В результате изучения данной главы студент должен:
знать: современные подходы к определению источников уголовного права; различные взгляды и точки зрения, имеющиеся в науке уголовного права, относительно признания/непризнания решений Конституционного Суда РФ, Европейского суда по правам человека и постановлений Пленума Верховного Суда РФ в качестве источников уголовного права; проблемы, возникающие в ходе действия уголовного закона во времени и пространстве, а также пути их решения;
уметь: использовать полученные знания, теоретические положения к конкретным жизненным ситуациям, имеющим уголовно-правовое значение; дискутировать, отстаивать и выражать свои мысли, обосновывать свою научную позицию, грамотно и логично обосновать свои профессиональные мысли, аргументировать свои выводы и в конечном счете правильно толковать уголовный закон; применять полученные знания в целях развития науки уголовного права;
владеть навыками: работы с научной уголовно-правовой литературой; уголовно-правового анализа и сопоставления юридических фактов; изучения и анализа уголовно-правовых доктрин; написания научной статьи.
Как известно, в советской уголовно-правовой науке едва ли не аксиоматичным было положение о том, что единственным формальным (юридическим) источником отечественного уголовного права является уголовный закон, а все остальные источники права (международные договоры, судебные прецеденты и т. п.) если и имеют право на существование, то уж точно не в отечественной уголовно-правовой системе. Нельзя сказать, что современная уголовно-правовая доктрина полностью избавилась от представлений об уголовном законе как единственном формальном источнике российского уголовного права. Так, в частности, А. И. Рарог утверждает, что «никакие другие нормативно-правовые акты кроме УК РФ не могут содержать норм уголовно-правового характера»[1]. Однако в настоящее время этот тезис поставлен под сомнение[2]. Большое количество авторов (например, А. А. Артемьева, С. Я. Беликов, А. В. Денисова, М. С. Жук, С. М. Казанцева, В. П. Коняхин, К. В. Ображиев) в своих работах кроме уголовного закона относят к источникам российского уголовного права судебный прецедент, постановления Пленума Верховного Суда РФ, нормы международного права, федеральные законы, подзаконные нормативные правовые акты, решения Конституционного Суда РФ и Европейского суда по правам человека.
Также на сегодняшний день огромную известность приобретает идея создания отдельных уголовных законов вне рамок УК РФ путем институциональной кодификации уголовно-правовых норм. К примеру, некоторые ученые-юристы, исходя из ст. 331 УК РФ, предлагают обособить в самостоятельном законодательном акте уголовное законодательство военного времени.
Достаточно активно обсуждается идея о создании кодекса уголовных проступков. Первой основоположницей этой идеи еще в советский период стала Н. Ф. Кузнецова. «Специфика правовой регламентации отношений, возникающих в связи с совершением уголовного проступка, будет требовать ее технического оформления на уровне отдельного нормативно-правового акта (Кодекса уголовных проступков)», – указывает В. П. Коняхин[3].
М. С. Жук отмечает, что «на уровне отдельного уголовного закона заслуживают регулирования три группы общественных отношений: отношения по поводу совершения преступлений несовершеннолетними, отношения по поводу совершения воинских преступлений в военное время и отношения по поводу совершения уголовных проступков». Анализируя такие нововведения, нужно обратить внимание на то, что они противоречат уголовно-правовым предписаниям, «новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс» (ч. 1 ст. 1 УК РФ), «преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом» (ч. 1 ст. 3 УК РФ). В практическом плане это означает, что пробел в уголовном регулировании отношений, возникающих по поводу совершения преступлений против военной службы, следует устранить не с помощью принятия Военно-уголовного кодекса, а с помощью дополнения существующего УК РФ[4].
Как было сказано выше, все большее число ученых и практиков[5] признают полиисточниковый характер российского уголовного права, причем такое изменение подхода имеет под собой не только теоретическую, но и законодательную основу: в ч. 2 ст. 1 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ) установлено, что Кодекс основывается на Конституции РФ и общепризнанных принципах и нормах международного права. На основе названной нормы и положений ч. 4 ст. 15 Конституции РФ в теории уголовного права наметилась тенденция признания юридическими источниками российского уголовного права международных договоров уголовно-правового характера, имеющих силу для России.
Исходя из предписаний ч. 2 ст. 1 УК РФ получила развитие идея о возможности отнесения к числу формальных источников российского уголовного права Конституции РФ[6].
Сам Основной закон имеет прямое действие, однако невозможно привлечь виновное лицо к ответственности за совершенное преступление по какой-либо статье Конституции РФ.
Общепризнанные принципы и нормы международного права также не имеют прямого действия в уголовно-правовой сфере, хотя имеют важное значение для уголовного права. Так, Федеральным законом от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» установлено, что международные договоры образуют правовую основу межгосударственных отношений, содействуют поддержанию всеобщего мира и безопасности, развитию международного сотрудничества в соответствии с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций.
В настоящее время особое значение приобретают международные договоры, связанные с обеспечением общественной безопасности и общественного порядка в мировом масштабе, противодействующие терроризму и экстремизму, направленные на борьбу с угрозой человечества – ИГИЛ. Российская Федерация выступает за неукоснительное соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права – принципу добросовестного выполнения международных обязательств. В соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ составной частью правовой системы Российской Федерации выступают общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. В тех случаях, если в международных договорах содержатся нормы, устанавливающие уголовную ответственность за преступные деяния, странам-участницам предлагается включить в национальные уголовные законодательства аналогичные нормы, тем самым имплементировав их в уголовные кодексы своих государств. Это подтверждается и в п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации». При привлечении лица к уголовной ответственности международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма УК РФ прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, ст. 355 и 356 УК РФ). Статья 355 УК РФ устанавливает уголовную ответственность за разработку, производство, накопление, приобретение или сбыт химического, биологического, токсинного, а также другого вида оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации. В свою очередь, ст. 356 УК РФ регламентирует ответственность за жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, депортацию гражданского населения, разграбление национального имущества на оккупированной территории, применение в вооруженном конфликте средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации, а также за применение оружия массового поражения, запрещенного международным договором Российской Федерации. Диспозиции приведенных статей являются бланкетными и непосредственно содержат ссылку на международные договоры, которые необходимо применять при привлечении лица, виновного в данных преступных деяниях, к уголовной ответственности. Вместе с тем это не означает прямого действия международного договора, если его нормы не включены в национальное уголовное законодательство, т. е. не имплементированы в УК РФ.
Уголовный закон содержит множество бланкетных норм, которые отсылают к различным правилам или другим законам и нормативным актам – например, ст. 264 УК РФ содержит указание на Правила дорожного движения, ст. 170 УК РФ – на государственный кадастр недвижимости и др. При этом данные нормативно-правовые акты не рассматриваются как имеющие прямое действие в сфере уголовно-правовых отношений[7]. Также в УК РФ содержится ст. 126 с ее простой (назывной) диспозицией, имеющей предельно высокий уровень абстракции, и сформулированная казуистическим образом ст. 141.1, описательно-бланкетная диспозиция которой состоит из 249 слов и занимает чуть ли не страницу текста. Добиться оптимального сочетания абстрактных и казуальных нормативных предписаний в одном юридическом источнике права, как правило, вообще невозможно. Намного проще найти этот баланс при наличии системы формальных источников права, одни элементы которой содержат абстрактные нормативы (первичные правовые предписания), а другие – конкретизирующие нормы (вторичные правовые предписания). Поэтому в большинстве отраслей права наиболее эффективным способом устранения указанного противоречия является конкретизация правовых предписаний с высокой степенью абстракции, которые, как правило, зафиксированы в законах, посредством принятия подзаконных нормативных правовых актов. Баланс общих и конкретных правовых предписаний обеспечивается не столько за счет сочетания абстрактного и казуального способов изложения нормативного материала, сколько посредством распределения их в законе и подзаконном акте[8].
Вполне очевидно, что «спрос» на конкретизирующие нормативно-правовые предписания, обусловленный необходимостью разрешения коллизии между нормативной типизацией и потребностью в регулировании конкретных общественных отношений, имеется и в уголовном праве. Причем так же, как и в других отраслях права, он объективно не может быть удовлетворен в рамках одного юридического источника уголовного права, что само по себе обусловливает формирование их системы, позволяющей сочетать «законный» и подзаконный уровни уголовно-правового регулирования.
В то же время нельзя не признать, что в силу известных отраслевых особенностей возможности подзаконной конкретизации предписаний уголовного закона весьма ограничены. Действующий УК РФ непосредственно допускает только один механизм подзаконной конкретизации отраслевых предписаний – конкретизацию содержания признаков составов преступлений, предусмотренных, в частности, ст. 226.1, 228, 228.1, 228.3, 228.4, 229, 229.1, 231, 258.1, в постановлениях Правительства РФ, принятых в соответствии с примечаниями к статьям Особенной части УК РФ.
