Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995.
В Америке это политическое направление называют «либертарианством», чтобы не путать с «либерализмом», под которым за океаном понимают то, что у нас проходит под маркой правой социал-демократии или демократического социализма.
Эта идея отличается от теории, которая представляет процесс возникновение государства из естественного состояния как естественный и неизбежный процесс упадка, что можно сравнить с тем, как медицина понимает процессы старения или умирания. Такая теория не даст «оправдание» государству, хотя может примирить нас с его существованием.
См.: Norwood Russell Hanson, Patterns of Discovery (New York: Cambridge University Press, 1958), pp. 119–120 и приводимую автором цитату из Гейзенберга (р. 212). Хотя свойство Х (цвет, температура и т. п.) объекта может быть объяснено как результат того, что он состоит из частей, обладающих определенным Х-качеством (цвет в определенном спектре, средняя температура частей и т. п.), само по себе Х (как отдельная сфера) не может быть объяснено или понято таким образом.
Carl G. Hempel, Aspects of Scientific Explanation (New York: The Free Press, 1965), pp. 247–249, 273–278, 293–295, 338.
Или, возможно, к этому привел бы другой процесс R, если бы этого не сделал Q, хотя если бы R этого не сделал, то явление породил бы Р, или… Словом, предложение в примечании должно выглядеть так: Р породил бы это явление, если бы этого не сделали [Q, R….]. Тут мы пренебрегаем возможным осложнением: ведь то, что могло бы помешать Q породить это явление, могло бы помешать и Р.
Это утверждение нуждается в уточнении. Наше понимание не станет яснее, если в качестве возможного объяснения нам будет предъявлено заведомо ложное: например, что данная сфера сформировалась таким-то образом, потому что призраки, ведьмы или гоблины исполнили определенный танец. Естественно полагать, что объяснение той или иной сферы должно представить механизм, порождающий эту сферу. (Или произвести что-либо еще, равно плодотворное для понимания.) Но это еще не значит, что нам удалось сформулировать базовые условия, которым должен удовлетворять соответствующий механизм, чтобы служить объяснением данной сферы. Точная формулировка условий утверждения, содержащегося в основном тексте, потребует дальнейшего прогресса в теории объяснения. Есть и другие трудности, требующие такого развития; см.: Jaegwon Kim, “Causation, Nomic Subsumption, and the Concept of Event,” The Journal of Philosophy, 70, № 8 (April 26, 1973), pp. 217–236.
John Locke, Two Treatises of Government, 2nd ed., ed. Peter Laslett (New York: Cambridge University Press, 1967). Если не указано иначе, дальнейшие ссылки относятся к Second Treatise [в русск. пер.: Два трактата о правлении. Книга вторая]. [Русский перевод дается по изданию: Локк Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Сочинения: в 3-х т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 135–405. См. также: Локк Дж. Два трактата о правлении. Челябинск: Социум, 2007. В приведенной цитате выражение «границы закона природы» заменено на более точное по смыслу «в пределах ограничений, налагаемых естественным правом». – Прим. перев.].
Прудон дал нам описание «неудобств», сопутствующих государству. «Когда вами ПРАВЯТ – это значит, что за вами наблюдают, проверяют, шпионят, вас направляют, преследуют по закону, пересчитывают, регулируют, регистрируют, внушают идеи, поучают, контролируют, обследуют, оценивают, хвалят, порицают и командуют создания, не имеющие нужных для этого прав, мудрости и достоинств. Когда вами ПРАВЯТ – это значит, что при каждой операции, при каждой сделке вас отмечают, регистрируют, пересчитывают, облагают налогом, штемпелюют, нумеруют, штрафуют, лицензируют, дают разрешение, указывают, предостерегают, запрещают, улучшают, исправляют, наказывают. Это значит под предлогом общественной пользы и во имя общих интересов подвергаться сборам, муштре, поборам, эксплуатации, монополии, вымогательствам, притеснениям, обману, изъятиям; а при малейшем сопротивлении, при первом слове протеста вас усмиряют, штрафуют, чернят, изнуряют, преследуют, жестоко обращаются, избивают, разоружают, связывают, душат, бросают в тюрьму, осуждают, выносят приговор, расстреливают, высылают, приносят в жертву, продают, предают и, в довершение ко всему, над вами глумятся, издеваются, превращают в посмешище, оскорбляют, бесчестят. Таково государство; такова его справедливость; таковы его моральные правила» (P. J. Proudhon, General Idea of the Revolution in the Nineteenth Century, trans. John Beverly Robinson (London: Freedom Press, 1923), pp. 293–294, с некоторыми вставками из перевода Бенджамина Такера в его книге: Benjamin Tucker, Instead of a Book (New York, 1893), p. 26.
О том, как сложно связать самого себя обязательством, и о неявных соглашениях см.: Thomas Schelling, The Strategy of Conflict (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1960) [русск. пер.: Шеллинг Т. Стратегия конфликта. М.: ИРИСЭН, 2007].
Другие люди могут наказать агрессора и без просьбы пострадавшего; см. об этом подробнее ниже, в главе 5.
