Первое, на что я обратила внимание, пройдя за хозяйкой квартиры в маленькую комнату ее дочери, так это на явное отличие детской от гостиной. Обои здесь были точно такие же светло-серые, но на этом сходство заканчивалось. Следует отметить, что цвет обоев разглядеть было трудно, так как все стены Лениной комнаты были завешаны яркими постерами рок-звезд и популярных «готических» актеров и актрис.
Девушка явно любила фильмы с Джонни Деппом в главной роли – особенно «Сонную лощину» и работы режиссера Тима Бертона. Конечно же, девушка повесила плакаты с кадрами из «Кошмара перед Рождеством», «Трупа невесты», «Ворона» и тому подобное.
Судя по постерам, Лена увлекалась музыкой – она слушала в основном рок-группы вроде «Лакримозы», «Найтвиш», любила творчество Эми Ли из «Эванэсэнс».
Многие музыканты были мне неизвестны – все-таки я не слишком хорошо разбираюсь в готической музыке, зато любимые Леной фильмы я видела практически все. Что поделаешь – питаю страсть к просмотру киноновинок.
Помнится, когда интернет был не столь популярен, я пускалась на всевозможные авантюры, дабы заполучить видеокассету с режиссерской версией недавно вышедшего фильма. Благо, сейчас можно спокойно смотреть кино через интернет, и не нужно искать видеокассеты или диски.
Иногда, правда, ностальгирую по тем временам – с каким удовольствием я ставила на воспроизведение фильм, который удалось добыть с таким трудом. И воспринимается он иначе, чем при обычных обстоятельствах, ведь то, что достается через приложение усилий, ценится куда больше…
Я тряхнула головой, отгоняя от себя внезапно нахлынувшие воспоминания.
Ольга с удивлением посмотрела на меня, но я ничего не ответила женщине, продолжая разглядывать обстановку комнаты.
В отличие от матери, Лена любила читать – я увидела большой шкаф, заставленный подборкой книг Брэма Стокера, Стивена Кинга, Энн Райс и других авторов, работавших в направлении «вампирской тематики». Помимо развлекательных художественных книг я обнаружила даже издание «Молота ведьм», готические романы и подборку эзотерических книг. Особняком в книжном шкафу стояли книги Карлоса Кастанеды, Ошо, Вадима Зеланда и Андрея Реутова. Я заметила даже трактат под названием «Практическая магия» и книгу про ведьм. Заинтригованная подобной подборкой, я обернулась к Ольге.
– Скажите, когда Лена стала собирать свою библиотеку? – поинтересовалась я, кивнув на книжный шкаф. – Судя по книгам, ваша дочь увлекается мистикой и интересуется магией!
– Это Лена недавно приобрела, – пояснила Ольга. – В конце лета она сказала, что хочет поставить в комнате книжный шкаф, чтобы всю литературу распределить по авторам. У нас до ремонта была большая библиотека, в основном мамины книги, романы, даже детективы. Я раньше тоже много читала, только в основном классику. Но когда мы занимались ремонтом, Лена решила, что книги, которые мы с ней прочитали, следует убрать в чемоданы или отнести в библиотеку. Оставить только самые лучшие, которые захочется прочитать повторно. Поэтому мы и отнесли часть книг в маленькую библиотеку, а другую часть отдали в детский дом. Сами понимаете, убирать в чемоданы ненужные вещи не стоит – лучше отдать тем, кому они пригодятся, не оставлять ненужного. А в августе и в начале осени Лена стала много читать и покупать бумажные книги. Все говорила, что хочет не с компьютера текст прочитывать, а как раньше, «по старинке» – так она выразилась. Я сначала удивлялась, почему Лена предпочитает такие мрачные книги, взяла сама почитать какую-то вещь Стивена Кинга – вроде «Мизери» – и внезапно увлеклась. Вещь, скажу я вам, жуткая, но затягивает. Прочитала книгу за день, на работе – хорошо дел в редакции было немного, а то я точно ничего бы не успела. Давно не читала с таким интересом. У Лены как раз была неделя перед началом школьных занятий, я сказала ей, что книга «Мизери» мне понравилась. Помнится, мы с дочерью долго обсуждали роман. Наверное, это было последнее нормальное мое общение с Леной… Я даже спрашивала у нее, какие вещи она бы мне порекомендовала почитать. Лена хорошо отзывалась практически о всех вещах Стивена Кинга. Говорила, что ценит в них не элемент «ужастика», а хорошие психологические портреты и тонкие наблюдения. Правда, больше романов «короля ужасов» я не читала – мне хватило «триллера» в собственной жизни…
Помимо книжного шкафа, кровати и рабочего стола с компьютером последней модели в комнате Лены находился большой шкаф для одежды. Было видно, что и книжный, и платяной шкаф покупали в одном мебельном магазине, так как вся мебель соответствовала по цвету и была выполнена в одном стиле.