Таким образом, можно сделать вывод, что многие ученые склоняются к расширению источников уголовного права, добавив в них иные федеральные законы, подзаконные нормативные правовые акты, постановления и определения Конституционного Суда РФ, решения Европейского суда по правам человека, постановления Пленума ВС РФ.
В системе юридических источников российского уголовного права происходит своеобразное «перераспределение сил»: на фоне прогрессирующей деформации УК РФ ощутимо возрастает значение других источников (в частности, постановлений и определений Конституционного Суда РФ, решений Европейского суда по правам человека и постановлений Пленума Верховного Суда РФ). Наиболее полное исследование по данному вопросу проведено К. В. Ображиевым в его докторской диссертации на тему «Система формальных (юридических) источников российского уголовного права».
В результате исследования решений Конституционного Суда РФ указанный автор приходит к выводу, что постановление Суда о признании уголовно-правовой нормы полностью либо частично противоречащей Конституции РФ реализует функцию так называемого «негативного правотворчества» и равносильно принятию федерального закона о внесении изменений в УК РФ или иной закон, содержащий уголовно-правовые предписания. При этом такое постановление обладает свойством самодостаточности, т. е. действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Поэтому законодательная отмена уголовно-правовой нормы, не соответствующей Конституции РФ, не требуется, так как эта норма становится недействительной с момента оглашения постановления Конституционного Суда РФ.
Таким образом, именно постановление Конституционного Суда РФ о неконституционности уголовно-правовой нормы вносит изменения в уголовное законодательство, выводит из него признанную не соответствующей Конституции России норму. Уголовно-правовые нормы, признанные неконституционными, утрачивают юридическую силу не с момента их принятия, а с момента провозглашения постановления Конституционного Суда РФ, что подтверждает его правоустанавливающий характер. При этом постановление Конституционного Суда РФ лишает юридической силы не только конкретную норму, которая признана неконституционной, но и «дисквалифицирует» другие нормы, сходные по содержанию той, в отношении которой вынесено решение о противоречии Конституции России.
Уголовно-правовое значение решений Конституционного Суда РФ не ограничивается только «негативным правотворчеством». В своих постановлениях и определениях Конституционный Суд РФ конкретизирует «конституционно-правовой смысл» оспариваемых положений уголовного закона, устраняет их неопределенность, восполняет их регулятивную недостаточность, формулируя тем самым «позитивные» уголовно-правовые нормы.
Таким образом, решения Конституционного Суда РФ можно считать юридическими источниками как «негативных», так и «позитивных» уголовно-правовых норм[9].
Рассматривая уголовно-правовое значение решений международных судов, К. В. Ображиев приходит к выводу, что решения Международного Суда ООН и международных трибуналов ad hoc (по бывшей Югославии и по Руанде) не являются юридическими источниками международного (а значит, и российского) уголовного права, хотя, безусловно, играют определенную роль в его развитии. Указанные органы международной юстиции посредством своих правовых позиций формируют практику применения норм об ответственности за международные преступления, которая учитывается субъектами правоприменения не в силу ее прецедентного характера, а, прежде всего, по причине ее авторитетности и устойчивости. Тем самым практика международных судов и трибуналов вносит существенный вклад в развитие обычного права, что позволяет рассматривать ее в качестве значимого генетического источника международно-правовых норм.
Иную юридическую природу имеют постановления Европейского суда по правам человека. Если резолютивная часть решения Европейского суда обязательна только для конкретного государства – участника Совета Европы, то правовые позиции, положенные в основу этого решения, имеют уже общеобязательное значение, распространяясь и на другие государства, не участвующие в деле. Этой позиции придерживается и Пленум Верховного Суда РФ, который подтвердил обязательность правовых позиций Европейского Суда, вне зависимости от того, вынесено ли решение Суда по жалобе в отношении России либо иного государства – участника Совета Европы.
Европейский суд по правам человека в своей деятельности исходит из концепции так называемого «либерального толкования», в соответствии с которой Конвенция о защите прав человека и основных свобод должна толковаться настолько широко, насколько это позволяют сделать компетенция Суда и цели Конвенции, так как только в этом случае возможно обеспечивать реальную и эффективную защиту прав и свобод, гарантируемых Конвенцией, в соответствии с условиями сегодняшнего дня. Таким образом, посредством «либерального толкования» Европейский суд по правам человека фактически дополняет Конвенцию о защите прав человека и основных свобод новыми нормами. При этом нормативное значение имеют не более 10 % постановлений Европейского суда по правам человека (постановления I категории), которые развивают, дополняют, конкретизируют Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, становясь, таким образом, ее неотъемлемой частью. А поскольку указанная Конвенция является составной частью правовой системы России (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ) и выступает в качестве одного из юридических источников российского права (в том числе и уголовного), имеются все основания признать такой статус и за нормативными постановлениями Европейского суда по правам человека.
Значительный регулятивный потенциал правовых норм, выработанных Европейским судом по правам человека, используется субъектами уголовно-правовых отношений далеко не в полной мере. Во-первых, это связано с тем, что в России не обеспечен официальный перевод постановлений Европейского суда по правам человека. Во-вторых, российские правоприменительные органы (за исключением высших судебных инстанций), не говоря уже о населении в целом, недооценивают значение постановлений Европейского суда и не имеют необходимого опыта работы с ними. На этом фоне весьма перспективным представляется включение правовых позиций Европейского суда по правам человека в постановления Пленума Верховного Суда РФ по уголовным делам, что позволит сделать постановления Европейского суда по-настоящему «рабочим» элементом системы формальных источников российского уголовного права. При этом в тексте постановлений Пленума целесообразно не только излагать правовые позиции Европейского суда по правам человека, но и указывать в качестве их первоисточника конкретные решения Европейского суда, чтобы субъекты правоприменительной деятельности могли подробнее ознакомиться с ними и в необходимых случаях ссылаться на них как на юридическую основу своих решений.
Действующее законодательство, в отличие от советского, не содержит прямого указания об обязательности постановлений Пленума Верховного Суда РФ. Однако это не означает, что постановления Пленума утратили обязательный характер. Во-первых, об этом свидетельствует сам факт конституционного закрепления за Верховным Судом РФ полномочий давать разъяснения по вопросам судебной практики. Во-вторых, обязательность постановлений Пленума подтверждается фактическим воздействием, которое они оказывают на субъектов уголовно-правовых отношений. Содержание постановлений Пленума Верховного Суда РФ по уголовным делам не ограничивается интерпретацией УК РФ. Практически в каждом из них можно обнаружить предписания, не выводимые из уголовного закона, которые осуществляют конкретизацию уголовно-правовых норм, разрешают сложные уголовно-правовые вопросы, не имеющие однозначного законодательного решения, компенсируют пробелы в УК РФ.
В качестве примера скрытого расширения границ уголовной противоправности исследователями приводится позиция Пленума Верховного Суда РФ по вопросу об оконченности преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ. В ней говорится о вовлеченности взрослым лицом несовершеннолетнего в совершение преступления. Сравним постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» п. 8, утратившее силу, и постановление Пленума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2011 г. № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» п. 42, ныне действующее. В первом преступление оконченным можно было считать с момента совершения взрослым лицом действий, которые направлены на вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления независимо от того, совершил ли он преступление или нет. Ныне действующее постановление гласит, что данное преступление считается оконченным в случае, если несовершеннолетний окончил преступление, приготовление к преступлению, покушение на преступление. Если же несовершеннолетний не совершал действия противоправного характера, оцениваемые как преступные, то действия взрослого лица будут оцениваться как покушение на вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления по ч. 3 ст. 30 и ст. 150 УК РФ. Так Пленум Верховного Суда РФ дополняет законодательство Российской Федерации. Возражений против подобной практики нет, так как необходимость в ней очевидна и ясна[10].
С учетом общеобязательного и нормативного характера постановлений Пленума Верховного Суда РФ предлагается считать их юридическими источниками российского уголовного права, подчеркивая при этом, что содержание постановлений Пленума в идеале должно ограничиваться только вторичными уголовно-правовыми нормами, которые лишь конкретизируют положения УК РФ и имеют исключительно подзаконный характер. Между тем на практике Пленум нередко создает первичные уголовно-правовые предписания, причем не соответствующие уголовному закону. Однако это обстоятельство не может служить препятствием для признания постановлений Пленума юридическими источниками уголовного права. Считается, что ситуация, когда постановления Пленума Верховного Суда РФ официально не признаны формальными источниками уголовного права, а фактически являются таковыми, представляется ненормальной. Во-первых, это препятствует ретроспективному действию постановлений Пленума, улучшающих положение лиц, совершивших преступления. Во-вторых, без официального признания постановлений Пленума юридическими источниками уголовного права не решить весьма острую проблему обеспечения их соответствия уголовному закону. Только при условии такого признания постановления Пленума можно будет включить в предмет конституционного нормоконтроля и четко определить рамки нормотворческой судебной конкретизации уголовного закона[11].
