Утро началось для меня с поисков уборной. Обнаружилась она за ширмой. Узкий ужасно тесный чулан с хреновиной, напоминающей ночную вазу на ножках посредине. Кое-как справив нужду, постаравшись при этом максимально отключить любую мыслительную деятельность, потому что с одеждой нужно было разбираться. А как тут разберёшься, если все чакры горят? Спать-то я, в чём был, завалился. Сапоги только снял. А молнии почему-то на штанах предусмотрено не было.
Наконец, я выбрался из уборной и остановился перед тазом. Воды не было. Заглянув в стоящий тут же кувшин, и в нём не обнаружил воды. Посмотрев в зеркало, увидел, белую рубашку, которая помялась до такого состояния, что я начал сомневаться в том, что её вообще возможно выгладить.
В комнате было уже довольно светло, вот только свечи всё ещё продолжали гореть. Это даже не свечи были, а огрызки свечей, и воск уже начал капать на стол.
– Это странно, немного пугающе, но не лишено определённой эстетики, – пробормотал я, разглядывая потёки воска.
Не знаю почему, но эти проклятые свечи стали для меня последней каплей. Пройдя по комнате, я рывком открыл дверь. Стоящий возле неё гвардеец от неожиданности чуть не завалился на меня.
– Простите, ваше величество. – Ещё один молодой парень.
Я быстро нашёл взглядом Розина и сравнил эполеты на форме. Вроде бы одинаковые.
– Корнет… – я пристально посмотрел на парня.
– Александр Краснов, к вашим услугам, ваше величество, – он тут же вытянулся передо мной.
– Вольно, корнет, – проговорил я задумчиво, оглядывая гостиную.
Весь десяток, сопровождавших меня вчера офицеров был здесь. Все молодые, самому старшему, а это был Зимин, не больше двадцати пяти лет. Как только я открыл дверь, все повскакали с диванов и кресел, в которых расположились. Правильно, нехрен рассиживаться, когда его величество перед тобой стоит, да ещё и не в духе, если по выражению монаршей морды судить.
А ведь, если разобраться, то эти парни ночью негадано – нежданно вытянули счастливый билет. Правда, в том случае, если я продержусь и хоть немного укреплюсь. Потому что свой ближней круг я однозначно сменю чуть больше, чем полностью. А так как я никого здесь не знаю, нетрудно предположить, что для начала приближу к себе людей, кто помог мне в эту ночь, не задавая лишних вопросов. Может, они и ждали каких-то особых милостей, но вида не подавали. Ни один. И это мне в них больше всего нравилось.
– Вам что-то нужно, ваше величество? – Зимин выглядел уставшим. Похоже, что он так и не поспал.
– Да, мне нужен хоть кто-то, кто поможет привести себя в порядок, – раздражённо ответил я.
– Но ваш камергер, Егор Анисимов, в Михайловском замке остался, – они переглянулись в растерянности, явно не понимая, что в этой ситуации делать.
– А что, кроме камергера Егора Анисимова, никто в Зимнем дворце больше не в состоянии принести мне воды для умывания и одежду подать? Этого, – я помахал в воздухе рукой, – который ночью свечи менял притащите. Как там его, Илья, кажется.
– Слушаюсь, ваше величество, – Зимин расправил плечи.
– Да и готовьтесь выезжать. Мы возвращаемся в Михайловский замок. – Сказал я, прежде чем дверь закрыть.
Нашли они слугу быстро. Уж не знаю, откуда Зимин его вытащил, но парень был без обязательной ливреи и без парика. Похоже, его смена закончилась, и он хотел поспать, но, император потребовал, так что, вперёд и с песней. Песня – если на то будет воля императора. Хорошо хоть штаны позволили натянуть.
– Ты почему свечи не сменил? – спросил я у него. – И кто божился, что лучше на плаху пойдёт, чем даст своему императору замёрзнуть?
– Так, мне в покои нельзя с утра заходить, – Илья обернулся на дверь. – Сейчас Егор Демьяныч должен ваше величество обихаживать.
– Ты здесь видишь Егора Демьяныча? – похоже, парень плохо соображал после бессонной ночи. – Мне нужно умыться, побриться и одеться. И прямо сейчас.
– Да, ваше величество, сию минуту всё будет сделано, – он поклонился и метнулся к ширме, чтобы начать приготовления.
