Ничто в мире не появляется само собой, «на ровном месте». История Казахского ханства неразрывно связана с историей кипчакского этноса. Кипчаки – это условный (принятый на Востоке) этноним кочевого тюркоязычного народа, появившегося на исторической сцене в VIII веке и занявшего к XI веку обширную территорию от Алтая до Дуная. В Византии их именовали куманами, а в Киевской Руси – половцами. Впоследствии они были известны и под некоторыми другими именами. Общего самоназвания этот народ не имел, что не является в истории каким-то исключительным явлением. Автор этих строк предпочитает в данной работе использовать термин «кипчак», поскольку он уже достаточно устоялся в научной литературе.
Существуют различные версии происхождения этого народа. Часть ученых высказывает предположение, что кипчаки являлись потомками древнего народа динлинов. Другие же представители науки, как, например, С. Кляшторный, полагают, что «кипчак» являлось бранным прозвищем, данное уйгурами своим врагам сирам. Однако при всем уважении к творчеству этих ученых необходимо отметить, что обе точки зрения являются не более, чем догадками, и в качестве истин последней инстанции рассматриваться не могут. Несомненно только то обстоятельство, что ранняя история кипчаков тесно связана с историей Тюркского каганата, что нашло отражение как в источниках, так и в культуре кипчаков. Последние переняли у тюрков традицию возведения каменных статуй в честь памяти предков.
Также в научной среде идут споры о расовом облике кипчаков. Причем ученые, трактуя одно и то же древнерусское слово «половец», умудряются приходить к диаметрально противоположным выводам. По мнению одних, этимология этого слова ясно свидетельствует о монголоидности кипчаков, другие так же искренне убеждены, что половцами могли быть окрещены только европеоиды. Данная дискуссия и вовсе бессодержательна, поскольку имеются данные многолетних археологических работ, которые совершенно однозначно указывают на монголоидность кипчаков, что подтверждается и обликом скуластых статуй. Впрочем, в жилах кипчаков текло достаточно много и индоевропейской крови: давали о себе знать близкие контакты с Византией, Русью, Хорезмом, Кавказом.
Многие современные казахстанские историки в своих работах говорят о некоем «Кипчакском ханстве», однако нет никаких серьезных данных, свидетельствующих о существовании единого кипчакского государства в домонгольский период. Каждое племя управлялось собственными ханами, власть которых носила наследственный характер. По мнению С.Г. Кляшторного, кипчакские ханы принадлежали к древней тюркской династии Ашина («рожденных от волчицы»), и такая точка зрения выглядит довольно убедительной.
Вряд ли кичащиеся своей благородной кровью правители оседлых государств стали бы заключать брачные союзы с демократически избранными правителями. Несмотря на все политические и экономические интересы такие вопросы при дворах всех средневековых государств рассматривались очень щепетильно, и вынужденные случаи заключения браков с относительно молодыми династиями всегда воспринимались крайне болезненно. Браки с кипчакскими царевнами такого резонанса никогда не вызывали, что, по всей видимости, и являлось свидетельством их высокого происхождения. Об этом говорит и культ праматери-волчицы, и другие древнетюркские традиции, которые свято хранили кипчакские ханы.
Тем не менее наличие собственной аристократии не способствовало созданию единого кипчакского государства. Иногда соседствующие племена для достижения каких-либо целей заключали кратковременные союзы, но, разумеется, называть подобные объединения государствами было бы некорректно. Потому представляется необходимым согласиться с мнением знаменитого историка В. Бартольда, что «движение кипчаков представляет собой редкий пример занятия народом огромной территории без политического объединения и без создания своей государственности. Были отдельные кипчакские ханы, но никогда не было хана всех кипчаков».
