5

Мы недолго блуждали по лесу. Разговорчивый Шмур вывел нас на опушку, где заканчивали красоваться высокие сосны и начиналось бескрайнее море полевых трав. Ромашки вытягивали белые венчики, чтобы лучше рассмотреть нашу троицу, васильки приветственно помахивали растрепанными головками, колокольчики же остались понуро наблюдать за жизнью у корней.

За полем виднелась небольшая, в двадцать дворов деревушка. Почти над каждым домиком клубился дымок и оттуда явственно несло едой. Мой желудок тихо проурчал, напоминая, что неплохо бы его чем-нибудь набить, и лучше не подножным кормом, а хорошим шматом мяса или, на худой конец, овощным салатиком.

– Это деревня Спятка. Тут могут покормить, а могут отвесить неплохих тумаков, если вы вздумаете у них украсть гуся, – Шмур задумчиво почесал поясницу.

– Судя по твоему виду, ты тут остался голодным, – подковырнула я его.

– Ну да, они почему-то не очень хорошо относятся к жалостивцам, – ответил Шмур.

– К кому?

– К жалостивцам, – с некоторой гордостью ответил Шмур. – Не понимаете? Это же те, кто должен вызывать жалость и получать за это плату. Чего непонятного? Я – жалостивец.

– В нашем мире таких называли попрошайками, – ответила я.

– А у нас их называли жабраками, – поддержала Агапа.

– Как ни назови, но суть одна, – глубокомысленно заметил Шмур, а мы не смогли ему противоречить.

Мы не успели сделать и одного шага, как позади раздался треск рвущейся материи, а в следующую минуту наш провожатый превратился в камень. Вот только что он улыбался желтоватыми зубами, а теперь взял и окаменел.

Мы с Агапой выхватили платки и повернулись на треск. Возле синего овала портала стояла суровая графиня Глистана Сухопаридзе. Стояла с таким видом, словно уже пару раз спасла мир и теперь ей снова предстояло отправиться на третье спасение. Её рука с платком была направлена на Шмура.

– Зачем? – спросили мы с Агапой одновременно.

– А я-то думала, что вы сначала скажете: «здрасте», – улыбнулась графиня. – А потом ещё добавите: «рады вас видеть».

– Рады вас видеть и это… Здрасте, – поправилась я. – Так зачем вы Шмура в булыжник?

– А чтобы не подслушал. Девочки, я вырвалась ненадолго. Увы, Арифметина Дробная не может появиться, чтобы дать вам первый урок. У неё… У неё неприятности с ректором. Да не беспокойтесь вы об этом мальчишке, ничего с ним не случится, он даже не вспомнит о случившемся.

Мы с Агапой с сожалением посмотрели на Шмура, он вроде бы ни в чем не виноват, а его в статую превратили. Но, если это временно, то ладно.

– А что у Арифметины с Фендюлятором случилось? – робко спросила Агапа.

– Я же говорю – неприятности… Небольшие разногласия. Надеюсь, что в следующий раз уже она будет вести у вас урок. О! Да вас к Спятке забросило? Аккуратнее в этой деревне…

– А то там могут покормить, а могут и тумаками угостить, – глубокомысленно заметила я.

Графиня кивнула и, поправив мантию, уселась прямо на траву. Мы последовали её примеру и вскоре из травы торчали только наши верхушки голов. Если не приглядываться, то нас и с комбайна не сразу увидишь.

– Всё верно, и так везде в Друмирии. Народ тут справедливый, но скорый на расправу, поэтому старайтесь не высовываться особенно. Особенно это тебя касается, Марина.

Я смущенно кашлянула, но потом снова состроила внимательную мордашку.

– Про жизнь в Друмирии вам расскажет жалостивец… Только не особо доверяйте ему, скверный они народец, так и норовят обмануть, так что все рассказы просеивайте через сито недоверия. Ладно, с этим разобрались, теперь давайте научимся работать с водой.

Графиня снова приняла вид строгой преподавательницы, у которой не забалуешь. Она вытянула вперед руку без платка и взмахнула кистью так, как это делал человек-паук в фильмах, когда стрелял своей паутиной. Увы, паутины не вылетело, даже жалкой ниточки не показалось. Она взглянула на нас и повторила движение. Результат тот же.

В третий раз она спросила:

– Вы можете повторить?

– А зачем? – задала я невинный вопрос.

Нет, если она хочет просто поприкалываться, то я пойму, но если это что-то серьезное…

– Вы читали в сказках, как Василиса Премудрая махнула рукавом и стало озеро? Махнула другой и поплыли лебеди? Вот мы как раз сейчас и выучим одно заклинание, которое позволит вам не умереть от жажды в пустыне. Итак, повторяйте движение, которое я показала.