Я сел возле секретера и, довольно рассеянно наблюдал за ним. Это заставляло парня нервничать, но выполнял он всё быстро и ловко. Схватив кувшин, он понёсся к двери и столкнулся там с Зиминым, который взял на себя роль моего, не знаю, адъютанта, что ли.
– Ваше величество, его высочество Великий князь Константин Павлович хочет вас видеть, – сообщил он, немного посторонившись, чтобы пропустить слугу. Я довольно долго смотрел на него. Видеть брата Александра не слишком хотелось. Из дневника не было понятно, насколько близки братья. Зачем он здесь?
– Пропусти, – наконец, я принял решение.
– Это в твоём духе, Саша, – в комнату не вошёл, а вбежал светловолосый молодой мужчина. Он был среднего роста, коренастый. На голове уже начали образовываться залысины, а круглое лицо, казалось бы, простоватым, если бы не застывшее на нём раздражение. – Бросить меня там в такой момент…
– По-русски, Костя, – прервал я его. – И успокойся. Не суетись, как вошь на гребне.
– Что? – он непонимающе посмотрел на меня.
– Говори по-русски, – я не сводил с него напряжённого взгляда. – В какой-то момент я понял, что испытываю странное отвращение к иноземным языкам. Поэтому говори со мной по-русски.
– Раньше ты не испытывал такого отвращения. – Он тоже плохо говорил на языке, который вроде бы должен был быть родным для царевичей.
– Раньше я думал, что совершенно точно не смогу стать хладнокровным убийцей. Эта ночь нас всех изменила, Костя. Привыкай. – Дверь отворилась, и в комнату вошёл Илья с тяжёлым кувшином в руках. – Ты что-то ещё мне хотел сказать, или прибежал сюда, чтобы высказать своё недовольство моим малодушием? – Я взял канделябр и задул свечи. Надо с этими свечами что-то делать. Перво-наперво посмотреть, во сколько они обходятся казне.
Поставив канделябр на стол, прошёл мимо опешившего Константина за ширму. Илья приготовил бритву, горячие полотенца и теперь ждал меня. Он всё ещё нервничал. Надеюсь, уши мне не обрежет.
– А где Егорыч? – Константин пошёл за мной, как на привязи, и всё с тем же недоумением посмотрел на слугу.
– Понятия не имею. В Михайловском замке, – я сел и закрыл глаза, готовя себя к новым ощущениям. – Ты же не догадался его с собой привезти.
– Откуда мне знать было, что камергер тебе надобен? – Константин хмурился, но орать больше не пытался.
– А должен был понять, или ты думаешь, что я сам бреюсь по утрам? – И я замолчал, позволяя Илье работать.
Кто бы знал, чего мне стоило это показное спокойствие. А вот Константин конкретно подвис. То ли не знал, что мне ответить, то ли просто не знал, как это по-русски сказать. Александр писал о нём мало, только то, что брат склонен к разудалым шуточкам, не всегда безобидным. А ещё он недолюбливает жену Александра и просто ненавидит свою Анну. Это всё, что Сашка про брата писал. Он вообще мало внимания семье уделял. Его больше собственные возвышенные размышления увлекали.
Да, непохож я на Александра. Меня вот больше свечи беспокоят, точнее, явный их перерасход покоя не даёт. А вовсе не мифическая Конституция, от принятия которой всем враз станет хорошо, сытно и богато. Вот такой я приземлённый и совершенно необаятельный тип. Теперь, главное – заставить поверить окружающих, что на меня вот так гибель родителя повлияла с неоднократным стуканьем об пол башкой. Шутка ли, столько обмороков перенести за неполный час. Это никому душевного здоровья не добавляет.
Тем временем Илья закончил меня брить. Я встал и плеснул на лицо водой, которую он лил мне на руки из кувшина. Хотелось зубы почистить, но щётки я нигде не нашёл. Зато нашёл какой-то порошок в коробочке, судя по всему, измельчённый мел с ароматическими добавками, и тряпицу. Вот в чём проблема щётку сделать? Ну, ладно, хоть так пускай будет. Прополоскав рот, я вытерся предложенным полотенцем. Да, в этом плане иметь под рукой личного слугу под рукой очень выгодно. Представляю, что было бы, попади я, ну даже в мелкопоместного дворянина. Да я бы пару недель только разбирался, как бриться и одеваться.
– Одежду мне приготовь, – отдал я распоряжение Илье. В этом плане хорошо быть императором. Не надо искать, что надеть, и самое главное, как это делать. Сейчас мне всё подберут и все завязочки завяжут, а пуговички застёгнут. Мне же остаётся только наблюдать и учиться.
