День начался как обычно. В обязанности Клары входило следить за младшим медицинским персоналом клиники, за содержанием больных, за тем чтобы предписания врачей выполнялись неукоснительно, своевременно и точно. При этом под контролем у нее оказывались и сами врачи, которым она без стеснения могла сделать замечание, а то и отчитать. Для всех она была тенью Гроссе, орудием Гроссе, соглядатаем Гроссе. Ее боялись не меньше, чем самого хозяина. Но если его, боясь, боготворили, то ее скорее ненавидели. Саму же Клару меньше всего волновали эмоции и отношение к ней коллег по работе. Для нее важны были не сами люди, а то, чем и как они занимаются, как справляются со своими обязанностями.
Ее сухая высокая фигура, полностью лишенная каких-либо женских признаков, возникала перед испуганно замиравшими сестрами и санитарами казалось из ниоткуда, причем всегда в неподходящий момент. Тяжелый взгляд ее въедливо прищуренных черных глаз мало кто мог выдержать. Из-за этой ее привычки постоянно щуриться никто даже не догадывался, что у их старшей медсестры потрясающей красоты глаза. Клара для всех была личностью без пола и возраста. При ее без малого сорока, одинаково справедливым было бы сказать, что ей «где-то под тридцать» и что ей «давно уже пора в тираж». Когда же у нее бывало, как сегодня например, плохое настроение, по всей клинике из уст в уста объявлялось «штормовое предупреждение».
Большую часть дня Клара, как обычно, провела подле Гроссе – совещания, обход стационарных больных, прием новых… Но ни разу их взгляды не пересеклись. Даже отдавая ей поручения или выслушивая ее отчеты, он смотрел либо в сторону, либо сквозь нее. И то, как реагировала на это Клара, персонал клиники ощущал на собственной шкуре.
Он вызвал ее к себе в кабинет по селектору только к концу рабочего дня. С недобро поджатыми губами она молча остановилась на пороге.
– Пообедаем вместе, – не предложил он, а отдал распоряжение, точно таким тоном, каким во время операций деловито ронял: «Скальпель» или «Тампон».
– Где? – Ее глаза вспыхнули.
– Я не очень тебя разочарую, если скажу: здесь?
– …Не очень.
– Тогда сообрази что-нибудь по-быстрому. У нас впереди трудная ночь.
– Ты хочешь сказать, что нашел донора? – бесстрастным тоном поинтересовалась Клара, но лицо ее разом посерело, как небо перед дождем.
– Угу, – нарочито небрежно буркнул он. – Так что не будем терять время. Я жду, возвращайся скорее.
Оставшись один, Гроссе снял халат, швырнув его в корзину, и сел в кресло, машинально теребя ворот тонкого шерстяного свитера. Свитера и пуловеры он неизменно предпочитал сорочкам, независимо от времени года.
Нынешний день мало чем отличался от вчерашнего и от всех предыдущих. И это было нормально. Он всю жизнь работал на износ, но вовсе не потому, что не думал о себе. Напротив, именно потому, что думал о себе и только о себе. Он походил на бегуна на длинной дистанции, перед которым маячила одна-единственная цель: любой ценой добежать до финиша, до заветной черты. Только целью этой он ни с кем, даже с Кларой, не делился.
– А теперь спать! – приказал себе Гроссе, прикрывая глаза.
Внешне он походил на человека, пребывающего в глубокой задумчивости или слушающего в наушники классическую музыку, но никак не на спящего. И тем не менее его отдых был куда полнее и продуктивнее любого сна. Он погасил мысли, как гасят зажженную сигарету о край пепельницы, и погрузился в блаженную пустоту. Полный покой, полная прострация.
Четверть часа спустя Гроссе пробудил свой мозг, мысленно представил себя бодрым и отдохнувшим, прошелся по кабинету. Кабинет был светлый, просторный и неуютный. Ни одного лишнего предмета, только самое необходимое: громоздкий стол, кресло с высокой спинкой и жесткими подлокотниками, обычный стул для посетителя, стеллажи с медицинской литературой – длинная внушительная вереница томов, солидно поблескива-ющих позолотой.