Мы увидим (с. 39–40), каким образом деньги могут существовать в естественном состоянии без явного соглашения об учреждении средства обмена. Частные охранные услуги были предложены и проанализированы разными авторами, представляющими анархо-индивидуалистскую традицию. См.: Lysander Spooner, NO TREASON: The Constitution of No Authority (1870); Natural Law, and A Letter to Grover Cleveland on his False Inaugural Adress; The Usurpation and Crimes of Law-makers and Judges, and the Consequent Poverty, Ignorance, and Servitude of the People (Boston: Benjamin R. Tucker, 1886), все эти работы переизданы в: The Collected Works of Lysander Spooner, 6 vols. (Weston, Mass.: M & S Press, 1971). Бенджамин Такер рассматривает функционирование социальной системы, в которой все услуги по защите предоставляются частным образом (Benjamin R. Tucker, Instead of a Book [New York, 1893], pp. 14, 25, 32–33, 36, 43, 104, 326–329, 340–341, многие фрагменты этой работы вошли в сборник: Benjamin R. Tucker, Individual Liberty, ed. Clarence Lee Swartz [New York, 1926]). Невозможно переоценить то, насколько интересны и ярки тексты и аргументы этих двух авторов, как сильно они стимулируют мысль, поэтому возникает сомнение в необходимости упоминать какие-либо вторичные источники. Тем не менее см. также талантливую и интересную работу Джеймса Мартина: James L. Martin, Men Against the State: The Expositors of Individualist Anarchism in America, 1827–1908, где содержится описание жизни и взглядов Спунера, Такера и других авторов, принадлежащих к той же традиции. См. также более подробное рассмотрение схемы организации защиты частным образом: Francis Tandy, Voluntary Socialism (Denver: F. D. Tandy, 1896), pp. 62–78. Критическое рассмотрение этой схемы см.: John Hospers, Libertarianism (Los Angeles: Nash, 1971), chap. 11. Из новых поборников этой идеи см.: Murray Rothbard, Power and Market (Menlo Park, Calif.: Institute for Humane Studies, Inc., 1970), pp. 1–7, 120–123. [русск. пер.: Ротбард М. Н. Власть и рынок. Челябинск.: Социум., 2008. С. 2–14, 353–358]). Ротбард кратко описывает, как, по его мнению, эта схема может функционировать, и критически разбирает некоторые возражения против нее. Самое детальное рассмотрение (из известных мне) см.: Morris and Linda Tannehill, The Market for Liberty (Lansing, Mich.: privately printed, 1970), esp. pp. 65–115. После того как я в 1972 г. написал эту книгу, Ротбард более полно изложил свои взгляды в сочинении: Murray Rothbard, For a New Liberty (New York: Macmillan, 1973), chaps. 3, 11, а Дэвид Фридман энергично выступил на защиту анархо-капитализма в книге: David Friedman, The Machinery of Freedom (New York: Harper & Row, 1973), Pt. III. Каждая из этих работ заслуживает того, чтобы ее прочитать, но ни одна из них не заставила меня пересмотреть взгляды, изложенные здесь.
См.: I. B. Singer, In My Father’s Court (New York: Farrar, Strauss, and Goroux, 1966); недавний пример из области «контркультуры» см.: WIN Magazine, November 1, 1971, pp. 11–17.
Упражнение для читателя: опишите, каким образом соображения, изложенные здесь и ниже, ведут к тому, что в каждой географической зоне остается только одно агентство или объединенная структура доминирующих агентств, даже если первоначально в зоне действовала группа агентств, для которых отношение «x выигрывает почти все силовые столкновения с y» является связным и нетранзитивным.
См.: Kenneth R. Boulding, Conflict and Defense (New York: Harper, 1962), chap. 12.
Чтобы оценить сложность такого свода правил, см.: American Law Institute, Conflict of Laws; Second Restatement of the Law. Proposed Official Draft, 1967–1969.
См.: Yale Brozen, “Is Government the Source of Monopoly?” The Intercollegiate Review, 5, no. 2 (1968–1969), 67–78; Fritz Machlup, The Political Economy of Monopoly (Baltimore: Johns Hopkins Press, 1952).
Локк предполагал, что не все, но подавляющее большинство лиц, живущих в естественном состоянии, будут следовать ограничениям, налагаемым естественным правом. См.: Richard Ashcroft, “Locke’s State of Nature,” American Political Science Review, September 1968, pp. 898–915, esp. pt. I.
См.: Morris and Linda Tannehill, The Market for Liberty; о важности добровольного сотрудничества для функционирования правительств см., например, Adam Roberts, ed., Civilian Resistance as Natural Defense (Baltimore: Penguin Books, 1969) и Gene Sharp, The Politics of Non-Violent Action (Boston: Porter Sargent, 1973).
См.: Ludwig Von Mises, The Theory of Money and Credit, 2nd ed. (New Haven, Conn.: Yale University Press, 1953), pp. 30–34, откуда я позаимствовал это описание. [См.: Мизес Л. Теория денег и фидуциарных средств обращения. Челябинск: Социум, 2008.]
Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: ЭКСМО, 2007. С. 443. – Прим. науч. ред.
При прочих равных условиях (лат.). – Прим. науч. ред.
Для начального знакомства с вопросами, которые неизбежно возникают при обсуждении объяснений с позиций «невидимой руки», см.: Hayek F. A. “Notes on the Evolution of Systems of Rules of Conduct” & idem., “The Results of Human Action but not of Human Design,” in Hayek F. A. Studies in Philosophy, Politics, and Economics (Chicago: University of Chicago Press, 1967); idem., Constitution of Liberty (Chicago: University of Chicago Press, 1960), chap. 2, 4 [русск. пер.: Хайек Ф. Конституция свободы. М.: Новое издательство, 2007. Гл. 2, 4]. Смотри также обсуждение методов проектирования и методов фильтрации в главе 10 настоящей книги. Чтобы представить, насколько недалеко мы продвинулись вперед, заметьте, что из сказанного здесь нельзя понять, почему не каждое научное (не ссылающееся на замысел) объяснение функциональных взаимосвязей между переменными является объяснением с позиции «невидимой руки».
См.: Max Weber, Theory of Social and Economic Organization (New York: Free Press, 1947), p. 156; Max Rheinstein, ed., Max Weber on Law in Economy and Society (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1954), ch. 13.