– Саша, почему ты делаешь вид, что ничего не произошло? – Константин, похоже, очухался и решил поскандалить. Понимаю, мы все на нервах.
– О нет. Я-то как раз прекрасно отдаю себе отчёт в произошедшем. – Повернувшись к нему, посмотрел пристально в блёклые, какие-то водянистые глаза. А у Сашки они выразительнее. – Ты зачем приехал, Костя? – ещё раз спросил я. – Как матушка, тоже решил корону примерить?
– Донесли уже? – он скривил рот в усмешке.
– А ты думал, что раз я уехал, то сразу же оказался не в курсе происходящего в Михайловском замке? – я удивлённо посмотрел на Константина.
– Меня, признаться, посещали подобные мысли, – он снова усмехнулся. – А вообще, я думаю об отречении. Не хочу, чтобы меня, как папеньку придушили.
– Рот закрой и ори поменьше, – я слегка повысил голос. – Чтобы хоть кто-то оставался в блаженном неведенье о том, что мы с тобой сотворили.
– А я здесь при чём? – Константин осклабился. – Это ты с Зубовыми и Паленом, да Ванькой Муравьёвым-Апостолом шашни разводил. Твой полк дежурил сегодня в Михайловском замке. Так что не надо меня впутывать в свои делишки, Саша. – Наши взгляды встретились. Я почувствовал, как на скулах сыграли желваки. Внезапно из глубины души поднялась самая моя мерзкая, самая гнусная часть, заставив губы медленно разойтись в улыбке.
– Ты прав, Костя. И это был отличный опыт. Он мне наглядно показал, как не надо делать. В следующий раз, если он мне понадобится, разумеется, никто даже не заподозрит подвоха. И больше я никогда не свяжусь с такими, хм, ненадёжными людьми. – Произносил я свою маленькую речь очень медленно, растягивая слова. Вот сейчас мой акцент пошёл даже на пользу. Грассирующие звуки сделали речь более злобной.
– Ты мне угрожаешь? – он отпрянул, а глаза забегали, словно у Константина выбили из-под ног опору, и он не знал теперь, что с этим делать.
– Ну что ты, как я могу угрожать своему младшему братишке? – я снова улыбнулся. – Он же будет благоразумным и не заставит меня обращаться к моему новому опыту? – Я задал вопрос, но ответа на него не ждал. Похоже, с Константином мне ещё придётся хлебнуть дерьма полной ложкой. – И, да, вот сейчас я тебе угрожаю. – Вошедший в спальню Илья с кучей тряпок в руках заставил меня замолчать. Когда слуга начал раскладывать одежду на кровати, я снова обратился к Константину. – Иди спать. Это была тяжёлая ночь, мы все очень устали.
Наши взгляды снова столкнулись, и Константин отступил. Наклонив голову, он произнёс.
– Как пожелает ваше величество, – и быстро вышел из спальни. Ну что же, это моя первая маленькая, но победа. Надолго ли? Проводив брата взглядом до тех пор, пока за его спиной не закрылась дверь, я повернулся к Илье.
– Ты где потерялся? И чего такой растрёпанный? – спросил я его, невольно нахмурившись. – Как будто дрался, а не одежду мне доставал из гардеробной.
– Простите за ожидание, ваше величество. Мне пришлось долго доказывать, что я имею право трогать ваши мундиры. – Ровно произнёс Илья, поворачиваясь ко мне.
Я в это время снимал рубашку. Хотелось в душ, чтобы смыть с себя всю эту грязь. Но, чего не было, того не было. Тем не менее я снова прошёл за ширму и протёр тело, используя полотенце и остатки воды.
Сам процесс одевания не занял много времени. Ничего там слишком сложного не было. А так как Александр предпочитал носить мундиры, то и шейного вычурного платка, с которым у меня точно возникли бы проблемы, не предполагалось.
– Ты грамотой владеешь? – спросил я у Ильи, который в последний раз провёл щёткой по моей спине, убирая малейшие пылинки с тёмной ткани.
– Да, ваше величество, – ответил он и замолчал.
– Ты крепостной? – он вскинул на меня яростный взгляд, но быстро опустил глаза.
– Нет, ваше величество. Моему предку ещё Алексей Михайлович вольную подписал.
– Но вы всё равно остались при дворе. Почему? – я внимательно смотрел на парня.