Да, надо сказать, главным редакторам в популярных женских журналах неплохо платят – раз есть возможность и новую мебель приобрести без ущерба бюджету, и на отдых съездить. Вот только не знаю, можно ли назвать семью Карбышевых счастливой – пример Ольги лучшая иллюстрация фразы «богатые тоже плачут».
Думаю, какая-нибудь семья со средним достатком, но с хорошими взаимоотношениями куда счастливее вечно ссорящихся обеспеченных людей.
Пускай без заграничных курортов, зато с миром и взаимопониманием…
– Можно открыть шкаф с Лениной одеждой? – спросила я Ольгу.
Меня в первую очередь интересовала не одежда, которую предпочитает дочь Карбышевой – о ее стиле я составила себе представление, – а наличие предметов, указывающих на употребление Леной наркотиков. У меня на это глаз наметанный – я сразу пойму, есть ли в комнате что-то подозрительное.
– Конечно, смотрите, – разрешила женщина.
Я открыла дверцу и внимательно осмотрела содержимое шкафа.
Как и говорила Ольга, Лена носила исключительно одежду черного цвета с соответствующей символикой. Огромное количество толстовок с воронами, совами, волками, черные джинсы «скинии» с заклепками, черные кожаные ремни с шипами, на одной полке – украшения из металла. Несколько браслетов с шипами, «ошейник» с клепками, цепочка с египетским крестом «Анех», кольца с черепами.
Я оглядела все полки, вытащила сложенные черные футболки и майки, нижнее белье, верхнюю одежду, однако не обнаружила никаких сомнительных предметов, вроде использованных тюбиков, «витаминов», коробочек с таблетками. Ни шприцов, ни ампул в комнате не было.
Либо Лена принимает наркотики за пределами дома, либо умело шифруется и скрывает это от матери.
Хотя я склонялась к мысли, что у себя в комнате Лена не держит наркотических веществ – если ее «угощают» дозой, зачем девушке тащить вещества домой?
Но проверка лишней не бывает, к тому же я во время обыска незаметно установила в комнате девушки несколько прослушек.
Почему-то решила сделать это втайне от Ольги, хотя сама толком не понимала, по какой причине.
Было видно, что Карбышева обрадовалась, когда я закрыла Ленин шкаф и сказала, что не нашла никаких подозрительных вещей.
Наверное, Ольга до последнего надеется, что ее дочь – не наркоманка, а странное, отвратительное поведение Лены является следствием трудного переходного возраста. Я это поняла по фразе женщины, обращенной ко мне:
– Евгения Максимовна, я готова заплатить любую цену, какую вы назовете, только, пожалуйста, выясните, чем занимается моя дочь по ночам, когда отсутствует дома… Я, конечно, не знаю, каким образом убедить наркомана – а если моя дочь является наркоманкой, то придется это сделать – согласиться на лечение. Мне нужно наверняка знать, употребляет ли Лена наркотики, и если это так, я оплачу любую клинику, любые лекарства… У девочки вся жизнь впереди, нельзя допустить, чтобы ошибка молодости стала для нее роковой…
– Поняла вас, – кивнула я. – Вы нанимаете меня, чтобы установить, с кем общается ваша дочь, связана ли она с наркотиками, и, если таковое имеет место быть, я сделаю все возможное, чтобы накрыть всю эту преступную «лавочку». За продажу и сбыт наркотиков полагается немалый срок, поэтому будьте уверены, люди, которые продают или «угощают» Лену запрещенными веществами, понесут суровое наказание. Но сами понимаете, я не смогу наставить вашу дочь на путь истинный – может, конечно, она и послушает постороннего человека, хотя я не совсем в этом уверена. У меня есть кое-какой опыт в общении с «трудными» подростками, но опять-таки я телохранитель, а не педагог-психолог.