«Weatherman» – леворадикальная подпольная группировка в США, возникшая в 60-х годах XX в., использовавшая тактику террора. – Прим. науч. ред.
Ср. трактовку аналогичной проблемы существования правовой системы в: H. L. A. Hart, The Concept of Law (Oxford: Clarendon Press, 1961), pp. 113–120.
После свершившегося факта (лат.). – Прим. науч. ред.
Внешним эффектом в данном случае является выгода, получаемая третьей стороной от сделки между двумя сторонами. Например, если охранное агентство патрулирует улицу, получая за это плату от ее жителей, оно защищает и случайных прохожих, не живущих на этой улице. – Прим. науч. ред.
Я встречал предложение, что государство могло бы финансировать свою деятельность за счет лотерей. Но если оно будет лишено права запрещать частным предпринимателям заниматься тем же, то на чем основана надежда, что государство преуспеет в привлечении потребителей лотерей больше, чем в случае любого другого конкурентного бизнеса?
Об утверждении, что врачи так и делают, см.: Reuhen Kessell, “Price Discrimination in Medicine,” Journal of Law and Economics, I, no. I (October 1958), 20–53.
Здесь и в следующем разделе я развиваю мысль, высказанную в прим. 4 к моей статье “On the Randian Argument,” The Personalist, Spring 1971.
Milton Friedman, Capitalism and Freedom (Chicago: University of Chicago Press, 1962), chap. 6 [русск. пер.: Фридмен М. Капитализм и свобода. М.: Новое издательство, 2007. Гл. 6]. Конечно, предложенные Фридменом школьные ваучеры допускают выбор поставщика услуг, чем и отличаются от воображаемых охранных ваучеров.
Бесспорное доказательство ошибочности этой идеи см. в: John Rawls, A Theory of Justice (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971), pp. 30, 565–566 [русск. пер.: Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. С. 34–35, 477–479].
Лексикографическое упорядочение вариантов выбора при наличии нескольких критериев означает, что выбирающий субъект применяет их последовательно: сперва ограничивает выбор вариантами, максимизирующими первый критерий, затем снова сужает область выбора вариантов, максимизируя по второму критерию и т. д. При том на каждом шаге соответствующий критерий является единственным и не допускает компромисса с другими критериями. – Прим. науч. ред.
К сожалению, до сих пор было описано слишком мало моделей структур этики, хотя конечно же есть и другие интересные структуры. Поэтому аргумент в пользу структур с жесткими ограничениями, состоящий главным образом в доводах против структур, основанных на максимизации целевой функции, не является окончательным, потому что возможны и другие варианты. (На с. 72–73 мы описываем подход, не укладывающийся ни в одну из этих двух структур.) Необходимо точно сформулировать и исследовать совокупность структур; возможно, наиболее адекватными окажутся какие-то новые структуры.
Вопрос о том, может ли описание, включающее жесткие ограничения, быть преобразовано в форму, предполагающую наличие цели и отсутствие жестких ограничений, непрост. Можно представить, например, что каждый индивид может различать в своей цели, когда он сам нарушает права и когда это делает кто-то другой. Тогда, если первой составляющей назначить бесконечно большой (отрицательный) вес в составе цели, то деятельность индивида, предотвращающая чужие правонарушения, никогда не сможет перевесить случаи, когда он сам нарушает чьи-то права. Помимо того, что некоторому компоненту цели назначается бесконечный вес, при такой процедуре вводятся индексальные выражения [т. е. включающие слова типа «я», «этот», «здесь», так что их истинность/ложность зависит от того, кто осуществляет акт высказывания. – Перев.], например, «нечто, делаемое мной». Корректное определение «описаний на основе жестких ограничений» должно исключать подобные искусственные приемы преобразования структуры с жесткими ограничениями в чисто целеориентированную структуру, которая тем самым делается достаточной для представления конечного состояния. Математические методы преобразования задачи условной минимизации в последовательность задач безусловной минимизации вспомогательной функции представлены в книге: Anthony Fiacco and Garth McCormik, Nonlinear Programming: Sequential Unconstrained Minimization Techniques (New York: Wiley, 1968) [русск. пер.: Фиакко А., Мак-Кормик Г. Нелинейное программирование. Методы последовательной безусловной минимизации. М.: Мир, 1972]. Эта книга интересна как своими методами, так и тем, что она демонстрирует ограниченность применения этих методов для прояснения интересующей нас области; см., напр., каким образом ограничения включаются в функции штрафа, варьирование весов штрафных функций (раздел 7.1) и т. д.
Я надеюсь избежать обсуждения того, являются ли эти жесткие ограничения абсолютными, или же они могут быть нарушены во избежание катастрофических моральных последствий, и если верно второе, то какие структуры получаются в результате.
Кто что делает? Зачастую это полезный вопрос, как в следующем случае:
– В чем разница между мастером дзен и аналитическим философом?
– Один говорит загадками, другой разгадывает речи.
(Игра слов: to talk riddles – говорить загадками; to riddle talks – разгадывать (или подвергать критическому разбору) речи. – Прим. науч. ред.)
Groundwork of the Metaphysic of Morals. Translated by H.J. Paton, The Moral Law (London: Hutchinson, 1956), p. 96 [русск. пер.: Кант И. Основы метафизики нравственности // Кант И. Соч. В 6-ти т. Т. 4. Ч. I. М.: Мысль, 1965. С. 269].
См.: John Rawls, A Theory of Justice, sects. 5, 6, 30 [русск. пер.: Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосиб ун-та, 1995. § 5, 6, 30].
См.: Gilbert Harman, “The Inference to the Best Explanation,” Philosophical Review, 1965, pp. 88–95; idem., Thought (Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1973), chaps. 8, 10.