Традиционная историография многих зарубежных стран до сих пор с предубеждением относится к роли кипчаков в истории, по привычке считая их варварами, способными лишь на грабежи и убийства. Например, большая часть российских историков просто с упоением цитирует древние летописи, которые описывают половцев исключительно черными красками. При этом в расчет не берется тот факт, что авторами этих летописей были православные монахи, и это обстоятельство, естественно, отражалось в их идеологической настроенности. Не случайно летописцы так почтительно относятся к половецким ханам, перешедшим в православие, именуя их по имени-отчеству: Юрий Кончакович, Данила Кобякович, хотя их отцов называли не иначе, как «погаными кощеями» и «шелудивыми псами».
Казахстанские историки, рассматривая историю кипчакских племен, обычно ограничиваются событиями, происходившими в восточной части Дешт-и Кипчака. Такая традиция была заложена еще в советское время и связана она была, вероятно, с желанием как можно больше отдалить историю казахов от истории «злыдней-половцев», столь негативно проявивших себя в истории братского русского народа. «В этногенезе казахов значительную роль сыграли восточно-кыпчакские племена, которые в конце XII – начале XIII в. шагнули далеко вперед по пути образования народности», – писали, к примеру, авторы «Истории Казахской ССР». История же «западных кипчаков» (так называемых половцев или куманов) освещалась такими российскими исследователями, как, например, С. Плетнева, также в отрыве от истории «восточных кипчаков». Соответственно, возникало ощущение, что ученые повествуют о двух совершенно различных народах.
Однако такой подход выглядит, по крайней мере, несерьезно. Номады на то и были номадами, что никогда не отличались привязанностью к определенной территории. Внутренняя миграция, связанная с межродовыми конфликтами за пастбища, нападениями внешних противников или природными явлениями, была делом постоянным. И даже в спокойные времена кочевые пути растягивались на сотни и даже тысячи километров. Впрочем, это были вынуждены признавать те же авторы «Истории Казахской ССР», которые в главе, посвященной кипчакам, писали: «Радиус кочевания был очень велик. Так, кыпчаки, обитавшие в Западном Казахстане, лето проводили в южных предгорьях Урала, а на зиму откочевывали в районы Аральского моря, в низовья Сырдарьи». Получается, что летом кипчаки на берегах Урала или Волги превращались в западных (половцев), а зимой у Сырдарьи снова становились восточными? Или как еще понимать подобные выводы?
На самом деле кипчакское племя, зазимовавшее на Сырдарье, летом могло оказаться не только в междуречье Урала и Волги, то есть, в пределах современного Казахстана, но и намного западнее, например, на Дону или даже на Дунае. Потому ясно, что историю кипчаков, разделенных на западных и восточных только волей историков, необходимо рассматривать как единое целое.
Впервые кипчаки как самостоятельный этнос упоминаются в тексте надгробной надписи уйгурского правителя Элетмиш Бильге-кагана (годы правления 747–759 гг.). В IX веке на территории Казахстана возникает Кимакский каганат, в состав которого входят и кипчакские племена. Это государственное образование распалось приблизительно в конце X века. Контроль над большей частью современного Казахстана перешел в руки кипчакских ханов.
Уже в начале XI века кипчаки расширяют свои владения на юге до Сырдарьи, изгоняя с этих земель огузов. То же самое происходит и на западном направлении, где кипчаки вытесняют огузов, которые, в свою очередь, теснили печенегов. В трудах мусульманских географов и историков название «Мафазат ал-гузз» (Степь огузов) сменяется термином «Дешт-и Кипчак» (Степь кипчаков).
Принято считать, что противостояние кипчаков и огузов закончилось полным поражением последних уже в середине XI века. Так, например, авторы многотомной «Истории Казахстана» пишут: «Государство огузов пало под ударами кыпчакских племен. Значительные группы огузов под напором кыпчаков ушли в пределы Восточной Европы и Малой Азии, другая их часть перешла под власть караханидов Мавераннахра и сельджукских правителей Хорасана. Остатки разбитых кыпчаками в середине XI в. огузов в дальнейшем растворились среди тюркоязычных племен Дешт-и Кыпчака».
