поспешил вниз. Мало ли чем там напарник в мое отсутствие занимается. С него станется клятву нарушить, это у бесов вообще правило хорошего тона.
Юля открывает ключом дверь, а бес, будто ничего и не было – тасует колоду. Но я вижу по его хитрой морде – не сдержался. Эх, и когда я перестану ему верить? Нужно было врезать перед уходом. Превентивно, так сказать.
– Ну?
– Эээ… ничего не было. Честно!
– Колись!
– Да я…
– Три, – говорю я. – Два…
– Э, ну ладно, хватит, хватит! И за что мне такое наказание? Откуда только тебя выкопа…
– Один.
– ЭКЛЕРЫ! Подговорил съесть!
Ага, стало быть, толкает на чревоугодие. Ну, как с этим бороться я знаю.
– Филя! Филя, Филя, Филимон!
На мой призывный свист из комнаты вальяжно выходит красивый пес. Немецкая овчарка Филимон Танкович – замечательно меня видит и понимает. В отличие от людей, собаки и кошки имеют незашоренное сознание и ангелы с бесами для них обычная часть реальности.
Приветливо вильнув мне хвостом, Филя оскалился на искусителя. Громко гавкнул два раза, что на собачьем языке выражает презрительное предупреждение. Бес скрутил собаке фигу, но на всякий случай спрятался за спину Юли.
– Филя, для тебя гостинцы. Вот в этом пакете.
Пес в один прыжок оказался у залившейся смехом хозяйки и зарылся мордой в указанный пакет. Три секунды, и от соблазнительных пирожных не осталось и следа. Юля гладит большую черно-коричневую голову, приговаривая:
– Заждался, хороший? Ну, прости, прости, нужно было в магазин заскочить, мама просила. Пойдем гулять? Хочешь?
Еще бы, Филя и не хотел.
Уж что-что, а гулять он хочет всегда, только чуть реже, чем кушать. Хотя, если будет выбор, скорее обойдется без еды, чем без прогулки с Юлей. Вот кто настоящий ее друг. Гораздо преданней всех товарок и влюбленней всех кавалеров, вместе взятых.
– Фу, заелся, – сморщилась Юля, разглядывая перепачканную кремом пасть Фили. – Вообще-то я их сама съесть хотела.
Длинный розовый язык овчарки с удовольствием облизывает перепачканные белым кремом черные губы, а глаза косят на меня. Все ли правильно сделал? Я показываю поднятый вверх большой палец. Хвост снова начинает вилять туда-сюда.
Юля, спрятав хлеб, быстренько одевает спортивные шорты, майку, кроссовки. Раньше мой напарник то и дело в момент переодевания вел себя неприлично, но довольно быстро осознал, что такое поведение выводит меня из себя. А когда я выхожу из себя, дело не ограничивается одним-двумя тумаками, а приводит к членовредительству. В прямом смысле этого слова. Теперь искуситель в подобных случаях стоит смирно, прикрыв ладошками пах, будто футболист в стенке.
Выгул собаки – это моя самая любимая часть дня.
Почему? Так ведь четвероногие друзья человека хорошо чуют не только ангелов, но и нечистых. И если с нами они ведут себя прилично, то на бесов реагируют неадекватно. Особенно если собьются в свору. Часто бывает так, идет себе человек, углубился вроде как в свои собственные мысли. А на самом деле прислушивается к тому, что ему искуситель шепчет. И тут на него с лаем и визгом налетает целая стая шавок, от мелких до громадных, и все зубы скалят, прыгают, пугают. Но не кусают. Это они не на человека кидаются, а на беса. И плохие мысли разом сменяются страхом, иногда даже Божьим. В такие моменты человек и молитвы припоминает, и ангела хранителя призывает. И бес, посрамленный отступает. Так-то.
И даже просто на площадке для выгула собак люди становятся чище душой, светлее. А все потому, что бесы обычно туда не лезут, разве что самые отмороженные. Потому и носятся, вроде как нормальные домашние псы, бешеной оравой кругами. Если бы люди могли видеть за кем они бегают, сразу бы поняли, течные сучки в большинстве случаев ни при чем.
Девушка оделась сама, нацепила на Филю поводок и намордник. Вышла в подъезд. Вызвала лифт. Почему лифт, раз всего второй этаж? Все просто, в подъезде ремонт, и лестничные пролеты завалены мешками с цементом, коробками с плиткой и строительными козлами. В смысле, такими конструкциями из досок, узбеки-рабочие в общаге живут, а не у нас под дверью, слава Богу.
В этот раз спустились нормально. И даже из подъезда вышли без приключений. Бес пожилой консьержки давно по звуку научился определять, кто именно едет в лифте, и теперь очень натурально прикидывался дохлым. Ее ангел беспечно сидел на столе и, болтая босыми пятками, громко читал проповедь о вежливости и недопустимости сна на рабочем месте.
Зато, шагов за пятьдесят до собачьей площадки, началось.
Я давно подобного ждал и все равно оказался не готов.