См.: Judith Jarvis Thomson, “A Defense of Abortion,” Philosophy and Public Affairs, I, no. 2 (Fall 1971), 52–53. Уже после того, как я написал это исследование, Джон Хосперс посвятил аналогичным вопросам эссе в двух частях: John Hospers, “Some Problems about Punishment and the Retaliatory Use of Force,” Reason, November 1972 and January 1973.
Вспоминается еврейский анекдот:
– Жизнь настолько ужасна, что лучше б меня не родили.
– Да уж, но где ты видел таких везунчиков? Не найдешь даже одного на тысячу.
«Есть ли какое-нибудь основание, по которому мы мучаем их? Я не могу привести ни одного. А есть ли такие, по которым мы не должны мучить их? Да, несколько… Может, наступит день, когда признают, что количество ног, наличие шерсти на коже или завершение os sacrum [крестец. – Науч. ред.] – столь же недостаточные основания для того, чтобы предоставить чувствующее существо такой же судьбе. Что еще должно прочерчивать эту непреодолимую линию? Способность разума или, возможно, способность речи? Но взрослая лошадь или собака несравненно более рациональные и общительные существа, чем младенец в возрасте одного дня, одной недели или даже одного месяца. Но предположим даже, что верно обратное. Что это дает? Вопрос не в том, могут ли они рассуждать или могут ли они говорить, но в том, могут ли они страдать (Jeremy Bentham, An Introduction to the Principles of Morals and Legislation, chap. 17, sect. 4, n. 1 [Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М.: РОССПЭН, 1998. Гл. XIX. §IV. Прим. 2.]). Перед процитированным отрывком Бентам обсуждает вопрос о поедании животных, которое он считает допустимым, потому что животные не знают о том, что должны умереть, и не терзаются в длительном ожидании будущих страданий, и потому что смерть, которую несут им люди, менее мучительна, чем от естественных причин.
При прочих равных условиях (лат.). – Прим. науч. ред.
На эту мысль меня навел Том Кристофиак.
Традиционные религии по-разному представляют себе смысл контакта с трансцендентной реальностью. Одни говорят, что контакт приносит вечное блаженство или нирвану, но они не объясняют, чем это отличается от очень длительного подключения к машине по производству личного опыта. Другие считают, что следовать воле высшего существа, сотворившего нас, само по себе желанно, хотя можно предположить, что никто не думал бы так, если бы обнаружилось, что мы созданы как игрушка сверхмогущественным ребенком из другой галактики или измерения. Третьи представляют себе окончательное слияние с высшей реальностью, не высказываясь о его последствиях и о том, что в результате такого слияния произойдет с нами.
Некоторые вообще не стали бы пользоваться трансформирующей машиной, поскольку это выглядит как своего рода жульничество. Но однократное использование трансформирующей машины не устранит всех трудностей; останутся препятствия, которые мы (новые мы) должны будем преодолеть; мы очутимся на новом плато, чтобы стремиться еще выше. А разве это плато менее заслуженно или заработано, чем наши унаследованные способности или среда, повлиявшая на нас в раннем детстве? Но если трансформирующую машину можно будет использовать бесконечно часто, так что мы сможем достигать чего угодно, просто нажав на кнопку, которая превращает нас в того, кому это легко, не останется границ, для преодоления которых нам нужно будет прилагать усилия. Останется ли тогда у нас что-нибудь, что нужно делать? Не потому ли некоторые теологические системы помещают Бога вне времени, что всеведущему и всемогущему существу нечем было бы заполнить свои дни?
По крайней мере один философ поставил под сомнение, действительно ли у нас есть достаточные основания учитывать интересы животных в меньшей степени, чем собственные, и налагать на обращение с ними менее строгие ограничения, чем обращение с людьми. См.: Leonard Nelson, System of Ethics (New Haven, Conn.: Yale University Press, 1956), sects. 66, 67. Уже после того, как я написал о животных, этот вопрос был поднят в интересном эссе Питера Сингера: Peter Singer, “Animal Liberation,” New York Review of Books, April 5, 1973, pp. 17–21. К сожалению, Сингер счел трудным вопрос о том, можно ли убивать крыс, чтобы защитить детей от их укусов. Здесь было бы полезно применить принципы, относящиеся к реакции на ненамеренную угрозу (см. выше, с. 59–60).
Мы оставляем в стороне проблему упорядочивания организмов на этой шкале и конкретных межвидовых сравнений. Как следует решать вопрос о том, какое место на шкале занимает данный вид? А как быть с неполноценным организмом – следует ли помещать его на уровне его вида? Будет ли аномалией недопустимость одинакового отношения к двум идентичным в данный момент организмам (они могут быть идентичны даже по своим способностям в прошлом и в будущем) по той причине, что один является нормальным представителем вида, а другой – субнормальный представитель вида, занимающего более высокое положение на шкале? А ведь проблемы внутривидовых сопоставлений между особями бледнеют перед трудностями межвидовых сопоставлений.
Некоторые скажут, что здесь мы используем телеологический подход, придающий людям бесконечно высокую ценность по отношению к другим людям. Но телеологическая теория, максимизирующая совокупную ценность, не запрещает жертвовать некоторыми людьми ради других людей. Принесение в жертву одних ради других не даст чистого выигрыша, но и чистых потерь не будет. Поскольку телеологическая теория, которая придает равный вес жизни каждого человека, исключает только понижение совокупной ценности (если требовать, чтобы каждое действие обеспечивало прирост совокупной ценности, то пришлось бы исключить нейтральные действия), она должна позволять жертвовать одним ради другого. Без хитроумных методов, сходных с уже упоминавшимся использованием индексальных выражений для формулирования целей, которым придан бесконечный вес, или без придания некоторым целям (представляющим ограничения) веса с бесконечностью более высокого порядка, чем другие бесконечные веса (даже это не вполне поможет, и стройной теории все равно не получится), взгляды, олицетворяющие статус 2, по-видимому, не могут быть представлены как телеологические. Этот факт иллюстрирует сделанное нами ранее замечание, что «телеологический» подход и подход с позиций «жестких ограничений» не исчерпывают всех возможных структур моральных представлений.