Но на самом деле ожесточенная война кипчаков и огузов продолжилась на всех фронтах от Черного до Аральского моря, и в эту войну оказались в той или иной степени втянуты многие земледельческие государства. Многие историки не смогли увидеть эту войну, видимо, по той причине, что привыкли к людям прошлого относиться фактически как к неполноценным и недоразвитым полуживотным, которые воевали друг с другом без всякой логики. Хотя и в те времена геополитические, экономические и межэтнические противоречия имели очень существенное значение. Для кочевников самыми заклятыми врагами всегда являлись сами кочевники. Именно с огузами враждовали кипчаки, поскольку это была борьба за жизненное пространство. Для того, чтобы это утверждение не звучало голословно, рассмотрим известную нам хронику основных событий.
В 1055 г. кипчаки впервые появились на границах Руси, и хан Болуш заключил мир с русским князем Всеволодом. Интересы правителей на тот момент совпали, и совместными усилиями они нанесли поражение огузам. Как видно, первые контакты ничем не подтверждали идеи вечного антагонизма между номадами и земледельцами.
Летописи датируют первое столкновение кипчаков и русских 1061 годом. Кипчакский хан Секал, «… не имея терпения дождаться лета», как писал о том Н. Карамзин, совершил набег на русские земли. Кипчаки разгромили дружину князя Всеволода и, разграбив несколько деревень, вернулись в родные кочевья. В данном случае совершенно очевидно, что никаких целей по завоеванию Руси степняки не имели. Поскольку сил одного хана (а их в степи насчитывались десятки), располагавшего в лучшем случае несколькими тысячами бойцов, для подобной задачи было явно недостаточно. Что же это было? Банальный набег банды степных разбойников? Отчаянная вылазка угодившего под джут рода? Версий, конечно, возникает множество, но скорее всего мотивы агрессии кипчаков крылись в предшествовавших событиях.
В летописях говорится, что за полгода до первого кипчакского набега русские князья предприняли поход на огузов. Последние, прознав о приближении вражеского войска, поспешно отступили, не рискуя принять сражение. Естественно, что инициаторы похода были разочарованы и, видимо, для компенсации расходов (война ведь всегда стоит больших денег) решили ограбить близлежащие кочевья кипчаков. Логика военщины одинакова во все времена. В подтверждение этой версии говорит и то обстоятельство, что полномасштабной войны набег хана Секала за собой не повлек. Хотя воинственным князьям «Киевского каганата» обычно больших поводов для драки не требовалось. Видимо, тот же Всеволод прекрасно осознавал справедливость кипчакского гнева.
Разгром огузской державы кипчаками повлек за собой целую цепь событий в мировой истории. На первый план у среднеазиатских огузов выдвинулись представители новой династии, ведущей свой род от полулегендарного Сельджука. Новое объединение возглавили братья Тогрул-бек и Чагры-бек. Эту часть огузов в научной литературе принято называть сельджуками, а самих представителей правящей династии – сельджукидами. Этот момент, видимо, серьезно смущает ученых, многие из которых склонны рассматривать историю сельджуков и огузов как истории разных народов. Но огузы, как признавшие, так и не признавшие новую династию, прекрасно сознавали свое единство, что подтверждается различными историческими фактами.
Сельджуки покинули берега Сырдарьи и поселились на территории Мавераннахра, где им выделили земли саманиды, еще до прихода кипчаков. Вначале это была достаточно небольшая по размерам кочевая орда, которую Саманидское государство планировало использовать против агрессивных устремлений Караханидского каганата. Но, несмотря на эти меры, саманиды не выстояли, и в 999 г. их государство пало, а земли были разделены между караханидами и газневидами. Граница пролегла по Амударье.