– Нам некуда было идти. Все Скворцовы всегда прислугой были. Менять императорский двор на какой-то другой дом? – он стоял передо мной и смотрел в пол. Взгляда не поднимал.
– Почему ты всё ещё простой лакей, да ещё и ночной? – я задумчиво разглядывал его.
– Гоф-фурьер Бабкин Даниил Григорьевич считает, что я недостаточно почтителен, – после секундного замешательства проговорил Илья.
– В чём-то я с гоф-фурьером Бабкиным согласен, – я обошёл его по кругу. Илья старался не дёргаться и не поворачивать голову вслед за мной, но глаза всё равно скосил. – Почтения в тебе явно маловато. Кто тебе дал образование?
– Один граф любил захаживать к сестрице моей Алёне. Вот меня ради развлеченья решил наукам обучить. – Илья ответил довольно уклончиво. Имя графа не назвал, молодец.
– Идиот, – спокойно ответил я. – Ну кто ливрейных слуг наукам обучает? Дело это порой неблагодарное и дюже вредное. Ты, просто идеальный пример того, как не надо делать. От больших знаний замыкание в мозгах случается, и вся почтительность куда-то в сторону Канта улетучивается. И это подтверждает, косвенно, мои догадки о том, что большинству дворянам попросту заняться нечем. Поди и я зыки знаешь?
– Не так, как вы, ваше величество, – вздохнув, ответил он по-французски.
– А вот это хорошо, – я ещё раз внимательно осмотрел его со всех сторон. Высокий, красивый. Черты лица правильные. Похоже, не только к твоей сестрице графья захаживали, но и к матери наведывались. Но мне неинтересно, чей ты ублюдок. Мне нужны преданные люди. Которые будут преданы исключительно мне. И прежде всего я должен быть абсолютно уверен в человеке, который возле моего горла опасную бритву держит. – Это очень хорошо. Вот что, собирайся. Со мной поедешь.
– Слушаюсь, ваше величество, – он шагнул к креслу, на котором всё ещё лежала шинель.
– Это поручика Зимина. Верни её ему. А мне мою принеси. – распорядился я и подошёл к окну. За окном было пасмурно. Шёл мелкий снежок вперемежку с дождём. Мутная погода. Я вообще ненавижу весну, а такую и подавно.
– Лошади готовы, ваше величество, – в комнату в который раз уже заглянул Зимин.
– Хорошо, Василий Иванович. Сейчас слуга мой соберётся, и поедем. А то всё веселье пропустим. – Я вздохнул и отошёл от окна.
Сам себе я мог признаться, что сейчас попросту тяну время. Мне не хочется возвращаться в Михайловский замок, просто до ни могу, но это нужно сделать. А я давным-давно приучил себя к тому, что нужно делать даже то, чего очень не хочется. Потому что существуют обстоятельства, которые от твоих хотелок не зависят. Они, эти обстоятельства, сами по себе, существуют, и если ты клювом прощёлкаешь, просто потому, что не хочешь чего-то делать, то в итоге можешь лишиться всего. И нет, вариант забиться в угол и посидеть там до того времени, когда само всё рассосётся не прокатит. Мир не будет подстраиваться под тебя. Потому что миру абсолютно на тебя наплевать.
Примерно через час я со своим небольшим отрядом въезжал во двор Михайловского замка. Часть отряда я отпустил, они внимательно смотрели на меня, пока я не догадался ручкой так сделать, мол, идите, посплетничайте. Это было разумное решение, мне нужно было знать настроение в войсках. С ними я отправил Розина. Корнет сильно не хотел меня оставлять, но вынужден был подчиниться. Я же в сопровождении четырёх офицеров и Ильи, который статью им ничуть не уступал, вошёл в замок. По коридорам сновала прислуга, но основных участников событий видно не было. Спят, наверное, собаки, утомились от дел неправедных.
Усмехнувшись своим мыслям, я поднялся на второй этаж. Сейчас, когда я знал, где нахожусь, ориентироваться стало проще. По дороге к спальне покойного императора нам никто не встретился. Чтобы попасть непосредственно в спальню, необходимо было пройти через гостиную, которая представляла собой этакий тамбур между опочивальней и коридором.
В самой спальне уже навели порядок. Тело забрали, нужно было его подготовить к погребению и прощанию. А то, что я видел, даже издалека не даст усомниться в истинной причине смерти Павла.
