– Умаялась, помощница. Но все равно будить надо. Просыпайся, девочка. Вечерние процедуры, ужин. Потом доспишь, ночью.
Добрый голос санитарки вернул Алёну к действительности. Но сразу встать она не смогла, приподнялась и тут же вновь откинулась на подушку.
– Да что же это с тобой, милочка моя? На тебе лица нет! И бледненькая какая! Плохо тебе? Побегу за врачом! – и не слушая возражений, испуганная тетя Мария кинулась в ординаторскую.
Веру Ивановну уже сменил Карл Петрович (больные дети называли его Карапетом). Низенький, рано лысеющий и обостренно болезненно к этому относящийся, желчный с персоналом и неразговорчивый с больными, его держали в больнице, считаясь с его профессионализмом. Быстро послушав девушку и измерив ей давление, он буркнул: «Истощение» – и, обратившись к санитарке, добавил:
– Мне говорила Тимошенко, что к нам о-о-очень трудолюбивая девушка поступила. Запомните – она больная. Если увижу ее работающей за вас – накажу. Обеих. Полюбуйтесь на результат! Немедленно капельницу, – это он сказал уже медсестре, когда санитарка выскочила прочь.
– А ты, девушка, запомни. Ты здесь лечишься. Будешь маяться дурью – поставлю вопрос о выписке. – Увидев в васильковых глазах слезы незаслуженной обиды, он вдруг, впервые за многие годы, дрогнул и виновато-сдавленным тоном пояснил: – В твоих же интересах. Разве можно вот так доводить себя? Школа скоро, быстренько поправляться надо, сил набираться, а ты вместо этого что с собой делаешь?
Дождавшись капельницы и предписав персоналу немедленно сообщить ему, «если что», Карапет быстрым шагом направился в ординаторскую, где решил посмотреть тоненькую пока историю болезни новой пациентки.
А к девушке, пыхтя и отдуваясь, уже прибыла Даниловна.
– Что, внучечка, так вдруг?
– Ай, не вдруг это. Я попробовала после нашего разговора. Вы только не говорите им, – понизила голос Алёна. – Вот много сил и ушло. У меня такое бывало, но не так. Просто голова кружилась, когда сильно, ну… много… занимаешься, – подыскивала слова девушка. Ну, как с тем волком. Тогда тоже кружилась. Потом проходит. Надо только…
– К солнышку? А луну не пробовала?
– Не-е. Я ведь ночью не занимаюсь этим. Разве когда братика от зубной боли какой. А потом ночь поспишь – и все проходит. А тут нет. И вообще все как-то странно…
– Выйдем, расскажешь.
– Врач строгий. Наверное, не даст и встать.
– Карлуша? Ты лежи, пока не докапает, а я скоро приду.
– Ишь, как Даниловна с тобой носится! Почему?
– Не знаю. Я ей помогла… ходить. А ты ее знаешь?
– Здесь рассказали. Знаменитость районного масштаба, – иронически ухмыльнулась Светлана-лисичка. – Она у нас местный Касьян, повставляла в свое время диски всем страждущим. В том числе и врачам, и начальству. Говорят, некоторые даже из столицы специально приезжали. Теперь вот сама лечится. Но наши костоломы ее уважают.
– Почему костоломы?
– Ай, что они могут!
– Зачем ты так. Вот ты же и Тома вылечились.
– Я? Мы? Вылечились? Да с чего ты взяла? Тамара, ты слышала этот бред?
– Не бред! У вас больше никогда не будет этих приступов. Никогда!
– Нашла чем шутить! Если бы не эта капельница, я бы тебе…
– Постой-постой, – более рассудительная толстушка присела на край Алёниной койки.
– Алёна, ты что такое говоришь? Если не прикалываешься, то откуда узнала?
– Мне Даниловна по секрету сказала. А она видит, – соврала девушка. – Только она не хочет, чтобы к ней приставали. А я вот, проболталась.
– Дай Бог, если правда. Дай Бог! – вздохнула Тамара. – Ну, недолго и ждать-то, – добавила она.
Товарки по несчастью переглянулись. Они знали, что вскоре каждую из них должно «хватануть». Вот только когда?
– А я сейчас же и проверю, – решилась Светлана. – Меня все время хватает, когда я слушаю мэтал. Мне запрещают, но одна кассетка есть. – Она достала плейер, подготовила и посмотрела на Алёну.
– Вот капельница кончится и испытаем, а? Чтобы, если неправда, помогала.
Когда процедура закончилась и девчата опять остались одни, Светлана решилась. Некоторое время она настороженно прислушивалась к себе. От ожидания приступа ее бледное лицо напряглось, еще больше побледнели и поджались губы, поперек лобика, прикрытого рыжей челкой, прорезалась складочка. Но ничего не происходило, и девушка вначале начала просто качаться в неслышимый соседкам такт музыки, затем вскочила с кровати и бросилась в танец. Это был какой-то немыслимый симбиоз возможных и невозможных телодвижений истосковавшейся по танцам девчонки. В конце концов Светлана, запыхавшись, рассмеялась и плашмя бухнулась на койку.