После поражения, которое потерпели в войне с кипчаками огузы, большая часть их бежала к сельджукидам. Эта волна миграции серьезно укрепила боеспособность сельджуков, но вместе с тем появилась земельная теснота, которую усугубили завоевание Мавераннахра караханидами и приход новых кочевых племен в среднеазиатское междуречье. В результате столкновений в 1035 г. сельджуки были вынуждены продвинуться в сторону наименьшего сопротивления – еще дальше на юг, на территорию современной Туркмении, во владения Газневидского государства. Сельджукские вожди решили просить выделить им землю у правителя этого государства Масуда. Взамен кочевники обещали нести военную службу. Однако, несмотря на то, что правящая династия газневидов была тюркского происхождения, у правителей этого государства были сложные отношения с родственными народами, и Масуд отказал сельджукам. Последним пришлось подкреплять свою просьбу дополнительными аргументами. В ходе развернувшихся боевых действий газневидское войско было разгромлено, а по итогам заключенного после всего этого мирного соглашения сельджуки получили в свое полное распоряжение территории в районе Несы, Феравы и Дихистана.
Этот конфликт продемонстрировал сельджукам всю слабость Газневидского государства. Уже в 1038 г. сельджукиды потребовали от Масуда новых земель. В частности, их интересовал район очень богатого города Мерв. Масуд вновь попробовал отказать, но тягаться в силе с сельджуками он не мог. В последовавшей двухлетней войне Тогрул-бек объявил себя султаном, а газневидская армия в 1040 г. была окончательно разбита в битве у Дендакана. На мировой арене появилось новое государство.
Империя «Великих Сельджукидов» стала мощной силой в регионе, и уже вскоре в его состав вошли обширные территории Ирана, Месопотамии и частично Закавказья. Земледельческие государства не могли противостоять натиску кочевников. Как писал один из средневековых хронистов, пытаясь оправдать бегство армянского войска, «до этого [армяне] никогда не видели тюркской конницы. Когда же встретились, поразились их облику. То были лучники с распущенными, как у женщин, волосами, армянское же войско не умело защищаться от стрел [конных лучников]».
Особенно тяжело приходилось Византии, где сельджуки уже не ограничивались просто набегами, а стали захватывать целые районы Восточной Анатолии. Одновременно с этим давлением в 1064 г. другая часть огузских племен, изгнанных из степей Восточной Европы кипчаками и русскими, напала на Византию с другой стороны и, разорив Македонию, дошла до самого Константинополя. Грекам с большим трудом удалось нанести поражение кочевникам. После этого часть огузов бежала на Русь, и об их судьбе будет рассказано ниже.
Другие племена огузов остались кочевать неподалеку от границ Византии. По причине плохой осведомленности об этнической принадлежности тех или иных степных народов в Константинополе решили использовать огузов в борьбе против наседавших сельджуков, рассчитывая по старой доброй традиции империй всех времен «уничтожать варваров руками варваров». Огузские вожди охотно согласились встать под византийские знамена, даже толком не разобравшись, с кем им собственно предстоит скрестить оружие.
Укрепив, таким образом, свою армию, куда помимо огузов были также наняты франки, армяне, печенеги, аланы, русичи и представители других народов, византийский император Роман IV Диоген в 1071 г. перешел в наступление с твердым намерением ликвидировать сельджукское государство. Его противник султан Алп-Арслан, сын Чагры-бека (1063–1072), располагал серьезно уступающей в численности армией и оттого растерялся. К византийскому императору было направлено посольство с предложением заключить мир. Алп-Арслан был готов идти на различные уступки, но Роман жаждал крови и отверг все предложения.
Сражение, которое состоялось 19 августа 1071 г. у крепости Манцикерт, принесло неожиданный сюрприз уже предвкушавшему победу Роману. Огузская конница, сосредоточенная на флангах византийского войска, после начала битвы, заслышав до боли знакомые ураны[1], быстро разобралась, что перед ней стоят соплеменники, и тут же перешла на сторону противника. Это обстоятельство решило исход всей битвы. Византийцы были разбиты, а сам Роман попал в плен и оказался вынужден подписать договор, по которому уступал Алп-Арслану несколько городов и обязывался выплачивать дань.
