Глава 5 ДИАГНОЗ РУЗВЕЛЬТА

Существовала еще одна причина, по которой Сталин предпочел для собственной резиденции именно Юсуповский дворец, или, как он значился по официальным документам, «Государственная дача № 4». Кроме прекрасного вида на море и роскошного сада, у здания была интересная история, к которой Сталин всегда был очень неравнодушен.

Заложив руки за спину, Сталин неторопливым шагом в сопровождении Молотова и Берии прогуливался по узким дорожкам поместья. Через полтора часа должны были подъехать Черчилль с Рузвельтом, и Верховный хотел отвлечься перед напряженным разговором.

Неожиданно Иосиф Виссарионович остановился перед флигелем, вход в который стерегли мраморные львы, и, повернувшись к Берии, произнес:

– Позовите коменданта дачи.

Сталин умел удивлять. Кто бы мог подумать, что в этот самый момент мысли руководителя великой державы занимает не ключевая беседа с главами двух других сильнейших государств мира, а всего лишь смотритель Юсуповского дворца.

Однако Берия отреагировал мгновенно, как если бы ожидал именно этого распоряжения. Повернувшись к адъютанту, Лаврентий Павлович распорядился:

– Приведите Геращенко!

Иосиф Виссарионович посасывал пустую трубку и с интересом рассматривал мраморного льва. Не удержавшись, похлопал его по загривку, будто доброго и преданного пса. Уже через две минуты один из охранников привел высокого мужчину с густой черной окладистой бородой. При любых других обстоятельствах его можно было бы назвать импозантным, принять за большого ученого или крупного чиновника, но сейчас тот выглядел необычайно растерянным, на его выпуклом большом лбу собрались крупные капли пота.

– Здравствуйте, товарищ Сталин, – скороговоркой произнес комендант.

Спина Геращенко невольно согнулась. Ему невероятно неловко было ощущать свой огромный рост, и он мысленно ругал матушку-природу, посмевшую наградить его таким неподобающим в данном случае величием. Предоставь Создатель ему возможность переродиться, так он скрутился бы в половину собственного роста. Но в нынешней ситуации ему невольно приходилось смотреть сверху вниз прямо на макушку вождя.

Сталин лишь слегка кивнул в знак приветствия и, вытащив трубку изо рта, показал на львов:

– Что это за львы?

Иосиф Виссарионович еще раз подтвердил, что умеет ошеломлять. Оставалось только гадать, какие сюрпризы он приготовил для хитроумного лиса Черчилля и президента США Рузвельта. Сопровождающие невольно переглянулись. На лице Молотова отразился нечаянный скепсис, вряд ли об этом может знать комендант дачи. Экскурсии по поместью в его обязанности не входят. Его функция состоит в том, чтобы размещать в апартаментах дворца партийную элиту. Но комендант не сплоховал.

– Это мраморные и терракотовые львы, товарищ Сталин. Во дворец они были привезены еще в двадцатых годах прошлого века из Венеции при тогдашней хозяйке дворца княгине Голицыной, – все так же скороговоркой выпалил Геращенко.

На губах Молотова и Берии промелькнули довольные улыбки – надо же, не подвел, шельмец! В ответ вождь понимающе закивал, оценив старинную красоту. Минуту он с интересом рассматривал пасть льва. Комендант то покрывался бледностью, а то вдруг становился багровым, как вареная свекла, толком не зная, как следует расценивать затянувшееся молчание товарища Сталина. А может, ему не следовало упоминать княгиню Голицыну? А что, если вдруг в вожде взыграла классовая неприязнь?!

И комендант поспешно продолжал:

– В Юсуповском дворце бывали поэты Василий Туманский, Виктор Тепляков, Василий Жуковский.


Поговаривали, что Иосиф Виссарионович интересуется поэзией и в молодости сам грешил сочинительством стишков. Так что сказанное должно было смягчить возможную опалу.

– Да, конечно, – согласился Иосиф Сталин. Тон его был вполне доброжелательным. – А что там за фигура выступает из-за куста? – показал он концом трубки в сторону зарослей можжевельника, из-за которого виднелись оголенные беломраморные плечи.

Комендант поднял глаза кверху, как если бы выпрашивал у отрогов Ай-Петри помощи, и заговорил:

– Это нимфа, товарищ Сталин… Дева. В греческой мифологии божество природы. – Кажется, опасная полоса миновала, и Геращенко невольно распрямился. Теперь было видно, насколько он все-таки высок. – А вот на дебаркадере установлена Минерва, это богиня римской мифологии, соответствующая греческой Афине.

