Альманах «Российский колокол» №4 2019 - читать онлайн

Овраг, поросший ивняком,

Зелёной лентой вдоль дороги…

Мне с детства этот путь знаком:

Мелькали наши босы ноги…

Гурьбой бежали мы к реке,

Над нами воробьи кружили.

Звала прохлада…

Налегке

Мы время обогнать спешили.

К себе прислушиваюсь вновь:

Блуждают смутные сомненья,

Обрывки фраз, напевность слов…

Под бледным светом ночника

Спешат созвучья на бумагу,

А утром лишь одна строка

Мне – упоительная влага.

Скоротечность минут разделяет сердца…

Пыль дорожная следом клубится.

С нетерпением жажду дороги конца,

А она бесконечно всё длится…

В долгожданных объятьях и радость, и боль,

Дочка с мамой – счастливые взгляды…

Дорогая, слезинки смахнуть мне позволь,

Быть с тобою – нет выше награды.

Слушаю любимый голос нежный!

Как будто за окошком соловей!

А на ладонях луч моих рассветный

Зари из перламутровых лучей!

Какое чудное и сказочное утро!

Ах! Милые любви мгновения!

Подарок Господа! Так шустро

Осваивают мотыльки владения!

Даровано мне чудо в этот день.

Ах! Этот милый Николай-угодник

Разрушил все напасти, и свирель,

И соло соловья навеял, сводник.

Волшебное сияние любви!

Шептания на ушко пробуждают.

Ах! Я лечу в объятия твои.

Я с мотыльками счастье ощущаю!

Чирикнул под окошком воробей,

Убрав из сказки юные моменты.

Дрожа от неизбежности страстей,

Очнулась, отпуская сантименты!

Очумевший от жары июня,

Тихий и угрюмый брат-июль

Изменил плетенье роз из тюля,

Юркнув в тени вешние, как лунь.

Лики звёзд за тучами скрывая,

Яхонтами воссияв во ржи,

Мечется, с надеждой обнимая

Островки божественной любви!

Ромбиками все поля расшиты,

Естеством земного покрывала.

Созревают милостью молитвы

Лён, люцерна, просо и мочало!

Ёршиками рапсовыми яркими

Зажигает лучики заря.

И закаты обнимают ласками,

Холодочки по ночам даря!

Ох как быстро пролетает лето.

Льются с неба тёплые дожди!

Осень взыщет всё сполна за это!

Дождик, грусть, печали впереди…

Я люблю тебя, жизнь!

Извини за признанье!

На взаимность – не тщусь.

Никаких притязаний.

Ты забудь обо мне.

И премного обяжешь.

Я на верном коне

Без нытья, без куража

Доберусь до мечты.

Да, конечно, не сразу.

И родные черты,

И заветную фразу:

«Я люблю!» – проживу

И, как должно от века,

Сквозь тебя пронесу

Крест земной человека.

И, как принято здесь,

Если раньше не грохнут,

Через злобу и спесь

Подниму на Голгофу.

Весь как есть, на духу

И без пафосной лжи,

Несмотря ни на что —

Я люблю тебя, жизнь.

Любить так сильно, так горячо,

Чтобы ушли все муки, боль и страх.

Любить, не требуя наград.

Господь недаром нам примером стал.

Он подарил нам Веру, праздник душ.

С молитвою взываем к небесам,

И Он глядит с икон бесценных,

И Милость Божья наполняет нас.

Любить так сильно, так горячо,

Как завещал Господь.

И знать – душа бессмертна,

Его тепло всегда с тобой.

Нет силы отобрать всё это.

Мама, ты родилась в такой большой семье,

Что трудно вымолвить словами.

Но так судьба распорядилась,

Что теперь ты из родных – одна на белом свете.

Родители и сёстры, братья, муж – все полегли.

Кто от хлопот, кто от болезни тяжкой,

И, мама, ты одна сейчас за всех

И молишься, и плачешь горькими слезами.

Вот свечи пред иконами горят,

И скорбное лицо твоё светлеет.

Так, мама, у тебя ведь тоже я совсем одна,

И я сажусь к тебе поближе, обхватив колени,

И вместе мы с тобой глядим на свет свечи,

Всё те слова святые повторяя:

«О, Боже Святый, спаси нас всех и сохрани!

Дай нам твоей божественной любви,

Чтоб крест нести и жить, всех близких поминая!»

Мама, как много вынесла ты на своих плечах,

Но ты совсем, нисколько не седая,

Ведь это просто снег лежит на волосах,

Он лёг на листья клёна, не слетая,

А время перемалывает эпохи в прах,

Кого-то всё-таки живыми оставляя!

И красоту твою не тронут годы,

Мама…

Не смоют, не сотрут, не искалечат…

Ведь ты одна на этом белом свете

Для нас всё вынесла…

И я стою перед тобою на коленях.

Не оставайся в стороне от жизни,

От всех её несчастий и побед.

Не оставайся в стороне от дружбы —

Когда ещё увидишь всех друзей!

Сиянье неба звёздного, большого

Пусть отвлечёт тебя

От горечи потерь.

Дождись, когда на небе снова

Начнётся звездопад любви твоей.

Тогда и загадай желанье смело,

И чтоб хватило звёзд Вселенной всей,

Ведь жизнь даётся раз,

И друг всегда с тобою,

И пусть оно исполнится скорей!

Не прикасайся больше к моей душе!

Такие раны не залечить ничем.

Воспоминания стираются, как мел,

И чувства исчезают без возврата.

Нет! Прикоснись опять к моей душе.

Пусть раны вскроются вулканом!

Воспоминания приходят, словно дым,

И тело наполняется дурманом.

Вот так качаются качели жизни:

То разожги, то погаси любовь.

Усталость, нервы и капризы…

Но счастье начинает бить ключом.

Мы снова вместе!

Вместе в этой жизни!

Взлететь, расправить крылья.

Забыть на время бренный мир,

Увидеть вещие события,

Рекою звёздной плыть и плыть.

Коснуться Солнца и не сгореть!

Испить досыта раскалённой плазмы,

Набить карманы лунными камнями

И Марса льды руками разломить.

Зачем лететь,

Когда всё это можно сделать на Земле?!

Сейчас, сию минуту, в этот миг,

Лишь стоит только очень, очень захотеть!

Как изменился мир!

Как можно быстро кинуть слово,

Послать любовь, излить добро.

Мы так привыкли к скорости любой.

«Ямщик, не гони лошадей, мне некого больше любить!»

А если это любовь?

«Открытки, письма, телеграммы

Нам лечат расстояний раны».

А если это любовь?

И, как во все века, мы снова в муках:

Не звонит, не пишет,

Молчат соцсети, интернет ослаб.

Покоя нет!

А если это нелюбовь?

Снова бродят мысли разные…

Неужели вся жизнь – это ожидание

Неизвестных вестей и событий?

Сколько воды уже утекло,

Но неспокойно на душе;

Душа, почему ты тревожишься?

Почему как птица бьётся сердце?

Почему так грустно улетают журавли?

И жёлтые листья своей красотой не приносят облегченье!

Август, ты приносишь душе предчувствие холода самой Вселенной,

Но даришь и надежды на новые вёсны.

Мысли бродят, сменяя одна другую.

Ветер дует, солнце светит,

Смородина поспевает.

Далеко ещё до зимы…

Ох эти атомные вихри,

Вращающие всё вокруг,

Сметающие даже судьбы,

Не видящие дрожи рук.

Их не поймать и не потрогать,

Их можно только ощутить,

Когда уже настолько плохо,

Что никого не посвятить.

Но каждый думает, что сможет

Он эту силу обуздать,

Что не оставит след на коже

И время повернётся вспять.

Что ж, атомные вихри!

Вращайте всё в моей судьбе,

Заставьте рваться нити жизни,

А я сплету их вновь себе.

Осенние жёлтые листья,

Как прощальные письма любви,

Кружат над моей головой.

Не скучай! Не проси! Не зови!

Листья, вы уже и не письма,

А обрывки пожелтевших страниц,

Словно пустые мечты,

Время бросает вас вниз!

Ваш шелест ночной за окном

Мне постоянно твердит:

«Скоро, скоро будет новая жизнь,

Свежие строки придут…»

Скучаю и жду,

Не сожгу!

Возьми с собой мою любовь,

Как праздник жизни и спасенья.

Пускай она с тобой идёт,

Плывёт, летит по свету.

Возьми её, затем чтобы в дороге

Она своим крылом закрыла от невзгод,

Уберегла от злого человека,

От рока неизбежного спасла.

Возьми мою любовь с собой,

Мой друг, мой свет, мой чудный Ангел!

Какая сила сотворила море?

Его тепло, и нежность, и покой.

Как дивная земная кружевница,

Оно нас опоясывает волной.

Какая сила сотворила море?

Его величие, и силу, и прибой,

Окутанное кружевами золотыми,

Оно как Мать ведёт нас за собой!

Великий Колумб, твои каравеллы,

Летящие в вечность по искрящимся водам Атлантики,

Открывавшие то, что и открыть нельзя,

Преодолевшие всё, что и преодолеть нельзя,

Останутся в веках.

Мы все – дети твои, Колумб,

Несущиеся в пространстве кто на чём

Сквозь города и бескрайние просторы Вселенной.

Познающие то, что и познать нельзя,

Открывающие то, что и открыть нельзя,

И сомневающиеся вечно!

Каждый кто в чём.

Ты, Колумб, первый!

Но мы дети твои.

И вместе с тобой, капитан,

Мы плывём на своих кораблях к новым мирам.

Земля! Земля! Земля ли?

Скоро весна, распустятся почки на деревьях

И запоют скворцы, готовясь стать отцами.

Зелёная трава, омытая дождями,

Взойдёт и тронет в рост.

А нам уже не петь разбитыми сердцами.

Кровь загустела, кислорода нет

И призрак тлена бродит пред глазами,

Но оживит весна мечту о встрече.

Терпенья больше нет,

Омытые слезами, мы ждем её.

И в утренней дали нам всё ж

Споют скворцы-отцы чудными голосами!

Сегодня дождь в Москве,

И пасмурно, и грустно,

И слышно, как грустят сердца людей,

Наполнены они заботами и нуждами,

Им надо «поскорее бы».

И в общей круговерти также

Иду в потоке я

Струящихся машин, людей и бесконечных дел,

И сотни маленьких дождинок и снежинок знают:

Промокла я насквозь,

И надо побыстрее,

Но мне тепло, и грусти нет, повсюду

Со мной твои стихи,

В них есть и страсть, любовь и чудо,

И надо «поскорее бы»,

И сотни маленьких снежинок и дождинок про это знают!

Смотрю я на узор прекрасный,

Передо мной платок.

Пионы, розы и цветы невиданной красы,

Как русской женщины мечты,

Не сбывшиеся от работы тяжкой,

Легли на ткань…

Ведь только русская земля,

Её душа в полях и весях

Смогли создать сюжеты дивной красоты.

Платки для ярмарки и для гуляний,

Для храма и крестин,

Свиданий редких у калиток,

Работы в поле, у плиты…

И просто так для счастья, для души, для милого…

В платке цветастом любая женщина красива,

Волшебный луг в канве узора

На зависть всем красоткам мира.

И украшенья лучше нет

Для нашей женщины в России.

Смотрю я на платок…

Печальная безмолвная пустыня:

Тайга ли, тундра, горы или степь.

Промозглый холод пробирает душу,

Тупеет мозг, и пальцы не разжать.

И звери бедные вовсю здесь воют.

Как время просто смотрит, усмехаясь,

Ведь жизни счёт – секунды.

Силы больше нет…

Но вдруг мелькнёт искра! Искра тепла и света,

И вот уже другое всё…

Не воют звери больше на пургу!

Так время отступает без ответа.

В кромешной тьме – один! —

Один не гаснет на ветру

Предвестник счастья и рассвета,

Как человеческая жизнь,

Костёр, зажжённый на снегу!

Всё музыка и свет!

Сказал поэт слова святые.

Да, музыка и свет

Нас заставляют жить, любить!

И сердце внемлет и тревожит.

Сквозь сталь времён

Всплывает образ своевольный

Красивой женщины земной.

Вот шорох платья, звон монист.

Испанка гордая идёт.

Горят глаза, стучат браслеты

И хабанера поджигает кровь!

Глухой услышит, слепой прозреет.

Кармен танцует! Кармен страдает!

Печаль и радость в музыке одной.

Поэта Муза кружит над судьбой.

Взмывает платье, словно птица,

Стучат как дробь по полу каблуки,

На сердце искры сыплются фонтаном,

Не слышно боли, горя и тоски.

Кармен, ты страсть вдохнула в сердце!

Поэта заключила в плен.

Мечта твоя проникла в душу,

И он сказал:

«Люблю тебя! Я сам такой,

Кармен!»

На душе – неспокойно…

Пытаюсь понять

И увидеть свой мир

В днях минувших.

Нет, не осень меня

Заставляет дрожать

На ветру, меж

Деревьев уснувших.

И не листья опавшие

Душат мечты…

Небо серое

Солнце накрыло…

Были – вместе, теперь же

Я – это не ты:

В этой осени —

Сердце остыло…

Я был богат,

Но счастлив был не этим.

Друзей сердечных

Много у меня!

Одно другому не мешало,

Ведь на свете

Грех совмещать богатство

С дружбой, думал я.

Когда нежданно обеднел,

Круг мой распался.

И всё ж не в бедности

Мне стало тяжко жить.

К Всевышнему уже

Не раз я обращался:

«Богатство дай,

Чтобы друзей мне возвратить!»

Прощайте, добрые друзья, любимые, прощайте.

К закату клонит жизнь моя, родимые, прощайте.

В пути я не был одинок – вот всё моё богатство:

В них драгоценность вижу я, мной чтимые, прощайте.

По вам я буду тосковать, влюблённые, поверьте:

Признаюсь, зависть не тая, ранимые, прощайте.

В Отчизну врос корнями я – к ветрам невзгод бесстрашен:

Не видеть милые края… Гонимые, прощайте.

Гаюб, как может этот мир устать от славных, милых?

Прощайте, милые, друзья, родимые… прощайте!

Ты начинала танцевать, на гибкий стан

Глядел народ, и доводилась ты!

Я, покрасневший, поднимал бокал,

Чтоб не сгорели от стыда мечты.

Ты танцевала так, словно в судьбе

Зажгли огонь любви, большой любви!

А я же, пьяный от любви к тебе,

Не мог на месте усидеть: «Ну позови?!»

