Князь Александр
от Невской битвы до Ледового побоища
Часть первая
Невская битва
Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут;
Евангелие по Матфею 26:52
От автора
Для человека средневековья никогда не было вопроса – есть ли Бог; вопрос – чей Бог лучше – вот что было важно для человека средневековья. И самая жесткая борьба проходила между теми, кто верил в Одного Бога, молился Одной Божьей Матери и соблюдал одни заповеди – между христианами. Суровое это было время – когда брат шел на брата, а сын на отца. Когда не жалели ни детей ни женщин. Когда отравить старика или разрубить младенца не считалось каким-то особенным зверством – а было обыденным делом. Это было время Крестовых походов. Когда многие тысячей европейцев, кто в поисках правды, кто истины, а кто – лучшей жизни, собирались в отряды, отряды в армии, и шли – кто на юг, кто на восток, а кто и на север. Шли убивать себе подобных, убивать во имя Христа. Убивать по слову папы Римского, наместника Бога на земле. И наивно думать, что меч крестоносца направлялся на одних иноверцев. Врагами объявлялись все христиане, кто не католики, а было, что шли войной и на своих католиков-единоверцев, так под крестоносные мечи попали вполне себе католические венгры, жители города Задар, а спустя два года и православные греки.
В самом начале XIII века в 1204 году, крестоносцы по благословению папы Римского Иннокентия III разграбили православный Константинополь, православных греков крестоносцы резали с праведным наслаждением – как не резали бы и самых отъявленных язычников. Гибель Константинополя заставила Русь признать монгольского хана своим царем1. Для Римской церкви же уничтожение православной столицы, стал первым шагом. Пришло время окатоличить последнее православное государство – Русь.
Глава первая
Послание от папы
9 декабря 1237 года папа Римский Григорий IX направил в Швецию свою буллу2 с призывом ко всем благочестивым шведам подняться на крестовый поход для покорения племени емь3. Тем, кто пойдет в этот поход, обещалось Царствие Небесное. Убийство же еретиков-русов называлось высшим благом. К этому времени племена эстов и латов4 под огнем и мечем, признали власть Рима, как признало его власть и племя сумь5. Но все эти языческие прибалтийские дикари были ничто в сравнении с Новгородом. Вот она главная цель – сломить русов, подчинить; и все их леса, полные драгоценной пушниной6, реки, ведущие на юг и восток, все это должно служить во славу Католической церкви! Велик был Новгород – от Белого моря до Тверских лесов, от Финского залива – до реки Северная Двина – всё было в его власти. Но и силен был Новгород – сам ходил в шведские земли, и много досаждал Швеции. Ста лет не прошло, как новгородцы ходили в Швецию и разграбили и уничтожили шведскую столицу Сигтуна7, и трофеем увезли в Новгород Сигтунские врата8, которые поставили в знак своей победы в соборе Святой Софии. Так что не одна вера движела желанием шведов «окрестить» Новгород. Давняя это была вражда. На ней и играл Римский папа, на нее и ставил, когда послал шведскому ярлу свою буллу.
Послание папы нашло Верховного ярла9 Ульфа Фаси10 на охоте. Вручил его ярлу папский легат Вильгельм Моденский, личность известная в католическом мире. Вот уже четверть века легат курировал «северный вопрос»; не в интересах Рима было упустить такие обширные и богатые земли, как Прибалтика. Мирить датчан, шведов и многочисленные немецкие рыцарские ордена, направлять их «благочестие» не на внутренние распри, а на внешнего противника – забрать под власть Рима Прибалтику, а следом и Русь – вот миссия папского посланника. И вторжение татар, Рим расценил, как глас Божий, как руководство к решительным действиям – к самому важному крестовому походу – походу на Русь.