– А что она держит? – удивился Сталин, сунув трубку в правый угол рта.

– Факел, товарищ Сталин. Этим она несколько напоминает статую Свободы, установленную у входа в порт Нью-Йорка.

Впервые за время разговора Сталин осклабился. Невольно вслед за Верховным заулыбались и Молотов с Берией.

– Я думаю, что эта композиция очень понравится президенту Рузвельту. А ты что думаешь, Лаврентий? – прищурившись, Сталин посмотрел на наркома внутренних дел.

– Я тоже так думаю, товарищ Сталин.

Иосиф Виссарионович, вдруг потеряв интерес к венецианским львам, а заодно и ко всем мифологическим персонажам, развернулся на каблуках и направился в сторону моря. Комендант продолжал оставаться на месте, не зная, как ему следует поступить: устремиться следом за вождем или спрятаться за спиной охраны. Все уладилось само собой. Берия, повернувшись к Геращенко, отчаянно замахал рукой, давая ему понять, чтобы он как можно быстрее удалился, и тот, облегченно выдохнув, тотчас скрылся за стволом могучего кипариса.

Самое сложное в общении со Сталиным – это пережидать затянувшуюся паузу. Невозможно было предугадать, в какой именно момент вождь прервет молчание, а до той поры она давила на собеседника нешуточной тяжестью.

Сталин прошел вдоль насаждений и остановился у ограды, откуда хорошо просматривалось спокойное море.

– Как проходит операция «Златоуст»? – спросил Сталин у Лаврентия Берии.

К операции «Златоуст» чекисты готовились задолго до начала Ялтинской конференции. Из самых ценных пород дерева – сандала, самшита, секвойи, слоновой пальмы – в подарок американской стороне был изготовлен герб Америки потрясающего изящества. Но потаенный смысл подарка заключался в том, что в него был вмонтирован крохотный и очень чувствительный «жучок», способный передавать подслушанные разговоры на довольно приличное расстояние. Причем «жучок» этот был весьма хитро устроен – питание прибора происходило не за счет батареи, а при помощи микроволнового излучения, а антенну для его передачи всегда можно было установить в поле деятельности микрофона.

Как известно, гости не приходят с пустыми руками, а потому сразу по приезде в Ялту посол США в СССР Аверелл Гарриман вручил десять тысяч долларов в фонд российских школьников. В качестве ответного подарка подразумевался именно этот герб с вмонтированным в него «жучком». Пионеры в торжественной обстановке успели вручить ему американского орла, и личный переводчик Сталина Валентин Бережков, который специально был осведомлен о деталях операции, задорно посоветовал американскому послу повесить его у себя в кабинете, добавив с легкой улыбкой:

– Мистер Гарриман, англичане просто умрут от зависти!

– Операция «Златоуст» вошла в фазу «Исповедь». Мы уже записали несколько телефонных разговоров Рузвельта с Черчиллем. Сейчас мои шифровальщики готовят вам подробный доклад, товарищ Сталин.

– Я обязательно ознакомлюсь с ним, – пообещал Иосиф Виссарионович. – Вкратце расскажи о некоторых вопросах.

– Разговор шел о том, что советская сторона будет добиваться того, чтобы Советскому Союзу вернулись Курильские острова и Южный Сахалин.

– Та-ак. И что же об этом думают союзники?

– В принципе они не против этого решения, но Рузвельт просил поддержки у Черчилля в том, чтобы тогда Советский Союз более активно включился в разгром Японии.

Сталин едва заметно кивнул. Подобный разговор для него не был неожиданностью. Не далее как вчера вечером они с Рузвельтом касались этой же темы, но Сталин не спешил давать обещаний. И американский президент, заметив нерешительность Дядюшки Джо, решил заручиться поддержкой хитрого британского лиса.

– Возможно, мы согласимся на их условия. Пора собирать камни. Что еще?

– Черчилль предложил разделить Германию не на три зоны оккупации, как обговаривалось ранее, а на четыре. Одну зону он предлагает отдать Франции. Он просил Рузвельта поддержать его по этому вопросу в споре с Дядюшкой Джо, – улыбнулся Берия.

Сталин подошел к скамейке и уверенно сел, закинув ногу на ногу. Его спутники продолжали стоять рядом, не решаясь присаживаться без разрешения Верховного Главнокомандующего. Некоторое время Сталин разглядывал нимфу, стыдливо закрывавшуюся руками, затем вытащил изо рта трубку и выбил пепел о край скамьи. Он основательно продул трубку, после чего плавным движением руки пригласил народных комиссаров устраиваться рядом.