Общепризнано, что проблема действия уголовного закона во времени многоаспектна. Она не может быть разрешена без анализа таких вопросов, как время совершения преступления, вступление закона в силу, утрата законом своей юридической силы, типы действия закона во времени, обратная сила закона.
Четкая регламентация временных параметров действия уголовного закона важна с позиции как теории, так и практики: в первом случае – для развития отечественной науки уголовного права, во втором – для повышения эффективности работы правоохранительных органов в борьбе с преступными проявлениями.
Часть 1 ст. 9 УК РФ закрепляет, что «преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния», а действовать может лишь уголовный закон, вступивший в силу.
Порядок вступления уголовного закона в силу определяется Федеральным законом от 14 июня 1994 г. № 5-ФЗ «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания»[12]. Согласно этому нормативному акту федеральный закон, в том числе уголовный, имеет три даты: дату принятия закона Государственной Думой Федерального Собрания РФ, дату одобрения закона Советом Федерации ФС РФ и дату подписания закона Президентом РФ. В соответствии со ст. 2 указанного Федерального закона датой принятия федерального закона считается день принятия его Государственной Думой в окончательной редакции. Таким образом, днем принятия Уголовного кодекса РФ является 24 мая 1996 г.
Однако принятый уголовный закон действующим становится не сразу, а только после его опубликования. Этот тезис подтверждается сложившейся в последнее время в стране законотворческой практикой. На территории Российской Федерации применяются только те федеральные законы, которые официально опубликованы.
Согласно ст. 3 упомянутого выше нормативного правового акта федеральные законы подлежат официальному опубликованию в течение семи дней с момента их подписания Президентом РФ. Официальным опубликованием федерального закона, как установлено в ст. 4 ФЗ от 14 июня 1994 г. № 5-ФЗ, считается первая публикация его полного текста в «Парламентской газете», «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» или первое размещение (опубликование) на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru).
Уголовный закон вступает в юридическую силу одновременно на всей территории Российской Федерации. Действующее российское законодательство позволяет выделить два способа вступления уголовных законов в силу: обычный (ординарный) и необычный (экстраординарный). Обычный порядок вступления закона в силу имеет место по истечении десяти дней после дня его официального опубликования (ст. 6 Федерального закона «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания»). Экстраординарный порядок предусматривает либо сокращенные (менее десяти дней), либо, наоборот, более длительные сроки вступления в силу закона после официального его опубликования (в ст. 6 указанного выше ФЗ № 5 сказано, что самим законом может быть установлен другой порядок его вступления в силу). В частности, для фундаментальных законов, к числу которых относится и УК РФ, устанавливаются более длительные сроки вступления в силу. Они указываются либо в самом законе, либо в законе о порядке введения федерального закона в действие[13].
Уголовный кодекс РФ вступил в силу с 1 января 1997 г. (это установлено в ст. 1 ФЗ от 13 июня 1996 г. № 64-ФЗ «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации»[14]), а первая его публикация состоялась 17 июня 1996 г. в 25-м номере «Собрания законодательства Российской Федерации». То есть УК РФ вступил в силу по истечении более чем полугода после его официального опубликования.
По объему вступления закона в силу можно выделить два подхода. В первом случае закон вступает в силу одновременно и в полном объеме, в другом – лишь частично (так произошло с УК РФ). Так, в частности, в соответствии со ст. 4 ФЗ № 64 такой вид наказания, как арест, должен был быть введен в действие по мере создания необходимых условий для его исполнения, но не позднее 2006 г. Прошло уже 12 лет, а такие условия не созданы, и данный вид наказания остается «отложенным» со всеми вытекающими из этого последствиями (он сохранен в санкциях некоторых статей УК РФ).
Как было сказано выше, согласно ч. 1 ст. 9 УК РФ преступность и наказуемость деяния определяются законом, действовавшим во время совершения преступления. Данный принцип основан на положениях, закрепленных в ст. 54 Конституции РФ[15], что «закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет» и «никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением». Внешняя простота и очевидность вопроса о времени совершения преступления, обусловленная существованием динамичных по продолжительности преступлений (например, грабеж, разбой, захват заложников), уступают место неоднозначной оценке ситуаций в многочисленных случаях совершения преступлений, носящих сложный характер, имеющих временную протяженность, исчисляемую иногда не только месяцами, но и годами (например, незаконное хранение огнестрельного оружия). При такой ситуации вопрос о времени совершения различных категорий преступлений приобретает определенную сложность[16].
Согласно ч. 2 ст. 9 УК РФ временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий.
Решение вопроса о времени совершения преступления неразрывно связано с вопросом о моменте его окончания. При этом следует иметь в виду, что теория уголовного права выделяет юридическое и реальное (фактическое) окончание (совершение) различных видов преступлений. Юридическое окончание преступления имеет место, когда в совершенном деянии содержатся все признаки состава преступления, описанные в законе. О реальном окончании преступления речь идет в том случае, когда фактически прекращены действия или бездействие.
В преступлениях с формальным составом преступления юридическое и реальное окончание совпадают (как это происходит, например, при клевете, развратных действиях), т. е. временем совершения таких преступлений считается время исполнения общественно опасного деяния.
В усеченных составах (бандитизм, организация незаконного вооруженного формирования) время совершения преступления определяется временем выполнения тех деяний, с наличием которых, в силу высокой степени их общественной опасности, законодатель связывает вопрос об уголовной ответственности на самой ранней стадии их совершения, т. е. на стадии приготовления или покушения.
Среди ученых и практических работников долгое время не было единства в решении вопроса о моменте окончания (времени совершения) материальных составов преступлений[17]. Точки зрения оппонентов по данному вопросу сводились к двум основным противоположным тезисам. Суть первого – время совершения преступлений с материальным составом определяет время наступления преступных последствий, так как именно с их наступлением законодатель определяет момент юридического окончания преступления. Согласно другому тезису время совершения преступления с материальным составом определяется временем совершения общественно опасного действия или бездействия независимо от времени наступления преступных последствий. Эта точка зрения оказалась предпочтительной в теории уголовного права, она получила признание и законодателя (ч. 2 ст. 9 УК РФ)[18].
Длящиеся преступления признаются юридически оконченными с момента исполнения виновным общественно опасного действия или бездействия, с которых начинается последующее длительное невыполнение этим лицом обязанностей, возложенных на него под угрозой уголовного преследования. Однако для определения момента окончания длящегося преступления нужно брать фактическое его окончание (хотя имеется и другая точка зрения, согласно которой длящееся преступление следует считать совершенным с момента его юридического окончания, независимо от того, когда будет прекращено данное преступное состояние (реальное окончание). Длящиеся преступления могут быть фактически окончены при явке или при задержании, со смертью преступника, по истечении его обязанностей. Эта позиция, в частности, отражена в действующем до сих пор постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям». В п. 4 этого документа сказано, что «длящееся преступление начинается с момента совершения преступного действия (бездействия) и кончается вследствие действия самого виновного, направленного к прекращению преступления, или наступления событий, препятствующих совершению преступления (например, вмешательство органов власти)»[19].
Продолжаемое преступление, складывающееся из ряда тождественных преступных действий, направленных к одной преступной цели и в силу этого составляющих единое общественно опасное деяние, считается законченным с момента совершения последнего эпизода из числа нескольких тождественных деяний, объединенных единым умыслом. Пункт 5 указанного выше постановления Пленума Верховного Суда СССР определяет, что «началом продолжаемого преступления надлежит считать совершение первого действия из числа нескольких тождественных действий, составляющих одно продолжаемое преступление, а концом – момент совершения последнего преступного действия».
Если преступление совершено в соучастии, то для всех соучастников действует закон времени совершения исполнителем общественно опасного деяния, которое в данном случае рассматривается как преступное последствие деятельности иных соучастников. Подобное решение вопроса становится очевидным, когда исполнитель совершает деяние уже в период действия другого, более мягкого уголовного закона. При ином подходе к решению этой проблемы обратная сила такого закона должна распространяться лишь на действия исполнителя, что вряд ли оправданно.
Одной из особенностей уголовного закона является способность его к утрате своей юридической силы. Последнее означает, что закон прекращает свое действие и его нормы не применяются к тем преступлениям, которые были совершены после утраты этим законом своей силы. В теории уголовного права выделяют следующие основания (имеются и иные варианты) утраты уголовным законом своей юридической силы: отмену и замену (фактическую отмену).
