Кто там? Мой страх все больше шаг от шагу,
Я в мире, господа, со всеми на земле!
Какую надобно отвагу,
Чтоб в поздний час бродить во мгле!
Мой господин, покрытый всякой славой,
Плохую шутку разыграл со мной!
Когда бы ближнего любил он, право,
Меня бы не послал блуждать во тьме ночной.
Чтоб рассказать жене про бой кровавый
И возвестить, что он назад идет,
Он мог бы подождать, покуда рассветет.
О милый Созий, почему же
Так горек жребий дней твоих?
Да, быть слугой великих – хуже,
Чем быть рабом людей простых.
Великий требует, чтоб все в природе целой
Стремилось за его желаньями поспеть:
Дождь, ветер, буря, зной, ночная тьма, день белый, –
Он скажет: должен ты лететь.
Ты можешь двадцать лет изрядно,
Со всем усердием служить, –
Довольно раз не угодить,
Тебя накажут беспощадно,
А мы, по глупости своей,
Быть подле них считаем вроде чести,
Довольны тем, что мы, в глазах других людей,
Без меры счастливы на нашем месте,
Напрасно разум к нам взывает: «Отдохни!»,
Напрасно иногда то ж говорит досада:
Над нами властвуют они
Одним лишь видом, словно так и надо!
И мы, от одного их ласкового взгляда,
Готовы вновь влачить в постыдном рабстве дни.
Но вот во тьме я вижу наши стены:
Я – у себя! Мой страх прошел.
Теперь я должен как посол
Речь приготовить для Алкмены.
Подробно должен я явить ее очам
Победы день, вовеки знаменитый.
Но как же сделаю я это, – вот поди ты! –
Когда я не был там?
Ну, не беда: я все – напор и отступленье –
Как очевидец, опишу вполне.
Немало слышим мы рассказов про сраженья
Тех, кто держался в стороне.
Но, чтоб прошла свободно сцена,
Я роль свою немедля повторю.
Вот это – комната, а мой фонарь – Алкмена;
Я, как посол, вхожу и так ей говорю:
(Ставит на землю фонарь и обращает к нему свою речь.)
«О госпожа моя! Ваш муж, мой господин,
Амфитрион (прекрасное вступленье!),
По-прежнему весь полн пред вами восхищенья,
Меж всех избрал меня, чтоб я один
Вам возвестил победу над врагами
И то, как жаждет он скорей увидеть вас!»
«Ах, бедный Созий, в этот час
Так рада я тебя увидеть с нами».
«Я этим без конца польщен,
И будут все теперь завидовать мне вдвое…»
(Хорош ответ!) «Ну, что Амфитрион?»
«Он чувствует себя, как все герои,
Когда их слава к подвигам стремит».
(Прекрасно! Что за выраженья!)
«Когда ж героя возвращенье
Нам душу счастьем упоит?»
«Со всей поспешностью, бесспорно,
Но медленней, чем жаждет сам того!»
(Ого!) «Но расскажи нам ход войны упорной,
Его слова, дела, не скрывши ничего».
«Он меньше говорит, чем совершает,
А совершает то, что, – в трепете враги!»
(Откуда мысль моя все это добывает?)
«А что мятежники? Но только не солги!»
«Не выдержали нашего напора –
Бежали в ужасе, едва завидя нас.
Их вождь убит, отважный Птерелас,
Взят приступом Телеб, и скоро
О наших подвигах весь мир заговорит!»
«О боги! Вот успех! Едва поверить смею!
Но расскажи точней, как нами враг разбит».
«Без лишней похвальбы, охотно, как сумею,
Подробности я боя передам.
Они довольно мне известны.
Представьте, что Телеб стоит вот там.
(Обозначает места на своей руке или на земле.)
Ах, это городок прелестный,
Не меньше самых Фив! А здесь течет река.
Вот здесь, левей, – фиванские войска,
А там – враги; вот те высоты
Ряды покрыли их пехоты,
А крылья конницы видны
Нам были с правой стороны.
Свершили в честь богов мы должные обряды,
Приказы розданы, и дан условный знак.
Немедля конные отряды,
Чтоб смять нас лошадьми, на нас направил враг.
Но встретила их пыл жестокая препона,
И я вам расскажу сражения весь ход.
Вот здесь был авангард, вот здесь – стрелки Креона,
А здесь вот – армии оплот…»
Слышен шум.
Но тише… Армия смущается немного…
Мне кажется, что кто-то здесь шумит…
Меркурий, Созий.
(не замечаемый Созием, в образе Созия выходит из дома)
Принявши Созия хвастливый вид,
Мы болтуна проучим строго:
Прогоним от дверей, а то он сон смутит
Алкмены, дремлющей в объятьях бога.
Я испугался, кажется, напрасно:
Нет никого кругом.