Сравните с мнением Канта, что «каждый может использовать меры принуждения, чтобы заставить другого примкнуть к законному общественному порядку» (Кант И. Метафизика нравов: В 2-х ч. Ч. 1. Метафизические начала учения о праве // Кант И. Соч. В 6-ти т. М.: Мысль, 1965. Т. 4. Ч. 2. § 44. С. 232–234).
Возможность взять индивида в кольцо представляет трудность для либертарианской теории, которая выступает за частную собственность на все дороги и улицы и отсутствие общественных путей прохода. Скупив земельные участки, человек может заключить другого в ловушку, откуда нельзя будет выбраться, не нарушив границу чужих владений. Эта проблема не разрешается рекомендацией, что индивид не должен идти куда-либо или находиться где-либо, не заручившись согласием владельцев соседних участков на проход и выход. Даже если оставить в стороне вопрос о желательности системы, которая допускает, что человек, не позаботившийся о приобретении права на выход, будет заперт в одном месте стараниями злобного и богатого врага (возможно, президента корпорации, владеющей всеми местными регулярными путями сообщения), хотя он не сделал ничего наказуемого, остается еще вопрос: «выход куда?» Даже самый предусмотрительный человек может оказаться окруженным врагами, которые раскинули свои сети достаточно широко. Адекватность либертарианской теории не должна зависеть от доступности технических устройств, способных перенести человека над чужой землей и воздушным пространством, не нарушая права частной собственности (например, вертолетов). В главе 7 мы предлагаем решение этого вопроса с помощью дополнительных условий при передаче прав собственности и обмене.
Не имея другого способа получить возмещение, человек может вторгнуться на чужую землю, чтобы взыскать с кого-то долг или воздать кому-то по заслугам, при условии что его оппонент отказывается платить или скрывается от наказания. B не нарушает право собственности A на его бумажник, прикоснувшись к нему или открыв его, если A отказывается сделать это, чтобы достать деньги, которые A ему должен, но отказывается отдать. A должен вернуть долг; если A отказывается заплатить, B может, в порядке реализации своих прав, сделать то, на что в другой ситуации он права не имеет. Поэтому логика Порции, когда она говорит, что Шейлок имеет право ровно на один фунт плоти, но не должен при этом пролить ни капли крови Антонио, столь же натянута, сколь фальшиво ее милосердие, когда она требует, чтобы ради спасения своей жизни Шейлок обратился в христианство и расстался со своей собственностью ненавистным ему способом.
Этот вариант, по-видимому, предпочитает Ротбард. «Предположим, что Смит, убежденный в виновности Джонса, «берет закон в свои руки», а не следует судебной процедуре. Что тогда? Само по себе это будет законно и не будет наказываться как преступление, так как никакой суд или агентство в свободном обществе не может иметь права использовать для защиты силу, выходящую за границы того же права каждого индивида. Однако в этом случае Смит столкнется с последствиями встречного иска и судебного разбирательства со стороны Джонса, и в том случае, если Джонс будет признан невиновным, Смит будет наказан как преступник» (Murray Rothbard, Power and Market (Menlo Park, Calif.: Institute for Humane Studies, Inc., 1970), p. 197, n. 3 [русск. пер.: Ротбард М. Власть и рынок. Челябинск: Социум, 2007. С. 9, прим. 3]).
См. также материалы симпозиума: “Is Government Necessary?” The Personalist, Spring 1971.
О родственных вопросах, которые должны быть разрешены теориями естественного права, см. интересную работу: Erving Goffman, Relations in Public (New York: Public Books, 1971), chaps. 2, 4.
Это является достаточным, но не необходимым условием для того, чтобы запретить действие. Запрет на действие может и не предполагать полной или частичной компенсации для жертв. Для наших целей общий обзор запретов не требуется.
К какому моменту времени относится требование, чтобы человеку был безразличен выбор между двумя ситуациями: когда выплачивается компенсация (что поощряет нарушение границы, поскольку время лечит раны) или в момент совершения действия?
Если бы Локк допускал особые патерналистские ограничения, тогда, возможно, человек мог бы на законном основании дать другому разрешение и право делать с собой то, что он сам делать не может, например, человек мог бы разрешить врачу лечить его по своему разумению, не имея при этом права лечить самого себя.
Эти вопросы и последующее обсуждение заимствованы (с некоторыми изменениями стилистического характера) из распространенного в феврале 1972 г. черновика, циркулировавшего под тем же названием, что и часть I этой книги. Независимо от него сходные вопросы рассматривались в статье: Guido Calabresi and A. Douglas Melamed, “Property Rules, Liability Rules, and Inalienability,” Harvard Law Review, 85, no. 6 (April 1972), 1089–1128.
Например, можно предположить, что чистые активы каждого человека учтены в некоем центральном компьютере и каждый располагает счетом, позволяющим оплатить любые претензии к нему. (Ниже мы увидим, какие интересные проблемы возникают при ослаблении последнего предположения.) Стоимость любой покупки зачисляется на счет продавца и снимается со счета покупателя. В случае решения суда сумма со счета виновного переводится на счет потерпевшего; отказ платить невозможен. Мы говорим об этом, чтобы более четко изложить вопрос, а не потому, что рекомендуем использовать в жизни подобную компьютеризированную систему.