– Русь лишилась церковной основы, – тон папского легата, которым он говорил с Верховным ярлом, когда они неспешно подходили к накрытому под раскидистым дубом походному столу, где основным блюдом лежал убитый ярлом кабан, был внушителен и в то же время как-то ласков, что невольно располагало к этому по виду невзрачному и болезненному человеку, – русы лишились отца, им некого поминать в своей церкви, – легат опустился в удобное подставленное ему пажом кресло; ярл сел напротив. – Они одиноки, аки агнцы, потерявшие пастыря, – легат вознес взгляд к небу и вдумчиво перекрестился. – Ваша миссия, ярл, поистине богоугодна. И не только папа, но и сам Господь смотрит на вас как на перст Божий, – все эти слова были лицемерны и не нужны, но их нельзя было не говорить. Так мытарь заходит в дом, забирает последнее и желает ограбленным хорошего дня и благополучия, и уверяет их, что земные блага ничто в сравнении с благами небесными, – таким «мытарем» должен был стать шведский ярл, а «ограбленными» – жители северной Руси. Руками Швеции Русь должна была войти в лоно Римской церкви. Войти со всеми своими богатствами.
Глава вторая
Крестовый поход на Русь
К лету 1240 года шведские войска вошли в устье реки Невы, и двинулись к месту, где в Неву впадает река Ижора. Там на Ижоре, Верховный ярл и встал лагерем. Ярл ждал рыцарей Ливонского ордена. Немцы во главе с епископом Германом Дерптским, должны были подойти посуху. И уже общими силами, два войска собирались войти в новгородские земли.
***
– Князь! – боярин11 вошел в княжеский дом, что стоял на окраине Новгорода, склонив голову и приложив руку к сердцу, – князь, беда.
Александр Ярославович поднялся со скамьи, где он сидел после трапезы и читал Святое писание; взгляд его вспыхнул:
– Немец? – спросил.
– Шведы, – ответил боярин.
– Где?
– На Ижоре. Несколько дней уж стоят. Ждут не иначе кого-то.
– Смерти своей! – князь расправил плечи и тронул, точно размышляя, лишь покрывшееся пушком лицо. Был князь молод, только ему исполнилось восемнадцать, строен, высок и красив. Но еще более – смел и мудр. – Новгородцев брать не будем, – ладонь опустилась на стол, покрыв как завет Святое писание. – Своими силами управимся. Бог нам помощник, и время. – Собирай дружину, и тех новгородцев, кто пожелает и скор на подъем – выступаем немедля, – сказав, князь набросил плащ и вышел на двор. Через час он стоял уже на коленях перед алтарем в храме Святой Софии.
– Боже славный, праведный, Боже великий, сильный, Боже превечный, сотворивший небо и землю и установивший пределы народам, Ты повелел жить, не преступая чужих границ, – молился со слезами Александр. – Римляне посрамили Церковь Твою; аки волки набросили на себя шкуру овечью и вошли в стадо Твое, и прикрываясь Именем Твоим и Именем Матери Твоей, творят беззаконие. Суди, Господи, обидевших меня и огради от борющихся со мною, возьми оружие и щит и встань на помощь мне.
Помолившись, встал князь, поклонился архиепископу Спиридону, принял отеческое благословение и, осушив слезы, вышел из храма Божьего к дружине, что собиралась к воротам Святой Софии.
– Не в силе Бог, но в правде, – говорил князь своим боярам. – Вспомним Песнотворца, который сказал: «Одни с оружием, а другие на конях, мы же имя Господа Бога нашего призовем; они, поверженные, пали, мы же устояли и стоим прямо».
Три сотни княжеских бояр и две сотни новгородских, кто по своей охоте встал под знамена Александра Ярославича, этим же вечером вышли из Новгорода и скорым маршем, пустив вперед разъезд12, направились к устью Ижоры, где лагерем стояли шведы13.
Глава третья
Перед битвой
Шведы не ждали так скоро новгородцев, потому как верные люди (а были тогда и в Новгороде предатели и шпионы) донесли, что Псков не выступит за Новгород, потому как мир у него с немцами, а с Новгородом несогласие. В самом же Новгороде одна малая дружина какого-то малолетнего князя по имени Александр, а самих новгородских бояр немного. А потому новгородцы лучше встретят врага на стенах города, а в поле не выйдут.
