Глава 3
– Малышка родилась путем кесарева сечения, поэтому у нее личико не опухло, – женщина-педиатр отвечала на незаданные им вопросы.
– Ясно, – сухо ответил Николай.
Он все время думал, что сразу после родов именно жена первой увидит малышку, а ему отправит фото. Леся всегда любила все «документировать» и фиксировать. Ведь кто, как ни одна достойна первого взгляда, первой неосознанной улыбки, первого прикосновения… Она носила ее долгие девять месяцев, стойко снося все тяготы беременности. Именно она изучала всю возможную информацию, которая ей помогала до родов. И могла помочь после. Если бы только не случилось все это.
Николай очень хотел посмотреть в глаза анестезиолога. Услышать его версию…
Надежда Новикова ждала, пока он пообщается с дочерью, желая скорее выпроводить новоиспеченного отца. По словам хирурга и невролога, у Олеси Еременко немного шансов… Ей мало того, что зацепили костный мозг, так еще и анестезия поднялась выше, блокируя нейроны дыхания, сердцебиения. Если в течение трех дней функции не восстановятся, то она, скорее всего, не жилец. Будет лежать под аппаратами «казенные» два месяца, включенные в ОМС. А потом… Потом медицинские услуги придется оплачивать ее семье. Если конечно они в состоянии нести расходы до 1 млн. рублей в месяц.
Ей было ужасно жаль Николая, как и Олесю Еременко, его жену и мать этой крошечной девочки. Но даже на секунду Надежда боялась представить подобную ситуацию у себя. В своем муже она не была настолько уверенна. Думала даже, что он погуливает налево. Поэтому, если вдруг с женой что случится, легко откажется от нее…
Но Николай Еременко с первого взгляда производил впечатление мужчины, которому можно доверять. Он как кремень, который стойко сносит все обязанности, взваленные на него, как на главу семейства. Хотя каждому человеку требуется поддержка. Обычно для мужчины ей выступает жена. Только вот она не может. Ему придется одному нести эту ношу, возможно, с посильной поддержкой бабушек/дедушек.
Нервно поглядывая на часы, Надежда торопилась домой. Ее смена уже завершилась час назад. Но пока состояние ее пациентки Еременко не стабилизировалось, покинуть рабочее место она не могла.
Отдав младенца педиатру, Николай повернулся к Надежде.
– Теперь я хочу поговорить с анестезиологом.
Новикова ожидала, что такая просьба обязательно поступит. И она не только вполне ожидаема, но и адекватна. Только Григорий Лапин, который делал укол, очень просил «отмазать» его от разговора с мужем пострадавшей. Он боялся. Боялся серьезного мужского разговора. Боялся возможной расправы. Потому что на месте Николая Григорий мог поступить именно так.
– Он уже уехал домой, – обманула Надежда, совершенно точно зная, что медик в ординаторской.
– Назовите его адрес, я поеду к нему домой. Мне нужно поговорить. Я не буду делать ничего плохого, – Николай тоже врал, понимая, что если анестезиолог скажет что-то, что может спровоцировать его негативную реакцию, он не сможет сдержаться.
Но сейчас ему действительно хотелось простого разговора, чтобы виновник ошибки сам разъяснил, как так получилось…
– Я не могу назвать его адрес. Приходите завтра ближе к вечеру, он будет на работе, – стараясь «замять» тему, заговорила.
– Он здесь, я уверен. Ведите к нему, – сухо произнес.
Надежда смотрела на мужчину, не зная, что ей делать. Григорий слёзно просил не приводить к нему мужа этой несчастной. Но почему все повесил на нее? Почему только ей нужно говорить с Николаем, если по своей сфере она сделала все «от» и «до». Это его ошибка! Его! Ошибка, которая привела к столь плачевным последствиям…
– Идемте, – повела она Николая к Григорию.
Заведующего роддомом сейчас нет на месте. И Надя прекрасно знала, что бы он сказал по поводу ее решения. Он всегда был против разговоров непосредственного виновника с «жертвами» медицинских манипуляций. Главврач всегда говорил сам.
Открыв дверь ординаторской, увидела сидящего с телефоном в руках анестезиолога, который с кем-то активно переписывался.
– Григорий Андреевич, к вам пришел муж Еременко, – тихо произнесла.
Он посмотрел на нее с таким ужасом в глазах, какого Надя ни разу не видела ни у одного мужчины. Отложив телефон на стол, нервно встал с дивана. Желваки ходили по скулам. Капля пота стекала со лба. Он был напуган.
– Здравствуйте, – тихо, но угрожающе заговорил Николай. – Расскажите, что произошло.
Поджав губы, непроизвольно роняя слезы, Надежда Новикова выскочила из ординаторской. Она прочитала в глазах Григория Лапина жуткое сожаление. Он давал клятву Гиппократа, клялся помогать людям. И самый главный постулат: «Не навреди» – нарушил.