Ты извивалась, прелесть не тая.

Года не тронули красу твою с душой.

А я, от счастья отрезвев, вдруг понял: «Жизнь моя —

Мечта, как много лет назад, опять со мной!»

«Побеждай добротой!» – говорил нам мудрец.

Если станет любой – не злодей и гордец,

Покорить мир возможно и доброю силой:

Победивший без зла – настоящий борец.

Не ленись, поднимайся – учись побеждать;

И без цели не стоит по жизни блуждать.

И как только себя ты на это настроишь,

Не придётся успеха томительно ждать.

Благородство украшает – человеческую суть.

Честь до неба возвышает – человеческую суть.

Мирозданий восемнадцать тысяч ярк всех красот.

Сердце женщины рождает – человеческую суть!

Великие горы – есть чудо земли.

Светила небесные в душах взошли.

Все эти искусства, что созданы Богом,

Пред Божьей любовью склониться смогли!

Ты луны намного краше – пятна на лице луны.

Ты цветок моих мечтаний, и растут в душе они.

Были ангелами предки той, которую люблю,

Потому что, кто влюбился, все с ума сойти должны!

Вначале совесть чистой быть должна,

Тогда за честным хлебом взвоет сатана.

Когда достигнем этих двух желаний,

И в нищете довольны будут дети и жена!

Дождь – и просыпается вновь душа моя.

Поят землю ангелы, радость не тая.

Дорожи минутами этими, мой друг,

И молись, всё сбудется – это знаю я!

Души глазами посмотри на мир и понимай,

Что жизнь ничтожна без добра – огонь сей зажигай.

Желай добра, живи добром, тогда оно к тебе

Вернётся: с чистою душой даренья принимай!

Такие напишу стихи, что талисманом будут

И сердце, что покрыто льдом, растопят, не забудут.

Молитвами пускай они обожествляют души.

Гаюб, пусть сердце и душа твои в любви пребудут!

Лучше вовсе не родиться, чем в печалях жизнь прожить,

Не познав любви по жизни, смерть несчастных повторить.

Пусть сбываются желанья всех влюблённых… Лишь одно:

Лучше ждать и не дождаться, чем родив любовь – убить!

Порою несерьёзен,

порою несу вздор.

Как будто словно Сёрен,

Почти что – Кирхегор.

Перевесили мозгов —

Недовесили колбасы,

Теперь хожу по тропам,

Как Сократ и Лао-цзы.

Идут тинейджерские годы XXI века,

Выкуют войны революционные

Из юноши Сверхчеловека.

Среди конченых кондомов,

У Великой реки

Жили когда-то пророки,

Восстав не с той ноги.

Рухнут империи, сменится авторитет,

Правильно живут грёбарь и поэт!

Двоеточие – след от укуса вампира,

Точка – укус осы!

Мув ё эс, бэйби —

Не ссы!

В центре всех центров,

На базе всех баз

Давит на бас —

Карабас-Барабас.

Воспитал сына!

Вырастил дочь!

Отработал, скотина!

Сгинь прочь!

Отсроченные войны,

Отложенная месть,

Всегда кого-то кто-то

На завтрак хочет съесть.

Катусы – уяктусы,

Фикусы – уикусы…

Либерализьму хочешь —

На-ка иди выкуси!

Война миров – война богов,

Война полов и пирогов,

Как надоело всё —

Fuck off!

Лопнула на линии жизни кожа,

В локоть стреляет боль,

В окне маячит рожа —

Ей нужен алкоголь!

Господа! – Вы не от Господа,

От лукавого – Всем! Всем!

Бывшие Товарищи – не друзья совсем.

Есть три древние профессии:

Проститутка, строитель и поп,

И три давние конфессии —

Матьиху-опп!

Ой, девичьи голоса,

Подымают волоса,

Ахают и охают,

А мне, буддисту, по бую!

РПЦ сегодня в тренде,

Им дают бабло,

Скоро лафа кончится —

Будет западло.

В келье сидит монах

И тихонько молится,

Ни буя не Никон,

За Бога не расколется.

В одном пространстве оказались,

В пространстве веры и греха:

Святой и грешный, пёс смердячий

И божья тварь – блоха.

Выпал кляп,

Упала капа —

К нам приехало гестапо.

Прах и прана,

Мораль и мор,

Может, рано или рана,

Может, вечности мотор.

Прилетел и сел на лодку

Золотой навозный жук.

Я налил соседям водку,

А в ответ услышал – пук.

Жили-были вампиры,

Жили-были пидоры,

Вампир пидора куснул —

Теперь кругом вампидоры.

Этот Мир не для счастливых и страстных,

Не для тех, кто душою горит.

Он заточен для серых, следящих и властных:

Интриганов, ментов и барыг.

После маваши – уши не ваши,

После нокаута – челюсть на пол,

После апперкота – жить неохота,

Сэкономишь на секции – купишь ствол!

Гости – в кармане гвозди!

Придут – забьют в тебя

И на тебя – забьют,

Оценок и сравнений навесив ярлыки,

И напитают ядом сплетен раздвоенные языки!

Шёл и крыжил – Сталин выжил,

Чебурашка пискнул – шмяк!

Крокодил – тихонько вышел.

Нам осталась – Шапокляк!

Раз, два, три, четыре,

Так не стали мы большими:

Раз – продали нефть и газ,

Два – легли все под Кавказ,

Три – искали Бога, даже чёрта не нашли,

Четыре – смыли всё добро в сортире.

Аты-баты – шли солдаты,

То ли с ними аты-баты,

То ли с нами аты-баты,

То ли были аты-баты,

То ли будут аты-баты,

Аты-баты на войну.

Честь по чести —

против шерсти.

Лезть по лести —

нам по шерсти.

Спесь по спеси —

взвесь по взвеси.

Месть по мести —

жесть по жести.

Лишь бы в месте,

Лишь бы вместе…

Йогин – благороден и не вульгарен,

Делится тем, что по праву принадлежит ему,

Всегда наступает и весел.

Вот, мой друг, почему

Такие люди в нашем королевстве

Незачем и ни к чему.

Мародёры мародёров – мародёргают,

Осенизаторы осенизаторов – осенью,

Человеки человеков – человекают,

А поэты поэтов – поэтому.

Что-то вы тут расчеловекались…

Пришёл в Россию с Запада

Рублёвый «идеальный шторм»,

Теперь мы все медведи —

И лапу пососём.

Если ты, таракан бюрократический,

Присвоил в личных целях административный ресурс,

Беги и прячься в щелях!

Пришла дезинфекция!

Мотай на ус!

Рыжий кот сначала ластился,

Чую: хочет укусить.

Ах ты, животина хренова,

Матьтвоюетить…

Дураки поумнели – построили дороги,

Осознали, что делать и кто виноват.

Ходят под руку люди и Боги,

Никто не ворует – ВИВАТ!

Нет лжи, лицемерия и безнадёги,

И ненаказанный – не виноват.

Справедливость и правда, в порядке налоги —

…Пора просыпаться, солдат!

Мы живём в халифате «Россия».

Ну и что теперь? Можно и так.

Под монголами были, под шведами,

И не друг и не враг нам поляк,

Много разных кафтанов напяливали,

А теперь вот: «Акбар и Хилляк».

За поражения медалей не дают,

Но боль утрат с медалями не легче.

Так много победителей,

А счастья на Олимпе не было и нет,

Так может, потому продувших любят крепче?

Оскудела метафизически и физически Матушка Русь —

Грядут басурмане, но я не боюсь!

Раздается шум и гам:

Слава Духам и Богам!

Слава истинным учёным!

И чугунным утюгам!

Села на окно

Вельзевула муха —

Его орган обоняния,

Зрения и слуха.

Умирают леса, бумажные носители —

В цифровой избушке пожить вы не хотите ли?

Сидят где-нибудь на Луне

Капиталисты в цилиндрах

Девятнадцатого века,

И течёт им жир в рот —

От смерти каждого человека.

Один мудак учил:

Вот так вот надо, вот так!

И мастер накосячить мастер…

Ништяк!

Во избежание волнения

Сделайте глубокий вдох!

Смотреть назад нельзя!

Держись за воздух!

Ждите улучшенья…

Не помогло?

Да пох!

Мы думали, что это утренний туман,

Ах, едва ли?

Нам показалось, всё это зрительный обман,

А нас на самом деле… обманули.

Когда дует ветер с Запада на Восток —

В жилах бьёт электрический ток,

А когда с востока на Запад —

Листопад, то рождение, то распад.

Стрибог и Вайю, я ох удивляюсь…

Когда старые рэперы не старятся,

А старуха – молодица…

К добру молодцу теперича

Не прилетит Жар-птица.

Нас время меняет, тасуя, как карты,

Каждой картинке – положенный срок.

Сам выбирай – принимать, отбиваться,

Кто-то спасётся, а кто-то во мрак,

Джокера в этой игре не бывает —

Он за игрой наблюдает – Дурак.

собственной песне наступая на горло,

Бежали, семенили, переходили на марш.

И вот результат – бездны жерло.

Задушил свою песню – выходи в тираж.

Не дразни гусей

На раз сей,

Бей точно —

Сомнений не сей!

Метафизичен дух

И вечно тело,

Бей врага за дело

И без дела бей!

Гость, друг, любовник и работник

Быть должен весел, бодр и свеж.

Кому нужны усталые путники?

Человеки – цвета беж.

ИБЕРОГАСТ, ИБУПРОФЕН, ИММУДОН!

Названия придумал

какой-то… фармацевт.

Геометрия фракталов,

Шкала Фибоначчи, число Фи и число Пи.

Не делай вид, будто ты всё знаешь,

А по-простому: не пи…

Ты моя хорошая,

У тебя растёт залупа.

Отправляйся ты в турне:

Титикака – Гваделупа.

Может, красивая сказка,

Может, забытый миф.

Верь в себя, детка,

А я в тебя – белив!

Мы заранее держим улыбку для счастья,

Держим фигу в кармане, широко разинув рот,

Но жизнь говорит сурово: пошёл в жопу!

ИДИ-от!

Если ты не хочешь

Трахнуть всех тёлок

И наклонить этот грёбаный Мир —

Иди соси мамину сисю

Или мой зубной щёткой сортир.

В театрах – Бум!

В театрах – Трах!

В театрах – Шум!

Успех и Крах…

Что-то с совестью, конечно,

Что-то с электричеством,

Что-то кончится совсем,

И людей количеством.

Три раза прогнали – прогонят опять,

Хоть ты самый лучший, не сволочь, не хладь,

Гонимые ветром – гонимы толпой,

Поднять паруса! Последний герой!

Свинцовые тучи нависли,

Свиновые люди пришли,

Даже, возможно, и если,

Прямо в глаза им смотри.

Есть люди порой, как лесной одуван —

Замаскирован, пушистый и нежный капкан.

Соблазнился, сорвал, наступил, истукан —

Попал прямиком на жёсткий диван.

То сел в чужие сани,

То взялся не за то.

Чью роль играли сами?

Антракт! Портье! Пальто!

В фаворе на Западе ныне нацист.

Голову снова поднял фашист.

Прекрасно Америка всё понимает

И на Россию фашистов толкает.

С тем не желает смириться она,

Что возрождается наша страна.

Отребье нашли США в Украине.

Властью оно называется ныне.

Под дудку Америки пляшет оно.

Понять человека ему не дано!

Права человека не защищает.

Кто мыслит иначе – уничтожает.

Бандеры наследники там лишь в почёте.

На мирных людей они на охоте.

Славянск, Мариуполь, Луганск и Одесса —

Это фашистов кровавая месса!

Такое фашисты в Донецке творят:

В женщин стреляют, стреляют в ребят.

Европа глаза на это закрыла.

Неужто не видит, что совершила?

Загонит Америка Запад в окопы,

И не видать будет сильной Европы.

Америка хочет двух зайцев убить:

Желает Россию с Европой стравить,

Чтобы Россия вновь слабой стала,

Европа единой быть перестала!

В Израиле подросток был убит,

И целый мир о том скорбит.

А в Украине что бандеровцы творят —

О том на Западе молчат.

Молчат о том, как эта мразь

На Украине захватила власть.

И как милицию огнём сжигала,

Как несогласных убивала.

Как в здании укрывшихся людей

С звериною жестокостью своей

Травила газом, жгла огнём.

Молчат на Западе о том.

Молчат о том, кем самолёт был сбит.

Молчат о том, что «армия» творит,

Больницы, школы как бомбит.

Ваш телевизор и эфир

Дезинформируют весь мир.

Вы клеветой своей внушили,

Что невозможно жить с Россией в мире

И что на Украине происходит,

То только от России лишь исходит.

При чём здесь Россия? Поднялся народ

Против фашизма, против невзгод.

Против тех зверств, что нацисты творят.

Просто спокойно жить люди хотят!

Губите мирные народы,

Коль чести нет в вашей душе.

Душите огоньки свободы,

Где ни увидите, везде.

Душите бомбой и снарядом.

Вам, видно, уж не привыкать

Развалины пройти парадом

И всё вокруг уничтожать.

Вам не понять, что вы лишь пешки

В игре, задуманной не вами.

Что вы добудете, без спешки

Тот приобрёл, кто правит вами,

Страну уже вы развалили.

В развалинах ей долго быть.

Вы что хотели – получили?

А он сумел добро нажить.

«Москалей к нам не пущать!

Ещё начнут нам здесь мешать

Свою нам власть установить.

И помешают тех убить,

Кто не согласен с этой властью,

Кого калечим, жжём со страстью,

Кто не приемлет нашей веры,

Не признаёт идей Бандеры!» —

Ублюдков так орёт орава.

Дала Америка ей право

Фашизм в Европе возродить,

Нацизм повсюду насадить.

Нормальный человек поймёт,

Что если дальше так пойдёт,

Законы в мире все исчезнут,

Идеи Гитлера воскреснут.

И человек нормальный понимает,

Чем шайка миру нашему грозит.

И потому он меры принимает,

В бездействии спокойно не сидит!

А европейская элита

Забыла, что была уж бита.

И США коль слушать будет,

О мире в доме позабудет.

Америке Европа не нужна

Когда она едина и сильна.

И потому отребью помогает,

Психоз военный раздувает,

Евросоюз быстрей чтоб развалился

И на задворках мира очутился!

Такой Европа ей нужна,

Чтоб конкурировать бы с нею не могла.

В избе́ ветхой нет еды и воды.

К избе нет дорог на порог.

Но зато в ней нет горя-беды,

Печка с треском дарит тепло.