Я остановился посредине комнаты. Что-то мне не понравилось в тот момент, когда я пришёл в себя здесь на полу. Кровать в глубине, каминная решётка, дверь, ещё одна дверь… Так, стоп. Точно, двери. Сопровождающие меня офицеры и примкнувший к ним Илья остановились возле входа. Скворцов чувствовал себя некомфортно, вот только я не отдавал приказа посидеть где-нибудь в углу, и поэтому парень терпел, время от времени ловя на себе странные взгляды молодых офицеров.
Все они с недоумением и тревогой наблюдали за мной. Я же решительно подошёл к двери, назначение которой было для меня пока непонятно. Дверь запиралась на засов, который сейчас был отодвинут. Толкнув её, я прошёл по недлинному коридору в следующую комнату. Это была спальня. А по количеству различных склянок на туалетном столике и нескольких лент на стульях, можно было понять, что спальня принадлежит женщине.
– Как интересно, – пробормотал я, пройдясь по комнате. – Зимин, Скворцов, – позвал я.
Поручик и слуга прошли в проход и, остановившись в дверях, заглянули в дверной проём. В комнату они заходить не стали, точно зная, кому она принадлежит.
– Ваше величество, – осторожно напомнил о себе Зимин, когда я с задумчивым видом стоял рядом с кроватью.
– Вот что, закройте эту дверь и пошумите там, как следует. Поорите, ногами потопайте, можете даже что-нибудь разбить. – Сказал я, направляясь к кровати.
– Зачем? – осмелился спросить Зимин.
– Я хочу кое-что проверить, – ответив ему, я сел, а потом и лёг на кровать, закинув руки за голову. Ноги остались на полу, ну не хочу я ради этого разуваться. Хватит и того, что в верхней одежде завалился на подушки. Ну, ничего, постель недолго сменить, а мне как раз нужно все точки над всеми знаками расставить.
За стеной начали неуверенно шуметь, а я прикрыл глаза. Слышимость отличная. Вот ведь и любовницу тайком не протащишь. А ребята без огонька шумят, ночью, наверняка шум был гораздо сильнее.
– Что происходит? Александр, что вы здесь устроили? – дверь, которая вела в комнату из коридора, распахнулась и в спальню стремительно вошла статная женщина.
Я приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Здесь вообще не немцы есть? У нас Российский императорский двор или филиал Священной Римской империи? Но я её узнал, это она сказала мне, что я император. Вот только до меня только что дошло, что говорила она, ну кто бы мог подумать, по-французски.
– Вы умеете говорить по-русски, матушка? – спросил я, не глядя на неё.
– Что? Александр, вы с ума сошли, немедленно объяснитесь, – похоже, что нет, не говорит.
– Что за безумная страсть к французскому? Вас возбуждает революция? Вы в курсе, что обожаемые вами французы свою королеву убили. Не знаю, насадили её голову на пику или нет, по-моему, насадили. И вы считаете язык этих варваров, способных на подобное изысканным? – я заговорил по-немецки. – Раз вы не знаете русского, поговорим на вашем родном языке.
– Но… – похоже, вдовствующая императрица не привыкла, чтобы сын так с ней разговаривает.
– Я не желаю слышать от своего окружения французский язык, язык Фронды и тех, кто с лёгкостью казнит своих королей. Этой ночью мы слишком сильно им уподобились, чтобы продолжать играть с огнём. – Я резко сел, а затем поднялся. Ну что же, ростом я, похоже, пошёл в свою родню по матери. Во всяком случае я выше стоящей передо мной вдовствующей императрицы.
– Вы сошли с ума, как и ваш отец…
– Ни слова о моём отце. – Я предостерегающе посмотрел на неё.
– Александр…
– Присаживайтесь, матушка. Мы побеседуем о том, что произошло ночью в той спальне. А потом плавно перейдём к вашим планам на престол. – Я быстро подошёл к двери, ведущей к спальне императора. – Зимин, хватит шуметь. Я всё уже выяснил. Мы сейчас побеседуем с её величеством вдовствующей императрицей. Сделай так, чтобы нас не побеспокоили. Если людей не хватает, привлекай всех, кого считаешь нужным. – Захлопнув дверь, я обернулся к императрице, которая смотрела на меня широко открытыми глазами. – Присаживайтесь, матушка. – С нажимом повторил я. – Этой ночью вы первой меня поздравили с тем, что я стал императором. И я хочу знать, что же за эти несколько часов изменилось.