– Да, я все понимаю, – сказала женщина. – Да, вы хотели посмотреть Ленин компьютер, вот он… Я-то даже включить его не смогла…
Я подошла к рабочему столу Олиной дочери и нажала на кнопку включения компьютера. Агрегат издал едва слышное гудение, загорелась зеленая лампочка. Экран окрасился в приятный синий цвет, появилась надпись: «Введите пароль». Труднее всего подобрать графический пароль. Благо Лена зашифровала слово или комбинацию цифр. Я делала ставку на то, что девушка защищает данные от матери и не считает ее продвинутым пользователем, следовательно, пароль может быть довольно простым. Конечно, вряд ли это комбинация цифр наподобие «123456» – сомневаюсь, что кто-то таковой еще пользуется. Можно попробовать ввести дату рождения девушки, вдруг сработает.
– Ольга, когда родилась ваша дочь? – спросила я женщину.
– 5 августа 2003 года, – ответила та.
Я ввела цифры, но ошиблась. Пароль оказался неверен.
Что ж, попробуем подобрать другой, обычно люди пишут кличку любимого домашнего питомца или слово, которое наверняка не забудут.
– У Лены были когда-нибудь домашние животные? – поинтересовалась я.
Ольга отрицательно покачала головой:
– Нет, мы даже кошку не заводили. Как-то не до домашних животных было, хотя Лена, когда была маленькой, хотела завести большую собаку. Она любила какую-то комедию про сенбернара, вот и загорелась идеей. Но и я, и бабушка были против – сами понимаете, большая собака не для квартиры. Вообще, чтобы заводить собаку, нужен как минимум частный дом. Моя мама объяснила Лене, что за собакой нужен уход, два раза в день гулять с ней, а так как Лена учится в школе и ходит на секции, выгуливать пса придется бабушке. Лена была послушной девочкой и все поняла, поэтому больше разговора о собаке не заводила.
Я задумалась.
Какой пароль могла придумать Лена для своего компьютера? Может, название любимой книги или фильма?
Я поинтересовалась у Ольги, есть ли у Лены настольная книга или фильм, который она любит пересматривать. Карбышева ненадолго задумалась, потом неуверенно произнесла:
– Ей вроде очень понравился фильм по книге Энн Райс «Интервью с вампиром». А из книг… Даже не знаю, Лена много читала, вряд ли ей нравится определенная вещь…
Я по очереди ввела в строку пароля название фильма, имена писателей, произведения которых стояли в книжном шкафу девушки. Но все было безрезультатно – я могла потратить несколько часов, раз за разом вводя фамилии и имена, но вряд ли мои попытки увенчались бы успехом.
Нет, Лена вряд ли придумала пароль по имени писателя или музыкальной группы. В конце концов, любимые авторы и фильмы меняются, а пароль должен быть составлен так, чтобы не забыть его. Какое слово могла зашифровать девушка?..
– Ни подруг, ни друзей Лены вы не знаете, – констатировала я.
Карбышева кивнула.
– А скажите, как Лена относилась к своей бабушке? Она любила ее?
Ольга ненадолго задумалась, потом произнесла:
– Моя мама, конечно, была строгой женщиной, она редко позволяла себе слабости. Но насколько я могу судить, Лена очень переживала смерть своей бабушки, ведь она столько лет провела с ней…
– В каком году умерла ваша мама? – уточнила я.
– В 2016, незадолго до Нового года… Прошло не так много времени…
– Как звали Ленину бабушку? – продолжала допытываться я.
Если не получится на сей раз подобрать пароль, придется звонить своим знакомым хакерам. Хотя мне хотелось самой додуматься, а не обращаться за помощью.
– Светлана Николаевна, – тут же ответила Ольга.
Немного подумав, я ввела новый пароль: «Светлана 2016».
Однако и на сей раз меня ждало разочарование – в очередной раз выскочила надпись: «Пароль не верен, введите новый пароль».
Неужели опять не то? Ведь я очень надеялась на эту комбинацию! Хотя… что, если ввести то же самое, но без пробела?