В избе мамы уютная песня,

В унисон скрипит колыбель,

За косым окном с занавеской

Мелодично играет капель.

Занимает и́збу тихо счастье.

Живет Муза, её Менестрель.

Поселилась любовь настоящая,

А с ней радость, цветы и апрель.

Стан девы юной, не ведавшей ласки,

Опущены долу скромные глазки,

Красивых волос «греческий узел»,

Робкая, нежная. В саду моём муза.

Амфору держит на хрупком плече,

Из кувшина вода льётся в ручей,

Тот, звонко журча, петляет по саду.

К пруду. Гречанка льёт всем усладу.

Грациозна осанка, гибкая, складная,

Лодыжка точёная, лёгкая, ладная,

Курчавой прядью черты оторочены,

Хрупкая, стройная, будто отточена.

По камню она идёт без сандалий,

Расшитый хитон, опояска по талии,

И чудится нам – нет её красиве́е,

Только мрамор белым холодом веет.

По бокам аналоя в храме.

В подсвечниках пламя качает,

Тают воском, свечи сгорают

Уходят, как жизнь земная.

Смирением перед Богом

Тело свечи смягчалось.

Женщина страстно молилась,

Сединой вызывая жалость.

Вспоминая прошлого пламя,

Как коптило оно и металось,

В слезах на полу, на коленях

В молитве грехами терзалась.

Свечой пред иконой пылая,

Душой оплывала, вся сжалась,

Просила под сводами храма,

На тяжести не обижалась.

В груди раскаялось сердце,

Ровнее огонь стал и ярок.

Душу не видно, лишь тело…

Свеча превращалась в огарок.

Мысли светлели. Яснее

Её становилась дорога.

Своими в жизни путями

Мы встречу готовим с Богом.

Тепло от свеч да лампадок

С молитвой в свод поднималось,

А вера с любовью к Богу

Слезами в душе закреплялась.

В спокойном сияющем свете

Слезою растаяли свечи…

Душе, что огнём очищалась,

Становилось всё легче и легче.

Пускай не вернусь домой никогда,

Пусть.

Пускай сердце мне сточит тоска,

Пусть.

Пускай померкнут звёзды и солнце,

Пусть.

Пускай тело с землёю сольётся,

Пусть.

Пускай обернётся оазис в пустыню,

Пусть.

Пускай недруг сразит ножом в спину,

Пусть.

Пускай костёр мой угас, и я не зажгусь

Пусть.

Только глаз её не тронет слеза и грусть

Пусть, пусть, пусть…

Болела Душа, изнывать от боли

– Устала.

Беду с горем всем разносили

– Ей дали.

На простор ей, в поля бы уйти

– Не пускали.

И, терзая её, кривить, чёрствой быть

– Принуждали.

Тяжесть грузом ложилась на Душу

– Под сердце.

В нём иглою кололо и жгло

– Будто перцем.

«Чёрствой не буду, не хочу, не могу!»

– Душу рвали.

Прикрывая ей рот, говорить Душе

– Не давали.

«Во мне даже Бог сам живёт!»

– Её пнули.

И кричала, что совесть чиста,

– Заткнули.

А как быть, когда сильный грязнит,

– Не знала.

Только из глаз её голубые ручьи

– Рыдала.

Хотелось ещё раз мне, как тогда,

песнь колыбельную спеть.

Защитою вам – вдруг внезапно беда? —

стать с вами рядом, успеть.

Чтобы свободно, красиво прожили,

наделав своих ошибок.

Тот путь обойти, где надо рвать жилы,

И чтобы был выбор.

Чище нас быть, чтоб светлее души.

Пусть совесть не гложет,

Обида не давит, а слёзы не душат,

был друг, что поможет.

Комок если в горле слезою прольётся,

семью сохраняйте.

В грёзах чужих и мечтах – не тоните,

свои достигайте.

Дом свой, хлеб-соли да мирного неба

без недругов злобных.

Пусть окна распахнуты за занавеской,

добрым глазам подобно.

Успешным, довольным быть в итоге,

В долг чтоб не брали.

Гордо увидеть успех своих чад —

то вы воспитали.

Любви да здоровья в жизни, победы,

а труд только в радость.

Пусть Ангел хранит, минуют вас беды,

тихого счастья в старость.

Непроглядная, жаркая, томная ночь,

В степях казахстанских лето.

В темноте где-то что-то скрипит

От движений старушки-планеты.

Чернее чёрного вокруг темнота,

И словно отблеск ночной кометы

Гостьей из бездны. То блики фар

Вдали мелькают изредка светом.

Всё кувырком в голове от объёма,

Волнует запах полыни и трав,

Будто внезапно весь ближний космос

С сиянием вдруг на тебя упал.

И бездонное, низкое звёздное небо

Опёрлось куполом мне на плечо,

И кажется мне, я медленно-медленно

Плыву к янтарной звезде. И ещё…

Что мы с тобой в этом космосе душном

Вдвоём. Среди неба в степной глуши.

А я пытаюсь яркие звёзды, самые-самые,

Губами в ладошки твои вложить.

Не корите больно,

И не надо злиться.

Ещё будут рифмы

Летать вольной птицей.

Белый лист читая,

Станут восхищаться.

И услышим фразу:

«Как я зачитался!»

Зачем гноби́ть поэта,

Если размечтался?

Музу позовите,

Коей покорялся.

Протяните руку,

Дайте ему лиру,

Чтобы смог подняться

Душо́й над этим миром.

Строили мы, строили, наконец построили,

Только не задуманное, а наоборот.

Нам пришлось оправиться, с дефицитом справиться,

Совершив, как некогда, правый поворот.

Разве НЭП – идиллия, чаша изобилия?

Только изобилие, добавляя «но».

Кто всерьёз старается, тот и поднимается.

Место для бездельников, безусловно, – дно.

Бывшая империя – это та материя,

Из которой мы когда-то скроили Союз.

А теперь одна страна, и хозяйка в ней одна,

Сбросившая наконец непосильный груз.

А другие – разные. Кто успехи празднует,

Есть индифферентные. И наоборот.

Некоторые – злобные, нарушать способные.

Только безнаказанно это не пройдёт.

За бугром всё маются, навредить пытаются.

Зря они пытаются. Им, наоборот,

Управлять бы надо эмигрантским стадом,

А не лезть без спроса в чей-то огород.

Кто доброжелателен, верен, обязателен?

От чумы коричневой кто Европу спас?

Мы. И помогаем мы бедным, притесняемым.

И за это в мире уважают нас.

Главный наш решительно путь наметил длительный,

Правильный. И этот путь поддержал народ.

Ну и мы стараемся, с мздою разбираемся,

Чтоб не получилось всё наоборот.

Всё, что случилось, всё, что не сбылось,

Ты малодушно не отвергай.

Видишь, как роща взору открылась,

Листья роняя, шепчет: «Прощай!»

А на прощанье – лишь обещанье

Ты, ради бога, мне не давай.

Просто скажи мне: «Стужею зимней

Ты это лето не забывай

Что будет с нами – разве мы знаем?

Разве увидишь, что там вдали?

Только лишь тучи льются дождями

Да улетают на юг журавли.

Заиндевела, заиндевела,

Отцвела, пожелтела трава.

Вот и лето моё пролетело,

Откружилась моя голова.

Нелюди жгут и взрывают в стране.

Люди невинные гибнут в огне.

Нелюдей разумом нам не понять.

Как можно школу и дом подрывать?!

Кто их послал? И какая же мать

благословила детей убивать?

Знать, сатана через них, нелюдьё,

чёрное дело свершает своё.

Женщина в чёрном к метро подойдёт,

бомбу под чёрной одеждой несёт.

Женщине этой рожать да рожать.

Кто ж надоумил её убивать?

И ни себя, ни людей не жалеть!

Чёрная нелюдь, несущая смерть!

Взрыв! Крики! Ужас поверженных тел.

Сделала то, что ей дьявол велел.

В небо уходит большой самолёт,

В небе закончит последний полёт.

Люди испуганно в небо глядят.

С неба обломки на землю летят.

Столько людей в один миг погубить!

И невозможно их похоронить.

Нелюди рады, а людям – беда.

Этого нам не забыть никогда.

Как же нам справиться с этой бедой,

если народ наш безверьем больной?

Гордость и силу свою возроди!

Должный порядок в стране наведи!

Идолов-грешников свергни с высот!

Объединись и покайся, народ.

Господь поймёт и утешит тебя,

вечно спасая людей и любя.

Жизнь воскрешает картину былую:

Словно два клюва в момент поцелуя

Двух лебедей на заре,

Наши ладони слились в неразлучном

Вальсе, любовном огне —

Так ты запомнилась мне.

Все мы как лодочки в море безбрежном!

Светлым крылом лебединая нежность,

Словно пушинка легка,

В миг откровения в танце безгрешном

Мне на плечо вдруг легла —

В сердце растаяла мгла.

Только влюблённые в мире и правы!

Робко касался рукою я правой

Талии, нежной как шёлк,

Чувствовал, как огнедышащей лавой

В сердце вливался восторг —

И открывался простор.

Часто спокойствие дарует бурю:

Лился из глаз твоих чистых лазурью

В душу мне ласковый свет;

Танец кончался, как миг поцелуя,

И разгорался рассвет, —

Где ты? Кто дал бы ответ!

Вся жизнь моя – сонет причуд,

Я сквозь года тебе кричу:

«Тебя! Тебя! Люблю! Люблю!»

И, как помешанный, я сплю…

И в бездну падает мой крик,

Свинцов становится язык,

А молния огнём мечты

Зажечь стремится край звезды…

Как взмах крыла шальная ночь…

Душа моя – из тела прочь…

В надрыве сердце так стучит,

Что вот-вот вовсе замолчит.

Но в исступлении ночном

Всё ж обретаю я покой:

С рассветом Бога вновь просить

Я начинаю, чтоб простил

Мою безудержную страсть,

Дал силы до конца снести

Свою печаль в мечтах пустых,

Чтоб дал мне над собою власть.

Что ж, Бог не в силах изменить

Ошибок юности. И нить,

Связуя остова времён,

Вдруг обрывается, как сон…

Свечой пред алтарём горит

Моя любовь. В огне молитв

Моя находится душа…

«И всё же… как ты хороша!»

Руки в немыслимом ритме размётаны!

Страстные губы! Глаза – чисто омуты

В блеске зари.

Волосы, бусы злым вихрем размотаны!

Вся-вся горит!

Чувства наружу колечком разомкнутым!

Пью на пари!

Миной извергнутой с ней вместе бешено

В танце лечу…

Дико смотрю на неё, как помешанный

В меч палачу.

Пьяный, шальной, на любовь завороженный —

Стон из груди…

Вышел из танца – стезя запорошена…

Вот и суди!

Как много в мире женщин одиноких,

Мужчин как много в мире холостых.

С небес текут гармонии потоки, —

Как жаль! – но часто просто мимо них.

Безмолвно одинокие проходят,

Едва касаясь взглядом до других,

Открыть стремятся очень неохотно

Душевный клад жемчужин дорогих.

Их не сужу! Я сам свой клад душевный,

Легко открыв, – увы! – не уберёг,

Сокровища души – как это ни плачевно! —

Роздал не тем, кто б приумножить смог.

Жива надежда, что наш мир не бездна

И в нём добро и свет не пропадут,

Да только всем с учебников известно,

Что сотни лет жемчужины растут.

Несовпаденья, как с вершин паденья,

Для сердца так убийственны. Но всё ж

В любви растраченной нет вдохновенья,

А в нерастраченной всю жизнь растёшь.

На берегу реки под Красною горою,

Где лес сосновый на ветру гудит,

Стояла мельница… Мне и теперь порою

Всё кажется: она ещё стоит.

Со скрипом, тяжко, сломанные крылья,

Гонимы ветром, медленно плывут…

О нашей встрече чудной не забыл я:

В годах утрат минуты те живут.

Мне не забыть в веснушках рыжих взгляда

Восторженных, стыдливо-чистых глаз…

Прелестниц звёздных было б мне не надо,

Когда бы ты была со мной сейчас.

Я молод был, и ты была наивна…

Народ в деревне часто говорил,

Что ты красива, как русалка, дивно,

Я ж – без руля, без крыльев, без ветрил…

На берегу реки под Красною горою

Остановилось время для меня:

Ты навсегда осталась молодою,

Вся из любви, из ласки, из огня.

О, край соловьиный, красивый,

Просторы Уржумской земли – истоки,

Частица России,

Дом отчий у Вятки-реки.

Люблю тебя всею душою,

Мой истинный свет бытия.

Ты радуешь, манишь красою,

Родная провинция…

О, дай мне припасть к той поляне,

К родному порогу бежать,

Прижаться и к дому, и к маме,

Рябинки, берёзки обнять…

Позволь насладиться мне небом

И прелестью нежной в садах,

И полюшком русским с хлебом,

Серебряной влагой в ручьях…

Лишь в радости, в свете улыбки

Пусть помнятся те времена,

Где самые яркие краски

И чувства из доброго сна.

Край Вятский – глубинка России,

Корней моих, дедов земля!

Всех ближе, дороже, красивее…

Признания – все для тебя!

Ни на мгновенье, ни на миг не умолкал —

Поэт летел сквозь время вольным ветром…

Природы лик с любовью воспевал

Под впечатленьем дум и мыслей светлых.

Рождался стих… И где-то там, в душе

Всю боль и муки, судьбы давних предков

Он проживал – бежал босой к меже,

В поля, где вольный дух тысячелетний…

Он видел душу в милых деревах,

В травинке тоненькой, в малюсенькой букашке…

Вживался в образы и, точно в дивных снах,

Летел по свету в чудной с детства сказке.

Ручьём, звеня, серебряным струился,

Сверкая бликом, с солнышком ласкаясь,

В потоке горной речки с шумом нёсся,

И брызги жемчугом искрились, разлетаясь.

И жизнь… несла, ломала, вновь кидала…

В бескрайнем мире против его воли.

О, как в те дни душа его страдала…

И тело, раненное в жутких пытках боли…

Но он не пал в безжалостных допросах

И нёс свой крест достойно – до конца.

«Как быть?» И путь вставал немым вопросом,

А голос звал… Звала душа творца.

Он вспоминал и падал с детством в травы —

Вновь обнимал ромашковый ковёр,

А взором гладил милые дубравы,

Небес божественно сияющих шатёр…

О, как он пел влюблённо о России!

О нашей древней вятской стороне…

На гору Красную бежал, в небесной сини

Звон колоколен слушал в вышине.

