Жду его на крыльце общаги, хмуро глядя на снегопад. Вчера он мне казался нежным, предвещающим праздник, а сегодня все очарование пропало.
Подняв повыше воротник чужой, непривычно пахнувшей куртки, поежилась. Холодно снаружи, холодно внутри. Мысли упрямо крутятся вокруг всей этой ситуации с обменом телами. Никак не могу поверить, что такое вообще возможно, да еще и происходит не с кем-то там, а именно со мной.
Мимо проходят какие-то веселые девчонки, здороваются, игриво подмигивают, вызывая глухое раздражение.
Я их не знаю, но, судя по всему, Вий с ними знаком довольно хорошо.
Тьфу. Ревную. Как всегда. В данной конкретной ситуации это как минимум нелепо, поэтому раздражаюсь еще больше.
Где Степанов? Куда запропастился? Неужели так трудно быстро собраться и выйти?
Не успела о нем подумать, как дверь с грохотом распахнулась, и на крыльцо вывалилась "Алиса".
Вся взъерошенная, взлохмаченная, раздраженная.
– Зря ты сапоги эти надела, – киваю на высокие ботфорты на шпильках.
– Девки твои с расспросами прицепились: какой лак лучше. Я в душе не ведаю, какой! Мне вообще по барабану все эти лаки!!! Поэтому схватил первое, что под руку попалось, лишь бы свалить поскорее.
– Не дойдешь на них, – произношу, с сомнением поглядывая на товарища по несчастью.
– Дойду, – беспечно машет рукой.
Наивный тибетский юноша. На них умеючи-то долго не проходишь, а уж с непривычки…
Усмехаюсь, что же, раз так уверен, что дойдет – пусть пробует. Мое дело предупредить.
Спускаемся с крыльца и идем в сторону остановки.
Иду, закусив губу. Чтобы не заржать. Походка у Витьки просто атас.
Ноги вихляют, спотыкается. Вижу, что сердится, но упрямо идет вперед.
– Давай вернемся, – предлагаю, когда уже почти до остановки добрались, – ноги переломаешь, а они мне дороги.
– Ерунда, – машет рукой.
Упрямый. Ведь не рад своей затее, но ни за что в этом не признается.
– Вить…
Он одаривает раздраженным взглядом.
– Тьфу ты, блин, Алис, – торопливо поправляю сама себя, – заканчивай выпендриваться! Пойдем обратно, я тебе скажу, где у меня сапоги другие лежат, переобуешься.
– Отвали! – в этот момент каблуки едут на снегу. И если бы не я, он точно растянулся бы на земле.
Успеваю подхватить его под руку, и не могу сдержать глумливую усмешку, видя, как изумленно смотрит на меня, хлопая глазами:
– Как истинный джентльмен, не мог оставить хрупкую даму в беде. Сударыня, вы не ушиблись?
Степанов чуть ли дымиться не начинает, а меня смех душит. Пытается вырваться, но я лишь перехватываю его поудобнее и тащу вперед:
– Иди уж, не выкобенивайся, – усмехаюсь, не обращая внимания на тщетные попытки высвободиться, – не захотел… не захотела переобуваться, теперь терпи. А то пока ты тут ковыляешь, полгода пройдет.