Неожиданно мне повезло – пароль оказался верен.
Лена и правда придумала комбинацию, состоящую из имени ее бабушки и даты смерти Светланы. Что ж, вполне ожидаемо от девушки, которая увлекается готической культурой и романтизирует идею смерти.
Вполне может оказаться, что Лена стала «готкой» после смерти бабушки. Наверное, на нее это произвело сильное впечатление…
На рабочем столе компьютера я не обнаружила никаких документов – только папка с презентацией на тему «Русская литература конца девятнадцатого века».
Наверное, школьное задание, но меня оно совершенно не интересует.
Посмотрим, на какие сайты чаще всего заходит девушка…
Я щелкнула мышкой по значку «Chrome», открыла историю. Итак, две социальные сети, страничка с уроками английского языка, аудиокниги, любимая музыка…
Ага, форум готической культуры, судя по названию «GothicLife».
Думаю, это то, что мне нужно…
Я кликнула мышкой на значок форума, мне тут же предложили войти или зарегистрироваться. Я запомнила название форума и решила дома пройти регистрацию, чтобы пообщаться с пользователями форума.
Я еще раз посмотрела закладки, но не обнаружила больше ничего интересного, поэтому закрыла вкладку и выключила компьютер.
Повернулась к Ольге – женщина смотрела на меня восхищенными глазами.
– Надо же, как ловко вы подобрали пароль! – заметила она. – Мне бы и в голову не пришло, что Лена зашифровала имя бабушки и дату ее смерти…
– Простая логика, ничего больше, – пожала я плечами. – Конечно, подобрать пароль куда легче, если хорошо знаешь человека. А так приходится устанавливать, какие события наиболее значимы в жизни этого человека. Ведь пароль придумывают с таким расчетом, чтобы всегда можно было вспомнить его. Ну и чтобы посторонние люди не узнали.
– У меня фантазии хватило только на цифры даты рождения, – сказала Ольга. – По-моему, это самое простое. Собственную дату рождения ведь не забудешь!
– Многие пользователи раньше так и поступали, – согласилась я. – Но вы же понимаете, что с таким простым паролем ничего не стоит взломать компьютер и получить доступ ко всем материалам. Поэтому, если информация действительно секретная, стоит придумать что-нибудь пооригинальнее. Иначе любой человек сможет подобрать пароль.
– Да, это верно, – кивнула Ольга. – Лена в последнее время и правда стала очень скрытной. Раньше она никаких паролей на компьютер не ставила, а теперь пытается что-то скрыть от меня… Странно подумать, что она так изменилась…
– Скажите, в какой школе учится Лена? – сменила я тему разговора.
Женщина назвала номер лицея и объяснила, как туда быстрее доехать. Она сообщила, что уроки сегодня длятся до четырех часов и вроде бы Лена сегодня утром направилась на занятия. Я решила проверить, так ли это на самом деле, и попросила у Карбышевой фото дочери.
– Вам, наверное, лучше фотографию не на электронном носителе? – спросила женщина.
Я заверила ее, что можно скинуть фото и на мой телефон, но бумажный снимок, конечно, предпочтительнее.
– У меня есть прошлогодняя фотография дочери, – сказала Ольга. – Но только вряд ли вы ее теперь узнаете, Лена сильно изменила свою внешность. Фотография Лены, после того как она покрасила волосы, у меня тоже есть, но она на телефоне. Я могу передать вам снимок…
Я попросила Карбышеву дать мне и бумажную фотографию, и женщина ненадолго вышла из комнаты дочери. Вскоре она вернулась и протянула мне снимок.
Я посмотрела на девушку, улыбающуюся с фотографии.
Миловидная, стройная блондинка пятнадцати лет, с серыми глазами и красивой улыбкой. Длинные волосы забраны в конский хвост, лоб открыт, глаза веселые и задорные. Одета Лена была на фотографии в бледно-розовую водолазку с черным контуром кошки, на шее девушки сверкала золотая цепочка.
Милый, добрый ребенок – единственное, что можно было сказать, глядя на эту молоденькую девушку.
Наверное, она часто улыбается, точнее, улыбалась, потому как фото с телефона, прямо сказать, поразило меня.
Если б я не знала, что на Ольгином мобильнике – та же девушка, что и на фотографии, то подумала бы, что это совершенно разные люди.