Но все же оставаться здесь опасно –
Рассказ свой довершить пойду я в дом.
Хитрей меня ты будешь, это ясно,
Когда успеешь в том.
Однако эта ночь длинна безмерно,
Иль счет часам в пути я потерял,
Иль утро за вечер мой господин принял,
Иль белокурый Феб, подвыпивши, наверно,
Зарю проспал.
Как о богах с неуваженьем
Бездельник смеет говорить!
Я с настоящим наслажденьем
Его сумею проучить.
Его принявши вид, приму я имя то же
И позабавлюсь с ним, почтенью научив.
(заметив Меркурия)
Ах, я погиб! Что делать, боже?
Мой страх был справедлив.
Кто там стоит у двери дома?
Его лицо мне незнакомо.
Но все же на беду мою
Он появился здесь, наверно…
Чтоб скрыть свой страх, я запою,
(Поет, но, по мере того, как Меркурий говорит, его голос постепенно стихает.)
Эй, что за негодяй здесь смеет петь так скверно?
Не захотелось ли ему
Узнать, как мой кулак работает приятно?
Он музыки не любит, вероятно…
Теперь уж десять дней тому,
Как не случалось мне намять бока бродяге.
Я от безделия совсем могу заснуть!
Давно ищу кого-нибудь,
Чтоб волю дать моей отваге.
Опасен этакий чудак!
От страха у меня душа уходит в пятки,
Но почему ж дрожу я так?
Быть может, он, как я, боится доброй схватки…
Он свой скрывает страх под речью забияки,
А сам готов удрать во все лопатки.
Да, да, пусть он меня за труса не сочтет!
Я вовсе не храбрец, но буду им казаться!
Ну, Созий, не дрожи, – вперед!
Чего тебе бояться?
Вот здесь – твой дом, твой знатен господин,
А он, как ты, один…
Эй, кто идет там?
Я.
Кто – я?
Я.
(В сторону.)
Будь смелее!
Твое занятие?
Живу, чтоб быть точнее.
Слуга иль господин?
Да как случится мне.
Куда же ты идешь?
Туда, куда мне надо.
Меркурий
Ответ твой нехорош!
Не по моей вине!
От слов твоих меня берет досада!
Но силой иль добром, ты все же дашь ответ.
Откуда и куда идешь, чуть свет?
Кто ты? Что делаешь? Иначе будет худо!
Отвечу: делаю то доброе, то нет;
Служу – хозяину; иду – туда, оттуда.
Ты не лишен ума, но все же предо мной
Роль важную играть – напрасное старанье!
Мне хочется, для первого свиданья,
Тебе пощечину дать этою рукой!
Мне?
Да, тебе! Вот получай!
(Дает ему пощечину.)
Ой! Ой!
Ты и взаправду!
Нет, для шутки,
Чтоб разговор свести к концу!
Как! Не подумав ни минутки,
Вы прямо бьете по лицу?
Дерусь я более умело,
А это – так, вседневный вздор.
У нас плохое вышло б дело,
Когда б, как вы, и я был скор.
Все это только между прочим:
Тебе хотел я отдых дать;
Потом мы громче похохочем.
Давай беседу продолжать.
Я отступаюсь…
(Хочет уйти.)
Ты куда же?
Тебе-то что за дело в том?
Эй! Отвечай!
Да что на страже
Ты встал? Иду я в этот дом.
Когда хоть шаг один ступить ты пожелаешь,
Придется испытать ударов дождь тебе!
Как! Ты мне, значит, запрещаешь
Войти в наш дом, к себе?
Как так к себе?
Ну да, к себе!
Негодный!
Вот в этот дом? Он разве твой?
Амфитрион живет здесь благородный.
Что следует из истины такой?
Я у него служу…
Ты?
Я.
Ты служишь?
Верно!
Амфитриона ты слуга?
Конечно, да!
Как имя?
Созий я!
Как?
Созий.
Ну, примерно
С тобой разделаюсь, мой милый, я тогда!
За что? Что в имени моем тебе обидно?
Да как ты смел, негодный плут,
Назваться Созием бесстыдно?
Не назывался я, а так меня зовут!
О, ложь ужасная! Бесстыдство записное!
Ты смеешь утверждать, что Созий – это ты?
На то ведь у меня и право есть прямое;
Судили боги так с надземной высоты.
Могу ли отрицать, что есть на самом деле,
И как же мне не быть самим собой?
(бьет его)
Пусть будет тысяча ударов, пустомеля.
Наградой дерзости такой.
На помощь, граждане! Ах, где же справедливость?
Ты негодяй, еще кричать?
Была бы слишком велика учтивость –
Сносить удары и молчать.
Тогда своей рукой…
Она что ж доказала?
Ну да, я побежден,
Но только потому, что храбрости лишен;
Тебе же в этом чести мало.