Мы обходим также вопрос о том, содержит ли возмездие компонент, представляющий неправильность или несправедливость [wrongness] наказываемого деяния. Ретрибутивные теории, исходящие из того, что наказание должно каким-то образом соответствовать преступлению, оказываются перед дилеммой: наказание либо не равно преступлению по степени несправедливости и тогда возмездие оказывается неполным, либо оно в полной мере соответствует деянию по степени несправедливости и тогда оказывается неоправданным.
Вспомните, что C+D+E+R измеряет потери действующего лица в сравнении с его первоначальным положением, а не в сравнении с тем, которое складывается после получения выигрыша за счет другого и нанесения соответствующего ущерба. Мы пренебрегаем здесь вопросом о том, не должны ли налагаемые на преступника издержки быть равными C+D+2E+R, где второе E есть цена бесплодных поисков, которую несет аппарат раскрытия преступлений и задержания преступников; или не должно ли R в C+D+E+R также содержать в качестве компонента это второе E.
Следует отметить любопытную возможность: современные правительства могли бы перевести наказания (подобно компенсации) в денежную форму и использовать эти поступления для финансирования разных видов государственной деятельности. Возможно, дополнительный доход могли бы приносить штрафы, взимаемые сверх суммы компенсации, и дополнительные штрафы, необходимые для сдерживания преступности из-за неполной раскрываемости. Поскольку жертвы раскрытых преступлений получают полную компенсацию, неясно, следует ли направить оставшиеся средства (особенно те, которые принесло применение ретрибутивной теории) на выплату компенсации жертвам нераскрытых преступлений. Охранное агентство, как можно предположить, направило бы эти средства на снижение цены своих услуг.
Интересный анализ этих вопросов содержится в статье Джорджа Флетчера: George P. Fletcher, “Proportionality and the Psychotic Aggressor,” Israel Law Review, vol. 8, no. 3, July 1973, pp. 367–390. Несмотря на утверждение Флетчера, что невозможно примирить допустимость использования крайних методов самозащиты против психически неуравновешенного агрессора (у которого r = 0) и требование подчинения некоторому правилу пропорциональности, я убежден, что представленный в данной книге подход позволяет этого достичь и удовлетворяет разнообразным условиям, которые могут быть сформулированы.
См.: Peter Newman, The Theory of Exchange (Englewood Cliffs, N. J.: Prentice-Hall, 1965), chap. 3.
Возникает соблазн очертить область, в которой приемлема полная компенсация, введя различение между использованием чего-то в качестве ресурса производительного процесса и повреждением чего-то в качестве побочного эффекта в каком-либо процессе. В последнем случае приемлемой могла бы считаться уплата одной лишь полной компенсации, а в первом была бы желательна уплата рыночной цены, потому что в этом случае возникает вопрос о разделе выгод от экономического обмена. Однако этот подход не работает, потому что свалка для побочных эффектов – это тоже рыночный ресурс, имеющий цену.
О более привычной роли посредников см.: Armen Alchian and W. R. Allen, University Economics, 2nd ed. (Belmont, Calif.: Wadsworth, 1967), pp. 29–37, 40.
Условное контрфактуальное высказывание описывает что могло бы быть, если бы посылка была истинна (при этом посылка может не соответствовать тому, что на самом деле имеет или имело место). – Прим. науч. ред.
Сходная проблема возникает с обычным экономическим объяснением обмена. Раньше считалось, что должно быть какое-то равенство между вещами, которыми стороны желали обменяться. Считалось, что в противном случае одна из сторон была бы в проигрыше. В ответ экономисты указывают, что для взаимовыгодности обмена достаточно противоположности предпочтений. Если один человек предпочитает имеющемуся у него благу принадлежащее другому благо, а другой соответственно предпочитает то, что есть у него, тому, что есть у первого, то обмен может принести выгоду им обоим. Никто не потеряет при обмене, даже если обмениваемые блага не равны ни в каком отношении. Можно было бы возразить, что противоположность предпочтений не является необходимой (даже оставляя в стороне вопросы о возможности обменов между сторонами, безразличными к обоим товарам, или о возможности взаимовыгодного обмена между двумя лицами с одинаковыми предпочтениями и первоначально имеющими на руках идентичные наборы из двух товаров в ситуации, когда каждый участник предпочитает любой из товаров в чистом виде любому из наборов и не предпочитает один из наборов другому). Например, в трехстороннем обмене бейсболистами одна команда может отдать своего игрока за другого, которого они ценят ниже, чем своего, чтобы обменять его на третьего игрока из третьей команды, которого они ценят выше, чем первого. На это можно ответить, что, поскольку первая команда знает, что второго игрока можно обменять на третьего, она предпочитает иметь второго (которого с помощью обмена легко превратить в третьего), а не первого. Таким образом, если развивать этот аргумент, то в первом обмене команда получила не менее предпочитаемый объект, и этот обмен не переместил ее на более низкую кривую предпочтений. Общий принцип можно было бы сформулировать так: всякий, кто знает, что одно благо легко может быть превращено в другое (посредством обмена или как-то иначе), оценивает первое по меньшей мере так же высоко, как второе. (Исключение из рассмотрения издержек на трансформацию первого блага во второе не меняет сути аргумента.) Но этот принцип, по-видимому, необходимый для объяснения простых трехсторонних обменов, противоречит прежнему объяснению обмена в терминах противоположных предпочтений, потому что из этого принципа следует, что человек не предпочитает обладание благом, принадлежащим другому, обладанию тем, которое есть у него. Ведь благо, принадлежащее ему самому, может быть преобразовано в другое (через подлежащий объяснению обмен), а потому он ценит его не менее высоко, чем другое.
Различные приходящие в голову и не рассыпающиеся при первом же рассмотрении варианты выхода из этой запутанной ситуации (не забывайте, что каждая из двух сторон может предложить свой товар еще кому-нибудь) предполагают введение сложных и запутанных сочетаний условных контрфактуальных высказываний.