На маленьком экране мобильного телефона девушке было на вид лет двадцать, а то и больше. Волосы, иссиня-черного цвета, были выпрямлены и обрамляли лицо, точно траурная рамка. Кожа казалась неестественно бледной, глаза обведены черным карандашом, из-за чего лицо чем-то напоминало череп, в брови поблескивала круглая сережка. На шее девушки уже сверкала не золотая тоненькая цепочка, а массивный металлический кулон, изображающий крест с закругленными концами. Одета барышня была в черную толстовку – я разглядела идущий по верху кельтский узор со сложными переплетениями.
Я положила рядом с телефоном бумажную фотографию и принялась внимательно сравнивать этих двух, с виду таких непохожих, людей.
– Да, сразу Лену и не узнаешь, – признала я, изучив оба снимка. – Что и говорить, без жуткого макияжа и с естественным цветом волос ваша дочь куда симпатичнее…
– Полностью с вами согласна, – заявила Ольга. – Когда Лена пришла с черными волосами, я даже не узнала ее. Она выглядит сейчас просто ужасно! Не знаю, что молодежь находит в подобном уродстве, но иначе это не назовешь! А уж про серьгу в брови я вообще молчу, из-за этого пирсинга у нас с дочерью жуткий скандал был.
– Надо думать, – согласилась я. – Как понимаю, Лена вас не послушалась и продолжает ходить в столь… гм… экстравагантном виде?
– Хуже, – опустила голову Ольга. – Лена собирается сделать себе еще и татуировку. Я все перепробовала, чтобы отговорить ее, она ненароком проговорилась, когда я пыталась заставить ее вытащить из брови серьгу… Заявила, что уже записалась на сеанс и деньги заплатила. Я ей говорила, что в таком виде ее не только в школу не пустят, но и на работу не примут. А Лена только зло рассмеялась, сказала, что вообще лицей этот бросит, вроде там учатся сплошные недоразвитые, как она выразилась. Я и до этого знала, что у дочери нет подруг и друзей среди одноклассников, но оказалось, что Лена всех попросту ненавидит. Уж и не знаю, откуда в ней столько злости, столько холодной ярости… Я даже думала, что кто-то навел порчу на мою дочь, хотя ни во что такое не верю. Но сами понимаете, что еще можно предположить, когда человек меняется столь быстро и так ужасно…
– Ну, в порчи и прочий эзотерический бред я и сама не верю, – заявила я. – А вот Лена, насколько могу судить, другого мнения. – Я кивнула на книжный шкаф. – Как я понимаю, ваша дочь увлеклась эзотерикой недавно?
– Да, буквально месяц назад, – подтвердила Карбышева. – Все это резко и внезапно началось, и внешность, и характер, и интересы у Лены изменились… Мне иногда кажется, что это дурной сон, наваждение… Что я вижу кошмар, но стоит мне проснуться, и Лена снова станет прежней, доброй, старательной девочкой…
– Я сделаю все возможное, чтобы выяснить, что происходит с Леной, – заверила я женщину. – Пожалуйста, держите меня в курсе происходящего. Сообщите, когда Лена придет домой – я собираюсь поехать в ее лицей, но не уверена, что ваша дочь на занятиях. И сами понимаете, мне нужно как-то наладить с ней контакт.
– Конечно, я сразу позвоню вам или напишу смс-сообщение, когда Лена вернется домой, – пообещала Ольга.
На этом я посчитала нужным завершить свой визит и попрощалась с женщиной, в свою очередь заверив ее, что непременно сообщу ей, как только что-то прояснится в отношении ее дочери. Карбышева поблагодарила меня и проводила до двери, а я, быстро одевшись, заспешила к своей машине, чтобы успеть приехать в лицей Лены до окончания занятий.
Учебное заведение, где училась дочь Карбышевой, показалось мне весьма престижным. По крайней мере, по внешнему виду лицей не напоминал обычную школу – его стены были покрашены совсем недавно, здание оказалось довольно высоким и большим. Окна украшали тонкие белые колонны, и в целом школа Лены чем-то походила на музей. И располагался он в центре города, из чего я сделала вывод, что это учебное заведение – одно из лучших в нашем Тарасове.
