Ступени просвещения: пустота…
Атрибуты: нет
Навыки: нет
Состояния: нет
Не знаю, что за магией сверкнула мать, но одно могу сказать точно – это не сработало. Первый ее удар нагинатой я пропустил из-за того, что зажмурился, но нет сомнений, что он тоже прошел впустую.
Когда открыл глаза, увидел, как Пенс непринужденно уворачивается от бешено мелькающего лезвия. Его движения были молниеносны, и при этом он всеми способами показывал, что все эти атаки его забавляют, а не напрягают. Он разве что задницу не чесал в перерывах между отчаянными взмахами и выпадами, которые с потрясающей быстротой устраивала Трейя.
Даже я, ненавидя эту гадину каждой клеткой своего ущербного мозга, невольно залюбовался. Никогда прежде помыслить не мог, что мать этого никчемного тела способна на такие трюки. Это фантастичнее любого азиатского боевика по сложности и скорости и одновременно прекраснее, чем танец профессиональной балерины.
Но Пенс ни на шаг не отступил. Он ухитрялся оставаться между лопастями работающего вентилятора, вовремя приседая, отклоняясь, подпрыгивая. И даже не пытаясь вытащить меч. Судя по ухмылке, происходящее его совершенно не напрягало. Да он того и гляди хохотать начнет.
Камай в стороне не отсиживался. Он прямо сейчас заходил Пенсу за спину, положив ладонь на черную рукоять своего меча. Два года назад этот воин одним взмахом своей кривой железяки перерубил наискосок разбойника, облаченного в стеганую куртку, укрепленную бляшками, выточенными из коровьих копыт. Так себе доспех, но все же какую-то защиту давал.
Клинок рассек и куртку, и тело, и рукоять громадного колуна, которым за день до этого разбойник жестоко прикончил Квайсу – нашего кузнеца, тащившего домой целый мешок болотной руды, которую он добыл самолично. Должно быть, убийца подумал, что там лежит что-то куда более ценное.
Он ошибся, проиграв жизнь. Камай знал цену умелым людям и спустить гибель нашего лучшего кузнеца не мог.
Меч покинул ножны с неуловимой для глаза быстротой. Лезвие размазалось в воздухе на пути к шее Пенса.
И, врезав по этой самой шее, отскочило от нее, будто от бетонной стены.
А Пенс, гибко обернувшись, впервые за все время схватки атаковал сам. Ударил левой рукой. Небрежно ударил, будто пощечину нерадивому слуге отвешивая.
Камай от такой «пощечины» улетел метров на десять. Выглядело это так, будто он оказался на пути бешено мчащегося автомобиля. Покатился, потеряв меч, зарылся лицом в смесь грязи и соломы, коей был покрыт весь двор, да так и остался лежать не шевелясь.
Мертв? Возможно. Я бы на его месте точно помер. Однако с Камаем возможны варианты.
Или невозможны? Я впервые видел работу мастера и понятия не имел, на что тот способен. Судя по удару, по непринужденному виду Пенса и по тому, что его люди даже не шевелились, наблюдая за схваткой, он такими, как Камай, ботинки у порога вытирает.
Продолжая стоять под атаками матери, Пенс ухмыльнулся и, чуть сбавив градус пафоса, ни капли не напряженным голосом поведал ей о ближайших перспективах:
– Леди Трейя, сожалею, но я буду вынужден вас убить. Но вы умрете не сразу. Прежде чем ПОРЯДОК одарит меня за победу, вы увидите смерть вашего выродка. Господин Рсай особо настаивал на том, чтобы он умер первым на ваших глазах.
Выродок – плохое слово. Взбешенная мать на миг сбилась с ритма смертоносного танца. Это даже для меня, полнейшего профана, очевидно.
А Пенс, как бы вплетая недостающий элемент, пропустил лезвие нагинаты над собой, одновременно шагнув вперед и вскидывая все ту же левую руку.
Мать с криком отлетела на несколько шагов и упала, прокатившись по земле. Попыталась подняться, но рухнула снова, после чего на боку поползла в сторону своей алебарды. Та, совершив в воздухе пару оборотов, вонзилась в землю на полпути к террасе.
Не знаю, что этот мастер сделал, но, похоже, у Трейи серьезные проблемы. Левая половина тела ее не слушалась, рука и нога стали ватными. Даже если она доберется до оружия, не представляю, что сумеет сделать в таком состоянии.
Зато прекрасно понимаю, что сделает Пенс. Он даже связываться с матерью не станет. Просто обойдет ее или даже переступит через искалеченное тело.
А потом поднимется на террасу и прикончит меня.
Как и обещал.
Я уже выяснил, что смерти не боюсь. Отмучиться – не так страшно, как существовать овощем, что грозит в том случае, если меня пощадят.
Но меня приводила в ярость мысль, что мое убийство останется безнаказанным.
Это ведь уже второй раз, когда я это дело спускаю.
Пора как-то исправлять нехорошую тенденцию…
Абунай – святыня Кроу. Поколения за поколениями они сливали в него ци. Возможно, даже так переусердствовали с жертвенностью, что это ослабило семью. Так что это может быть одной из причин угасания династии. В итоге от клана осталась лишь амбициозная стерва и ее ущербный отпрыск. Причем про последнего говорить о чистоте крови не вполне уместно. Ведь в нем скрывается тот, кого мамаша принесла в жертву, тщетно надеясь, что это сделает из ее пустого выродка полноценного человека.
По легенде, когда-то у Кроу должен родиться уникальный ребенок, который сумеет распорядиться сокрытой в абунае ци таким образом, что это прославит клан на веки вечные и возвеличит выше небесной вершины. А до тех пор полагалось заполнять сосуд при любой возможности. Он сделан из зачарованного драконьего стекла мастером, который унес секрет изготовления в могилу. Так что технология утеряна, но достоверно известно, что, сколько ни вливай вездесущей энергии, ничего страшного не случится.