Скажи, какая слава в том –
Над тем торжествовать, кто робок от рожденья?
Наверняка разить – скорее униженье,
И бой вести с таким врагом
Достойно осужденья.
Ну, отвечай теперь: ты – Созий или нет?
Могла ль твоя рука вести к метаморфозе?
Что изменилося? Я дам тебе ответ.
Я – Созий был, теперь – побитый Созий…
Опять! Ударов сто за наглость ты получишь!
Помилуй, дай передохнуть!
Передохнешь, когда урок заучишь!
Что хочешь, выучу, а то совсем замучишь!
Неравен этот спор: я уступаю путь.
Ты – Созий? Отвечай мне снова!
Я – то, что ты прикажешь мне…
Распоряжайся мной – я слушаюсь без слова:
Своею силой ты мой господин вполне.
Итак, ты Созием как будто назывался?
Ну да! И до сих пор я это твердо знал,
Но палкой ты мне доказал,
Что я лишь ошибался.
Узнай, что Созий – я; известно Фивам то;
Амфитрион вовек и не держал другого.
Ты – Созий?
Созий – я! А если скажет кто
Иное, проучу я наглеца такого!
О боги! От себя отречься должен я
И видеть, как другой мое похитил имя!
Ну, счастлива судьба твоя,
Что смел я только за другими,
Не то б…
Бормочешь ты сквозь зубы что-то там?
О нет! Но будь так добр – позволь хоть на мгновенье
Поговорить нам по душам…
Что ж, говори.
Но снисхожденье
Мне окажи и не дерись:
На перемирие на время согласись.
Ну, говори! Даю я позволенье.
Как в голову тебе пришла такая дичь,
Скажи мне, чтобы вдруг назваться мною?
Будь даже демон ты, тебе ведь не достичь,
Чтоб не был Созий я, чтоб не был сам собою.
Как! Ты опять?
Помилосердствуй, стой:
Ведь перемирие с тобой мы заключили.
Мошенник! Негодяй! Обманщик!
Что с тобой?
Меня порой не так честили!
Не очень брани я боюсь
И на тебя нисколько не сержусь.
Ты снова Созий?
Да. А кем же быть мне снова?
Я мир кончаю наш – беру назад я слово.
Пусть так. Я не могу исчезнуть для тебя
И с явною нелепицей мириться.
Ужели можешь ты в меня вдруг превратиться
И сделать так, чтоб я вдруг стал не я?
Стремился ль кто-нибудь к такой безумной цели?
И как то отрицать, что́ истина сама?
Скажи: я в грезах ли, во сне ли?
Сошел ли я с ума?
Я ясно чувствую, что я сегодня в яви,
Что ум мой тверд и здрав вполне.
Меня Амфитрион послал, как он то вправе,
Сюда, в свой дом, к своей жене!
Я должен ей сказать, что к ней он поли любовью
И поле битвы все он залил вражьей кровью.
Не наш ли дом невдалеке?
Не я ль держу фонарь в руке?
И не тебя ль я встретил возле двери?
Не я ль с тобой заговорил добром?
Не ты ль, подметивши, что трус я в полной мере.
Избил меня дубьем и кулаком
И не даешь войти мне в дом?
Не ты ли надо мной натешился исправно,
Дал вдоволь мне изведать твой кулак?
Ах, к сожалению, все это слишком явно,
И было б для меня приятней, будь не так!
Так перестань над бедным насмехаться
И долг исполнить свой позволь мне в тишине…
Стой! Иначе опять придется прогуляться
Мне палкой по твоей спине!
Все, в чем изволил ты признаться,
Удары исключив, относится ко мне.
Меня Амфитрион послал сюда к Алкмене;
Из гавани сюда сегодня прибыл я;
Я должен рассказать, событий не тая,
О том, что враг разбит, и полный ход сражений.
Короче говоря, я – Созий, Дава сын,
Арпага брат, умершего в Панде;
Муж Клеантиде,
Чей нрав я проклинал не раз один.
Добавлю: в Фивах раз наказан был плетями,
Хоть никому о том не говорил.
А также заклеймен публично был врагами,
За то, что слишком честно жил.
(в сторону)
Он прав. Как можно знать, не бывши мною,
Все то, что он передает?
И так я изумлен, что сам перед собою
Ему поверить я согласен в свой черед.
И правда: как стоим теперь мы с ним, нос с носом,
Я вижу – у него совсем мой рост, мой вид.
Но подступлю к нему с вопросом,
Который тайну разъяснит.
(Громко.)
Скажи мне, милый друг, из всей добычи бранной
Амфитрион себе на долю выбрал что?
Алмазов крупных пять; короной той венчанный,
Вождь вражеских полков блистал так, как никто.
Кому ж назначил он восьмое это чудо?
Своей жене. Пора блистать и ей в венце.
А где ж хранится он покуда?