Я оставила свой «Фольксваген» неподалеку от центрального входа в лицей и подошла к красивым высоким воротам. Толкнула узорчатую калитку, та без скрипа отворилась. Я поспешила войти внутрь, пока непрекращающийся дождь совершенно не вылил на меня всю свою осеннюю меланхолию и грусть.
Вход в лицей украшала красивая табличка с номером учебного заведения. Даже белая дверь, и та показалась мне едва ли не произведением архитектурного искусства. Одновременно она была и строгой, и в то же время красивой, ничего лишнего и кричащего.
Я затруднялась определить, в каком архитектурном стиле выполнено здание.
Увы, не слишком хорошо разбираюсь в искусстве.
Одно могу сказать наверняка – от лицея исходило ощущение новизны, серьезности и какой-то вдумчивости. Если судить по внешнему виду школы, то предметы должны вести хорошо подготовленные, квалифицированные учителя, да и школьники вряд ли окажутся нетрудолюбивыми прогульщиками.
Наверное, Ольга внимательно подошла к выбору учебного заведения для своей дочери – ведь, насколько я поняла, женщина хотела, чтобы из Лены вышел успешный, порядочный человек. Следовательно, обычная, второсортная школа Карбышевой не подходила, а лицей оказался наилучшим выбором.
На входе в учебное заведение сидела опрятная женщина-вахтерша. Она вежливо поздоровалась со мной и поинтересовалась о цели моего визита в лицей.
– У меня здесь племянница учится, – на ходу придумала я подходящую легенду. – Вот хотела поговорить с ее классным руководителем по поводу успеваемости девочки. Не подскажете, где у вас расписание уроков?
– Пройдите вон к той стене, – сориентировала меня вахтерша. – Скоро закончится седьмой урок первой смены, будет перемена. Тогда и сможете поговорить с преподавателем. В каком классе учится ваша племянница?
– В девятом, – сообщила я и быстро направилась к расписанию, дабы избежать дальнейших расспросов.
Сомневаюсь, конечно, что вахтерша знает по именам и фамилиям всех учеников лицея, но все же лучше избежать возможных подозрений и несоответствий.
Я удивилась, увидев расписание девятиклассников.
Когда я училась в школе, нам редко ставили больше шести уроков, даже в старших классах. Зато в лицее у девятиклассников практически каждый день стояло по семь, а то и по восемь уроков, причем последними значились не второстепенные предметы вроде «ОБЖ» и «Физкультуры», а сложные – физика, алгебра, геометрия.
В девятом «А», где училась Лена Карбышева, седьмой и восьмой уроки сегодня были русский язык и литература. Кабинет этих учебных дисциплин находился на третьем этаже, и я поспешила подняться по лестнице до окончания урока.
В коридоре третьего этажа стояла гробовая тишина. Все кабинеты были закрыты, и оставалось только надеяться, что я не ошиблась и правильно нашла нужную аудиторию.
Я встала напротив двери с табличкой «14», где, согласно расписанию, должна сейчас заниматься Лена, и устроилась возле большого окна.
Так и быть, дождусь конца занятия, я-то намеревалась заглянуть в кабинет и посмотреть, на месте ли юная неформалка. Но открывать дверь постеснялась, а то еще учитель разозлится на меня и откажется разговаривать.
Пока я ожидала окончания занятия, мне удалось придумать более-менее правдоподобную историю, которую я готовилась выложить классному руководителю Лены.
Наконец прозвенел звонок, из-за дверей кабинетов донесся шум отодвигаемых стульев и открываемых сумок и рюкзаков. Несмотря на перемену, по коридору никто не носился, все школьники выходили организованно, не торопясь, точно вымуштрованные ученики «школы благородных девиц».
В лицее учащиеся должны были носить соответствующую форму – конечно, не строгие коричневые платья. По-моему, в наше время даже в начальных классах такие не носят, – а белые водолазки и черные юбки для девочек и строгие костюмы для мальчиков.
Дверь четырнадцатого кабинета тоже открылась, оттуда вышло несколько девушек-подростков, одетых в черно-белую форму, и три молодых парня. Группа старшеклассников поспешила к окну, девушки приглушенно переговаривались.
Судя по обрывкам их беседы, которые я услышала, только что они писали сочинение и обсуждали выполненную работу.