Оставшись наедине с Николаем, Григорий опустил глаза в пол. Сказать, что он очень сожалеет, ничего не сказать. Но что он может? Сейчас все зависит от резервов самой Олеси. Если сможет справиться, то выкарабкается. Если нет, то, он никак не сможет помочь, не смотря на его желание.
– Мне поступил звонок, что пациентке нужно поставить эпидуральную анестезию. Она первородящая, поэтому было принято решение делать. Я пришел, задал стандартные вопросы и приступил к процедуре. Во время схватки Олеся сильно дернулась, и игла зацепила важные нервные волокна. Сразу же потеряла сознания. Упала на спину. В этот момент я выдернул иглу и, думаю, как раз тогда и повредил спиной мозг. У нее есть шанс выкарабкаться. Такие случаи в практике очень редко встречают, – соврал Григорий, давая ложную надежду, не для того, чтобы оказать поддержку мужу, а чтобы «отбелить» себя.
Ему стыдно. Но что он может сделать? Любая медицинская процедура это неизбежные риски. Да, шанс серьезных осложнений при эпидуральной анестезии официально равен одному случаю на 80 тысяч, это, вроде бы, не много. Но ведь всегда можно попасть в этот крохотный процент, особенно когда врач вторые сутки на дежурстве, спит на диване в ординаторской три часа в день. Это стечение обстоятельств. Рок, судьба, карма. Да что угодно, только не один Григорий в этом виноват. Виновата система.
Когда только захотел поговорить с анестезиологом, Николай думал ему «врезать», но сейчас видя мужчину, запуганного, загнанного, передумал. С ним он разберется позже… Если Олеся не сможет.
Следующие два месяца для Николая были похожи на день сурка. Ежедневно он приходил в неврологический центр, куда перевели его жену. Каждый день общался с врачами, оптимизм которых падал с каждым часом. Их дочь потихоньку росла, прибавляя почти килограмм веса в месяц. Бабушки сразу же «впряглись» в обязанности замены мамы, пока она больна, не теряя надежды, что все это временно.
Все шло более или менее стабильно, если это можно было так назвать. Пока в один ужасный день врач, который занимался лечением Олеси, вдруг произнес нечто, выбившее Николая из колеи.
– По ОМС система жизнеобеспечения включена на два месяца, после – все это расходы родственников. Вы же планируете продолжать лечение? Вот договор, – передал в руки кипу бумаг. – В месяц медицинские услуги стоят порядка одного миллиона рублей.
Николай конечно понимал, что это произойдет рано или поздно, но только сейчас до него дошло, что прошло целых два месяца. Та самая мистическая цифра, после которой, по словам врачей, шансы ее пробуждения почти равны нулю… По поведению доктора, Николай чувствовал, что тот что-то не договаривает.
– Я понимаю, она ваша жена, мать вашего ребенка. Вы ее любите, но, – закачал отрицательно доктор. – Она вряд ли выкарабкается. Как бы жестоко это ни звучало, иногда нужно осознавать правду. Нужно видеть реальность. Вы вбухаете в ее лечение миллионы, а ее просто никак не спасти. Я рекомендую вам отказаться от лечения и заняться ребенком, думаю, это будет лучшим решением. Ваша жена согласилась бы со мной. Поверьте. Видел много похожих ситуаций. Родственники всю жизнь положили на алтарь выздоровления безнадежного человека. В итоге ничего не вышло, деньги все потрачены, они в долгах. А вам еще дочь растить.
Николай смотрел на врача, который занимался лечением его жены и раньше давал небольшую призрачную надежду, он не мог поверить, что тот, от кого зависит выздоровление жены, говорит ему такие ужасные вещи. Он хмурился, стараясь сдержать эмоции и не ляпнуть оскорбление.
– Я буду платить за ее лечение, – сухо ответил и ушел, не дожидаясь ответной реплики, не слушая то, что сказал после врач.
Он сел в машину и посмотрел в зеркало заднего вида. Слезы навернулись на глаза. Все эти два месяца Николай заставлял себя не плакать. Он муж, отец – глава семейства, от которого зависят многие. У него на руках маленькая дочь, которая требует больших расходов. У него жена, лежащая в коме в одной из лучших клиник страны. Все эти два месяца он свято верил, что его Лесечка выкарабкается. Но нет сейчас врач, которому он верил беспрекословно, сказал, что шанса практически нет. Душевная боль пожирала изнутри, забирая силы бороться. Он чувствовал себя Доном Кихотом, который сражается с мельницей.
Достав из бардачка пачку сигарет, закурил. Не курил он уже давно. Почти с самого знакомства с Лесей, очень редко позволяя себе пару затяжек в моменты каких-то сложностей. Именно благодаря жене смог бросить, хотя ранее курил больше 15 лет. Она очень боялась, что его погубит рак легких.
Чувствуя, что предает любимую жену, сжал зажженную сигарету, обжигая кожу. Склонившись над рулем заплакал навзрыд. У него нет сил. Он так любит свою Лесечку, так хочет, чтобы она выкарабкалась… За что им все это?!