Хотя этот договор не был признан в Константинополе, а сам Роман вскоре был убит, поражение при Манцикерте обернулось тяжелыми последствиями для Византии. Сельджуки захватывали один город за другим и в течение непродолжительного времени установили контроль над большей частью Малой Азии.
С другой стороны, на Византию наседали печенеги, с которыми в 1086 г. началась война на Балканах. Император Алексей I Комнин (1081–1118) пытался справиться с печенегами самостоятельно, и первые шаги, предпринятые им в этом направлении, были достаточно успешны. В 1088 г. печенежский князь Татуш был вынужден бежать к кипчакам и просить у них помощи против наседающих греков. До этого момента такие союзы заключались неоднократно, поскольку печенеги так же, как и кипчаки, находились во враждебных отношениях с огузами. Кипчакские ханы откликнулись и в этот раз.
Однако печенегам удалось справиться с этой угрозой самостоятельно. В битве под Дристрой (Силистрией) византийская армия была полностью разгромлена. Сам император Алексей, который частенько повторял, что «лучше умереть в мужественном бою, чем спасти жизнь ценой позора», был вынужден бежать и по возвращении в Константинополь стал мишенью для авторов язвительных куплетов.
Кипчакское войско вместе с Татушем не успело лишь на один-два перехода и появилось уже тогда, когда печенеги вовсю делили захваченную в ходе битвы добычу. Раздосадованные опозданием кипчакские вожди, по сообщению Анны Комнин, обратились к своим союзникам со следующими словами: «Мы оставили родину, проделали столь длинный путь и пришли к вам на помощь, чтобы делить с вами как опасности, так и победы. Мы выполнили свой долг, и вы не можете отправить нас назад с пустыми руками. Ведь мы непреднамеренно явились после окончания битвы, и виноваты в этом не мы, а император, поспешивший начать бой. Поэтому, если вы не разделите с нами добычу, то мы станем вашими врагами, а не союзниками». Но у печенегов были свои соображения, и делиться захваченным добром с людьми, не пролившими и капли крови, они не хотели. В результате ссора быстро перешла в битву. Печенеги, понесшие тяжелые потери во время сражения с греками, оказались разбиты.
Так было положено начало враждебным отношениям между кипчаками и печенегами. Последние оказались вынуждены наладить отношения со старыми врагами – огузами, через посредство которых сумели заключить соглашение с сельджуками, которые продолжали совершать набеги на южные и восточные рубежи Византии. Вскоре восточно-европейские огузы и печенеги фактически слились в один народ, который стал для кипчаков самым лютым врагом. Исходя из подобного положения дел кипчакские ханы решили было заключить союз с византийским императором, но Алексей после Манцикерта и Дристры вообще боялся иметь дело с кочевниками и отверг все предложения.
Однако положение империи стало настолько критическим, что без союзников было все равно не обойтись. Война на два фронта приносила все новые поражения. Император умолял о помощи европейских королей и даже готов был идти на объединение с католической церковью, хотя разногласия двух ответвлений христианства, казалось, носили непреодолимый характер. «Именем Бога и всех христианских провозвестников, умоляем вас, воины Христа, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим христианам. Мы отдаемся в ваши руки; мы предпочитаем быть под властью ваших латинян, чем под игом язычников. Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем Туркам и Печенегам. Для вас должна быть так же дорога та святыня, которая украшает город Константина, как она дорога для нас», – писал Алексей в одном из своих посланий. Для вознаграждения император готов был пустить все неисчислимые богатства накопленные церковью, но Европа не отозвалась. В Константинополь прибыло лишь несколько сотен вечных искателей приключений – рыцарей.
Делать было нечего, и теперь уже византийские дипломаты оказались вынуждены в 1091 г. направиться к кипчакам как к единственной силе, способной спасти погибающую империю. Кипчакские ханы Боняк и Тугоркан откликнулись на предложение Алексея заключить союз, но вели себя крайне заносчиво, и при личной встрече со степными владыками в г. Энос императору пришлось пережить несколько крайне неприятных для себя и своего достоинства эпизодов.
И хотя союз был заключен, выяснилось, что Алексей боится своих союзников ничуть не меньше, чем печенегов, и под всевозможными предлогами избегает генерального сражения. В результате кипчакские ханы заявили: «До коих пор мы должны будем откладывать битву? Знай, что мы не будем ждать более; завтра с восходом солнца мы будем есть либо волчье мясо, либо баранье». После таких слов встревоженный византийский император, вовсе не желавший оказаться в роли «барана», наконец, решился перейти от слов к делу.
В битве при Лебурне объединенные силы греков и кипчаков нанесли полное поражение печенегам. Но то, что произошло после сражения, шокировало, казалось бы, ко всему привычных кипчаков, которых византийцы обычно презрительно именовали скифами. Празднуя победу, «цивилизованные» греки просто растерзали попавших в плен 30 тысяч печенежских женщин и детей. Напуганные невиданным зрелищем кипчаки, прихватив свою часть добычи, поспешили вернуться в родные кочевья. При возвращении домой кипчаки подверглись нападению венгров и были разбиты. Кипчакские ханы пытались уладить дело миром и потребовали от венгерского короля Владислава вернуть пленников, но были разгромлены еще раз.
Такая агрессивность короля Владислава объяснялась давними дружественными отношениями печенегов и венгров. В течение X века в Венгрию переселилось огромное количество печенегов, которым во владение был даже отдан г. Пешт. Мигранты охотно принимали католичество и оседали, но при этом поддерживали тесную связь со своими кочевыми соплеменниками и близко к сердцу восприняли поражение при Лебурне.
Помощь кипчаков спасла Византию, и этот факт обычно признают даже историки, чрезвычайно негативно оценивающие роль кипчаков в мировой истории. Устранив печенежскую угрозу, Алексей путем интриг сумел перессорить между собой и сельджукских вождей, благодаря чему можно было забыть о недавнем отчаянии. Империя вновь шаг за шагом стала возвращать утраченные территории.
Кипчакские ханы нуждались в Византии как в союзнике и торговом партнере, но их не устраивала двуличность и бессмысленная жестокость византийского императора. Потому, когда в 1094 г. в ставке хана Тугоркана объявился некий авантюрист, выдававший себя за сына императора Романа IV Диогена, и попросил оказать содействие для восстановления «законных прав» на константинопольский престол, помощь была предоставлена без колебаний.
Кипчакское войско, выступившее в поход на Константинополь, получило активную поддержку со стороны народов, находящихся под византийским игом. Влахи (предки румын и молдаван) и болгары с воодушевлением стекались под знамена самозванца. Именно благодаря проводникам-влахам кипчаки сумели быстро преодолеть Балканский горный хребет и очень быстро стали захватывать греческие крепости, население которых не только не оказывало никакого сопротивления, но и нападало на греческие гарнизоны.
С византийцами кипчаки встретились под Анхиалом, но битвы не случилось: император Алексей не решился напасть первым, а коннице хана Тугоркана мешала развернуться пересеченная местность. Лжедиоген уговорил кипчаков идти далее на Адрианаполь, который, по его уверению, можно было взять очень легко, поскольку наместником этого города являлся якобы его дядя Никифор Вриений. Однако последний не признал «родственника» и оказал мужественное сопротивление. Семинедельная осада города не принесла никаких результатов.