Отмена уголовного закона имеет место в тех случаях, когда он упраздняется компетентным государственным органом и это фиксируется в законодательном акте. Отмена уголовного закона может оформляться путем:
а) издания самостоятельного закона, устраняющего юридическую силу другого закона;
б) издания перечня законов, утративших юридическую силу в связи с принятием нового уголовного закона;
в) указания на отмену закона в новом уголовном законе, заменяющем предыдущий;
г) указания на отмену юридической силы старого закона в законе о порядке введения в действие вновь принятого уголовного закона[20]. Например, утрата юридической силы Уголовного кодекса РСФСР I960 г. закреплена в ст. 2 Федерального закона от 13 июня 1996 г. № 64-ФЗ «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации».
Во всех случаях при отмене уголовного закона специально оговаривается то обстоятельство, что данный закон или норма теряют свою юридическую силу. Это достигается с помощью словосочетаний «признать утратившими силу…» или «исключить из Уголовного кодекса…». Так, например, сказано в ст. 2 Федерального закона № 64 «О введении в действие УК РФ»: «Признать утратившими силу с 1 января 1997 года Уголовный кодекс РСФСР, утвержденный Законом РСФСР от 27 октября 1960 года “Об утверждении Уголовного кодекса РСФСР”…».
Замена уголовного закона означает, что законодатель принимает новый уголовный закон, регулирующий те же общественные отношения, что и старый закон, и фактически заменяющий прежний закон, но официально при этом не отменяет действие старого уголовного закона. При фактической замене иногда сложно решить, какие уголовно-правовые нормы теряют свою юридическую силу и теряют ли вообще в связи с изданием нового уголовного закона. Данное обстоятельство способно породить коллизии уголовно-правовых норм. Следует согласиться с мнением З. А. Незнамовой, согласно которому в уголовном законодательстве более чем в других отраслях законодательства предпочтительна отмена закона, а не его замена[21].
В теории уголовного права выделяют три типа (принципа) действия уголовного закона во времени: немедленное действие; ультраактивность, или переживание закона; ретроактивность, или обратная сила закона.
Принцип немедленного действия предполагает применение вступившего в силу закона лишь на перспективу, т. е. распространение его влияния на те преступления, которые совершатся после вступления этого закона в силу. Иными словами, новый уголовный закон регулирует лишь те общественные отношения, которые возникают после вступления его в силу. Приведенный тезис является не только общим правилом, но и основным принципом действия уголовного закона во времени, так как немедленное действие является его естественной, органичной функцией.
Наряду с этим общим правилом выделяют два исключительных принципа действия уголовного закона во времени: ультраактивность, или переживание закона, и ретроактивность, или обратная сила закона.
Ультраактивность, или переживание закона, находит свое выражение в правиле, согласно которому преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния. Последнее означает, что в случае совершения преступления во время действия прежнего (отмененного) уголовного закона должен применяться этот закон, даже если к моменту разрешения уголовного дела он уже утратил свою силу и прекратил свое действие. Указанный принцип закреплен в положениях ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.[22]
В подобных ситуациях принято говорить о так называемом «переживании» уголовным законом отведенного ему срока и продолжении его действия, в силу чего он может применяться правоприменителем еще в течение длительного времени даже после вступления в силу нового уголовного закона. Обусловлено это тем, что привлечение виновного к уголовной ответственности в силу различных (объективных и субъективных) обстоятельств подчас растягивается на весьма продолжительное время, в течение которого может произойти утрата силы не одного, а нескольких уголовных законов.
Поскольку преступность и наказуемость деяния определялись уголовным законом, действовавшим на момент совершения деяния, постольку именно этот закон и должен применяться, какой бы промежуток времени не прошел между моментом совершения преступления и вынесением приговора и сколько бы уголовных законов не сменилось за это время. К сожалению, в условиях хронической нестабильности уголовного законодательства «переживание» уголовного закона, его ультраактивность – явление весьма распространенное в нашей стране.
Так называемый промежуточный закон, которого не было в момент совершения преступления и в момент осуждения, т. е. он действовал между ними, в силу этого никогда не применяется.
Правило немедленного действия уголовного закона диктует, что в отношении преступления, совершенного в период действия нового уголовного закона, должен применяться новый закон. Из этого общего правила имеется одно разумное исключение, именуемое ретроактивностью, или обратной силой закона. Исключение это основывается на положении ч. 2 ст. 54 Конституции РФ и закреплено в ст. 10 УК РФ. Сформулированный в указанной статье принцип является исключением из требований, которые закреплены в ст. 9 УК РФ. Часть 1 ст. 10 УК РФ раскрывает и детализирует положения, указанные в ст. 54 Конституции РФ, с учетом распространения последних на уголовно-правовые отношения. Данная часть статьи УК РФ закрепляет положение о том, что закон, который устанавливает или отягчает ответственность за совершенные деяния, не признававшиеся правонарушением до вступления его в силу, обратной силы не имеет. В случае, когда после совершения правонарушения ответственность за него устраняется или смягчается, следует применять новый закон. Эти положения основываются на нормах, закрепленных в ряде международных деклараций и конвенций, таких как Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 г.[23]
Исключительный характер обратной силы уголовного закона выражается в том, что она может иметь место лишь в случаях специального указания об этом в законе. Различные ученые по-разному трактуют перечень обстоятельств, при которых закон должен признаваться более мягким. Так, например, Н. С. Таганцев отмечал, что новый уголовный закон, вступивший в силу, должен применяться ко всем деяниям, которые считались преступными на момент его принятия, т. е. обратной силой не мог обладать только такой вновь принятый закон, который устанавливал преступность деяния[24].
Согласно положению, закрепленному в ст. 10 УК РФ, уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т. е. распространяется на лиц, совершивших соответствующее деяние до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость.
Можно заключить, что в действующем УК РФ имеют обратную силу только более мягкие законы, и таковыми признаются:
а) уголовные законы, устраняющие преступность деяния (декриминализирующие какое-либо преступное поведение);
б) уголовные законы, смягчающие наказание, т. е. снижающие минимальные и (или) максимальные размеры основного или дополнительного наказания, расширяющие в альтернативных санкциях перечень наказаний за счет включения в них более мягких видов, устраняющие дополнительное наказание, когда таковое из обязательного переводится в разряд факультативного;
в) уголовные законы, иным образом улучшающие положение лица, совершившего преступление (например, перевод квалифицированных составов в статус простых; смягчение режима отбывания наказания; расширение возможности освобождения от уголовной ответственности или наказания; сокращение сроков погашения судимости и ряд других).
В случае, если основное наказание увеличилось, а дополнительное уменьшилось, то при определении более мягкого закона за основу берется основное наказание, однако дополнительное наказание нельзя назначить больше, чем предусмотрено в новом законе.
Приведенные положения позволяют сделать вывод, что обратной силы не имеет тот новый уголовный закон, который устанавливает преступность деяния, усиливает наказание или иным образом ухудшает положение лица, совершившего преступление. В таких случаях действует уголовный закон времени совершения преступления.
Теории уголовного права известны две разновидности обратной силы закона: простая и ревизионная. Простая обратная сила имеет место, когда новый, более мягкий уголовный закон распространяет свое действие на те преступления, по которым еще не вступил в законную силу приговор суда. При этом возможны два варианта решения вопроса. В случае, если новый уголовный закон устраняет преступность деяния, то все возбужденные по поводу совершения этих деяний уголовные дела подлежат прекращению. Если же новый уголовный закон лишь смягчает наказание или иным образом улучшает положение лица, совершившего преступление, то органы предварительного следствия предъявляют обвинение, а суд выносит приговор и назначает наказание в соответствии с новым уголовным законом.
Суть ревизионной обратной силы заключается в распространении действия нового более мягкого уголовного закона на те преступления, по которым приговор суда уже вступил в законную силу. Нередки случаи, когда вынесенный и вступивший в законную силу приговор приводится в исполнение, и лицо начинает отбывать наказание или уже отбыло его, но имеет непогашенную или не снятую судимость. В этой ситуации подобные уголовные дела подлежат пересмотру, а вынесенные приговоры – «ревизии».
При этом возможны два варианта решения затронутого вопроса. Если новый уголовный закон исключает преступность и наказуемость деяния, то лица, отбывающие наказание, освобождаются от дальнейшего его отбывания и считаются несудимыми с момента вступления в законную силу нового уголовного закона. Если же новый уголовный закон лишь смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом.
Так, например, постановлением судьи Ичалковского районного суда Республики Мордовия было рассмотрено в открытом судебном заседании представление ФКУ УИИ УФСИН России по Республике Мордовия о пересмотре приговора вследствие издания закона, имеющего обратную силу, в отношении К., осужденного 1 марта 2010 г. приговором Ичалковского районного суда по ч. 3 ст. 260 УК РФ к 3 годам лишения свободы условно, с испытательным сроком 3 года.