Он вспоминал училище реальное

И город тихий – маленький Уржум, —

Уроки музыки, искусство театральное,

Картинки детства вновь мелькали, школьный шум…

Зов благодатный слышал с колыбели —

О, край родной – чистейший мой родник,

Через века прильну к твоей купели,

Околдовал твой мир – Природы лик!

Пусть песнь несётся-льётся над водою,

Над величавой Вяткою-рекой…

Наш Заболоцкий – в памяти! С тобою

Нетленны строки – мир Природы твой!

Давай с тобою сядем, отдохнём,

Поговорим о малом и о Вечном…

Освободим себя, весь груз стряхнём

И посидим так славно и беспечно.

Чайку заваришь, в этом ты знаток,

И аромат заваренный не спутать…

С мелиссой чай, как сладостный исток —

И тишину с тобою будем слушать.

Коты сидят – мурчат себе под нос,

И за окном – краса и радость мира,

Сидим с тобою, чай уже поднёс…

И за столом вкушаем сладость мига…

И мы с тобою долго говорим

И отдыхаем в миге бесконечном…

Нам радостно, и славно, и беспечно…

Всё хорошо! И просто мы сидим.

Мы дома… Вместе… В этот тёплый вечер

За чашкой чая тихо говорим…

Порой бывает, что и в наше время

то здесь то там рождаются на свет,

чьё до сих пор живёт на свете племя,

те люди, чьё призвание – поэт.

В наш век среди унылых будней серых

Призванье, что даётся невпопад,

порой всю жизнь до самых дней последних

зарыто в землю, как ненужный клад.

Так что же мне с моим призваньем делать

И кто бы смог меня бы научить,

как мне своё призвание пристроить,

чтобы немного денег раздобыть?

Я с искренней душой и ясным взором,

И рифмами своими на устах,

и умных мыслей редкостным набором,

что, может быть, прочтут в моих глазах,

на паперть выйду, ложную гордыню

преодолев, и, может быть вполне,

народ из русской щедрости душевной

грошей в коробку накидает мне.

А если вдруг мне денег дать забудут,

тогда я так скажу им всем в ответ:

не судят те, кто не судимы будут,

поэт в России больше чем поэт!

Он не продаст за звонкую монету

ума и сердца пламенный порыв,

пусть без гроша закончит жизнь он эту,

но честь и совесть свято сохранив!

А тем, кто всё купил, что в этой жизни

за деньги продаётся здесь у нас,

пусть им сто раз плевать на это будет…

и всё-таки я так скажу сейчас:

В продажной нашей жизни, к сожаленью,

купить писаку можно без труда,

но, так же как не купишь вдохновенье,

поэзию не купишь никогда!

Не купишь славу, что в устах народа

тебя его кумиром назовёт

и, приумножаясь год от года,

тебя к своим вершинам вознесёт.

Быть может, спросит кто-то: ну а сам-то?

Тебе чья слава нынче не даёт

спокойно жить, зачем ты свои вирши

строчишь исправно уж не первый год?

Или, быть может, всё-таки ты хочешь

свой этот самый пламенный порыв

и честь свою и совесть потихоньку,

поглубже в долгий ящик отложив,

кому-нибудь за звонкую монету

продать по сходной рыночной цене,

на булку с маслом получив за это,

чтоб жизнь закончить счастливо вполне?

Возможно, я бы бросил это дело,

что мне пока ни денег не даёт,

ни славы, чтобы впереди летела

крылатой птицей от моих ворот.

Но вдохновенье словно окрыляет

среди убогой жизни нас с тобой,

и рифма снова за душу хватает

в который раз меня своей рукой.

И я пишу, бросая на бумагу

ума и сердца пламенный порыв,

в который раз хватая, словно шпагу,

перо своё, в чернилах окропив…

Пускай я не воздвиг нерукотворный

огромный монумент, куда ведёт

штук сто кругом дорог, что и доныне

не зарастают уж который год,

но свой пусть даже маленький и скромный

ума и сердца искренний порыв

на память я потомкам оставляю,

за разом раз бумагу окропив

чернильным зельем, за строка строкою

что вновь и вновь ложатся там и тут,

в душе своей надеюсь, я не скрою,

что их потом оценят и поймут.

Пусть как и все я тоже в землю лягу,

Когда-то ведь и мой черёд придёт.

Так пусть, народ, ко мне туда хотя бы

тропа твоя вовек не зарастёт!

Дождь.

На улице дождь.

Душа кипит. Просится на дождь.

Интернет… что там нового?

Сеть… «Инстаграм»… «Ютуб»… Рутина. Дождь. Надоело.

Душа кипит. Форум…

Всё одно – как из сушёной мухи сделать килограмм

колбасы? Или – почему врач не поцеловал вам руки,

прежде чем спросить о боли? Намажь это, не то

отвалится то…

Переливаем, переливаем, мешаем… Сами не знаем, что

получается. Варимся в собственном соку…

Дождь… Поговорите со мной. Предскажите мне будущее

или что хочу угадайте, но по-научному. Но чтобы

сбылось.

Семейный врач. Тётки с форума. Хобби любителей

поговорить.

А тот, который выслушает и поставит «лайк». Тот,

который скажет мой путь завтра, вчера, сейчас. Тот,

который будет мною на миг, на интернет-миг…

Поставлю ему «лайк» – не просто как представитель

толпы.

Этот «лайк» решит мою судьбу, как Я ХОЧУ, но не знаю,

как ЕЁ НАЙТИ, не ошибиться, не намокнуть на дожде.

Капли падают на экран… Нет проспекта «Инстаграм» —

узкая тропка…

Но она только МОЯ…

В пустынном парке прохлада греет,

В пустынном парке от услады немею,

В прохладном парке у Юности праздник.

В пустынном парке правит проказник.

Проказник весёлый, проказник умелый,

Проказник из Детства и… чуточку смелый.

Проказник что ветер, прохладу лелея,

Проказник как Юность, когда ВСЁ умею!

На том углу было кафе,

А на другом – кино.

И пара лучших пирожковых

Студентов собирала.

А в «Книге» нас родных соцстран

На крохотном лотке

Чудесных самоцветов россыпь

Загадочностью привлекала…

И шёл в кафе и млад и стар,

Актёр, и гений, и герой,

И молодого барда стон

Тусовка свистом восхваляла!

Московское метро —

Как старый самовар,

В медалях всё оно

И в орденах.

Блистая изобильем красоты,

Массивной ценной дорогой,

И как Никольский в Питере собор

Несёт нам ощущенье тишины…

Тяжёлый низкий потолок,

Музейной ценности пилястры,

Вагонов лилипутный ряд

И запах Старого Арбата… тишины…

Как серый Блока пиджачок,

В квадратах серых,

Гранитом серым коридор

В разводах серых.

Здесь Чернышевский в школу не ходил,

Не жил, не ел и по проспекту не бродил.

Но станцию назвали именем

Того, который вроде был, а вроде не был.

Иллюзорное выдалось лето:

Всё тонули в сетях корабли,

Мы так ждали жары, но береты

Нам насквозь промочили дожди.

Мы так ждали любви, но упали

И познали невзгод глубину,

Чтобы новые-новые дали

Нам открылись потом на бегу.

Чтобы мы обрели новый компас

И он нам указал новый путь;

Да и если б не в спину твой возглас,

Мне так сильно не сжало бы грудь.

Только выпрямившись, я упала.

Я дрожала, цветы мяла в грязь,

Заклиная, чтоб вовсе не стало.

Их не стало, как не было нас…

Эстафетой боль передаю

Силуэтам, тонущим в долине.

Я одна за нас двоих стою,

На груди горит, как лента, имя.

Сапогами стоптанные швы

Расползаются надежды юной —

То, что было, смело разорви,

Всё бессмысленно, грешно, угрюмо.

Дни летят. Песок скрипит в часах;

Вместе с днями исчезают ночи,

Мы как будто в разных полостях,

И часы для нас ещё короче.

Согревая ноги у костра,

Я бросаю пепел белый в воду,

Эстафеты боль ещё остра,

Так судьба рисует мне свободу…

Жизнью вывернута наизнанку,

Но ещё я счастлива немного.

Это как разломанная планка;

Новый день и новая погода.

Это новый вдох и новый выдох,

Свежий воздух, давший новой силы,

Да, спасибо, что сумел, отвыкнув,

Растерзать, но так я отпустила…

Благодарна. Раны затянулись,

Всё срослось, шаги мои тверды все,

Радуют и дни и запах улиц,

Наизнанку, но познала выси.

Выплёскивая боль и грусть на лист,

Я словно ненадолго расслабляюсь,

Я берегу хотя бы эту малость,

Что хоть на миг мой серый мир лучист.

Что всё вдруг озарится чудным светом

И комната заполнится теплом,

Лучи легко запляшут над столом,

Как жаль – совсем недолго длится это…

Как только в стих последняя строка

Легла настойчиво, уверенно и ясно,

Всё снова потемнело и погасло

И снова боль заполнила меня…

Оставим всё в прошлом, так нужно,

Там снова проснулись цветы,

И в сотканном платье из кружев

Там снова проснулась и ты.

Мы в прошлом не ведали горя

И листьев не слышен был стон,

Касались ладонями моря,

Смеясь, исчезали средь волн.

Нам в прошлом дарован был парус

И ветер попутный в него,

Чтоб с радостью мы возвращались

В знакомое сердцу тепло.

Оставим всё в прошлом. Как страшно…

Вперёд уходить тороплюсь,

Чтоб нам не вернуться однажды,

Гнетущую чувствуя грусть.

Ведь там наше море замёрзло,

Цветы засыхают в земле,

И больше не парус, а вёсла

Стоят на пустом корабле.

Не я. Не мной долина дышит,

Не мне в ладонь звезда упала.

И эхо, пробежав по крышам,

Не мне о чувствах повторяло.

Не в нас. Не нам встречать с надеждой

Открытый заново парад

Знакомств и чувств притворно-нежных

И обжигающих как яд.

Не сон. Не в снах случится встреча,

Так напророчена судьба;

Как жаль, что упустили вечер,

Где шанс был удержать, любя.

Не я. Не мной долина дышит,

Не нам с тобой любовь дана,

И эхо, пробежав по крышам,

Не наши шепчет имена.

Я имею право быть счастливой,

Да и ты тот самый, кто бы мог

Переполнить красотой и силой

И собою каждый шаг и вздох.

Ты тот самый, приходящий с бурей,

Рвущий ветром в клочья паруса,

Яркий свет средь однотонных будней —

Это светло-карие глаза.

Ты тот самый остров в синем дыме,

А на нём белеющий маяк

Города, который был пустыней,

Вдруг покрывшись зеленью в садах.

Я имею право слиться с счастьем,

Данным кем-то свыше нам двоим,

И достать в любое из ненастий

Яркий зонт и спрятаться под ним.

Всё будет, как всегда,

И никогда иначе,

Всё капает вода —

Не горче и не слаще.

Последний сделан шаг

Был год назад, тревожно:

Письмо ещё в дверях.

И запах трав дорожных.

А лица на камнях

Застыли с тихим стоном,

Всё так же в моих снах

С надеждой и укором.

С прощеньем и тоской

Они исчезнут в бездне,

Неся в себе покой

С мечтами, жизнью, песней…

Я прячусь от всех бед под капюшон;

Я прячусь от себя внутри себя,

Бессмысленно: изорванный, как зонт,

Изломанный каркас внутри меня.

Нет ничего живого, даже кровь

Течёт, не грея, в венах, как вода,

И хоть переполняет до краёв —

В ней жизни нет, нет страсти, нет огня.

Что остаётся?! Боль. Я под зонтом

Изломанным стою который час.

И хоть недолго мокну, не резон —

Мне кажется, что внутрь льётся грязь.

Нет ничего. Вцепилась в пустоту,

Отчаянно пытаясь удержаться,

Но чувствую: всё ближе я ко дну,

Касаясь до него подолом платья.

Всё ниже, ниже, там и боли нет,

Не остаётся ничего, я вновь пуста,

Как вскрытый и растерзанный конверт

Исчезла под дождём я без следа.

Голос разума в горле вибрирует,

Изрекает судилищ пророчества.

Как сейсмограф, слово фиксирует

Все явления нашего общества.

Невозможно жить в беспристрастности,

Слово – яркое речи орудие,

Слово – действие в поле гласности,

У добра со злом – перепутье.

Словом пишем любви послания,

Словом дарим стране открытия.

Мысль закладывает в основание

Слово —

Чувства живого раскрытие.

Сердцем молвит, а может, разумом,

Будоражит, ведёт к развитию,

Изрекается в речи фразами

Слово – вектор любого события.

Открыться и закрыться,

словно книга,

которую восторженно читают,

и вечному и доброму учиться

у мудрецов, что тайны мира знают.

Молчать и говорить,

И наслаждаться

беседой тёплой и горячим чаем,

и в нежности общения купаться,

погодных перемен не замечая.

Увлечься,

беззастенчиво влюбиться,

когда эмоции пульсируют по венам,

на языке влечений объясниться,

легко поддавшись колдовскому плену.

Рассеяться

И в дымке раствориться,

оставив запах тёплого шафрана,

а позже тихим светом проявиться…

и ускользнуть по валику дивана…

Горбатится,

ёжится крыльями

мой знакомый мост города.

С прохожими своими унылыми

мост очень старый,

взгрустнувший от холода.

Театр оперный

взирает с надменностью

на суету троллейбусов-ульев.

Равняясь на них,

с деланой леностью

плывут автобусы с брюхом акульим.

С поклоном к речке

вся в светло-розовом

склонилась сакура и манит мудрами,

влечёт прохожих

театра позами,

на ум приходят цитаты сутрами.

Идём мы к площади.

Скамеек серия…

Гуляют люди,

все в тёплых свитерах.

Я каблуками брусчатку меряю,

А внук умчался вперёд на скутере.

Закрутил страсти вихрь

отчаянный,

перепутал волю с судьбой,

одержимо, слепо,

раскаянно

обвенчал он меня с тобой.

Мы хмельные от страсти

пламенной,

от накала медности губ,

от любовных объятий

расплавленных,

что стекали с горячечных рук.

Безрассудное чувство страстное

жгло огнём,

словно пагубный кольт

пробил рану,

несносно опасную,

разряжаясь в тысячу вольт.

Стонали безбожно стены

В часовне, что у межи.

Впивались в сердца и вены

Их стоны, как в плоть ножи.