Молотов и Берия присели почти одновременно, разместившись по обе стороны от вождя. Вопрос о разделении Германии не был для Сталина неожиданным. Другое дело, что ранее предлагалось разделить Германию на три части, а вот о Франции речь никогда не заходила.

– Этот вопрос нам следует проработать как можно более тщательно, – наконец заговорил Сталин, набивая трубку душистым табачком. – Второстепенных деталей быть не должно. Но на предстоящей встрече наша позиция должна быть такой… Франция не внесла столь ощутимого вклада в победу, чтобы ей предоставлять для оккупации целую зону. – Великий вождь закурил и, пыхнув сладковатым дымом, продолжал: – Впрочем, их условия можно принять, если в будущей Организации Объединенных Наций займет место не только СССР, постоянный член Совета Безопасности, но еще Украина и Белоруссия в качестве полноправных членов сообщества. Думаю, что они согласятся с нашим предложением. В качестве компромиссного решения мы не будем настаивать на членстве в ООН… допустим, Литвы. Было что-нибудь еще интересное в разговорах?

Лаврентий Павлович негромко рассмеялся. Пришло время, чтобы повеселить и Хозяина.

– Черчилль рассказал Рузвельту о том, как он совместно со Сталиным пил прекрасный коньяк и закусывал его бараньими ребрышками. Коньяк привезли с собой вы, товарищ Сталин, а вот ребрышки прекрасно приготовил повар Черчилля Стив.

Сталин невольно хмыкнул:

– Я буду ему признателен. Надо как-то наградить парня.

Иосиф Виссарионович большое значение придавал результатам Ялтинской конференции. Он был глубоко убежден в том, что от того, какие решения будут приняты на ней, во многом зависит дальнейшее мировое устройство. Некоторые позиции были очень принципиальными, и они требовали не только большого дипломатического ума, но и политической дальновидности. Например, очень щекотливым был вопрос о статусе Восточной Европы.

– А что ты скажешь, Вячеслав? – повернулся Сталин к Молотову.

– Мне кажется, что все складывается в нашу пользу, Коба, – отвечал министр иностранных дел, назвав Сталина по партийной кличке. Он был единственным человеком в окружении Верховного, кто имел подобное право. – В приватной беседе Чарльз Болен, один из людей, составляющих ближайшее окружение президента, рассказал о том, что за две недели до Ялты Рузвельт в Овальном кабинете потерял сознание и пробыл в коматозном состоянии около тридцати минут. Состояние его было настолько серьезным, что у него изо рта выделялась слюна.

– Человек он уже немолодой, возраст берет свое. А потом, эта его болезнь ног… Но для нас эта новость благоприятная. Следовательно, во время всей конференции «Аргонавт» он будет больше думать о собственном здоровье, чем о разделе мира. Представьте себе ситуацию, если президент Америки вдруг потеряет сознание перед товарищем Сталиным? – посмотрел Иосиф Виссарионович в глаза Молотову. – И свалится к его ногам.

– Непростая получится ситуация.

– Вячеслав, а Рузвельт случайно не мог заподозрить того, что мы изучаем его психическое состояние? – вновь спросил Сталин у Молотова почти равнодушным тоном.

Однако в действительности дело было не так. Молотов как никто другой знал, что ровное состояние Кобы – всего лишь маска. Сталин был из того редкого типа людей, которые способны скрывать распирающие их чувства.

– Все сделано как надо, Коба, – отвечал народный комиссар иностранных дел. – Когда Рузвельта провозили в инвалидной коляске, то доктор Золотарев стоял рядом и изучал его. Со стороны это выглядело совсем незаметно. По утверждению Золотарева, он только по одним глазам и выражению лица Рузвельта сумел проставить диагноз.

– И что же он сказал?

– Он определил, что в настоящее время у Рузвельта глубокая клиническая депрессия.

Сталин удовлетворенно кивнул. В настоящее время его больше всего занимало здоровье Рузвельта. Советский лидер понимал, что от того, как себя чувствует президент США, будет сильно зависеть исход и самой конференции «Аргонавт». Во время первой встречи, которая проходила в Юсуповском дворце, где Сталин был хозяином, в список делегации, под видом молодых офицеров, он включил двух опытных психиатров, которые должны были наблюдать за состоянием здоровья Черчилля и в особенности Рузвельта. Уже после заседания они доложили о том, что Черчилль, несмотря на пристрастие к спиртному и к крепким сигарам, обладает необычайно крепким психическим здоровьем и очень устойчив эмоционально. И вряд ли с ним может случиться что-нибудь дурное в ближайшие три десятилетия. Зато ясно, что Рузвельт живет на пределе собственных сил, он устал и очень тяжело болен. Скорее всего этот человек испытывает глубокую клиническую депрессию.