11 марта 2011 г. вступил в законную силу Федеральный закон Российской Федерации от 7 марта 2011 г. № 6-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации», согласно которому в ч. 3 ст. 260 УК РФ были внесены изменения в части смягчения наказания. В связи с чем, в соответствии со ст. 10 УК РФ, приговор в отношении К. подлежит пересмотру и приведению в соответствие с требованиями закона. Суд, выслушав объяснения участников судебного заседания, исследовав представленные материалы, посчитал, что представление обоснованно и подлежит удовлетворению по следующим основаниям. В соответствии с ч. 2 ст. 10 УК РФ, если новый уголовный закон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то это наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотренных новым уголовным законом. Исходя из правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом РФ в постановлении от 20 апреля 2006 г. № 4-П, предписания, содержащиеся в ч. 2 ст. 10 УК РФ означают, что при приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом подлежат применению все установленные Уголовным кодексом РФ в редакции этого закона правила, как общие, так и специальные, в соответствии с которыми вопрос о наказании разрешается при постановлении приговора, включая правила назначения наказания при рецидиве преступлений.
Приговором Ичалковского районного суда Республики Мордовия от 1 марта 2010 г. К. осужден по ч. 3 ст. 260 УК РФ к 3 годам лишения свободы условно, с испытательным сроком 3 года. Наказание К. назначено в соответствии с УК РФ в редакции от 22 июля 2008 г. № 145-ФЗ, действовавшей на момент совершения преступления и вынесения приговора. Федеральным законом Российской Федерации от 7 марта 2011 г. № 26-ФЗ внесены изменения в ч. 3 ст. 260 УК РФ, в соответствии с которыми нижний предел санкции ч. 3 ст. 260 УК РФ, предусматривающий наказание в виде лишения свободы, исключен, что в силу ст. 10 УК РФ улучшает положение осужденного и является основанием для сокращения назначенного осужденному наказания, пределы которого суд определяет в совокупности с фактическими обстоятельствами, характером и степенью общественной опасности преступлений, за которые он осужден, данных о его личности.
В соответствии с положениями п. 16–17 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 2011 г. № 21 «О практике применения судами законодательства об исполнении приговора» смягчение наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу, предполагает применение общих начал назначения наказания. Решая вопрос о смягчении осужденному наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу, суд основывает постановление только на обстоятельствах, установленных вступившим в законную силу приговором суда, назначившего наказание, и не вправе оценивать правильность применения этим судом уголовного закона. На основании изложенного суд постановил приговор Ичалковского районного суда Республики Мордовия от 1 марта 2010 г. в отношении К. привести в соответствие с Федеральным законом от 7 марта 2011 г. № 26-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации». Считать К. осужденным по ч. 3 ст. 260 УК РФ (в ред. Федерального закона РФ от 7 марта 2011 г. № 26-ФЗ), снизив ему наказание по указанной статье до 2 лет 10 месяцев лишения свободы (т. е. на 3 месяца). В остальной части приговор оставить без изменения[25].
Таким образом, новый более мягкий уголовный закон применяется к лицам: а) которые находятся под следствием; б) в отношении которых дело находится в суде; в) отбывающим наказание; г) уже отбывшим наказание.
Уголовная юрисдикция – власть государства издавать нормы уголовного права и обеспечивать их применение. Такая юрисдикция называется полной[26]. Уголовная юрисдикция имеет национальный и международный аспекты.
На национальном уровне уголовная юрисдикция обычно определяется как законное право государства влиять на правовое положение индивидов путем осуществления власти в различных формах, т. е. речь идет об отношениях между государством и личностью. Законность в данном случае означает соответствие внутреннему законодательству страны.
На международном уровне уголовная юрисдикция касается отношений между государствами. Это означает, что когда государство устанавливает свою уголовную юрисдикцию над определенным деянием, оно одновременно заявляет другим государствам о том, что имеет право преследовать лицо, его совершившее, в уголовном порядке. Решение возникающих юрисдикционных конфликтов невозможно без обращения к международному праву.
Таким образом, уголовная юрисдикция государства основана на его внутреннем праве, однако ее границы определяются по международному праву. В литературе часто указывается, что характеристика национальных норм уголовного права, касающихся юрисдикции, в качестве «международного уголовного права» ошибочна. Эти нормы остаются национальными, хотя и регулируют международные или транснациональные отношения.
Государства обладают уголовной юрисдикцией в отношении деяний, совершенных в пределах их территориальных границ. Территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве вытекает из международного принципа уважения территориального суверенитета, который не подлежит сомнению. Тем не менее территориальная юрисдикция не является исключительной: государства могут заявлять о своем намерении осуществить уголовное преследование в отношении преступлений, имевших место на территории других стран.
По общему правилу распространение уголовной юрисдикции на деяния, совершенные вне национальных границ, возможно, если это не нарушает суверенные права других государств. В международном праве существует два основных подхода к этому вопросу:
1) государство вправе распространить юрисдикцию за пределы своей территории до тех пор, пока это не запрещено нормами международного права, т. е. «все, что не запрещено, разрешено». Данный подход вытекает из классического дела France vs Turkey (Lotus case), рассмотренного Постоянной палатой международного правосудия в 1927 г.;
2) государство вправе расширить свою юрисдикцию, только если это разрешено международным правом, иными словами «все, что не разрешено, запрещено». Разрешительные нормы должны быть выражены в международно-правовых принципах действия уголовного закона в пространстве[27].
Действие уголовного закона в пространстве регламентировано ст. 11 и 12, а экстрадиция – ст. 13 УК РФ и определяется принципами территории и гражданства, а также универсальным, реальным, оккупационным принципами.
Из всех перечисленных принципов приоритетным является территориальный, суть которого заключается в том, что лицо, совершившее преступление на территории России, подлежит уголовной ответственности по Уголовному кодексу России.
Таким образом, определение границ пространственной уголовно-правовой юрисдикции непосредственным образом связано прежде всего с понятием территории государства. В соответствии с международным правом под государственной территорией понимается часть земного шара, принадлежащая определенному государству, и в пределах которой это государство осуществляет свой территориальный суверенитет.
В состав государственной территории входят: суша; воды; находящиеся под сушей и водами недра; воздушное пространство над сушей и водами. Уголовно-правовая юрисдикция России распространяется также на водные (морские и речные) и воздушные суда, приписанные к ее портам.
В соответствии с международными правовыми актами объем уголовно-правовой юрисдикции, распространяемой на военные и гражданские (невоенные) суда, различен.
Исходя из международной законодательной практики и ч. 3 ст. 11 УК РФ, на военные корабли России, находящиеся в открытом море, в территориальных и внутренних водах, а также в портах иностранных государств, распространяется уголовно-правовая юрисдикция России. В случае нарушения российским военным кораблем, а также членам экипажа законов и правил иностранного прибрежного государства и международных договоров, в том числе в случае совершения преступления, этот корабль может быть выдворен из порта и вод этого прибрежного государства.
Нагляден следующий пример. 10 сентября 2001 г. в Новороссийске (Краснодарский край) отмечался День города. На празднование прибыл крейсер ВМС Италии «Витторио Венето». Восемь моряков с этого судна, возвращавшихся на корабль поздно вечером, ввязались в драку с двумя местными подростками. Через несколько минут на помощь товарищам подбежали другие итальянцы. Избиение было прекращено благодаря вмешательству гуляющих горожан и итальянских офицеров, заметивших драку с борта крейсера. Однако один из моряков – Джузеппе Пиллеро – напоследок нагнулся к лежащему на земле Саше Розенбаху и ударил его в спину ножом. Юноша умер на месте. Новороссийской прокуратурой по факту убийства было возбуждено уголовное дело, однако капитан итальянского крейсера, пользуясь правом экстерриториальности, отказался допустить на борт российскую следственную группу и не позволил россиянам допросить участников драки. На следующий же день «Витторио Венето» покинул Новороссийск.
На обратном пути, на базу в г. Таранто (Италия), капитан произвел собственное расследование инцидента, в результате которого курсант – кок Джузеппе Пиллеро признался в убийстве. Лишь через год после многочисленных запросов Генеральной прокуратуры РФ, органов Министерства внутренних дел России, активного участия с российской стороны общественных организаций и СМИ итальянская сторона сообщила имя убийцы – Джузеппе Пиллеро. Итальянские следственные органы были вынуждены возбудить против него и других участников драки уголовное дело по факту убийства Александра Розенбаха.