Они разрезали воздух,

Теряясь над полем, но

Душе не давали роздых,

Её ковыряя дно.

И небо на мир замшелый

Обрушилось морем слёз

Замёрзших, окаменелых,

С шипами увядших роз.

«Устала я так, о люди!

Что Ангел мой? Где-то спит?

Быть может, примкнул к Иуде

Иль судьбы других вершит? —

Взывала к остылым людям

В безумстве от горя мать. —

Доколе мы в войнах будем

Родных и друзей терять?

Да что же, на вас нет Бога?

Забыли о нём совсем?

Негаснущая тревога

Теперь заправляет всем.

Смотреть на детей без боли

Немыслимо, горько жить.

У страха в худой неволе

Грядущего рвётся нить.

Резвятся привольно пули,

Где детям играть бы, да

Нещадно кресты погнули

Бесовы, их тут орда…»

Упав, обессилев, наземь,

Лишь хрип издала глухой.

В беспамятно-мутной вязи

Ей чудился мир, покой.

А смерть всё копалась в шраме

Горевшей не раз земли.

И где-то в небесном храме

Молитвенно жгли огни.

Уходят близкие, друзья,

Кто нужен так, любим и дорог,

На пике солнечного дня,

В морозный день, в осенний морок,

Когда журчат весной ручьи

И жизнь бурлит в объятьях нови.

А мы становимся ничьи,

Теряя близкого по крови,

Лишаясь дружеской руки,

Флюидов любящего сердца,

И к солнцу возгласы глухи,

Когда в лучах уже не греться.

И виснет призрачным пятном

Житьё, лишаясь горизонта,

Когда в пристанище земном

Незримый сиротеет контур.

Летит душа к другим мирам

В долину звёздного пространства,

А память учреждает нам

С тоской немыслимые стансы.

Комрат, мой город, мой острог,

Твоим дыханием пропитан

Мой вольный Дух, и как магнитом

Манит опять на твой порог.

В тебе живёт моя Душа

Сном предков на сыром кладбище,

В восторге вечном трепеща,

Твоё лаская корневище.

И, как заложник светлых дней,

Пусть жизнь моя стезёй гонима,

Живу я памятью твоей,

Надежда в ней – неумолима.

На пьедестал твоих веков

Мой Дух с лазоревой оборкой,

С печатью снега и ветров

Стихов моих добавит горстку.

Чудесный, терпкий аромат

Лозы твоей предвосхищая,

Осознаю я, как богат,

Владея здесь кусочком рая.

Наполняется ночь луной,

Зажигается звёздным небом.

Что останется нам с тобой?

Быль несносная? Лучше небыль.

Сыплет накипь с котла небес

В изувеченный мир надежды.

В ту реальность, где миф воскрес,

Распыляя мечту, как прежде.

Бесконечность ли наш удел

Или воздух в пустом стакане?

Ты бы Вечность с меня глядел,

Не растрачиваясь в обмане.

Внезапной капельки дождливой

В дремотной тишине вагона

Прохладный, влажный поцелуй

Окатит ливнем нежных струй,

И бархат мягкий баритона

Персоной явится смешливой.

Улыбкой нежной и игривой

Дар провидения предстанет

В обыденной плеяде дней,

Сок жизни явится полней

И скука неизбежно канет

В медовом зареве пугливо.

Но это всё немного позже.

Небес уразумев мотивы,

Шлёт колыбельную чудес

За окнами бегущий лес,

Сюжет монтируя счастливый

С теплом дождя и лёгкой дрожи…

Случайно зацепившись взглядом

За многословность глаз лазурных,

В непознанный отправлюсь мир

Пульсации сердечных лир,

Души, исканий маловесных,

Где искренность струится градом.

В блаженстве ясности кристальной

Исчезнет время до и после,

Смывая сласть медвяных рос

С сердец, вкусивших «медонос».

В сознанье свет чистейшей мысли

С надеждой встретится опальной.

Увековечив миг счастливый

В скрижалях Вечности нетленной,

Столкнув вселенных двух миры,

Хандры исчезнут кандалы.

Любви я стану вечной пленной,

И жизнь присвоит тон игривый.

Я помню встречу нашу первую,

Когда, судьбу предугадав,

Я стала для тебя заметною,

К зиме нутром больным припав.

А за окном кружила вьюжная

Московских улиц кутерьма,

Где я, сама себе ненужная,

Поверила, что вновь жива.

Горит уставшая свеча

в каморке тесной палача,

Коптит, надеясь, что палач

забудет обречённый плач,

Забудет с ужасом глаза

и как из них текла слеза

Последняя… в ней безысходность.

По нраву, может, ремесло,

засело в нём глубоко зло?

Сочувствие в душе злодея,

а в ней все видят лицедея.

Кровавый молчалив каратель,

закона яростный старатель

Осознаёт… расплата ждёт.

Средневековый инквизитор,

ужасный смерти репетитор,

Заложник мира нечистот,

сегодня не лишён забот.

Злодей, мучитель или тот,

кого учителем зовёт

Мудрец… сторонний зритель?

Но как Господь его рассудит:

поймёт, простит или осудит?

Ведь душу на алтарь сложил,

закону праведно служил.

Отточено им ремесло,

чтобы уменьшить боль и зло

Приговорённых… не свезло.

В пластах, эфиром содержимых,

Касаясь истины глубокой,

Мой разум сотрясает током

От знаний, Вечностью хранимых.

Но как трава, впиваясь в землю,

Насытиться стремится соком,

Так припадаю я к Истокам

И мудрость с жадностью приемлю.

Я слышу тишину,

Я сном её касаюсь;

Неведомому дню

Спросонья улыбаюсь;

Измерить глубину

Всей жизни не стараюсь,

Неизмеримо то,

Чем всуе наслаждаюсь;

Недолюбив, уйду,

В непознанном раскаюсь;

О том, что на Земле

Недолго жить, печалюсь.

А вот бы мне светить

Неугасимым солнцем;

Осенним днём сырым

Дождём стучать в оконце;

Морозным зимним днём

На лицах быть румянцем;

Ручьём бежать весной

И возрождаться сердцем;

И летним лугом в зной

Стелиться пёстрым ситцем;

Как ветер дуть шальной,

Свободой насладиться.

На праведной Земле

Счастливым быть провидцем…

Шёл нищий по заснеженной дороге,

Ненужный всем, потерянный, убогий,

Лохмотья – словно павшие остроги,

С надеждой вслед ему глядели боги.

Свободен от земных оков суетных,

Поверий глупых, страхов лазаретных,

Давно забывший о мечтах заветных,

Нашедший смысл в объектах неприметных.

Улыбкою сиял всего хозяин,

Всех вод земных, лесов, полей, окраин,

Луны и солнца, звёзд и птичьей стаи,

И каждый день, что прожит, не случаен.

Богат безмерно, к людям не привязан,

Любовь в нём, что не ведает отказов,

Не копит зла, не чуждится намазов,

Всевышним на бессмертие помазан.

Выл ветер и скулила нудно вьюга,

Снежинки, ластясь, спорили друг с другом,

Разлился звон далёких колоколен,

И чей-то грех прощеньем был отмолен.

Блистала ночь засильем снега,

В охапку сонный мир сгребла,

Морозным призрачьем с разбега

Метель расправила крыла.

Вьюжила птицею тревожной,

Ссыпала перья там и тут,

Пытаясь алчностью ничтожной

Земных коснуться амплитуд.

Блистала ночь засильем снега,

Святое Таинство храня,

А по Земле стелилась нега,

Купельной свежестью звеня.

Истрёпанны сложила крылья

Сражённая теплом метель,

Водой чистейшей изобильем

Омыла сердце ей Купель.

В век живём «Лизоблюд»,

Где интригам – салют,

Лицемерам – привет,

Правды чудится свет,

Хамы пышно цветут,

Где ни глянь, там и тут.

Ценен нынче не тот,

В ком мудрец прорастёт,

А кто нагло припас

Пару вычурных фраз,

Всем замылил глаза,

Титул выкупил за…

Хитрость всюду вплетут,

Словно «вцепистый» спрут.

В мире искренность – сор,

Правит всем знатный вор,

И дурак уж не тот,

Редко добрым слывёт,

Бескорыстность глупа,

Знак безумца, шута.

Лизоблюдам простор,

Честность здесь – приговор.

Где замирают тайны ночи

И мир становится безлик,

Незримое впотьмах хохочет —

Там судьбы правит базилик.

Душа из воплощенья птицы

Нырнёт, пропав, в густой туман,

Закатным духом тьма садится,

Рождает песнь свою шаман.

Раздвоен мир главенством силы,

Пьёт с ночью сладостный дурман,

В глазах, что девственно красивы,

Как в зеркале, плывёт кальян.

Заклятие волочит душу,

Сознанием впиваясь в ночь,

Швыряя тело, словно тушу,

Не силясь темень превозмочь.

Как любо мне предутреннее время,

Где нежится за окнами рассвет,

Где мир ещё в объятиях Морфея,

Незримая, таинственная фея

Нанизывает звёздчатый браслет.

Как дороги часы миротворенья,

Пронизанные голосом планет.

Космическим чаруя песнопением,

Трепещущим, негаданным волнением

О чуде, что покажется на свет.

Так девственно, свежо и незнакомо

Грядущего желанное лицо,

Как чувств внезапно гаснущая кома,

Любви победных молнии и грома

С развязкой – ярким солнцем на крыльцо.

И день победным шествует венцом…

Распиши моё сердце, Художник,

Витьеватым, тончайшим узором,

Упокоен печальный острожник,

Пусть воскреснет любовным измором.

Растопи мою душу, Светило,

Пусть весенней капелью струится,

Перелётною птицей весною

В небе девственном смело кружится.

Разбуди отравлённо сознанье,

Опьянённо материи чадом,

Ангел-страж, умертви то желанье,

Чья тропа неминуема к аду.

Пусть в единстве сольются привольно

Сердца пламень и мудрость души,

Осознав глубину и раздолье,

Жизни я прошепчу: «Не спеши».

Мне некуда спешить

И некуда стремиться.

Пытаюсь просто жить,

Живой воды напиться.

Стараюсь по утрам

Увидеть чистым небо,

Услышать запах трав,

По радуге побегать.

Попробовать на вкус

Вечернюю прохладу,

А ночью звёзды пусть

Споют мне серенаду.

Когда на сердце грусть,

Брожу по Китеж-граду.

Любил я только Русь,

Другого мне не надо…

Обвенчанные любовью,

В глухом проживаем краю,

Где в полночь над изголовьем

Симфонию звёзды поют,

Спокойствием и здоровьем

Наполненная луна

Шлёт свет из далёких чертогов

И тихая плещет волна…

Трепещет на ветру листва,

И прячется тропа между деревьев.

Сегодня осень, а вчера весна

Бродила здесь, блистая ожерельем…

Её одежд уже коснулся прах,

И нету прежнего в природе оживленья.

Поникли вниз клочки поблекших трав,

Пора настала для успокоенья…

Блажен, кто верит в чудеса.

Они бывают, но нечасто.

Без них и жизнь порой пуста,

И ускользает мимо счастье…

И отчего запретное так сладко,

И почему оно идёт во вред.

Не оттого ль мы на него так падки,

Что к истине другой дороги нет…

Пахнет дождём и печалью,

Снова усталость… и вечер,

С неба сорвав печати,

Дверь растворяет в вечность…

Человеческой мысли свет —

Словно факел в ночи глухой.

До незримых во тьме планет

Проникает, как Дух Святой.

По подобию образ наш

Сотворён в глубине веков.

Время, верный Вселенной страж,

Отдаёт нам ключи замков.

Впереди миллионы лент

Извивающихся дорог.

Но одна лишь сквозь призму лет

Приведёт на родной порог…

Падают сухие листья…

Тишина и благодать…

На скамейке под тенистой

Яблоней приятно отдыхать…

В кроне тренькают синицы,

День клонится на закат.

В колесе мелькают спицы

Жизни, взятой напрокат…

Какой чудесный вечер.

Весь соткан из мечты.

Похрустывают звёзды.

Дорога вдаль бежит.

Путь освещает месяц.

Деревья хороши

В наряде ослепительном

И шапках из парчи.

В лицо кидает ветер,

Играя, колкий снег,

И издали доносит

Чуть слышно чей-то смех.

Спала с глаз пелена,

Облетев пустоцветом.

Новых чувств целина

Пусть послужит билетом

В неизведанный край

Непочатой Надежды,

Где Любовь обрела

Смысл не тот,

Что был прежде…

Навалилась тяжёлая грусть,

Оттого что состарился, что ли.

Ты прости меня, милая Русь,

Я тоскую… по воле…

Я родился на тысячу лет

Раньше мне отведённого срока,

Чтобы чистить российский клозет

От клоаки порока…

Уходит боль,

Проходит грусть,

Плохое настроение.

На смену им

Приходит пусть

Святое откровение.

Бог дал Любовь,

И пусть она

Наполнит душу светом.

Кто знал Любовь,

Тот никогда

Не пожалел об этом…

Пусть дуют враждебные ветры,

Я внемлю наукам точным.

Микрона достаточно веры

Испробовать мир на прочность.

Я просто обычный волшебник,

Читающий книгу жизни.

Дорожная пыль – мой учебник,

Надежда с любовью – ризы…

Эта ночь пролетела без сна,

Как и много-много других…

Капли капают с крыши – весна,

И запутались чувства в них…

Газель в диване

на фарси

читал не я,

но ждал в такси

диваху,

знавшую иврит,

и чей арабский

правил гид.

Я звал её

малышкой Раф.

Ей было двадцать —

уфф и афф!

Её отсутствие —

формат

тоскливой радости

и мат.

Она шалила,

как Юдиф,

в смысле ножом

снимала лиф,

а после

подчиняла лофт,

как подсознанье

Майкрософт.

Ну ладно с ней,

она вдали,

как тот реванш,

что взял Али.

Она свежа была

и зла,

а после вышла

за козла.

Но ей он был

альфа – самец,

ведь чпокал

и чужих овец,

карьерой мерил

ближний круг,

проценты брал,

пусть даже друг.

Её уж нет.

Шерше ля фам!

Все будем там,

как общий хлам,

который нынче

всё в бегах.

А как иначе?

Жизнь в ногах.

И да, ещё

постскриптум есть.

Осталось вставить

и прочесть,

чья суть содержит

жизнь в ногах,

чьи формы

вкусом на зубах.

Я знаю, дьявольская бездна

Незримой силою полна.

