Кавказ как регион со сложным ландшафтом, расположенный на стыке Европы и Азии, через который с глубочайшей древности пролегали межконтинентальные пути миграций человека, в силу своей геополитической специфики стал уникальным ареалом генетического многообразия, формирования многочисленных народов и языков. Именно это определяет неуклонно растущий интерес к этногенетическим исследованиям населения Северного Кавказа, которые активно проводятся на протяжении более 100 лет.
Среди проблем этногенеза северокавказских народов вопрос об «аланском наследии» является одним из важнейших. Он касается сложных условий формирования одного из уникальных этносов нашей страны, являвшегося ираноязычным и, таким образом, восходящего, с одной стороны, к древним народам, обитавшим в Центральном Предкавказье в I тыс. до н. э., которые фигурируют в письменных источниках как скифы и сарматы (Ковалевская, 2005), а с другой – напрямую связываемого с современными носителями иранского языка – осетинами.
В последние годы борьба за «аланское наследие», которое включает в себя также и «скифо-сарматское», развернулась среди многочисленных представителей общественности, околонаучных кругов и, к сожалению, также иногда выплескивается в научную сферу. На просторах Интернета кипят нешуточные страсти вокруг «престижных предков», в качестве которых рассматриваются могущественные в прошлом племена скифов-сарматов-алан (Шнирельман, 2006). Провоцируется дискуссия вокруг языковой принадлежности этих народов, оспаривается господствующая в научных кругах точка зрения на них как носителей языков, относящихся к восточно-иранской группе. Развиваются споры, касающиеся современной генетической информации, накопленной к настоящему времени среди народов Северного Кавказа.
Представляется актуальным рассмотреть основные вопросы, связанные с этнической историей алан и ее отражением в археологических источниках, на фоне накопленной на сегодняшний день информации о лингвистических, антропологических и палеогенетических данных об аланском этносе, не претендуя, разумеется, на окончательное решение этой сложной проблемы. В связи с этим, коль скоро мы собираемся посвятить этот труд историческим судьбам аланского этноса, неплохо бы разобраться с самим понятием – что же такое «этнос» согласно современным представлениям?
Само слово «этнос» (ἔθνος) греческого происхождения, основной перевод его – народ. Однако в древнегреческом языке существовало несколько понятий «народ», наделявшихся разным смыслом, например «демос» (δῆμος) – народ в политическом смысле (свободные граждане греческого полиса). «Этносами» же греческие авторы обозначали разнообразные варварские племена, отличая их от эллинов, к которым данный термин не применялся. Таким образом, слово «этнос» может наполняться такими смыслами, как «племя» или «народность».
Литература, посвященная теоретическим проблемам этноса и этничности, огромна, а интерес к этой проблеме то вспыхивает, то затихает на протяжении всего XX в. и начала нынешнего столетия. Стоит упомянуть, что разработка этой проблемы в отечественной историографии имеет давнюю историю и в свое время во многом опережала зарубежную антропологию. Так, первое и, возможно, одно из лучших определений этноса было дано в книге русского этнографа С. М. Широкогорова, которая так и называлась «Этнос» и была опубликована им в 1923 г. в Шанхае (цит. по: Клейн, 2013а. С. 19): «Этнос есть группа людей, говорящих на одном языке, признающих свое единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимыми и освящаемыми традицией и отличаемыми ею от таковых других групп». С тех пор в работах отечественных и зарубежных этнологов, антропологов, философов, историков и археологов многократно рассматривались основные признаки этноса – язык, территория, культура, особенности психологии, единство происхождения, название и самоназвание народа, его самосознание, религия, экономика, государственность и раса. Велись долгие споры о том, какие из перечисленных признаков должны быть определяющими для выделения этносов, а какие – второстепенными. Давались многочисленные определения этнических групп. Из всего множества теоретических концепций, связанных с этносом и этничностью (последний термин гораздо популярнее в зарубежной литературе, где этнос редко рассматривается как реальное явление, а чаще идет речь о представлениях людей, связанных с их этнической (само)идентификацией), можно выделить три основных подхода:
