Горный хрусталь
Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,
И, кажется, довольны мы вполне!
Я сижу за старинным дубовым столом. Сквозь витраж сочатся первые весенние лучи. Отличный день, чтобы выпить; наливаю себе бренди, делаю глоток и расхаживаю по кабинету. Даже спустя несколько лет не могу поверить, что этот дом теперь мой. Еще сложнее поверить в то, что он совсем не радует, ведь когда-то я теснился в небольшой квартирке с бывшей женой.
«Коробка для карликов! Мы живем в коробке для карликов», – начинала она утром. «Продай наконец свои картины», – продолжала днем. «Брось все и смени профессию!» – заканчивала ночью.
Казалось, моя голова круглые сутки полощется в стиральной машине с грязным бельем.
Но что я мог сделать? Как возразить? «Дорогая Тая, я настолько жалкий и незаметный, что мои картины не продаются»? Или: «Дорогая Таис, сегодня я хотел убить себя – потому, что один из моих студентов уже открыл свою выставку! И, о милая Тая, он обрел успех!». Тая методично смешивала меня с грязью, и день за днем я превращался в ничто, до тех пор пока не понял – ничто не нуждается в чем-то: ни в Тае, ни в наших нахальных детях. Эти твердолобые и жестокие сопляки никогда нас и в грош не ставили! Мы вырастили засранцев, но мир правды, дорогая Таис, был тебе чужд. «У нас замечательные мальчики, и если бы не твоя нищенская зарплата, они бы уже давно учились в лучшем вузе!», – твердила ты.
Знаешь, Тая, если бы только у них были мозги и капля человечности, они ни за что не предали бы нас анафеме, заклеймив грехом родительского безденежья! Они сами поступили бы в вуз! Пускай даже средней паршивости, как это делают миллионы детей во всем мире. Оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, насколько же нужно было быть идиотом, чтобы связать свою жизнь с женщиной вроде Таи – до отвращения хозяйственной и до слез прозаичной. Откровенно говоря, теперь, когда мои глаза открыты, а мысли ясны, – я с досадой понимаю, что иными наши «мальчики» получиться и не могли.
Забитый в угол отец-неудачник, преподаватель в академии искусств, и его жадная глупая жена – результат закономерен: два эгоистичных засранца, воспитанных в бесконечном и беспочвенном тщеславии своей матери.
Жаль, что правила игры этого мира я усвоил так поздно: получить признание лишь к шестидесяти годам – то еще испытание. Слава недаром часто дается молодым – ведь пережить ее последствия проще гибкому пруту, чем трухлявому пню.
Сегодня у меня очередной благотворительный ужин-аукцион. Все полотна будут распроданы, и я без сожаления отдам добрую часть нуждающимся. С момента успеха я сорю деньгами будто они ничто.
А чем еще они могут быть, если ценно лишь то, что можно продать?
Мне всегда хотелось жить по правде, честно и скромно, брать талантом и трудом. И к чему это привело? Я оказался персоной нон грата в собственной семье, а для людей сторонних – вообще чем-то не существующим. Помню, когда впервые задумался над ЭТИМ, помню, как сомневался, боролся, не верил в себя, но благодаря презрению своей Таси, я сыграл по-крупному, и сорвал джекпот. Терять толком было нечего. Брюзжащая жена, и равнодушие детей – таким был мой багаж. И если с Таис я расстался с легкой душой, то черную дыру, оставленную отстраненными детьми, ни что не в силах залатать: ни триумф, ни деньги, ни даже новая любовь. Эта боль со мной навсегда.
Я открываю ящик стола и достаю старый конверт. Пожелтевшая стопка рассказов моего деда. Перебираю пальцами иссушенные страницы и быстро узнаю нужную. На ее полях нарисованы три яблока. Сегодня мой день рождения, и я воспринимаю его буквально – несколько лет назад я прочитал этот рассказ и словно переродился: сделал то, о чем ранее не мог бы и подумать.