И кажется, что бесполезно

В ней жизнь кипит, не зная сна.

Своими страхами и мглами

Душа находит сходство с ней,

И нет преграды между нами

В глухую ночь, в стране теней.

Не наблюдай ночную вьюгу

Во мраке скованных снегов.

Я знаю, мы близки друг другу

Смертельной близостью врагов.

Плывут, плывут по небу облака, —

Скитальцы в бесприютной сини.

Земля моя просторна, широка,

Со вкусом горькой и сухой полыни.

Плывут, плывут без устали вперёд,

Как караваны в небе кочевые.

Им вслед глядит с улыбкой мой народ

Да знаки по дорогам верстовые.

Куда плывут – не скажут никогда.

Но было так и в древности, и ныне.

Так безучастны, коль придёт беда,

Так веселы, коль нет беды в помине.

То встретится забытое село,

То храм, людьми покинутый, старинный.

Он сохранён под ангельским крылом.

То серые и голые овины.

Душа жива и трепетна пока,

В раздумье полнится и грустью, и печалью…

Не исчезая за незримой далью,

Плывут, плывут по небу облака…

Ищу какой-нибудь прохлады

В неугомонном южном дне.

Ни зонтики и ни наряды

Уже не помогают мне.

Сижу один на солнцепёке,

К жаре привыкший человек,

Огнём пылают лоб и щёки.

Из синевы закрытых век

Истома сонная струится

И расползается сама

На крыши с красной черепицей,

Пятнает белизной дома.

Сам воздух раскалённый дышит,

Летит волной из-под колёс,

И лёгкий ветерок колышет

Густую прядь твоих волос.

О леденящий дух скитаний!

Вдали, в заброшенной стране

Я жду, когда пора настанет

В свои края вернуться мне.

Там серые мои овины,

Стога на скошенной стерне.

Господь не дал и половины

Того, что здесь, – сады, павлины.

Но там – всё мило мне.

Так кто же я? Понять не смею.

Изгнанник, странник, пилигрим?

Ценить я жизни не умею.

Я чернью проклят и гоним.

Ужель мне нет пути иного

Средь множества других путей?

Во мне горит, как пламень, слово

Небесной родины моей!

Ну что ж, что жить я не умею.

По миру с фонарём иду,

Пред подлостью, как встарь, робею,

Стыжусь, как грешники в аду.

Чего мне ждать? Конца заката?

И нищету последних дней?

Грядёт жестокая расплата

За горечь юности моей.

Вот и моё подходит лето

Уже к законному концу.

Ты смотришь на меня с портрета…

Так нежно гладит по лицу

Тебя рукой досужий ветер,

Заставив щуриться глаза,

А в них горит небесным светом

Морской лазури бирюза.

Пусть всё уже вокруг угасло,

Коротких дней унылый свет.

В руке моей флакончик масла

И этот памятный портрет.

В глухую пору листопада

Снимает лес последний свой наряд.

Лишь сосны с елями одетые стоят,

Что воины, готовые к параду,

А на лугах седеющие травы

Глядят, как обнажаются дубравы.

Последняя неделя октября.

Сады курятся сизыми дымами,

Гусей последних пролетели стаи.

Их скоро встретят тёплые края.

А в городе оставшись, воробьи

Твердят прохожим правила свои.

Я это время осени люблю.

Шум городской на тишину меняя,

Иду в поля, где, землю подметая,

Поёт мне ветер про судьбу свою:

О том, как он под небом голубым

Гуляет, одиночеством томим.

Вот мы подходим к берегу реки,

Со вздохом он прощается со мною

И лёгкою походкой над водою

Уходит вдаль. Лишь солнца огоньки

С волной речною лихо пляшут,

А камыши им головами машут.

Мост деревянный под ногой скрипит,

Река холодным взглядом провожает,

Смотря внимательно, как лес меня встречает.

Увядший лист мне пропуском летит.

Ловлю его. И чувствую, как ноги

Ведут меня в волшебные чертоги.

Я среди них. Прикрытая листвой,

К моим ногам тропа лесная жмётся.

Дробь дятла из-за чащи раздаётся

И замолкает, слившись с тишиной.

Так, сон осенний нарушать не смея,

Хранит покой сестрица Берендея.

В траве увядшей гаснет звук шагов.

Стоят рядами голые осины.

А на ветвях случайной здесь рябины

Краснеют ягоды, как угли от костров.

Последние листы бросают клёны:

Багряный, жёлтый, иногда зелёный.

Под аркой из орешника ветвей

Я на лесную выхожу поляну,

Где дуб стоит, подобно великану,

С кудрявой шевелюрою своей,

Вокруг поляны поросль младая

Стоит, уныло на него взирая.

Приятель старый, видеть рад тебя,

Позволь к стволу щекою прислониться,

Закрыть глаза и в сказке очутиться,

Что в детстве мать читала для меня.

Где кот учёный с цепью золотой

Пел песни для русалки молодой.

Какие это были времена!

Теперь, к несчастью, времена другие.

Настали годы для Руси лихие.

Увы, мой друг, не та уже страна.

А умный, добрый наш народ

Покорно в рабстве банковском живёт.

Безжалостно изводятся леса,

Поля сжигают тонны гербицидов,

А яд попавших в землю пестицидов

Людские накопили волоса.

И, словно на помойке сорняки,

В начальство пролезают дураки.

Посредственность здесь выбрана царём,

Порядочность – мишенью для насмешек.

Предательство, как в шахматах, из пешек

Ничтожество здесь делает ферзём.

Текут «умы» рекою за границу,

Жирует лишь российская столица.

И только здесь, в обители лесной,

Покой душевный снова обретаю,

Когда её раз в месяц посещаю

Весною, летом, осенью, зимой.

И к Богу в мыслях обращаюсь я,

Чтоб от людей тот охранял тебя.

Всё создано Творцом, и каждой клетке – клетка,

И птице, не родившейся ещё, – уже родилась ветка…

Не зарекаюсь от сумы, – у зла другая «метка» —

Кому отстроили «Кресты» – готова та же «клетка»!

Вот сегодня – нищий и сижу – в тюрьме —

Естеством свыкаюсь к новизне в ярме!

Чем ещё испытаюсь за грехи на земле?!

Может, так Он готовит на награду в Кремле?!

От ударов молний – не стереть с лица.

«Заземлил» на шконочке Промысел Творца!

Здесь и други, и подруги – быстро отдаляются —

В праздник жизни по себе – где-то отрываются,

Смерили «высотки» – решили низкие —

Ни выгоды, ни пользы – к чему разыскивать?

Вот в тесноте смирил себя и каюсь,

На подступах к дарам – в «горниле» закаляюсь!

Поведаю, как гнев Отца – на милости меняется,

Как верой с малое зерно – вся жизнь преображается!

Я не бурчу в сердцах: «Судьба-марионетка!»

Исход не самый худший – тюрьмы надёжна клетка —

Сокрыла яви – втайне – до времени бомонда!

Я там ещё предстану – в изящном стиле Бонда!

Велика полнотой – Божественная сила! —

Как она под настрой – разум осенила?

В сущности, тщеславие – обладание веществом.

Присущи мне амбиции врождённым естеством!

И вот она – манящая, которой суждено

Со мной по-настоящему насытиться всего!

Вершины все на месте – к моментам достижений

Места уже готовы и ждут самих свершений!

Уже прошлась пила в костромских лесах —

Деляночка пуста – стоит в одних пеньках!

Как жёлудю упасть, чтоб стать старейшим дубом, —

Так выпала ей «честь» – сложиться в баньку срубом!

И к ней прибывают из колка возки,

Чтоб подбавленный жар утолял капризки!

Вот я с чистым смиреньем и отца призову,

С ним к покою Людмилы*с замираньем пойду.

И смородины чёрной обобрала кусты,

Не дождалась старушка. Мама, сына прости!

И последнее слышал: «Отсиди только срок, —

Я закрыла варенья, ты же любишь, сынок!»

Как же мало внимания! И как поздни цветы!

Мама, я – уезжаю, ты за слёзы прости!

Вот он, клик изобильный, домик «полухайтек»!

Кто-то в мере посильной водрузил здесь объект!

В гостиной просторно – каминчик пылает,

С трещаньем дровишек уютность мерцает.

Дары садов, мангал и горы…

Закатом пламенным подсвечены просторы!

Дивные комфорты устроила Вселенная!

Нас тайно подводит истома вожделенная;

На ворсу ковров соблазнённых ложит —

От ласки, любви уклониться не можем.

Когда-то сок копила растущая лоза —

Сейчас вино красиво искрится нам в глаза!

Давай его отведаем – приблизим наш интим.

Я, милая, на шконочке был явью одержим!

Там было принято решение —

Чтоб клетке – клеточка нашлась,

Чтобы к моей измученной

Душа отрадная пришлась!

Я там тебе рассказывал,

Как за руки водил,

И там себе доказывал,

Что хватит моих сил!

Быть признанным, услышанным —

Что может быть бодрей?

И истиной возвышенной – звучать в сердцах людей!

Политику и мистику в уме не собирал

И с точными науками задач не разбирал,

Забросил «философию» – дымок за чашкой кофию,

И влился в теософию – понёсся разум поступью.

Я захотел с виденьем слиться —

Там, осмотревшись, – воплотиться!

Я играл во сне мелодию струнную!

Как объяло меня воздействие чудное!

Там духом спокойным я отвлёкся от мира —

И приял, – к восприятию действует лира!

И после глубин сладкозвучного соло

Я понял, к чему наставленья Святого!

Приятны кокетке цветы и дворы —

Здесь домик «наскальный» стоит у горы!

Пленились местами – вот где рай для души,

Не надо центральней, вся ценность – в тиши!

Был отмечен список приглашённых лиц —

Съехались улыбки в лаках колесниц!

На округу грянул свадебный клаксон!

Им сегодня слился вечный Мендельсон!

И доченьке моей – среди гостей польстит!

За «Жесты для невесты» – я тоже стал мастит!

А до этого момента, пока вернусь назад —

Когда-то я на кафедре кунял на задний ряд.

Я там «аксиом-теорем» разбирал,

А кто она – судьба? – я точно ведь не знал!

Не ведал и тогда мой пальчик на зачётке,

Что эти же фаланги «увяжутся» за чётки!

Всмотрелся я внимательней —

На быль посостоятельней!

Сначала – мысль, затем – чертёж,

И вот – в дымах стоит галдёж…

«Титаник» – в Новый Свет собрался —

За сотни лет уж лёд образовался,

И прежде чем морскою гладью стать —

Неспешно он пустился дрейфовать,

И несмотря на присутствие кумиров —

Он крах вонзил на планы пассажиров!

Стоит прекрасная погода – «полный ход»!

Всех заверить дерзнули: «Поставим рекорд!»

«Непотопляемость» свою и скорость хода

Он «доказал», прильнув ко дну —

Вот нам урок от Бога!

И где же узнать и куда заглянуть?

От чьей же «подножки» закончится путь?

Успокойся – этим я не бью тревогу!

Лишь напоминаю человеческому роду:

Не факт, что силой надменной воли —

Всегда на пиршестве у доли!

А какая премудрость вложена стае!

Кто же диких гагар в перелёт «запускает»?

Символичен избранник – Юрий, один!

Он из высшей орбиты – «распахнул балдахин»!

И отложен был миг – это «тихо в эфире»…

Ведь плескали ему – боготворили!

И где та страна, что от Бога «стена»?

И где времена? На Свет «пелена»!

Бог – Свет, и свят архангел Михаил.

Творец поставил – на упущения допустил

Возглавить «перестрой» – челом «отмеченным» —

Довольно тьмы за блудом искалеченным!

В его уста вложил ту суть:

«Витки устройства разомкнуть!»

Наковали «молоты» – гонами лукавого,

И «серпам» хватило из потока алого!

Бесплодной идеологией были заряжены —

На цепи заманно слепые посажены,

Идолам поклоняются – и пусть разбегаются!

Бог даст, кому собраться —

Чтоб полюбовно развиваться!

Вот увидите народов тех дружное старание!

Справедливым Всевышний устроит собрание!

О! Как премудро всё у нашего Творца:

Где бросить сеть, поймать косяк тунца…

Желаю больше понести, чем рыбаки, улова.

Доверюсь Истине Живой – предвечной силе Слова!

Святого Духа – Свет приму,

Его дыханьем – говорю!

Управит Он мои пути —

Мне говорит: «Ходы – блюди! —

Сначала, как отец юнца —

Горошек под коленочки,

Смири гордыню до конца! —

Он знает, сколько гневаться,

И милости Его – стяжай покаянием —

Вот тогда взойдёшь от места наказания!»

И где будут те «мерила»? Кому был не чета! —

Забежали куда-то, и где та черта?

Вот услышат дел твоих достойное признание!

Истинно – по милости Господь даёт призвание!

Всё создано Творцом – и каждой клетке – клетка!

Здесь я творю «пером» – на каждой букве метка!

И если ты, читатель, прошёлся в суть умом —

Останется заметка – вселённая живьём!

Лисица влезла в мастерскую,

Где Масок много было,

Обшарив комнату пустую,

На Маску наступила.

Лисица Маску подняла,

На Маску падал свет.

«Вот это, право, Голова!

Жаль, что мозгов в ней нет».

Бывает, Человек большой,

Казалось, во всём первый,

Но с очень маленькой душой,

Поэтому ущербный.

На дороге рос Орех,

Его люди знали

И орехи, как на грех,

Палками сбивали.

«Я – несчастный по судьбе,

В трудном положении,

Целый год ращу себе

Боль и поношение».

Жалко тех людей за то,

В жизни так бывает:

Люди делают добро,

А в ответ страдают.

Вне мольбы и святого прощения

нежный трепет листьев осенних…

И сродни от всего отречению

то круженье листа при падении…

Вдруг особенным чувством свечения

эта осень меня пронзила…

Но грядущей судьбы повторения

не хотела бы, не просила…

Повороты судьбы, не спешите,

сентябрём я вас заклинаю!

Разобраться в себе помогите —

не нужна мне судьба такая…

Вы, качели судьбы, не губите,

подтолкните для нового взлёта!

От расстройства в душе спасите,

распахните её ворота!

Однажды рано поутру

мой ранен взгляд —

теряя листья на ветру,

пустеет сад…

А ведь недавно бушевал

своей листвой!

И никогда сад не скучал —

он был живой!

Как часто радовал он нас

цветеньем роз,

но осень быстро навела

в саду хаос…

И вот уж нищенствует он,

как ком надежд,

который даже не спасёт

оркестр с небес…

Но благороден вид его,

и, как всегда,

сад так достойно просто ждёт:

идёт зима.

