В Тульских оружейных мастерских, о коих я ещё расскажу вам, пристели, был в иные, совсем уж приснопамятные времена старый, почтенный мастер Никита Римов, которому палец в рот не клади – такую штуковину заделает, что у всего мира поневоле чуть глаза на лоб не повылезут. И подсвечники с хоровым пением он мог вылепить осанисто, и унитаз с подсветкой сгандобить, и свистульку с матершинкой пикантной сделать, и монокль для пущего чтения, но более всего любил он именные пистоли производить по заказу, и так в этом непростом ремесле так наблатыкался, что на то, чтобы он пистолю сделал, очередь к нему за три версты стояла в три костылюшки- вилюшки, да непростая очередь, а очередь из князей, баронов и вельмож. Все хотели таких пистолей и ждали, когда гарный мастер Римов их сделает, и томились, и блеяли в очереди. Прослышал о таком мастере и сам Пётруха, и думает: «Дай-кость, в Тулу съезжу, якобы с ревизией, а посмотрю, какие пистоли этот хрен делает! Может, на что толковое набреду, перепадёт что нахаляву! Виват гастроль!»
И поехал по дороге, в пути всё время, сам о собой, к бытылочке с мадерой прикладывается, а сзади трусит весь его двор, цок-цок-цок. Наконец приехал он в Тулу, мадерой накачался беспрепятственно, и сразу на завод приказал себя нести. Принесли его на завод, возок установили перед полковой клепсидрой, а над заводом гром, молния и дым столбом. Идёт работа, стучат молотки! Куётся возмездие шведам и козодоям.
А как раз в этот момент Никита Римов закончил свой очевредной заказ, и ну отдавать князю Трубецкому заказную пистолю, а пистоля славная получилась – вся – золото и чернь, ручка с резьбою и ствол шестиугольный. Красота мезойская! Только посмотрел Князь Ивашка Трубецкой в ствол своей пистоли, только затомился в потребительской истоме. как Пётруха с другого конца сарая в цех влез вместе со свитой и парубками-опричниками. И видит он, что стоит великий оружейный мастер Никита Римов. и рядом князь, знакомец его, Ивашка Трубецкой болтается, как свинья в хомуте и сиящую золотом и брильянтами пистолю вертит, налюбоваться не может, улыбка от уха до уха блистает, зуба нет, как у пирата, дорвался, бродяга до ёшкиных вензелей! Ах, ты, собака! Пёс смердячий! Пётруха, как увидел такую развратную катавасию, сразу к этой гоп-кампании охладел, и затрусил на кривых ножках, издали уже спрашивая с известным подвизгом:
– Что сие?
– Сие пистоля заказная! – бодро отвечает мастер Никита Римов, принимая падриотическую позу, и перманентно демонстрируя артефакт, – Моей личной индивидуальной инфернальной работы на! Сделана на заказ, для князя Трубецкого! Прошу, мол, любить и жаловать! Штучный рожок! Яволь?
Перекорёжило тут Петрушку, перевыколбасило нешуточно. Оказалось, когда он родину спасает и вензеля на границе выделывает, пихаясь со шведами, и чёрной канифолью носы им мажет, другие наживу творят и просто плещутся в такейской коррупции, а о нём, о главном забыв, как будто его и нет в помине, и ничего ему не достаётся в итоге, ни денег, ни пистолей, ни черта!
– Хорошая работа! – говорит Пёдр, сжимая красные пудовые кулаки, – Мне такая пистоля тоже не помешала бы! Стрелять хотца! Бить котов! Лупить французов!
– Дык… – отвечает мастер, поводя плечами и не зная, что сказать, – Дык…
– Я, – говорит Пётруха, – не хухры мухры, цеха тут приехал инспердировать по качеству болтов! Не хухры мухровые вертеть на… явился! Как через два часа вернусь, ежли… такой же у меня пистоли не будет… случаем… крышка тебе… голову тебе оторву! Снесу голову! Понял?
– Вашесть? Что же это? Как же так? – робко спрашивает мастер Римов, трагически разводя руками, как чучело огородное, – Я эту пистолю по заказу три года делал, до сих пор потребный шлифон навожу, не доделана, вот-с…
– Пёс смердячий! Так ты, видать, не понял? – сообразил Пётр, в горечи от своего человеческого сочувствия, и в глаз мастеру кулаком так залепил, что тот полетел кубарём под верстак и забился в стружки по самое не балуйся, крепкого здоровья ему, а синий фингал у него тут же вылез наружу, – Теперь понял?
– Понял! – говорит мастер откуда-то снизу, – Теперь понял! Как пить дать, понял! Доказательно!
– А запомнишь?
– Запомню!
А сам рукой за фингал на правом глазу держится, как будто без него ему никак.
Пётруха побрёл по цехам бродить, по шестерёнкам сапогами лупить, вид показывает, что инспердция у него, и ничего ему для страны не жалко, потом заблудился в подвале, и через два часа вернулся взад в сарай, где под верстаком плакал опс-мастер Никита Римов. И увидев вдали Петра, мастер Римов от отчаянья выдрал из рук князя Ивашки Трубецкого пистолю и зигом бросился к Петру: