Занятия в Академии, конечно, длинные, особенно в сравнении с сорокапятиминутными школьными уроками, но зато расписание облегчённое. Как оказалось, у нашего потока сегодня осталось всего одно занятие по предмету «Управление Печатью». Так что сразу после обеда мы двинулись в здание, в котором ещё не были. Выглядело оно новее других, а потому я предположила, что его построили позже остальных. Однако куратор пояснила, что всё обстоит с точностью до наоборот: его просто чинили чаще прочих.
На этот раз нас привели в помещение без окон, но хорошо освещённое множеством свечей. По всему периметру прямоугольной аудитории тянулся узкий деревянный выступ, представляющий собой нечто наподобие настенной полки, на которой как раз и ютились все зажжённые свечи. Меня немного смутило соседство огня и дерева, но раз уж местные преподаватели не переживают по этому поводу, то и я не вижу причин для беспокойства.
В центре зала нас уже ожидал учитель: седовласый сухой мужчина с такими тонкими губами, что их практически не видно, только крепко сомкнутый разрез рта.
– Добрый день, сэр Герд, – поздоровалась с преподавателем мадам Акрот.
– Не такой уж он и добрый, Жура, – неприветливо откликнулся он, а я впервые услышала имя нашего куратора. – Это и есть новички?
– Полным составом. Оставляю их на вас, – женщина резко развернулась и направилась к выходу широкими шагами.
Сложилось впечатление, что мадам Акрот хотела как можно скорее избавиться от общества Герда, коим нам предстояло наслаждаться ближайшие два часа. В аудитории не было ни столов, ни стульев, так что мы всем потоком столпились у входа в обнимку с учебниками по «Управлению Печатью», принявшись молча дожидаться дальнейших указаний.
Преподаватель не заговаривал несколько минут, только пристально разглядывал нас, пока внезапно не гаркнул:
– И что вы стоите? Садитесь!
Я ещё раз окинула взглядом пустое помещение, даже без ковра под ногами. Возможно, того требовал незнакомый нам предмет, а может, то была прихоть учителя, но мы подчинились, начав рассаживаться вокруг сэра Герда на холодном деревянном полу.
Когда все устроились, а недовольные вздохи смолкли, преподаватель снова рявкнул:
– Бестолочи!
А после вытянул правую руку ладонью вперёд, я отчётливо увидела на ней чёрную круглую татуировку со звездой в центре. На мгновение мне показалось, что она сверкнула голубизной, а уже в следующий миг над нами выросли длинные парты со скамьями, на которые нам пришлось забираться, выползая из-под столешниц. Выглядело это нелепо, особенно среди крупных ребят, которые еле протискивались между столов и сидений наружу. Кое-как, но все смогли усесться, и лишь тогда Герд заговорил:
– У вас всего месяц, чтобы освоить Печать на более или менее достойном уровне. И как вы собираетесь уложиться в отведённый срок, если даже такую простую иллюзию не распознали?
Поток молчал, и всё больше испуганных глаз опускалось вниз. А преподаватель тем временем продолжал распаляться:
– В первом же параграфе вы бы прочли о том, что в практических аудиториях имеются иллюзии, чтобы при необходимости свободного пространства вся мебель в помещении исчезала. Выходит, никто из вас даже не открывал учебник? Из пятидесяти двух человек никто не решил ознакомиться с одним из самых важных предметов в Академии?! Для ассистентов он, может, и не самый важный, но точно второй по значимости!
Ребята продолжали молчать, и хотя я точно так же не желала лишний раз открывать рот, но просто не могла не обратить внимания на один нюанс:
– Простите…
– Говорите, – буркнул Герд.
– В примечании учебника сказано…
– Громче!
– В примечании сказано, что его не рекомендуется изучать вне практических классов и без надзора наставника. Вот я и…
– Тут же его закрыла? – скривился преподаватель. – Мягкотелые детишки из Среднего мира!