6 июня 2007 г. суд г. Таранто вынес приговор по делу об убийстве в Новороссийске Александра Розенбаха итальянским моряком Джузеппе Пиллеро. Военного моряка, убившего 17-летнего Александра Розенбаха, приговорили к 14 годам лишения свободы. Министерство обороны Италии, которое суд признал соответчиком по делу, обязали выплатить матери убитого – Ольге Разумовой – компенсацию в сумме 120 тыс. евро[28].
Аналогично должен решаться вопрос об уголовно-правовой юрисдикции и применительно к российским гражданским (невоенным) судам, находящимся в открытом море. Иной подход имеет место в отношении преступлений, совершенных на гражданских судах, находящихся в территориальном море или во внутренних водах, а также в портах иностранных государств. По общему правилу иностранные гражданские морские суда, находящиеся в территориальном море или во внутренних водах, а также в портах иностранного государства, не подпадают под юрисдикцию прибрежного государства, за исключением случаев, когда:
а) последствия преступления распространяются на прибрежное государство;
б) совершенное преступление имеет такой характер, что им нарушается спокойствие в стране или добрый порядок в территориальном море;
в) капитан судна, дипломатический агент или консульское должностное лицо государства флага обратится к местным властям с просьбой об оказании помощи;
г) необходимо пресечение незаконной торговли наркотическими или психотропными средствами.
Правовой статус военных воздушных судов идентичен правовому статусу военных морских судов. На них распространяется юрисдикция государства регистрации независимо от их местонахождения. В случае же совершения преступления на борту гражданского воздушного судна, находящегося в полете, приписанного к российскому порту, ответственность наступает по уголовному законодательству России. Следует заметить, что это правило действует независимо от того, где протекает полет: в открытом (нейтральном) воздушном пространстве или в воздушном пространстве над территорией иностранного государства.
Согласно Токийской конвенции 1963 г. о преступлениях и некоторых других действиях, совершенных на борту воздушного судна, судно считается находящимся в полете с момента включения двигателя в целях взлета и до момента окончания пробега при посадке. Кроме юрисдикции государства регистрации воздушного судна, Токийская конвенция допускает юрисдикцию другого государства в том случае, если:
а) преступление создает последствия на территории такого государства;
б) преступление совершено гражданами или в отношении гражданина такого государства, либо лицом, постоянно проживающим в таком государстве, или в отношении такого лица;
в) преступление направлено против безопасности такого государства;
г) преступление заключается в нарушении действующих в таком государстве правил или регламентов, касающихся полетов или маневрирования самолетов;
д) привлечение к суду необходимо для выполнения любого обязательства государства в соответствии с многосторонними государственными соглашениями.
Территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве имеет смысл лишь в неразрывной связи с местом совершения преступления, которое, к сожалению, действующим Уголовным кодексом не определяется. Определение места совершения преступления осложняется не только неоднозначностью теоретического его осмысления, но и конструктивной неоднородностью самих преступлений, среди которых выделяются преступления с формальным, материальным и усеченным составом, длящиеся и продолжаемые преступления.
Местом совершения преступлений с формальным составом признается территория того государства, где совершено общественно опасное деяние (действие или бездействие).
Вопрос о месте совершения преступлений с материальным составом решается неоднозначно. Одни ученые настаивают на том, что местом совершения преступлений с материальным составом следует признавать территорию того государства, где наступили предусмотренные уголовным законом общественно опасные последствия преступного деяния. Другие отдают предпочтение тезису о том, что им должно считаться место выполнения установленного законом общественно опасного деяния независимо от того, где наступят преступные последствия[29].
Исходя из неразрывности пространства и времени, представляется обоснованным место преступления определять с учетом времени его совершения. В этой связи мы разделяем позицию тех авторов, которые в преступлениях с материальным составом местом совершения преступления признают территорию того государства, где совершены общественно опасные деяния (действие или бездействие) независимо от места наступления преступных последствий.
Место совершения преступления с усеченным составом (как разновидности преступления с формальным составом) определяется территорией того государства, где выполняются действия, составляющие уголовно-правовое содержание преступления.
Нет единства в определении места совершения длящихся преступлений, под которыми понимаются действие или бездействие, сопряженные с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования. Немало сторонников имеет точка зрения о том, что местом длящегося преступления является место фактического его окончания или пресечения преступной деятельности виновного. Мы склонны считать, что местом длящегося преступления является территория того государства, где виновным было совершено действие или бездействие, определяющее начало последующего невыполнения им возложенных на него обязанностей.
Местом совершения продолжаемых преступлений, под которыми следует иметь в виду преступления, складывающиеся из ряда тождественных преступных деяний, преследующих общую цель и составляющих в совокупности единое целое, является территория того государства, где был совершен последний преступный эпизод из числа нескольких тождественных деяний.
Место неоконченного преступления определяется местом пресечения или прекращения предварительной преступной деятельности виновного. Если же преступление было начато (стадия приготовления или покушения) на территории одного государства, а завершение его произошло на территории другого государства, то местом его совершения признается это другое государство.
Если лицо было судимо на территории нескольких государств, то рецидив преступлений признается по месту последнего государства, где совершено преступление или где наступили последствия преступления, за которые его можно признать рецидивом.
Условно досрочное освобождение и вопрос об амнистии решается по месту отбытия осужденным наказания. Местом совершения преступления, совершенного в соучастии, признается государство, на территории которого была закончена или пресечена преступная деятельность исполнителя.
Следующий принцип действия уголовного закона в пространстве, принцип гражданства, зафиксирован в ч. 1 ст. 12 УК РФ. Граждане Российской Федерации и постоянно проживающие в России лица без гражданства, совершившие вне пределов Российской Федерации преступление против интересов, охраняемых УК РФ, подлежат уголовной ответственности в соответствии с УК РФ, если в отношении этих лиц не имеется решения суда иностранного государства. Когда в отношении российских граждан или лиц без гражданства имеется вынесенное за границей решение суда по данному делу, то исходя из принципа ч. 2 ст. 6 УК РФ они не подвергаются наказанию в России. Если такие лица не были осуждены иностранным государством за совершенное преступление, то в случае признания Российским государством такого деяния преступным они отвечают в пределах санкции соответствующей статьи УК РФ. Но при этом наказание не может превышать верхнего предела санкции, предусмотренной законом иностранного государства за совершенное деяние. Несколько сложнее решается вопрос, если гражданин России (или постоянно проживающее в ней лицо без гражданства) совершил преступление на территории иностранного государства, но по определенным причинам был освобожден от уголовной ответственности. В этом случае на субъекта также распространяются положения ч. 1 ст. 12 УК РФ: он подлежит освобождению от ответственности и на территории РФ, поскольку есть соответствующее судебное решение, вынесенное за границей.
Статья 11 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации» устанавливает основания, согласно которым гражданство России приобретается:
а) по рождению;
б) в результате приема в гражданство;
в) в результате восстановления в гражданстве;
г) по иным основаниям, предусмотренным Федеральным законом «О гражданстве Российской Федерации» или международным договором РФ.
В ст. 3 цитируемого Федерального закона содержится понятие «лицо без гражданства» – это лицо, не являющееся гражданином России и не имеющее доказательств гражданства другого государства.
Статьи 3 и 6 Федерального закона «О гражданстве Российской Федерации» устанавливают возможность приобретения двойного гражданства – гражданин России может одновременно получить гражданство другого государства и считаться бипатридом (лицом с двойным гражданством). Однако двойное гражданство не освобождает бипатрида от обязанностей, вытекающих из гражданства России. В случае совершения преступления такое лицо подлежит уголовной ответственности на равных с российскими гражданами основаниях. Однако если такое лицо совершит преступление за границей, а именно в третьей стране, то возникает вопрос о юрисдикции государств, гражданином которых он является.
Вопрос о юрисдикции государств относительно бипатрида не получил, к сожалению, бескомпромиссного решения в международном праве. Между тем 12 апреля 1930 г. в Гааге была подписана Конвенция, регулирующая некоторые вопросы, связанные с коллизией законов о гражданстве. В ст. 5 названной Конвенции изложен принцип, который стал универсальной международно-правовой нормой: «Будучи в третьем государстве, лицо, имеющее гражданство более чем одного государства, рассматривается как имеющее только одно гражданство. Без ущерба для применения своего закона по вопросам личного статуса и любых вступивших в силу конвенций, третье государство из гражданств, которыми каждое такое лицо обладает, на своей территории признает исключительно либо гражданство страны, в которой это лицо обычно и преимущественно проживает, либо гражданство страны, с которой оно наиболее тесно связано, с учетом фактических обстоятельств, в которых оно находится». Закрепленное в рассматриваемой Конвенции положение получило название принципа эффективного гражданства, которое заключает в себе правило, позволяющее определить, какому гражданству лица с двойным гражданством отдать предпочтение.