Я выждала несколько минут, а потом вошла в учебный класс. За столом сидела худощавая женщина лет сорока с короткой строгой стрижкой и в сером брючном костюме.
Судя по всему, это и была учительница русского языка и литературы, а насколько я знала от Ольги, по совместительству и классный руководитель девятого «А» класса.
Женщина подняла голову и посмотрела на меня внимательным, цепким взглядом. Ее серые глаза показались мне живыми и проницательными, несмотря на прямоугольные очки и строгое лицо, учительница не производила впечатление злобной сердитой дамы.
Нет, ее взгляд был серьезным, но в то же время – вежливым.
Глядя на нее, я ни за что бы не поверила, что эта женщина когда-либо повышает голос на своих учеников.
– Здравствуйте, – поздоровалась со мной классная дама. – Вы ко мне?
– Добрый день, – ответила я на приветствие. – Да, я хотела бы поговорить с вами об успеваемости одной вашей ученицы, Елены Карбышевой. Я работаю в одном издательстве с ее матерью, Ольгой, и она попросила меня побеседовать с вами. Ольга сейчас очень занята, она ведь главный редактор журнала, вот я и согласилась помочь ей.
– Присаживайтесь, – предложила мне преподавательница. – По поводу Лены я и сама хотела серьезно побеседовать с ее мамой. Конечно, если у нее нет возможности прийти, что поделаешь, хотя поведение и успеваемость Елены будут обсуждаться на педагогическом совете. Передайте, пожалуйста, Ольге Карбышевой, что, как ни печально мне это говорить, но, если ее дочь не исправится, ей придется подыскивать другое учебное заведение.
– Неужели все так печально? – изобразила я удивление. – Я давно не видела Лену, с прошлого года, но вроде девочка такая старательная была… Ольга мне сказала, что в последнее время у ее дочери какие-то проблемы…
– Проблемы – это мягко сказано, – покачала головой учительница. – Поведение Елены в этом учебном году просто не поддается никаким оправданиям. Мало того, она приходит в лицей в вульгарной одежде и косметике, кроме всего прочего, Елена постоянно прогуливает уроки, домашние задания не выполняет, позволяет себе грубить учителям и одноклассникам… От нее даже я слышала матерную лексику в адрес одной ученицы. Уж не знаю, может, в семье Лены какие-то проблемы – я звонила ее маме, узнавала, но понять, почему девочка так себя ведет, не смогла.
– У Лены недавно бабушка умерла, – сказала я. – Может, она так переживает трагедию?
– Я об этом знаю, – кивнула классный руководитель. – Но бабушка Лены скончалась еще прошлой зимой, и тогда Лена вела себя нормально. Она всегда была хорошей ученицей, даже шла на серебряную медаль! Я хотела ей помочь окончить школу с отличным аттестатом. Конечно, для этого нужно было ее старание прежде всего, но ведь лицею нужны медалисты, а Лена была одной из лучших в своем классе. И вот пожалуйста, что-то случилось с девочкой этой осенью. Сначала она заявилась на урок с черными волосами, в черной водолазке с черепом и джинсах, хотя в нашем лицее даже одиннадцатиклассники носят форму – черный низ, белый верх. Девушкам запрещено приходить на занятия даже в строгих брюках, я не говорю о джинсах. Косметикой тоже пользоваться нельзя, а Лена пришла с жутко подведенными глазами и ярко-красной помадой. На мое требование умыться в туалете она ответила грубостью, мне пришлось написать в ее дневнике замечание, но на нее это словно не подействовало! Я уже много лет преподаю в этом лицее, случалось мне иметь дело и с отъявленными хулиганами, но еще никто не позволял себе выругаться на учителя! Наш лицей – это не обычная школа, а учебное заведение, где и ученики и учителя обязаны вести себя соответствующим образом, серьезно учиться и не прогуливать. Конечно, я была очень удивлена услышать такое от Лены – я всегда очень хорошо относилась к девочке, знаю ее маму, поэтому и не выгнала Лену с урока. После занятия я оставила ее и серьезно поговорила, объяснила, что, если она еще раз придет на занятие в подобном виде и будет позволять себе такие вещи, мне придется попросить ее покинуть лицей. И знаете, что Лена ответила на это?