И хоть большое войско пришло через море из Швеции – сотня кораблей с рыцарями, да несколько десятков с воинами племени сумь – но без помощи братьев рыцарей, не взять было сильно укрепленного Новгорода. А от немцев известий не было. Неделю уже как ждали шведы. И думал ярл – еще день, и один пойдет он на Новгород, и даже если не возьмет города, пожжет посады и разграбит земли новгородские.
Просторно было устье – чистые болотистые луга на сотни шагов – внезапно не атаковать лагеря. Потому и беспечен был Верховный ярл, уверен в своей силе.
***
Ижорская земля и подвластна была Новгороду, но жили на ней племена языческие. Но в одном племени жил человек по имени Пелугий, и был он христианином, крещенным в православие. Давно наблюдал он тайно за шведами. И в ночь перед подходом новгородцев, не спал Пелугий. Не знал он, что на рассвете увидит князя Александра, только молился о племени своем, что защитит его Господь, не пустит шведов, не позволит разорить его племя. Рассвет освятил Неву, и собирался Пелугий помолившись уснуть, как увидел… Плывет по Неве ладья, а в ладье той стоят двое мужей в красных одеждах. И услышал Пелугий:
– Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру, – и понял Пелугий, что мужи эти – святые мученики Борис и Глеб. Скоро ладья исчезла. А на востоке, на пригорке увидел Пелугий всадников, то был сам князь Александр с дружиною.
– Князь! – Пелугий упал ниц перед Александром.
– Поднимись, – приказал ему князь. Поднявшись, Пелугий рассказал князю виденное.
– Никому не говори, – только и отвечал князь.
Решено было ударить этим же днем. Шведы, как говорил Пелугий, аккуратны – после обеда, расставив малую охрану, ложились отдыхать.
Так же ижорец знал путь, как мимо леса тайно подойти близко к лагерю, минуя открытый луг и ударить внезапно. Так князь и порешил.
***
Шатер Верховного ярла стоял у самой воды, закрытый с реки кораблями, с суши – шатрами свиты. Племена сумь разложили свои костры за шатрами. Когда рыцари ели мясо, добытое охотой, сумь ели рыбу.
В ярлском шатре обедали олениной, что добыли сумьские охотники, а приготовили ярлские повара.
За искусно-резным походным столом во главе восседал сам Верховный ярл Ульфа Фаси; он молча рвал плохими зубами самый лучший и мягкий кусок оленины и задумчиво пережевывая, смотрел сквозь распахнутый вход на чистое небо, под которым обедало его войско. По правую его руку сидел Биргер Магнуссон – лучший рыцарь его дружины. Он так же, молча и задумчиво ел. По левую руку сидел шведский епископ, кто должен был нести русам слово Божие. На остальных местах – с полдюжины рыцарей – свита своего повелителя.
Нарушил молчание епископ.
– Верховный ярл, – с явным почтением начал он, – неделя, как мы ждем епископа Дерптского и его славных братьев-рыцарей. Два года, как папа благословил наш поход. Но эта неделя кажется длиннее этих двух лет.
– Ничего, святой отец, – отвечал Ульфа Фаси, – ты поставишь свою кафедру в Святой Софии. Зачем разрушать такой прекрасный храм. Я пришлю тебе лучших мастеров, и они превратят это еретическое капище в прекрасный собор, достойный самого Рима. Говорят, что много псковичей и новгородцев ждут нас, и готовы с радостью принять истинную веру, – ярл отставил руку с опустевшим кубком. Паж немедля наполнил кубок вином.
– Но я слышал, – усомнился епископ, – что епископ ордена хочет того же.
– Папа выдал буллу с золотой печатью мне, а не Ливонскому ордену, – ярл отвел взгляд от неба и его мутно-голубые глаза прямо смотрели в глаза епископа, – и мне решать, кто будет епископом Новгорода. Мне решать, кто будет нести слово Христово еретикам. А ливонцы пусть забирают себе Псков.