Принцип эффективного гражданства проникнут максимальной степенью усмотрения со стороны третьего государства. Однако международная практика выработала некоторые критерии данного принципа. Субъект признается гражданином той страны, где он преимущественно проживает (постоянное место жительства), где преимущественно проживает его семья, где находится его постоянное место работы, где он пользуется всеми гражданскими правами. Также учитывается наличие у него документов определенного государства и владение определенным языком. При этом могут приниматься во внимание и другие критерии по усмотрению третьего государства.
Обострение социально-политической обстановки не только в России, но и в мире в целом вынуждает государства мирового сообщества принимать законы о беженцах, призванные обеспечивать права и законные интересы лиц, вынужденных покинуть места постоянного жительства.
19 февраля 1993 г. в России был принят Федеральный закон № 4528-1 «О беженцах». В указанном Законе установлено, что беженец – это лицо, которое не является гражданином России и которое в силу вполне обоснованных опасений стать жертвой преследований по признаку расы, вероисповедания, гражданства, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений находится вне страны своей гражданской принадлежности и не может пользоваться защитой этой страны либо не желает пользоваться такой защитой вследствие указанных опасений, не может и не желает вернуться вследствие таких опасений.
Лицо, признанное беженцем, а также члены его семьи имеют права, предусмотренные законодательством РФ и международными договорами, и обязаны соблюдать российское законодательство. В случае совершения такими лицами преступлений они несут ответственность по УК РФ.
Современный уголовный закон закрепил за собой покровительственный принцип действия в пространстве, который в литературе иначе именуется как специальный режим. Согласно данному принципу определенные категории иностранных граждан не привлекаются к ответственности по законодательству государства пребывания, но отвечают по законам государства, гражданами которого они являются.
Часть 2 ст. 12 УК РФ распространила этот принцип на военнослужащих РФ, которые несут ответственность по УК РФ, если совершили преступление на территории иностранного государства, если иное не предусмотрено международным договором РФ. К таким субъектам относятся военнослужащие, проходящие военную службу в воинских частях, дислоцированных на территории иностранного государства, а также военнослужащие воинских формирований, выполняющих миротворческие функции.
Принцип действия уголовного закона в пространстве предполагает, строго говоря, распространение закона места совершения преступления или «места гражданства» на деяние. В связи с этим возникают вопросы, представляющие определенные затруднения в правоприменительной практике. Эти затруднения касаются квалификации длящихся и продолжаемых преступлений, преступлений, совершаемых в соучастии, неоконченного преступного деяния, а также преступлений, совершаемых в соучастии и путем бездействия.
Длящиеся преступления подлежат правовому регулированию законодательства той страны, где было выполнено и окончено преступление, независимо от места задержания лица. В случае совершения продолжаемого преступления будет применяться законодательство той территории, где был совершен последний преступный эпизод. Соучастники отвечают но закону той территории, где исполнитель совершил преступный акт. Неоконченное преступление (приготовление или покушение) квалифицируется по закону места пресечения деяния или прекращения преступной деятельности. В случае совершения преступления путем бездействия (когда субъект не предпринимал действий, хотя должен был и мог действовать) уголовная ответственность наступает по закону места исполнения обязанности вне зависимости от того, где субъект находится на момент возбуждения уголовного дела[30].
Современная преступность – явление изменчивое, поскольку она не остается стабильной во времени и год от года, десятилетие от десятилетия меняется с учетом трансформации общественных отношений, характера и структуры производства, межличностных и межнациональных отношений внутри общества. Следует отметить, что меняется и качественный состав лиц, совершающих преступления. Для предотвращения возможности скрыться от органов предварительного следствия и суда лиц, виновных в совершении преступлений, законодательство РФ предусматривает возможность их экстрадиции. Экстрадиция играет важнейшую роль в международно-правовом сотрудничестве в сфере уголовного судопроизводства. Являясь формой правовой помощи по уголовным делам, экстрадиция служит значимым инструментом в решении многих процессуальных вопросов экстерриториального характера.
Говоря о проблематике принадлежности института экстрадиции к определенной отрасли права, следует иметь в виду, что вопрос о природе и месте экстрадиции в системе права является дискуссионным. В научной литературе справедливо отмечается, что институт экстрадиции в целом носит комплексный характер. Как считает В. М. Волженкина, «экстрадиционная деятельность не может быть отнесена только к одной отрасли права, так как она взаимосвязана с целым рядом правовых институтов, непосредственно затрагивающих права личности, суверенитет государств, власть, политику, вопросы гражданства, убежища, межгосударственного сотрудничества и др.»[31]. По мнению А. К. Строгановой, «экстрадиция это межотраслевой институт международного сотрудничества государств в области борьбы с преступностью, предупреждения, выявления, раскрытия и расследования преступлений, а также отправления правосудия»[32]. Нельзя не согласиться с данными мнениями, поскольку экстрадиция как форма правовой помощи так или иначе связана с уголовно-процессуальным, уголовным, конституционным, международным, уголовно-исполнительным и даже административным правом[33].
Отечественное уголовное законодательство впервые ввело в свою структуру институт выдачи лиц, совершивших преступление (экстрадиции).
Под выдачей лиц, совершивших преступление (экстрадицией), понимается передача этих лиц одним государством (запрашиваемым), на территории которого оно находится, другому государству (запрашивающему), на территории которого было совершено преступление, либо гражданином которого является преступник.
Выдача лиц, совершивших преступление, регулируется нормами как международного, так и национального права. Среди них прежде всего следует назвать:
а) многосторонние соглашения по борьбе с отдельными видами преступлений, в которых особо указывается, что договаривающиеся стороны обязуются осуществлять выдачу лиц, совершивших преступление, в соответствии со своим законодательством и действующими договорами;
б) многосторонние конвенции об оказании правовой помощи по уголовным делам, в которых, в частности, предусматривается, что договаривающиеся стороны обязуются в соответствии с условиями, предусмотренными такой конвенцией, по требованию выдавать друг другу лиц, находящихся на их территории, для привлечения к уголовной ответственности или для приведения приговора в исполнение;
в) двусторонние договоры о правовой помощи по уголовным делам либо о выдаче лиц, совершивших преступление, которые Россия заключила со многими странами ближнего и дальнего зарубежья. Все подобные договоры включают в себя нормы о выдаче преступников;
г) национальное законодательство. В частности, в соответствии со ст. 13 УК РФ 1996 г. российские граждане, совершившие преступление на территории иностранного государства, не подлежат выдаче этому государству. Вместе с тем иностранные граждане и лица без гражданства, совершившие преступление вне пределов России, но находящиеся на ее территории, могут быть выданы иностранному государству для привлечения к уголовной ответственности или отбывания наказания в соответствии с международным договором Российской Федерации.
Фактическим основанием для выдачи указанного лица служит факт совершения им преступного деяния, причем не любого, а только такого, которое, согласно договору сторон, является преступлением и за совершение которого законом предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок свыше либо не менее одного года или иное более тяжкое наказание.
Известны исключения из общего правила выдачи лиц, совершивших преступление:
а) согласно закону «О гражданстве Российской Федерации» (ч. 5 ст. 5) и действующему Уголовному кодексу, не подлежат выдаче собственные граждане;
б) в соответствии с Положением о порядке предоставления политического убежища в России не могут быть выданы политические преступники;
в) экстрадиция может не состояться, если преступление, в связи с которым требуется выдача, совершено на территории запрашиваемого государства;
г) в случае, если в отношении лица на территории запрашиваемой стороны был вынесен приговор либо постановление о прекращении производства по делу, вступившее в законную силу, в выдаче его может быть отказано;
д) если по законодательству запрашиваемой стороны уголовное преследование исключается вследствие истечения срока давности или по иному законному основанию, выдача не производится.
Выдача лица, совершившего преступление, является суверенным правом государства, а не его обязанностью. Однако по сложившейся международно-правовой практике государство, отказавшее в выдаче, обязано осуществлять в отношении этого лица уголовное преследование в соответствии с собственным законодательством за преступление, совершенное им на территории иностранного государства.
Приведем следующий пример. Определением Ростовского областного суда от 21 сентября 2010 г. жалоба Г. об отмене постановления заместителя Генерального Прокурора РФ от 28 июля 2010 г. об удовлетворении запроса Генеральной прокуратуры Украины о выдаче Г. для привлечения к уголовной ответственности за грабеж по ч. 2 ст. 186 УК Украины была оставлена без удовлетворения. Таким образом, он подлежит выдаче Украине для привлечения к уголовной ответственности.
Обстоятельства дела таковы. Правоохранительными органами Украины Г. обвинялся в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 186 УК Украины, т. е. в открытом похищении чужого имущества (грабеже), совершенном повторно. Указанная квалификация действий Г. в Украине соответствует ч. 1 ст. 161 УК РФ (грабеж, т. е. открытое хищение чужого имущества).