Главное – относиться к абунаю бережно. Не швырять его в пропасть, ибо это может его разбить. И не пытаться сверлить алмазом. Против столь крепкого минерала драконье стекло уязвимо, а любое повреждение стенок способно привести к нарушению целостности и мгновенному высвобождению начинки.
Ци – это, конечно, не взрывчатка, но и не сказать, что опасаться совершенно нечего. В моей руке сейчас зажата авиабомба на сотню килограммов. Как однажды оговорилась моя мать, сила, заточенная в абунае, развеет на первородную пыль всякого, в ком не течет кровь Кроу.
Вот сейчас и проверим…
Алмаза у меня нет. Остатки клана Кроу не настолько богаты, чтобы хранить дорогостоящие самоцветы в карманах немощного мальчишки. Зато у меня есть амулет. Черный коготь на шнурке. Он постоянно висит на моей шее, позволяя мне влачить существование в относительно приличном состоянии. Как только его снимают, я тут же превращаюсь в абсолютно беспомощный овощ.
А снимать его приходится регулярно. Камай возит его на юг, в город, где платит деньги зачарователю, который накладывает на амулет нужный мне эффект. Увы, не навсегда. Процедура требует ци, потому стоит недешево, и через некоторое время ее необходимо повторять. Это один из главных источников наших расходов.
Но сейчас значение имеет не магический эффект, а материал амулета. Коготь некогда принадлежал одному из неприятнейших созданий Пустоты. Великому герою из Кроу повезло его прикончить, после чего клан обзавелся мощнейшим артефактом.
Этот коготь не уступает алмазу по твердости. Возможно, даже превосходит. Я всеми фибрами души ощущал, как вибрирует поднесенный к груди абунай, чье стекло со скрежетом поддается напору кривого острия. Если это не воображение шалит, внутри и правда закипает нешуточная сила, почуявшая скорое высвобождение из векового заточения.
Сейчас… сейчас я тебя выпущу.
Пенс не обманул мои ожидания, он таки переступил через мать. А та только и смогла, что протянуть вслед правую руку, тщетно попытавшись ухватить за щиколотку.
– Нет! – пронзительно выкрикнула она вслед убийце, направлявшемуся к ее ненаглядному сыну.
Остановившись, Пенс обернулся, насмешливо спросив:
– Может, хоть сейчас ты скажешь, от кого зачала этого уродца? Ведь личность его папаши – одна из величайших загадок нашего времени. Я слышал официальную версию о тайном временном браке с анонимным аристократом. Доходили до меня и неофициальные слухи. Те самые, про твое детство и юность взаперти, в каменной башне, где до твоего целомудрия никто не мог добраться, однако это все же случилось. Но, глядя на Гедара, не могу поверить ни в то, ни в другое. Его отец скорее был забулдыгой, не гнушавшимся наркотиков, которые разрушают структуры ПОРЯДКА. И уж он точно не был благородным. Только у самого никчемного папаши мог получиться столь нелепый результат. Кроу больше нет, и нет смысла скрывать эту тайну. Кем он был? Конюх? Бродяга уличный? Давай же, Трейя, скажи. Взамен я обещаю убить выродка быстро.
Быстро?! Черт, мужик, не надо торопиться, мне совершенно некуда спешить!
Проклятое стекло, не желающее поддаваться острию когтя! Проклятый абунай! Проклятые Кроу и их непонятные разборки!
Мать, судорожно скребя по земле ослабевшей рукой, прошипела, сверля Пенса испепеляющим взглядом:
– Будь здесь отец моего мальчика, ты бы давно был мертв.
– Ну да, конечно, – насмешливо кивнул Пенс, вновь разворачиваясь ко мне. – Что-то не помню, чтобы мне предрекали смерть от смеха, так что, скорее всего, увидеть того простолюдина, который первым пробрался под твою юбку, мне не доведется. Эй… Ты что там делаешь?..
– Гедар!!! Давай!!! – не своим голосом вскричала мать, уставившись на меня безумным взглядом.
Не знаю как, но она поняла, для чего я держу абунай перед грудью. И даже не стала меня ругать за столь неаккуратное обращение с реликвией. Более того, наоборот, поддержала, призывая сделать это именно сейчас.
Я бы с радостью, но эта проклятая хреновина не сдается. Уже обточил ее по кругу, устроив знатную борозду, а она даже не думает разлетаться.
А времени, между прочим, не осталось. Пенс тоже что-то нехорошее заподозрил, вон как в лице переменился. Должно быть, в курсе насчет абуная и верит в то, что это не шарлатанство.
За спиной мастера поднялся Камай. Воин, пошатываясь и приволакивая ногу, направился к врагу, на ходу вытаскивая кривой кинжал. Не знаю, что он собрался с его помощью устроить противнику, который голой шеей останавливает клинок меча. Скорее всего – ничего.
Значит, отвлечь Пенса от меня Камай не сможет.
Жить оставалось секунды две.
Говорят, в состоянии крайней степени отчаяния у человека может проявиться несвойственная ему сила. Не знаю, сработал этот эффект или то, что стекло сильно пострадало от предыдущих покушений, но, со всей дури надавив на коготь, я ощутил, как стенка сосуда с хрустом поддается, разом давая слабину, пропуская руку с зажатым в ней амулетом внутрь.
Краем глаза успел разглядеть Пенса, который взвился в воздух, прыгая не ко мне, а, наоборот, прочь от меня, навстречу Камаю.
А затем мир утонул во вспышке света, который был столь нестерпимо ярок, что вмиг выжег все вокруг.
Включая мое сознание.