Укутается снегом сад,

и знаем мы:

во сне глубоком будет ждать

приход весны.

Тогда, воспрянув ото сна,

стряхнёт покой

и буйным цветом нам воздаст

восторг весной!

Когда-то тот и в нас искрил…

И неспроста,

всё незаметно отразил

на жёлтом кончике листа,

как та слеза…

Ты, ветер, дальше уноси

опавший лист…

Как правду жизни, смену сил,

а не каприз…

Всё белое величие цветов:

от ландышей весной и от магнолий

до прелести берёзовых стволов —

наш разум восхищает поневоле!

И кипень цвета майского садов,

и аромат кистей сирени белой —

как белое раздолье у стихов,

написанных твоей рукой умелой!

И торжество рояля белизны,

и платья белого в церковном хоре,

как чары от пленяющей струны —

в них чувством управляет чудотворец!

И густота тумана над рекой,

который ты нечаянно увидел…

Души твоей наполненной покой

Всевышний будто бы давно предвидел!

Загадочность плывущих облаков

и нежный шорох перьев лебединых,

что посланы с рождения веков,

как тайна толщи океанской льдины…

Весь белый свет подарком нам открыт!

В значении своём и цвет дан белый,

в нём веер спектра радуги сокрыт…

И нет познанию границ-пределов!

Она щедра…

и, не жалея краски,

Рисует собственный портрет,

Ромашек преданные глазки

Ей улыбаются в ответ…

Она поёт…

романсы и частушки,

Из паутинок нежный хор

Берёт берёзоньку в подружки,

Смягчая лету приговор…

Она грустит…

однажды вместе с нами

Слезой горючей упадёт,

И не утешить боль словами,

Пока все слёзы не прольёт…

Она придёт…

смущаясь постепенно,

Чтоб сбросить свой наряд

легко и откровенно.

Гуляет ОСЕНЬ за окошком

Неторопливой красотой —

То липнет тоненькой серёжкой,

То ветер манит на постой,

А то и вовсе притворится —

От лета просит адресок,

Рассветом радостно искрится

И платье шьёт под поясок…

С утра румянится игриво,

Бросая взоры из-под век —

Загадочно и молчаливо

Бросает в лужу оберег —

Листок кленовый, словно визу,

И тучку – хмурую подлизу.

Я подарю тебе рассвет

Из солнечной, любимой масти

И чувств расплавленный дуэт,

Объединяющий все части…

Тогда на цыпочках в наш дом,

Смущая сонное пространство,

Войдёт неслышно с кофейком

Богатство дома – постоянство…

Под наш неторопливый счёт

Пластинка шлягеры листает,

А время медленней течёт

И неприметно в буднях тает…

Я подарю тебе рассвет,

В котором расставаний нет.

Не в нашей власти дождь или гроза,

Волнений века мощные накаты —

Мы РАЗУМА пилоты и солдаты,

Его ВЕЛИЧЕСТВА глаза…

Бесстрастно дышит чёрная дыра,

Глотая заплутавшие планеты,

Теряя след угаснувшей кометы,

Мы безмятежны до утра…

Как только свет откроют небеса,

Молитву шепчут иноки смиренно

О мире и добре,

о сокровенном —

День поднимает паруса!

Песня русская и в праздник,

и по будням хороша,

Будто полюшка ржаного

распростёртая душа —

В ней и плач по горькой доле,

и веселья широта,

И летящая по воле

из частушки острота,

Перепляс, чечётки строчки

отбивают каблуки,

И опять распев негромкий

обнимает без руки…

А порою – хором стонет,

заплетая кружева, —

Словно снег, чисты у песни

сокровенные слова.

Приход весны и мне напоминает,

Что можно всё начать сначала, —

Увидеть, как травинка прорастает,

Как песенка по-птичьи прозвучала…

Вот новый день проклюнулся сквозь тучи,

Луч солнышка прилёг на подоконник,

Герань шершавым листиком пахучим

Вдыхает утро, словно гипертоник…

Всё хочет жить, не медля ни минуты,

Наполнить светом города и веси,

Включить людей, заводы, институты,

Дарить добро и радостные вести!

Еду в прошлое, как в осень,

Вдоль аллей берёз и сосен,

Сквозь пространство неделимое

В незабытое любимое…

В перекличку монотонную,

Как челнок неугомонную,

Перестук колёс уводит

И весной ушедшей бродит…

Только время беспристрастно

И не знает, как несчастно,

Не влюбляясь даже в шутку

Не на век, а на минутку…

Еду в прошлое без грусти —

Пусть оно меня отпустит.

Метель свистела и плясала,

Рвала рубахи на куски,

В ночь одиноко завывала

От перепуганной тоски…

Мела неистово, незряче,

Искала щели по углам,

Скулила тихо по-щенячьи,

Делила ярость пополам…

Утихомирилась нескоро,

Легла котёнком на плечо,

Перелицованным укором

Слезой скатилась горячо.

Мне кот преподаёт урок,

Всем видом спешку осуждая,

Прозрачный делает намёк:

Коль сыт – расслабься, засыпая…

Придёт для беспокойства час,

Тогда и начинай стараться —

Умойся, словно напоказ,

Нелишне будет приласкаться,

Ложись под ноги на полу,

Чтоб чаще попадаться,

Присядь у миски на углу —

Мол, срок проголодаться…

Недолог был лежачий пост —

Доволен и кошачий хвост.

Мимо проходили дамы и вельможи,

Тихо рассуждая, что всего дороже,

Старые портьеры слушали беседу,

Молча улыбались, подмигнув соседу…

Строгий канделябрик отстучал морзянкой,

Что ему милее с свечкой-иностранкой —

Лишь она поплачет над его печалью

И укроет тёплой восковою шалью,

Слушали с улыбкой веера и маски,

Охраняя строго тайны от огласки,

Только камердинер в праздничной ливрее

Никого не слушал – он СЛУЖИЛ в музее.

Забот нахлынула волна

И чувств разбила плен тревожный.

Сомнений тень неосторожно

В душе оставила она.

Отныне бременем звонки

И звуки редких эсэмэсок.

Лишь дел обыденных завеса

Спасает сердце от тоски.

Проходят дни в борьбе с собой,

В них места нет для новой встречи.

Попытки от надежд отречься

Даруют призрачный покой.

Жгут в памяти осколки слов,

Взорвавших чувства откровеньем.

Остывшие, в тени сомнений,

Они лишь мучают любовь.

От праздников к будням, от солнца к ненастью

Колеблется маятник чьей-то Судьбы.

Душа то смеётся под натиском страсти,

То плачет ночами от этой борьбы.

Безумия дни, отрезвления годы,

Отмеренный путь – бесконечность дорог.

Попытки угнаться за тенью свободы,

И грузом на сердце – ошибок ожог.

Тревожные сны о несбыточной встрече,

Всегда одинокость средь шумной толпы.

В вопросах – мечты и надежды на вечер,

И грусть сожаленья – в ответах скупых.

То холод, то жар, то рыданья строкою —

В них грустная повесть о муках любви.

Он болен, однажды сражённый тобою…

Колеблется маятник чьей-то Судьбы…

Пуглива ты, как лань лесная,

И чувств стесняешься порою.

То страсть ко мне тебя терзает,

То молча борешься с собою.

Душа – клубок противоречий.

С тобой всегда и всюду сложно.

Ты, словно ветер – только встречный,

Тиха в покое и тревожна.

Но я, безумный, знаю точно:

Ты – Мир, Вселенная без края!

Люблю тебя, родная, очень!

И счастлив тем, что ты такая!

Сердце бунтует громко

И перебой с дыханьем —

Тяжко ходить по кромке

В путах непониманий.

Стало уже привычкой

Чувствовать обречённость.

Ныне мечты – вторичны,

Главное – их никчёмность.

Сбиты в пути прицелы,

Радость победы – в прошлом.

Тянется чёрно-бело

Время – печальной прозой.

Только слепая вера:

Смуте в душе – лекарством,

Дням неудачи – мера,

Силой – терпеть мытарства.

Сердце бунтует громко —

Может быть, миг до взрыва…

Тяжко ходить по кромке,

Если пути фальшивы…

Короткой вспышкой – разрыв мгновений,

Когда два сердца слились в одно,

Отбросив путы былых сомнений,

Друг другу стали счастливым сном…

…Короткой вспышкой промчались годы

Среди рутины забот земных.

Однажды прожитый миг свободы

Был мерой счастья для тех двоих.

Мечтаю, безнадёге вопреки,

О встрече, что мне грезилась когда-то,

Ни здесь, ни там – бродягою крылатым

Пишу безумной жизни дневники.

Найти пытаюсь свой заветный Дом,

На гребне чувств, в тисках противоречий

Ищу твой взгляд – спасенье в каждой встречной,

Но… вижу холод лиц чужих кругом.

Смотрю я на полночный небосвод

И жду тебя – моей звезды свеченье.

Что жизнь до встречи нашей? Лишь мгновенье,

Пустых страстей мирских водоворот.

Прости меня за годы не с тобой

И дай мне шанс твоё узнать сиянье —

Наперекор законам мирозданья

Исправить путь, начертанный судьбой.

Когда тебя со мною нет,

Ищу во снах своих спасенье

И огорчаюсь пробужденью,

Не видя глаз любимых свет.

Когда тебя со мною нет,

Всё то, что прежде было важным,

Взлетает голубем бумажным,

Не оставляя в сердце след.

Когда тебя со мною нет,

Мой день – проблема на проблеме,

А главный враг на свете – Время,

В котором миг как сотня лет.

Когда тебя со мною нет,

Живу надеждой и мечтами,

Стихами плачу вечерами —

Пишу о Будущем сюжет.

Две крайности в мгновениях моих:

Любовь пою, до ран терзая душу,

Но иногда кричит тревогой стих,

Пытаясь будней вязкий плен разрушить.

Когда стою на чёрной полосе,

Пишу мечтами холст мгновений грустных

И часто отдаляюсь ото всех,

Чтоб не задеть невольно чьи-то чувства.

В глазах – разлуки сумрачная тень,

Несчастный вид, пугающий прохожих.

На очень чёрный бесконечный день

Все дни мои становятся похожи.

А в белые, наветам вопреки,

Взахлёб дышу надеждами на Встречу,

Слагаю о любви к Тебе стихи.

В них в каждой строчке тень противоречий.

Две крайности в мгновениях моих.

А между ними – места нет покою:

То грежу о присутствиях Твоих,

То снова в споре с жизнью и собою…

Самозабвенно Он читал стихи

И был на грани смуты и безумства.

В строках смешались Прошлого грехи

И боль ожогов с ветром вольнодумства.

Но был не понят пламенный порыв —

Ответил зал молчанием усталым.

Когда Он уходил, раздался взрыв:

«Всё чувственно, но образности мало…

Вы лишь представьте Плитку на стене,

Портрет её белеющей натуры.

На табуретке, словно на коне,

Пусть скачет Некто с пышной шевелюрой…»

…Да, да, на кухне, где-нибудь впотьмах,

Висит Она в ряду других на стенке,

А Он пред нею не сошёл с ума

И очень колоритен в этой сценке.

Зажёг для романтичности свечу,

Нашел в столе едва живой фломастер.

Сердечко, вечный символ взрыва чувств,

На плитке вывел и добавил: «Счастье…»

Раскачивая с жаром табурет,

Он весь в огне, с улыбкою фатальной,

В руках дуршлаг – ведь в кухне шпаги нет,

А есть желание любви реальной.

…Так продолжалось добрых полчаса.

Но вдруг раздался стук по батарее.

Соседка снизу, добрая душа,

Решила прекратить спектакль скорее.

Потом, порисовавшись в зеркалах,

Собралась в бой – за тихий нудный вечер.

Неважно, что она себе лгала —

Мгновенья были созданы для Встречи.

Взяв для защиты только алость губ,

Пришла к соседу фурией печальной.

Он ей открыл – был искренен и груб —

Про образность ведь повесть изначально?!

Перед порогом, как в плохом кино,

Они вдруг растерялись от желанья:

– Зайдёте? Я о вас мечтал давно.

– Зайду взглянуть на повод для свиданья.

А что же Плитка? Горечи полна —

Её судьба – печальная страница.

С сердечком, два промасленных пятна —

Ей не хватило тряпки и водицы.

Молчит, но слышит чётко в тишине,

Как двое предались любви случайной…

…Про Образность сказать хотелось мне,

А я опять о Чувственности тайной.

Праздник – словно не был,

Растворившись в буднях.

Радость встретить мне бы

Средь мгновений людных.

Чтоб опять, порывом,

Загадать желанье,

Снова стать счастливым

В этом ожиданье.

Вновь узнать удачу

Там, где лишь потери.

Мне нельзя иначе

Жить, себе не веря…

Что вдохновение? Оно как жизнь:

То в небеса зовёт, то грустью плачет,

Вплетает в строки сны и миражи,

Слагая миф о призрачной удаче.

Слепая вдохновения пора

Бросает душу в омут заблуждений.

С самим собой опасная игра

На острие безумных откровений.

Мгновенья взлётов, ставшие строкой,

Как бронза на старинных постаментах —

Покрыты благородной зеленцой

Былой любви забытые моменты…

Как мало смысла в хаосе вокруг.

Повсюду лицемерия фальшивость.

Опять в бою предал вчерашний друг,

Оставив только мусор слов красивых.

Безумство как защита от людей —

Во тьме душа среди бесчинства света…

В строках пытаюсь скрыться от теней,

Но между строк саднят мечты поэта.

Бессмысленно надеяться на тех,

Кто словно флюгер держит нос по ветру.

Как больно ранит их убогий смех,

Кроша последние осколки веры.

Здесь от «судей» нет спасу никому,

А лицемер – на гребне и в почёте…

Мне суждено всегда быть одному

И часто получать под дых на взлёте.

Терпеньем вымощу я путь к Тебе,

Ты – мой заслон от сумасшедших буден,

Из хаоса в гармонию побег,

Последний шанс опять поверить людям.

Ты приходи, мы выпьем тёплый чай,

А после ждёт тебя десерт горячий.

Я расскажу, как без тебя скучал

И что люблю – я не могу иначе!

Ты вся в делах, заботы и семья,

Лишь иногда от памяти приветы,

Что где-то без тебя несчастный я

Жду встречи, забывая про запреты.

Я каждый день дежурю пред окном,

Пронзаю взглядом пустоту дороги.