Кларе пора бы уже вернуться. Бросив нетерпеливый взгляд на часы, он достал из сейфа две папки в пластиковых переплетах. На одной значилось: «Реципиент Р.О.», на другой – «Донор (Р.О.)». Разложив перед собой содержимое обеих папок, Гроссе еще раз тщательно сверил показатели кардиограмм, электроэнцефалограмм, результаты радиоизотопных и изо-иммунологических исследований, антигенных свойств совместимости крови, резус-фактор и прочее. Данные донора, как он и ожидал, были великолепны, а главное по всем параметрам подходили реципиенту.
За дверью послышался слабый шорох. Поспешно захлопнув папки, Гроссе прикрыл их газетой. В дверь постучали: три быстрых удара и один после паузы. Сразу успокоившись, он впустил Клару и, запирая за ней дверь, не приминул упрекнуть:
– Чего ты там возилась?
– Руки были заняты. – Она положила на стол две пенопластовые коробки.
Он тут же открыл свою:
– Со вчерашнего дня ничего не ел.
На лице Клары промелькнула материнская озабоченность.
– Приступай же. – Он подтолкнул к ней вторую коробку. – Не будем терять время.
– Я совсем не вижу тебя последнее время, – пожаловалась она.
– Разве? А мне казалось, мы видимся круглосуточно.
– Ты понимаешь, что я имею ввиду.
– За столько лет могла бы привыкнуть, – пробурчал он с набитым ртом.
Клара еще некоторое время молча стояла у стены, наблюдая за тем как он ест, и не спешила разделить с ним эту трапезу на ходу. Потом опустилась на стул для посетителей, откинула пластиковую крышку и поморщилась от ударившего в нос сладковатого запаха китайских пряностей.
В кабинете Гроссе было установлено два селектора. Один – белый, с серыми клавишами, легально соседствовал с городскими телефонами, факсом, принтером и компьютером на приставном столике. Другой – красный, с черными клавишами, был скрыт от посторонних глаз в нише стенного шкафа, и в отсутствие хозяина всегда находился на запоре. Сейчас он стоял открытым, и когда на нем вспыхнул крохотный зеленый огонек, Гроссе тотчас нажал на клавишу.
– Сэр, у нас все готово. Ждем дальнейших указаний, – доложил голос из динамика.
– Состояние донора? – продолжая жевать, деловито осведомился Гроссе.
– Как обычно в таких случаях. Напуган. Неспокоен. Я бы сказал, истеричен.
– Куда же, черт возьми, смотрит Гретта?!
– Гретта неотлучно при нем.
– Тогда почему донор нестабилен?
– Может, инъекцию транквилизатора, сэр?
– Не говорите глупостей! Вы же знаете, я не признаю искусственных торможений перед трансплантацией. Расскажите-ка лучше, как вы его откопали.
– Три года назад ему удаляли аппендикс, сэр. Его данные среди прочих нам удалось обнаружить в картотеке Благотворительной Городской Больницы. Они вполне соответствовали искомым. Остальное, как говорится, дело техники. – Голос в динамике заговорщически хмыкнул.
– Кстати о «технике». Ваши парни вели себя, как последние идиоты, и едва все не провалили. А поскольку такую роскошь, как риск, я позволить себе не могу, то в их услугах я больше не нуждаюсь. Так что можете подыскать им работу более соответствующую их умственным данным.
Отключившись от собеседника, Гроссе нажал на соседнюю клавишу и потребовал:
– Меня интересует реципиент Р.О. Доложите.
– Состояние больного, сэр, мягко говоря, неудовлетворительно, – последовал ответ.
– Это мне и без вас известно, – оборвал говорившего Гроссе. – Его психический настрой?
– …Он требует вас, сэр. Бранится. Угрожает.
– Бранится, говорите, – недобро хмыкнул Гроссе. – Ничего. Успокоим. Я к нему зайду.
Задвинув красный селектор в нишу и защелкнув полированную панель над ним, Гроссе обернулся к Кларе, сверля ее испытующим взглядом.
– Ты, кажется, нервничаешь?
– С чего бы? – огрызнулась она.