Заметим, что не каждое действие, уменьшающее полезность для других, в общем случае может быть запрещено; чтобы можно было хотя бы поставить вопрос о его запрете, оно должно нарушать права других. Заметьте также, что наши рассуждения о страхе неприложимы к системе, позволяющей любое действие при наличии предварительного согласия того, чьи границы нарушаются. Тот, кто опасается, что при такой системе он мог бы согласиться на что-то по глупости, может оградить себя от этого с помощью добровольных средств (договоров и т. п.). Кроме того, неразумно ограничивать других людей с целью противодействовать страху человека перед самим собой!
Возможно, усиленном неопределенностью события? См.: Martin Seligman et al., “Unpredictable and Uncontrollable Aversive Events,” in Robert Brush, ed., Aversive Conditioning and Learning, Academic Press, 1971, pp. 347–400, esp. Section IV.
Разумным объяснением, обладающим средней степенью глубины, будет умеренная вероятность того, что в том или ином социальном окружении может быть устранен любой конкретный вид страха, хотя и не все страхи одновременно. Следует отметить, что у того, кто предполагает, что некие особые страхи не удается устранить с помощью изменений в социальном окружении, может по-прежнему оставаться вопрос, не являются ли эти страхи слишком иррациональными, чтобы их можно было устранить методами социальной политики, хотя эту точку зрения трудно обосновать в случае страха перед телесным увечьем или чем-либо подобным.
См.: H. L. A. Hart, “Legal Responsibility and Excuses,” in Punishment and Responsibility (New York: Oxford University Press, 1968), chap. 2. Этот аргумент не может быть распространен с наказания на компенсацию, потому что эти издержки должен кто-то нести. О подобных вопросах см.: Walter Blum and Harry Kalven, Jr., Public Law Perspectives on a Private Law Problem: Auto Compensation Plans (Boston: Little, Brown, 1965).
Действие с вероятными опасными последствиями может не вызывать страха, даже когда заранее известно, какими будут последствия, если пониженная оценка его вероятности рассеивает страх.
Действительно, запрет на любое отдельное действие, возможные последствия которого вызвали бы страх в том случае, если бы они ожидались с определенностью, которое могло бы быть частью совокупности подобных действий, порождающей страх, при том что наличие или отсутствие страха зависит от того, сколько именно сходных действий содержит эта совокупность, – такой запрет охватил бы чрезвычайно большую область.
Можно было бы убедительно аргументировать, что подход, предполагающий континуальное множество значений вероятности и требующий установления порогового значения, является неправильной постановкой задачи, и в результате любое положение того порогового значения (кроме 0 или 1) почти наверняка будет выглядеть произвольным. Альтернативный подход начал бы с соображений, «перпендикулярных» рассмотрению вероятностей, чтобы теоретически вывести из них ответ на вопросы о рискованных действиях. Возможны два типа теорий. Теория одного типа могла бы установить, где следует провести границу так, чтобы это решение не казалось произвольным: хотя место этой границы на шкале вероятностей ничем не примечательно, оно выделяется в других измерениях, которые учитывает эта теория. Теория другого типа могла бы предложить критерии принятия решений о рискованных действиях, не требующие проведения границы на вероятностной оси (или на оси математического ожидания, или еще на какой-нибудь оси такого рода), так что действия, оказывающиеся по одну сторону от границы, трактуются одним образом, а оказывающиеся по другую сторону – другим образом. Такая теория не размещает действия в порядке, задаваемом вероятностным измерением, а также не разделяет действия на классы эквивалентности, коэкстенсивные какому-либо интервальному разбиению единичного отрезка. Рассуждения, приводимые такой теорией, подходят к вопросу просто по-иному, в результате чего одно действие запрещается, в то время как другое, с более высоким значением ожидаемого ущерба, разрешается. К сожалению, пока не создано ни одной удовлетворительной альтернативной теории ни того, ни другого типа.
Не может ли лицо, предпринимающее действие, вместо компенсации раздать транквилизаторы всем, кого он ставит в рискованную ситуацию своими действиями, чтобы они меньше боялись? Не должны ли они принять транквилизаторы сами, так, чтобы действующее лицо не волновалось, что люди пренебрегли этой мерой и потому испытывают страх? Превосходное введение в эти вопросы см. в статье Рональда Коуза: Ronald Coase, “The Problem of Social Costs,” Journal of Law and Economics, 1960, pp. 1–44 [русск. пер.: Коуз Р. Проблема социальных издержек // Коуз Р. Фирма, рынок, право. М.: Дело, 1993. С. 87–141].
Charles Fried, An Anatomy of Values (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1970), chap. 9.
Здесь: в момент заключения сделки, но до наступления ее последствий (лат.). – Прим. науч. ред.
Самый изощренный в экономическом плане анализ критериев, определяющих величину компенсации за потерю жизни, см.: E. J. Mishan, “Evaluation of Life and Limb: A Theoretical Approach,” Journal of Political Economy, 1971, pp. 687–705. К сожалению, Мишан использует процедуру с двойным счетом, поскольку «косвенные или производные риски» (pp. 699–705), связанные со смертью человека, включая финансовые или психические потери для других людей, уже учтены в прямом вынужденном риске, как его понимает Мишан, благодаря заботе потенциальной жертвы об этих людях. Компенсация за принятие прямого вынужденного риска должна быть достаточно велика, чтобы человек согласился взять на себя риск смерти. Исходя из посылки, что у людей есть право покончить жизнь самоубийством, бросить работу и т. п., разумно полагать, что, если сама жертва не заботится о косвенных или производных рисках, они вряд ли могут рассматриваться как издержки, которые можно надлежащим образом возложить на другого, который рискует жизнью жертвы или причиняет ей смерть. В конце концов разве эти издержки можно возложить на человека или его имущество, если он совершил самоубийство или бросил работу? Если, с другой стороны, он обеспокоен косвенными или производными рисками, они (в должной мере) будут включены, с учетом его беспокойства, в компенсацию прямого риска. К этой критике, однако, нужно добавить, что у жертвы могли быть обязательства перед другими людьми, на которые ей было наплевать, но ей пришлось бы их выполнять, если бы она не погибла, – возможно, в силу давления со стороны общества или закона. Теоретическое определение адекватной величины компенсации должно включать косвенные риски, падающие на лиц, которые были жертве безразличны, но перед которыми у нее были обязательства.