А после заливаю грусть вином —

Лекарством от печали и тревоги.

Давно уже как люди не живу,

До редких встреч мгновения считаю.

И мысленно тебя к себе зову:

Ты приходи ко мне на чашку чая.

Не исполняй мечту наполовину —

Пусть лучше уж останется мечтой.

Не делай из Любви своей повинность

И способ любования собой.

Дари себя другому без остатка,

Не превращай в обузу этот дар.

Не разжигай в другой душе украдкой

Сомнения нечаянный пожар.

Не исполняй мечту наполовину,

Не оставляй у близкого ожог.

Иллюзии в душе всегда невинны,

Пока ты ложь не впустишь на порог…

Неотвратимой снежною лавиной,

Холодным ливнем, что застал врасплох,

И хаосом разрушенной плотины

Смятение на сердце проросло.

…Как много мельниц взято было с боем.

В душе побед прошедших миражи.

И гложет мысль, что был в пути Изгоем

Лишь потому, что без оглядки жил…

…Пиши Историю – дневник максималиста:

Подай себя, свой статус, свой товар.

Будь каждый миг немножечко артистом

И развивай общенья Божий дар.

Стараясь ухватить за хвост удачу,

Не поступай как скучный ретроград.

Раскрась поярче цели и задачи,

Чтоб захватила всех твоя игра.

Оттачивай как шпагу ясность речи.

Любой вопрос – ответ давай «на раз».

Смелее в бой – в огне противоречий

Твори победу здесь лишь и сейчас.

И каждый миг держи свой нос по ветру.

Стесненья нет, коль важен результат.

Друзей не слушай «заячьи» советы —

Они – залог движения назад…

…А если сдался – грянет катастрофа,

О ней – вначале строк печальных хор.

Тебя не ждёт ни слава, ни Голгофа —

Лишь перспектив утраченных укор…

Тревогой обернулся ход минут,

Когда Ты мне сказала: «Добрый вечер».

Привык уже: меня нигде не ждут,

Мой путь лишь одиночеством отмечен.

И я не жду, а ты не снишься мне —

Давно мечтам не место в ритме буден.

В безумной гонке бесконечных дней

Забыты перекрёстки наших судеб.

Но я уже ловлю твой робкий взгляд,

Борясь устало с сердцем непослушным.

А разум строит стены баррикад,

Чтоб выглядеть героем равнодушным.

Пусть эта встреча – наш случайный дар.

Мы вместе кружим в танце, как в нирване.

Прикосновений сказочных угар

Без лишних слов и суетных признаний…

…Лишь пять минут безумного тепла.

В душе ожог потери безнадёжной,

И тяжким грузом сникли два крыла,

Чтоб стать отныне памятью тревожной…

«Виновен» – словно выстрел, приговор,

Мгновенье – ощутить свою никчёмность.

В твоих глазах отчаянья укор,

Потери неизбежной обречённость.

В ответ – защиты сбивчивая речь

С надеждой робкой и мольбой прощенья.

Попытка прежних дней тепло сберечь

И страх перед возможным отреченьем.

Итогом – пустота и тишина.

Потоки слов иссякли от бессилья.

В душе пожар – с самим собой война,

И кровь стекает с бесполезных крыльев…

В мире суетном, беспокойном

Человек довольным не бывает.

Перед властью кланяясь безвольно,

О счастье простом он забывает.

Пасётся стадо мирно, люцерну ест,

Из ручья лакая воду вдоволь.

Молчит, когда пастух кого-то съест,

Ведь остальных час ещё не пробил…

Есть в тихом августе мечтательном

и кротком

Tакая мягкая певучая печаль,

Когда, неслышно по росе шагая робко,

На лес, поля набрасывает вуаль…

У Вселенной свои Законы,

Мы лишь пылинки на её пути.

Ржём и скачем, словно кони,

Но путы желаний не дают идти.

Дни и ночи чередой мелькают,

Словно из окошка скорого вагона,

Лето всё быстрее снова тает

В ожидании бурной ночи новогодней.

Земля кружится медленно, спокойно,

Солнце издали красотой дразня.

Лишь только люди мельтешат порою,

Забыв, что с Природой спорить нельзя.

Нам путь не указывает Судьба,

И направленье выбираем сами.

Порой, на будущее наплевав,

Довольствуемся плесени кусками.

Росой омытые бутоны роз

Словно девичьи глаза сияют,

В них любовь и счастья слёзы

Алмазов россыпью блистают…

Муха кружилась над коровьей лепёшкой,

Наслаждаясь запахом свежей еды,

И насмехалась над пчёлами немножко:

«Как же бессмысленны ваши труды…

Всё, что у цветов вы отберёте, потея,

Заберёт из улья потом человек,

Не лучше ли, свободу и жизнь лелея,

Питаясь дерьмом прожить свой век?»

Сегодня не за Сталина я воюю,

А за Деда, за Историю Страны!

За тех, кто в годину ту, лихую,

В последний бой в штыковую шли…

За Родину, за Сталина, Свободу,

Хрипя рычали пересохшим ртом,

Чтобы под фашиста не легли народы

И чтобы мы их помнили потом…

В глади вод ночных отражение звёзд

И Луны печальный лик холодный,

В сердце из слов забит ржавый гвоздь

Намертво, на многие, видно, годы…

Мне трудно коснуться рукой до тебя,

Давно живёшь в другом ты измерении.

А я кометой мчусь, сгорая и любя,

Грустя в пути в безумстве и сомнениях.

Спешил Кузнец подковать Коня,

Чтобы в дальние края скакать,

Минуты скоротечные в спешке не виня,

Время под копытами скоротать.

Ухмыльнулось Время прыти Кузнеца,

Указав на кусок угля, пылающий в горне:

«Ты предка своего черты, видно, не узнал,

А ведь тебя гораздо был он проворней…»

Когда кувшин вином наполнен,

О лозе виноградной никто не вспомнит.

Себя чувствуя птицей вольной,

В вожделенных объятьях любимой тонет…

Лишь виночерпий знает цену

Бодрящим каплям пьянящего вина,

Что лелеял грозди без лени,

Чтобы затем ногами без сожаления мять.

Немало бед выпало на долю,

С врагами насмерть билась ты не раз,

На себе пахала чисто поле

В лаптях, стыдливо не поднимая глаз,

Со спины сыновей не раз крестила,

Благословляя на смертный, жестокий бой

Тех, что с улыбкой нежною растила,

От горестей укрывая много раз собой…

Ты верила, что счастье однажды будет,

Воспрянет вновь, поднимется Страна,

Дети, твоею вскормленные грудью,

Возмужают, испив горести до дна…

Пусть злословят изверги надменно,

Им России душу не дано понять,

В час назначенный поднимется мгновенно

России верная сынов великих рать…

Тогда враги и недруги, что рядом,

Её грызущие подло изнутри,

Полягут вместе, как исчадье ада,

На восходе новом утренней Зари…

И воссияет вновь моя Россия,

Зацветут, ликуя, поля, луга, сады,

Великой станет Русь и красивой,

Былых времён память возродив…

Путь завершив свой, стоя у самого края,

Спросил у Бога: «Скажи, дружище, где же Рай?»

И ответил он с грустью, словно страдая:

«Поверь, где Ад и где Рай, и сам не знаю я!»

Осень золотом покрыла

Берёзок листья и ракит,

Тополь голый грустит уныло,

Роса на ветвях блестит…

Ласточки, сбившись в стаю,

О чём-то щебечут на проводах,

В небе гуси шумно пролетают,

Резвятся воробьи в кустах…

Вот и тучи с ветром набежали,

Слезами землю окропив,

Рябь по лужам побежала,

Под пнём торчит червивый гриб.

К этой Осени картинке грустной

Не привыкнуть мне никак,

На Душе прохладно, пусто,

К Зиме сделан последний шаг…

Осень. Глядя в гладь вод холодных,

Грустит желтеющая листва,

Тучи хмурые на небосводе,

Поникла мокрая трава…

Но для печали всё же нет причин,

Разгонит ветер вскоре тучи,

Лучи-клинки вновь наточив,

Мрак осени Солнце проучит.

Алмазом сверкнёт в листве роса,

Встрепенутся ветви напоследок.

Вокруг увядающая Земли краса

Напомнит радостную улыбку Лета!

Но щемящая грусть в груди

Напомнит временность явлений,

Зима уже готова – на пути,

Клюкой постучится вскоре в сени…

Мы женщин любим вовсе не за то,

Что они нас любят нежно, горячо…

У входа подаём мы им пальто

И подставляем крепкое своё плечо

За то, что умеют нас понять, простить,

Не за силу, богатства, а просто любить,

Когда в тревоге мы – успокоить нежно,

Нас принимать такими как неизбежность.

В любимых наших Матери душа,

Отвергнуть нас за грехи они не спешат,

Не черствеет Сердце от прегрешений,

От необдуманных, глупых наших решений.

Лишь женщина может, слёзы утерев,

К груди своей прижать, успокоить нежно

И, душу беспокойную мужскую согрев,

Понять, простить и любить как неизбежность!

Словно в банке пауки собрались,

Суетятся люди, друг друга пожирая,

В богатстве, любви они ищут счастье,

Погибая, вновь зачем-то размножаясь.

Разделившись по вере, интересам,

Губя вокруг то, что самим им не создать!

Природы неразумные дети-повесы,

Способные лишь рушить, пожирать…

Разделившись на кланы и народы,

Выделиться пытаясь и праздно жить,

Себя Разумными считающие гордо,

Шутки ради готовые других убить.

Все ваши «цели» и стремления благие —

Всего лишь паучья в банке суета!

Час настанет, и смирные, тихие, нагие —

В земле сырой все будете лежать!

Так к чему все ваши войны и разруха —

Чтобы несколько лет в сытости прожить?!

И слабые, и те, что будто сильны духом,

В итоге червям пищей назначены служить!

Матерь Божия, Мария,

Помолись о нашем мире!

Он забыл завет любви,

Породнился с сыном тьмы.

Ненавидит и клевещет,

Убивает иль калечит,

Сын поднялся на отца,

Льёт из золота тельца.

Нет ни Родины, ни храма,

Наплодились дети Хама.

В слове желчь и пустота,

Ложью поятся сердца.

Матерь Божия, Мария,

Помолись о нашем мире,

Умоли Святого Сына —

И пошлёт для мира – мира!

В напастях, бедах и скорбях

К живому Богу обратимся.

Молитвы вознесём в церквях

И воле Божьей покоримся.

Святое войско в небесах

Молитвой грянет у престола.

Ведь все святые там за нас

Владыку молят снова, снова.

Пускай стращает силой зло,

Дурманит душу ядом ветхим.

Погибнет вскоре всё равно —

Не устоит пред Богом Крепким.

Сидит священник заключённый,

В стенах телесных заточённый,

Закрыта клеть для прочих лиц,

Поёт лишь Богу тот артист.

Владыка мира, мой Творец,

Поёт тебе твой Богочтец,

Живой водою напои

И двери сердца отвори.

И сердце-гусли открывая,

И струны-чувства задевая,

Он Божьей памятью горит,

Молитвой чистой ум пленит.

Живёт певец не в мире сем,

Хотя порою виден всем,

Он Мира-царства гражданин

И над собою господин.

Много лет я скитался во тьме,

И летал только во сне,

И не раз я видал смерти взгляд,

Смыслу жизни не рад.

И, наверно, пропал бы, друзья,

В том таилась погибель моя,

Но Небесный Божественный свет

Поманил и открыл мне секрет.

Книга Книг мне Правду дала —

Изменилась жизнь моя:

Я летал не во сне – наяву,

И тогда полюбил жизнь свою.

Но правда – не мёд,

Не сладость даёт,

Не покой, тишину,

А зовёт на войну.

С большей злобой восстал,

С миром, плотью дьявол сам,

Но Христос, победив смерть и тьму,

Нам дарует свободу свою.

Книга Книг мне Правду дала —

Изменилась жизнь моя:

Я летал не во сне – наяву,

И тогда полюбил жизнь свою.

В лабиринте луврских излучин,

Говорливым гидом измучен,

Выпадаю в осадок.

Отстал.

Буду сам пробиваться отважно

В вожделенный, заветный зал!

По стране Мастеров неоглядной,

Мимо принцев и мимо виконтов,

Мимо всех королей-мастодонтов —

Я к незнатной и самой знатной,

Я к тебе тороплюсь, Джоконда.

Рафаэль! Боттичелли! Перуджа!

Как фанфар звенящая медь.

От имён этих впору тут же

Околдованно окаменеть!

Небожители из Италии,

Не вмещается слава в багет.

Самый маленький в этом зале —

Моны Лизы портрет.

Леонардо да Винчи подковы

Гнул, как будто бы глину мял.

Тонкой кисточкой колонковой,

Той же лапищей нежно унял

Каждый локон и волосок

Этой женщины с беглой улыбкой…

Поцелуем был каждый мазок

И надеждой, печальной и зыбкой…

Это магия мифа! Обманного сна!

Есть куда красивее лица!

Всех красавиц прекрасней она,

Некрасивая Мона Лиза.

Телекамеры без догляда

Ни на миг не бросают тебя.

За какие грехи за оградой

Заточила тебя судьба?

Был грешок, когда налегке

Ты сбежала с простым маляром

В неприметном его рюкзаке.

Как в безоблачном небе гром!

Словно в полночь солнца подъём!

Не забыть эту боль Парижу…

Сумасшедший!

Украсть «Мону Лизу» —

Всё равно что украсть рассветы!

«Мону Лизу», как ядерный кейс,

От безумцев безумной планеты

Шар земной охраняет весь.

Ты мелькаешь в стеклянной броне

За штакетником из голов.

Я растерянно жду в стороне.

Я всю жизнь ожидать готов.

Нас теперь разделяет малость.

Не решаюсь ещё подойти.

Сотни лет позади.

Осталось

Два последних шага пути.

Ты заметила!

Встретились взгляды.

Улыбнулась.

Смеёшься?

Нет, нет!

Подмигнула мне из засады!

Я кивнул.

Усмехнулась в ответ.

Вновь исчезла за вспышками блицев

В толкотне докучных гостей.

Этой пытке вечность продлиться!

Появилась. Но стала грустней.

Что случилось? Больна? Устала?

Чья-то тень легла на чело.

Ищешь что-то в сумятице зала?

Безмятежна опять.

Отлегло…

Поманила!

И вздрогнули стены.

Так и есть: подзываешь сама!

Я рванулся.