1) так называемый примордиальный (от англ. primordial – «начальный, первичный, исконный»), согласно которому этнос есть (социо)биологическая совокупность людей общего происхождения, отличающаяся своими свойствами – языком, культурой, физическим обликом и пр. – от других совокупностей (ярким адептом данного подхода, совмещенного с природно-ландшафтным, был Л. Н. Гумилев);
2) социоисторический (социокультурный), когда этнос рассматривается как социальная категория – общность людей, объединенных определенными социальными отношениями на основе единой культуры, языка, происхождения и пр. К этому подходу относятся основные труды советских этнологов, прежде всего Ю. И. Семенова. Промежуточное положение между двумя перечисленными подходами занимает позиция Ю. В. Бромлея, отмечавшего двойственную природу этноса как одновременно социоисторического («этносоциальные организмы») и биологического («этникос») явления;
3) социально-психологическая концепция (В. И. Козлов, К. В. Чистов, Л. С. Клейн), по которой этнос не является материальной субстанцией или единицей классификации реальных общественных явлений. Это скорее общность субъективных представлений (сознания и самосознания), основанная на убежденности (не обязательно верной!) об общем происхождении носителей той или иной этничности. Следует сказать, что именно такая концепция в настоящее время доминирует в зарубежной литературе, однако имеются существенные отличия в подходе к вопросу о реальности существования этноса. Перечисленные выше ученые считают, что этносы – это реальные совокупности людей, объединенных подобными представлениями о своей этнической общности, тогда как многие зарубежные и некоторые отечественные этнологи (к ним относится, прежде всего, В. А. Тишков, написавший книгу «Реквием по этносу» (Тишков, 2003), буквально «взорвавшую» российское научное пространство непривычными интерпретациями этничности) считают, что этнос является лишь ментальной конструкцией, своего рода инструментом, создающим человеческие коллективы для реализации разнообразных (прежде всего политических) целей.
С этой точки зрения все остальные подходы для адептов подобной теории (их называют конструктивистами) являются примордиальными, поскольку для них этносы не являются объективной реальностью, а акцент переносится на сам феномен этничности, процесс конструирования воображаемых этнических коллективов.
Отталкиваясь от современных представлений о том, что же такое этнос и этничность, можно вновь обратиться к накопленным на сегодняшний день сведениям об аланах – могущественных и многочисленных племенах, обитавших на протяжении практически полутора тысяч лет на широких просторах равнин и предгорий Северного Кавказа. Настоящее издание не претендует на всесторонний охват проблемы аланского этногенеза и вклада аланского этноса в процесс формирования современных северокавказских народов. Однако полученные в последнее время лингвистические, антропологические, археологические и палеогенетические данные позволяют вернуться к уже неоднократно обсуждавшемуся вопросу об «узком» или «широком» трактовании племенного названия «аланы», роли северокавказского субстрата в формировании аланского средневекового этноса, месте аланского компонента в этногенезе народов Северного Кавказа.
Автор, будучи археологом, не имеет возможности профессионально судить о весьма сложных вопросах лингвистики, антропологии или палеогенетики, и поэтому данные разделы представляют собой обобщения некоторой новой литературы. Более подробно будет разобрана яркая и, возможно, определяющая черта аланской археологической культуры – сведения о катакомбных могильниках I тыс. н. э. как отражении расселения алан в Центральном Предкавказье – и соотношение этого расселения с данными письменных источников о средневековых аланах.
Понимая накал страстей, которые кипят вокруг проблемы «аланского наследия» на Северном Кавказе (см.: Шнирельман, 2006), мне хотелось бы избежать упрека в том, что я занимаю ту или иную этноцентрическую позицию, отстаиваемую представителями разных национальных научных и околонаучных школ. Не обладая собственным «аланским самосознанием», я пытаюсь следовать объективным научным данным, которые имеются в нашем распоряжении на сегодняшний день. Насколько это удалось автору – судить читателям.