Выдвигаемое мною здесь предложение, как я полагаю, может выдержать проверку рассуждениями, приведенными Фрэнком Майклменом, детально сформулировавшим противоположный подход в своей рецензии на книгу Гвидо Калабрези (Guido Calabresi) The Costs of Accidents (см.: Frank Michelman, “Pollution as a Tort,” Yale Law Journal, 80 (1917), pt. V, 666–683).
Я не считаю предложенную мною схему универсальным решением задачи контроля загрязнения окружающей среды. Я просто хочу выдвинуть и обосновать тезис о том, что можно было бы выработать некую институциональную меру, позволяющую решить проблему в принципе, и поручить соответствующие задачи тем, кто разбирается в таких вещах (Дж. Дейлс предлагает продавать свободно обращаемые квоты на загрязнение (см.: J. H. Dales, Pollution, Property, and Prices). К сожалению, эта красивая идея предусматривает централизованное решение о желательном общем объеме загрязнения окружающей среды).
В общественных дискуссиях часто объединяются в одно целое проблемы, связанные с загрязнением окружающей среды, и задача сохранения природных ресурсов. И опять-таки самые наглядные примеры неверно направляемой деятельности возникают там, где нет четких прав частной собственности: на общественных землях, эксплуатируемых лесопромышленными компаниями, и на нефтяных месторождениях, где собственность на земельный участок существует отдельно от собственности на нефтяной пласт. В той мере, в какой наши потомки (или мы сами в будущем) будут согласны платить за удовлетворение своих желаний, в том числе желания путешествовать по диким лесам и наслаждаться нетронутой природой, сохранение необходимых для этого ресурсов станет экономически выгодным занятием. См. обсуждение в: Murray Rothbard, Power and Market (Menlo Park, Calif.: Institute for Humane Studies, Inc., 1970), pp. 47-52 [русск. пер.: Ротбард М. Н. Власть и рынок. Челябинск: Социум, 2008. С. 96–108], а также цитируемые в этой работе источники.
Отказом рассматривать сформулированное условие как достаточное я обязан Рональду Хеймови.
Но если бы его не существовало, то не мог ли бы кто-нибудь другой наткнуться на уникальную информацию и потребовать за молчание более высокую цену? Если бы это могло произойти, разве не выигрывает жертва от того, что существует именно этот шантажист? Поиск абсолютно точной формулировки, которая бы исключила подобные осложнения, не стоит тех усилий, которые могли бы быть на него потрачены.
Писатель или другой человек, получающий удовольствие от разглашения тайн, может иначе оценивать свое молчание. Это соображение не относится к рэкетиру, о котором речь идет ниже, даже если он садист и получает удовольствие от своего занятия. Действия, которыми он угрожает людям, исключены в силу моральных ограничений и запрещены независимо от того, взимает ли он деньги за эти действия или за отказ от них. Пример с писателем взят из примечания 34 к моей статье «Coercion» из Philosophy, Science, and Method: Essays in Honor of Ernest Nagel, ed. S. Morgenbesser, P. Suppes, and M. White (New York: St. Martin’s Press, 1969), pp. 440–472. Ср. наш взгляд на шантаж со следующим, рассматривающим его наравне с любыми другими экономическими транзакциями: «В свободном обществе шантаж не был бы вне закона. Шантаж – это получение денег в обмен за услугу, которая заключается в отказе от обнародования определенной информации о другом человеке. Здесь нет никакого насилия или угрозы применения насилия по отношению к личности или собственности» (Murray N. Rothbard, Man, Economy, and State, vol. I, p. 443, n. 49).
Herbert Hart, “Are There Any Natural Rights?” Philosophical Review, 1955; John Rawls, A Theory of Justice (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971), sect. 18 [русск. пер.: Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосиб ун-та, 1995. § 18]. Моя формулировка принципа близка к той, которой придерживается Ролз. Доводы Ролза в пользу этого принципа верны только для обоснования более узкого принципа верности (добросовестно данные обещания следует выполнять). Хотя если бы применительно к принципу верности (р. 349 [русск. изд. с. 305]) нельзя было бы избежать трудностей типа «нет возможности начать применение», кроме как обращением к принципу честности, это явилось бы аргументом в пользу принципа честности.
Hart, “Are There Any Natural Rights?”
Я сформулировал свои замечания в терминах «смысла» определенных видов прав, несмотря на известную нечеткость понятия «смысл» применительно к тому или иному типу прав, так как, по моему мнению, это придает аргументу Харта наиболее убедительную конструкцию.
Я избегал построения такой организации, в которой вы не получили бы справедливого права голоса в том, что касается ее учреждения или принятия решения о ее природе, потому что иначе Ролз возразил бы, что она не отвечает двум его принципам справедливости. Хотя Ролз не требует, чтобы любая малая организация отвечала двум сформулированным им принципам справедливости, поскольку они относятся только к базовым общественным структурам, он, по-видимому, считает, что малые организации должны удовлетворять этим двум принципам, чтобы сделать возможным появление обязательств в соответствии с принципом честности.