– Эмоции нужно держать на коротком поводке, – мрачно бросил он, вставая. – Ты поела?
– Да, Эрих. – Она тоже поднялась. Содержимое ее коробки осталось нетронутым.
Он уже направился было к двери, но, передумав, вернулся, подошел вплотную к Кларе и, положив руки ей на плечи, медленно, внушительно произнес:
– Посмотри мне в глаза, девочка. Расслабься, успокойся и соберись. Мне нужна помощница без эмоций и нервов, без излишних размышлений. Или ты нуждаешься в искусственном отключении всего этого балласта?
Клара ответила ему колючим, отчужденным взглядом, тем взглядом, которого так боялся весь обслуживающий персонал. Гроссе тотчас пошел на попятную.
– Ну-ну, – сказал он примирительно и потрепал ее, как непослушного ребенка, по щеке. – С чего ты вдруг раскисла? Не впервой ведь.
Клара выпрямилась, внутренне подобралась, обратив свою душу в плотный, бесчувственный комок, а взгляду придав холодную гроссовскую непроницаемость. За годы, проведенные подле него, она с успехом переняла многие его привычки, манеры и повадки.
– Я готова, Эрих.
– Вот и умница. Тогда вперед! – Он бросил взгляд на часы. – Проверь дверь стационара.
– Я сама заперла ее, когда шла сюда.
– Ты уверена?
Абсолютно.
– И все же проверь еще раз.
Пожав плечом, но ничего не возразив, Клара исполнила его наказ. Его осторожность казалась ей чрезмерной и даже излишней, поскольку здесь он был в своих владениях, здесь все подчинялось ему одному.
В это время суток клиника полностью пустела. Оставался только ночной персонал стационара, которому строго-настрого запрещалось покидать свои рабочие места до окончания дежурства, то-есть до утра.
Передав Кларе две пластиковые папки, Гроссе запер сейф и красный селектор, а затем и дверь кабинета. И хотя в коридоре административного отделения, как он знал, никого быть не могло, он внимательно прислушался и только после этого сделал Кларе знак головой, приглашая следовать за ним.
Они направились в противоположный от выхода конец коридора, который заканчивался глухой стеной. По крайней мере, так считали работники клиники. Сунув руку в карман, Гроссе наощупь нажал на кнопку миниатюрного дистанционного управления, и кусок стены беззвучно исчез, обнажив темный проем.
Несмотря на то, что Клара казалось бы пользовалась неограниченным доверием своего любовника и шефа, личного кода от потайного хода у нее не было, а следовательно воспользоваться им самостоятельно она не могла.
Как только они шагнули в проем, стена со зловещим шорохом задвинулась, заняв прежнее место. Слепой мрак поглотил их на каких-нибудь несколько секунд, показавшихся ей, как всегда, вечностью. Неподвижно застыв в этом тесном глухом тамбуре, она чувствовала себя беззащитной, пойманой в ловушку, заживо замурованной в собственный страх.
Прямоугольник света от услужливо распахнувшихся дверей лифта ударил в глаза, как избавление. Клара поспешно шагнула в кабину, зная наперед, что ее спутник, ничего ей не объясняя, нажмет на кнопку «6». Подъемник медленно падал, унося свою ношу в подземную часть здания.
Всякий раз оказываясь в этом лифте, Клара подавляла в себе шальное желание опередить руку Гроссе и нажать на какую-нибудь иную кнопку в длинной веренице номеров, чтобы узнать, что находится на тех, других этажах. Однажды она даже отважилась спросить его об этом. Неопределенно пожав плечом, он буркнул в ответ: «Считай, что ничего». Конечно же она ему не поверила, но знала, что настаивать бесполезно.
– Меня всегда мутит в этой проклятой шахте, – пожаловлась Клара, сглотнув набежавшую слюну.
– Надо было поесть со мной, а не изображать из себя египетскую мумию, тогда бы не мутило, – равнодушно прокомментировал он.
Лифт остановился, оборвав падение. Они вышли в квадратный серый холл. Враждебная, многопудовая тишина опечатала уши, сдавила грудь. Клара понимала, это всего лишь нервы, плод ее воображения, но ничего не могла с собой поделать.