14 марта 2005 г. постановлением следователя СО Славяносербского РО УМВД П. и обвиняемый Г. объявлены в розыск. На момент рассмотрения жалобы Г. содержался под стражей в ФБУ ИЗ-61/3 ГУФСИН России по Ростовской области, куда он был заключен 26 мая 2010 г. на основании постановления Миллеровского межрайонного прокурора от 18 мая 2010 г.
Постановлением судьи Миллеровского районного суда Ростовской области от 23 июля 2010 г. срок содержания под стражей Г. продлен до 26 сентября 2010 г. 23 июня 2010 г. в Генеральную прокуратуру РФ поступило обращение заместителя генерального прокурора Украины о выдаче Г. правоохранительным органам Украины для привлечения его к уголовной ответственности за указанное выше преступление.
28 июля 2010 г. заместитель генерального прокурора РФ вынес постановление об удовлетворении запроса Генеральной прокуратуры Украины о выдаче Г. для привлечения к уголовной ответственности за грабеж по ч. 2 ст. 186 УК Украины.
9 августа 2010 г. Г. обжаловал постановление заместителя генерального прокурора РФ в Ростовский областной суд. В своей жалобе заявитель настаивал на отмене постановления, ссылаясь на то, что он не считает себя гражданином Украины и никогда им не был. Он считает себя гражданином России на том основании, что родился и проживал на территории Ростовской области, однако на протяжении 15 лет не мог получить российского гражданства. При этом указывает, что преступления на территории Украины не совершал.
Исследовав представленные материалы, судебная коллегия находит, что решение Генеральной прокуратуры РФ о выдаче Г. правоохранительным органам Украины для уголовного преследования является законным и обоснованным, а жалоба удовлетворению не подлежит по следующим основаниям.
Российская Федерация и Украина являются участниками Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, подписанной государствами – членами Содружества Независимых Государств 22 января 1993 г. в городе Минске.
Согласно ст. 6 указанной Конвенции, Договаривающиеся Стороны оказывают друг другу правовую помощь путем выполнения процессуальных и иных действий, в том числе розыска и выдачи лиц, совершивших преступления.
В силу ч. 2 ст. 56 Конвенции выдача для привлечения к уголовной ответственности производится за такие деяния, которые по законам запрашивающей и запрашиваемой Договаривающихся Сторон являются наказуемыми и за совершение которых предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок не менее одного года или более тяжкое наказание.
Российская Федерация и Украина являются также участниками Европейской конвенции о выдаче от 13 декабря 1957 г., согласно ст. 1 которой Договаривающиеся стороны обязуются выдавать друг другу при условии соблюдения положений и условий, изложенных в этой Конвенции, всех лиц, в отношении которых компетентные органы запрашивающей стороны осуществляют судопроизводство в связи с каким-либо преступлением или которые разыскиваются указанными органами для приведения в исполнение приговора или постановления об аресте.
Статья 462 УПК РФ устанавливает, что Российская Федерация, в соответствии с международными договорами, может выдавать иностранному государству иностранного гражданина или лицо без гражданства, находящихся на территории Российской Федерации, для уголовного преследования за деяния, которые являются уголовно наказуемыми по уголовному закону Российской Федерации и законам иностранного государства, направившего запрос о выдаче лица. Выдача лица может быть произведена в случае, если уголовный закон предусматривает за совершение этих деяний наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или более тяжкое наказание, когда выдача лица производится для уголовного преследования.
Как следует из представленных материалов и установлено в судебном заседании, Г. является гражданином Украины, гражданином Российской Федерации он не является. Правоохранительными органами Украины он обвиняется в совершении на территории этого государства преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 186 УК Украины.
Согласно постановлению заместителя генерального прокурора РФ от 28 июля 2010 г., Г. подлежит выдаче правоохранительным органам Украины в связи с обвинением в преступлении, предусмотренном ч. 2 ст. 186 УК Украины, санкция которой и соответствующая ей санкция ч. 1 ст. 161 УК РФ предусматривают наказание в виде лишения свободы на срок более одного года, что соответствует п. 1 ч. 3 ст. 462 УПК РФ.
Решение о выдаче принято в соответствии с ч. 4 ст. 462 УПК РФ.
Обстоятельств, препятствующих выдаче Г. правоохранительным органам Украины, предусмотренных ст. 464 УПК РФ, судебной коллегией не установлено.
Доводы Г. о необходимости отмены постановления на том основании, что он является гражданином Российской Федерации, судебная коллегия полагает несостоятельными по следующим основаниям.
Как следует из сообщения Федеральной миграционной службы России, Г. не признан гражданином РФ в соответствии с ч. 1 ст. 13 Закона РФ от 28 ноября 1991 г. «О гражданстве Российской Федерации», так как на 6 февраля 1992 г. отбывал наказание в местах лишения свободы в Украине, последним местом жительства Г. перед осуждением являлась Украина, впоследствии он возвратился на жительство на территорию Украины.
Что касается вопроса признания Г. гражданином Российской Федерации по рождению, то к данной категории граждан относятся лица, родившиеся на территории, входившей на момент их рождения в состав территории Российской Федерации, имевшие гражданство бывшего СССР, не изъявившие свободного желания прекратить принадлежность к гражданству Российской Федерации, убывшие ранее на постоянное жительство за пределы Российской Федерации, но в пределах бывшего СССР, не имевшие гражданство других государств, входивших в состав бывшего СССР, и впоследствии вернувшиеся на постоянное жительство в пределы Российской Федерации. При этом признание лица гражданином Российской Федерации по рождению производится только при наличии письменного заявления такого лица, поданного в территориальный орган Федеральной миграционной службы России по месту жительства, регистрации или постановки на миграционный учет, в котором он уведомляет государство о согласии быть признанным гражданином Российской Федерации и об отсутствии у него гражданства другого государства, входившего в состав бывшего СССР, подтверждая это документально.
Поскольку Г. с соответствующим заявлением о признании гражданином Российской Федерации по рождению в установленном порядке не обращался, сведения о его регистрации на территории Российской Федерации отсутствуют, согласно заключению ФМС России Г. не может быть признан гражданином Российской Федерации.
Кроме того, по сообщению отдела по делам гражданства, иммиграции и регистрации физических лиц Управления МВД Украины в Луганской области Г. является гражданином Украины, что подтверждается также копией формы № 1 о документировании Г. справкой № 1374 от 6 августа 1996 г.
Исходя из изложенного, суд приходит к выводу о том, что решение Генеральной прокуратуры РФ о выдаче Г. правоохранительным органам Украины для привлечения к уголовной ответственности соответствует законодательству и международным договорам Российской Федерации, является законным и обоснованным[34].
Международное право выделяет две разновидности выдачи лица, совершившего преступление: выдача для осуществления уголовного преследования и выдача для исполнения наказания.
Согласно Конвенции 1978 г. о передаче лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государстве, гражданами которого они являются, выдача лица, совершившего преступление, для исполнения наказания осуществляется по тем же юридическим основаниям, что и их выдача для осуществления уголовного преследования.
Юридическим основанием для выдачи лица, совершившего преступление, служит приговор, вынесенный судом запрашиваемого государства в отношении гражданина запрашивающего государства и вступивший в законную силу. Выдача для приведения приговора в исполнение производится за такие деяния, которые, во-первых, в соответствии с законодательством обоих государств являются наказуемыми и, во-вторых, за совершение которых лицо было приговорено к лишению свободы, а в соответствии с Конвенцией, подписанной государствами – членами СНГ, выдача для отбывания наказания производится лишь в том случае, если лицо было приговорено к лишению свободы на срок не менее 6 месяцев или к более тяжкому наказанию.
Для лица, переданного для отбывания наказания в государство, гражданином которого оно является, наступают те же правовые последствия осуждения, что и для лиц, осужденных в данном государстве за совершение такого же деяния.
1. Какую роль играет Конституция РФ для отрасли уголовного права? Может ли Конституция РФ считаться источником уголовного права?
2. Каковы роль и значение общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров с участием России для отрасли уголовного права?
3. Какие аргументы «за» и «против» по вопросу о возможной официальной легализации судебной практики в качестве юридического источника уголовного права РФ можно привести?[35]
4. Какие точки зрения существуют относительно определения времени совершения преступления в соучастии?
5. В чем суть правовой природы обратной силы уголовного закона?
6. В каких формах возможна декриминализация деяния?
7. Какой закон в науке уголовного права принято называть промежуточным? Содержит ли действующий УК РФ ответ на вопрос о возможности применения промежуточного уголовного закона? Как решается проблема действия во времени «промежуточного» закона в практике высших судебных инстанций?
8. Перечислите принципы действия уголовного закона в пространстве и раскройте их содержание.
9. Какие разновидности выдачи лица, совершившего преступление, выделяет международное право?