Мы полчаса честно разучивали это движение, сидя в высокой траве. Мимо проползали муравьи, негодующе тряся усиками на трех великанш, которые перегородили тушами дорогу к муравейнику. Стрекозы уставились фасетчатыми зыркалками, трепеща прозрачными крыльями неподалеку от нас, и вроде тоже пытались повторить движение заклинание. Басовитые шмели перелетали с цветка на цветок и перетаскивали бочкообразные тела из одной кормушки с пыльцой в другую.

– Это движение требует отточенности, поэтому не забывайте про мизинец и про вытянутый большой палец. Теперь, зажмите средним пальцем и безымянным платок, сделайте движение и скажите: «Инундатио!»

Графиня взмахнула платком, и из её платка вырвалась небольшая струйка воды. Напиться вряд ли можно, но вот лицо со сна можно протереть. Мы попробовали сделать также – у меня из платка вырвался небольшой плевок, у Агапы в два раза больше. Струйки пока не получилось.

– На первых порах неплохо, но нужно тренироваться. Тренируйтесь, а я мне пора отправляться обратно.

Портал перехода открылся неподалеку, и графиня устремилась туда. Я едва успела крикнуть:

– А как же Шмур?

Графиня, не глядя, показала на него рукой и крикнула:

– Инанис!

Потом портал с легким треском схлопнулся. О присутствии графини напоминала только примятая трава.

– … и там и там люди зарабатывают на жизнь жалостливыми историями, – сказал оживший Шмур.

Он посмотрел на нас, сидящих на траве и удивленно спросил:

– А когда это вы бухнуться уже успели?

Мы не стали открывать ему подробности нашего приземления – отошел от окаменения и на этом спасибо. Я мотнула головой, мол, веди, Сусанин.

И Сусанин повел…

Всё ближе становилась деревня и всё реже полевые травы. Причина уменьшения травы паслась в полукилометре от нас, но запах от неё доносился такой, как будто минизаводы по производству молока испражнялись рядом.

Плетеные заборы возле домов служили скорее не для ограждения участков земли, а для размещения горшков и прочей глинянной тары на вбитых в землю кольях. Сами дома походили на загулявших матросов, которые вернулись после месячного плавания в порт и дорвались до винных погребков в местных трактирчиках. Они стояли кто как, покосившиеся, замшелые, но вместе с тем какие-то уютные и домашние. Такими бывают старые растоптанные тапочки, в которых даже мусор выносить стыдно, но их жалко выбросить, ведь в них так удобно сидеть перед телевизором с кружкой чая и баранками…

– Шмур, расскажи вкратце, кто в деревне главный и у кого мы сможем узнать по поводу летающего замка? – спросила я, когда до первого забора оставалось меньше сотни метров.

– Главным в деревне всегда является староста. Вон, видишь дом повыше остальных? Там он и обитает. А что за летающий замок? Тот самый, в котором живет колдун? – спросил Шмур.

– Да, тот самый. А что нам сказать этому самому старосте, чтобы он нам помог? – спросила я, вспомнив, как выглядывала из окна Похотуна и видела проплывающие под замком горы.

– Ой, об этом не беспокойтесь. У меня, конечно, были проблемы с местным населением, но мы всё решили и теперь я смогу быть вашим провожатым. Мы же договорились, – улыбнулся Шмур.

Почему-то мне не понравилась его улыбка… В тот момент я не понимала почему, но у меня зашевелились волоски на шее, которые были ниже затылка. Это был явный сигнал опасности, но в тот момент я как-то не придала этому значения. А зря! Последующее приключение научило больше доверять своим инстинктам и меньше – человеческим улыбкам.

Высунувшиеся из домиков любопытные женские лица наблюдали за нашей процессией, а мы старались быть не очень красивыми, чтобы не вызывать лишний повод переживать за мужей. Мы опускали головы и пылили по дорожке. В опускании головы был ещё и свой особенный подтекст – коровы не стеснялись облегчаться, где ни попадя, поэтому порой приходилось прыгать, как по минному полю.

Дверь в дом старосты была обита ржавыми железными полосами, которые когда-то претендовали своими завитушками на придание стиля и красоты дубовым доскам. Но это было так давно… Сейчас же они смотрелись как поддерживающие элементы для того, чтобы подгнившие доски не рассыпались прахом.

Шмур постучал в дверь ногой, на громкий стук тут же раздалась не менее грубая брань. Я даже заслушалась, когда мужской голос перечислил, что он думает о родне Шмура, о нем самом и о том, как Шмур появился на свет.

Наконец брань стихла и дверь открылась. На порог высунулось одутловатое лицо в обрамлении седых кудряшек. Впереди несся такой ядреный запах перегара, что у нас с Агапой невольно заслезились глаза.

– Чего надо? Мало прошлый раз показалось? Могу сейчас ещё добавить, – пробурчало лицо.

– Не, меня не за что бить. Лучше порадуйся, я академичек нашел! – радостно завопил Шмур и ловким движением вырвал у нас платки.

Загрузка...