– Что? – поинтересовалась я.
– Она с яростью заявила, что и не собирается учиться в нашем лицее, обозвала всех своих одноклассников, не буду повторять, каким словом, демонстративно схватила свою сумку и вышла из кабинета! В этот день она на уроках не появлялась – я попыталась остановить ее, но куда там… Сразу позвонила ее матери, сообщила о происшедшем. Ольга пообещала поговорить с дочкой. Дальше – хуже. Постоянные прогулы, грубость в общении со старшими, презрительное отношение к другим ребятам… Учителя надеялись, что Лена одумается, не ставили ей двойки и тройки, чтоб не портить успеваемость. Но потом просто деваться стало некуда – что сделаешь, если человек намеренно дерзит, не делает домашние задания и игнорирует все правила? Лену уже и к директору отправляли, сказали, что, если она продолжит в том же духе, по поводу нее будут собирать педагогический совет и говорить об ее исключении из лицея. Только все без толку. На этой неделе Лена только один раз посетила урок английского языка, просто посидела за партой, а потом ушла из лицея. И сегодня она не появлялась, я собираюсь в конце учебного дня звонить ее матери, вызывать ее на собрание. Вы уж передайте ей, я все понимаю, что она и занята, и дочь воспитывает одна, но Лена уже взрослый, сознательный человек, а не первоклассница. В ее возрасте нужно думать о своем поведении и понимать, что уместно, а что – нет. Если уговоры на нее не действуют, нам не остается ничего другого, кроме как принять решительные меры…
– А с одноклассницами Лена не общается вообще? – уточнила я. – У нее во всей школе нет друзей?
– К сожалению, Лена и раньше была не особо общительной, – покачала головой учительница. – Она не принимала участия в общей беседе других девочек. Но она очень хорошо училась, поэтому в таком поведении не было ничего странного. На переменах Лена повторяла материал следующего урока, в столовой тоже ни с кем не разговаривала. Разные бывают дети – кто-то общительный, кто-то молчаливый. Но сейчас Лена не просто не общается с другими ребятами – она открыто всех презирает и даже, я бы сказала, ненавидит. Не знаю, откуда в ней такие сильные разрушительные чувства, что с ней такое случилось… Возможно, ей нужна помощь хорошего психолога, я собираюсь посоветовать ее маме записаться к специалисту. Сами понимаете, что это ненормально…
– Мама Лены сначала думала, может, девушка влюбилась, – произнесла я задумчиво. – Вы не замечали за ней ничего подобного? Может, в лицее учится какой-нибудь старшеклассник, который увлекается рок-музыкой, вот Лена и решила сменить имидж, чтобы привлечь его внимание… А если он ее не замечает, девушка может озлобиться на весь мир, вот и объяснение ее поведению.
Классная дама ненадолго задумалась, а потом произнесла:
– Конечно, пятнадцать лет – наиболее подходящий возраст для первой любви, но боюсь, в отношении Лены это предположение неверно. Может, конечно, вы и правы, девушка влюбилась в кого-то, но вряд ли предмет ее обожания учится в нашем лицее. В девятом классе ученики выбирают себе определенную направленность и с десятого начинают учиться либо в гуманитарном классе, либо в математическом, либо в химико-биологическом. Сейчас в десятом и одиннадцатом классах в общей сложности учатся двадцать пять мальчиков, все они практически на химико-биологическом направлении. Но рок-музыкой, я точно знаю, никто из них не увлекается. Да и, надо сказать, в нашем лицее нет подобной практики, чтобы девушки встречались с молодыми людьми. Нагрузка у учеников серьезная, после нашего лицея многие ведь поступают в университет, есть и те, кто уезжает в Москву или Петербург. Поэтому на любовные дела у ребят попросту нет времени. Все школьники усердно учатся, а в свободное время посещают факультативы. Лена – первый человек за всю историю нашего лицея, который так бессовестно нарушает правила и устав учебного заведения…
Прозвенел звонок, оповещающий о начале восьмого урока. Девятиклассницы (в подавляющем большинстве это были девушки) заспешили в аудиторию. Преподавательница вежливо сообщила мне, что вынуждена прервать наш разговор, так как ей нужно вести урок. Я пообещала серьезно поговорить с Леной и на этом покинула учебный кабинет.