После такого вывода врачей диагноз Рузвельта следовало поскорее уточнить. И если он действительно подтвердится, то предстоящий диалог следует вести, опираясь на доклады о его здоровье. Причем диагноз предстояло уточнить в ближайшие два дня, до начала серьезных переговоров. И Берия разработал целую операцию, чтобы определить, чем именно болен Рузвельт.

– У меня имеются дополнительные данные, подтверждающие ухудшение состояния здоровья Рузвельта, – заговорил Лаврентий Павлович. – Наши предположения подтвердил также и наш американский источник.

– И что же он сказал? – Сталин повернулся в сторону Берии, пыхнув трубкой. На несколько секунд голова Лаврентия Берии скрылась в плотном дыму.

– Лет тридцать назад у Рузвельта был роман с молодой женщиной по имени Люси Мерсье, она была секретарем его жены. Отношения у них зашли настолько далеко, что Рузвельт уже не скрывал их от супруги. Тогда Элеонора, его жена, забрала пятерых детей и уехала к матери…

– В какой должности находился тогда Франклин Рузвельт? – перебил Сталин Берию, вытащив трубку изо рта.

Лаврентий Павлович научился понимать Хозяина даже по движению бровей. Так что трубка в ладони Сталина свидетельствовала о многом.

– Ему тогда был тридцать один год, и он находился в должности заместителя морского министра, – сообщил Берия. – Для такой крупнейшей морской державы, какой является Америка, это очень солидная должность.

Сталин приподнял руку с трубкой, но раскуривать ее дальше не пожелал:

– Я понимаю, Лаврентий, продолжай.

– Он уже готов был оставить свою жену, когда вмешалась его мать и заявила, что если он уйдет из семьи, то больше не получит от нее ни цента.

Сталин наконец опять пыхнул трубкой, окутав собеседника клубами дыма.

– Волевая женщина.

– Очень, – поспешно согласился Берия. – Еще через несколько лет Люси вышла замуж за очень богатого капиталиста из Нью-Йорка, Руттерферда.

– Слышал о таком, – согласился Сталин. – Он из очень влиятельной семьи.

– Да. Однако отношения между Люси и Рузвельтом не прервались даже после того, как она вышла замуж. Они регулярно встречались на съемных квартирах.

– Интересно, – обронил Сталин. – Этим обстоятельством можно воспользоваться и обыграть старый роман в свою пользу. Насколько можно доверять твоему информатору, Лаврентий?

– Мой источник – Елизавета Шуматова, известная в Америке художница. Ее вербовку мы осуществили сразу после того, как она уехала из России. Весьма надежный источник! Она ближайшая подруга Люси.

– Очень хорошо, – согласился Сталин. – Значит, их отношения продолжаются и в настоящее время? – задумчиво протянул он, видно, обдумывая какой-то свой план.

– Жена Рузвельта женщина очень властная. Она помнит обо всех его маленьких шалостях и ничего ему не прощает.

– Почему он встречается с Люси?

– Мы старались выяснить этот вопрос. Очевидно, у него имеются какие-то личные переживания, которыми ему хочется поделиться только с Люси. И когда у него наступает душевный и психический кризис, то он связывается с ней, и они очень продолжительное время проводят наедине. Незадолго до начала операции «Аргонавт» Рузвельт дважды встречался с Люси.

– Все это очень важно, – слегка кивнул Сталин и, прищурившись, спросил: – Значит, у нас имеются серьезные основания полагать, что мы выиграем операцию «Аргонавт»?

– Я в этом просто убежден, товарищ Сталин.

– Хорошо, – отреагировал Иосиф Виссарионович. – Восточную Европу я им не отдам! – Верховный Главнокомандующий поднялся. – Что ж, пойдемте. Сейчас должны подъехать наши гости.


Франклин Рузвельт вместе со своей делегацией размещался в Белом Ливадийском дворце. Под видом садовника во дворце постоянно находился профессор психологии, и когда мимо него морской пехотинец прокатил в инвалидной коляске президента Америки, то он, стараясь скрыть профессиональное любопытство, как бы невзначай заглянул ему в лицо. Достаточно было посмотреть на Рузвельта повнимательнее, чтобы сказать, что этот человек пребывает в глубокой депрессии. Однако тяжелое состояние совершенно не мешало ему лепить улыбки и адресовать их каждому встречному.

Заметив выглянувшего из-за кустов садовника, Рузвельт улыбнулся и ему.

Загрузка...