Тем временем хитроумный император Алексей прибег к новой уловке для нейтрализации самозванца. В кипчакский лагерь был направлен специально изувеченный для этой цели человек, который выдал себя за врага императора и сумел выманить Лжедиогена в одну из крепостей, где он был взят в плен, а впоследствии ослеплен.
Потеря своего кандидата на константинопольский престол лишила смысла дальнейшую войну, и кипчаки покинули Балканы, во время отступления все время подвергаясь нападениям византийцев. Таким образом, кипчаки потерпели поражение в войне с империей. Взять реванш также не удалось, поскольку внимание кипчакских ханов было отвлечено резким ухудшением отношений с русскими князьями.
Причиной первой серьезной войны между кипчаками и русскими стал тот же самый «огузский вопрос». Как уже упоминалось, русские князья взяли под свое покровительство часть огузов (в русских летописях фигурировали под именем торков). Видимо, князья решили, что исчезновение огузов серьезно усилит позиции кипчакских ханов. Подобные выводы были совершенно справедливы, но таким образом конфликт с кипчаками становился делом неизбежным.
Как сообщают летописи, кипчаки вторглись на Русь в 1067 г. В первом сражении степняки наголову разбили войско трех князей на р. Альте. Однако один из князей – Святослав – сумел взять реванш и с малочисленным отрядом нанес поражение кипчакам на р. Снове. В 1071 г. кипчаки совершили набег на Ростовец и Неятин, после чего конфликт утих сам собой. Вероятно, кипчаки смирились с вхождением огузов в состав русского государства.
В 1076 г. происходит еще одно важное событие в русско-половецких отношениях. Князь Владимир Мономах впервые нанимает кипчаков для междоусобной войны. Впоследствии это станет своеобразной традицией. Несмотря на все негодование российских историков по этому поводу, понять князей все-таки можно. Кавалерия была самым дорогостоящим видом войск в земледельческих государствах, и ее гораздо проще было «позаимствовать» у степных ханов, нежели содержать постоянно за свой счет. Тем более что воевали кипчаки не за твердую плату, а за трофеи. Эти наемники принесли немало бед русскому народу своими грабежами, разбоями, убийствами и прочим насилием. Перечислять все случаи участия кипчакской конницы в русских распрях смысла не имеет, поскольку их действительно было слишком много. Следует только отметить, что и русские не оставались в стороне от непрекращающихся внутренних войн среди кипчаков.
В 1092 г. кипчаки и русские в союзе начали войну против Польши. Однако в следующем году произошли события, которые вызвали осложнения в русско-кипчакских отношениях на более чем двадцатилетний период. Началось все с того, что в Киеве скончался верховный князь Всеволод, на место которого заступил его племянник Святополк. Кипчаки по обыкновению направили послов в Киев для заключения мира с новым русским правителем.
По неведомой причине Святополк заточил в темницу посланцев, что, естественно, не осталось без последствий. Кипчаки дважды разгромили княжескую армию и сожгли город Торческ. Последний был населен огузами, и вполне возможно, что именно они спровоцировали осложнение отношений. Тем не менее, кипчаки не стали развивать успех и согласились на предложения о мире, поступившие из лагеря побежденных. Мирный договор был скреплен династическим браком. Святополк женился на дочери хана Тугоркана.
После заключения мира кипчакский хан, как уже было рассказано, начал войну против Византии. Но оказалось, что Святополк хотел не мира, а только передышки для накопления сил. В 1095 году Владимир Мономах с ведома Святополка совершает подлое убийство двух своих гостей – кипчакских ханов Итлара и Китана – и разоряет их аулы. После этого война заполыхала с новой силой. Хан Боняк совершает набег на Киев, а Тугоркан осаждает Переяславль. Но кипчаки никогда не славились умением брать города. Вдобавок ко всему Святополк и Мономах сумели неожиданным ударом разгромить войско Тугоркана. В сражении погиб и сам хан. Причем Святополк устроил напоказ торжественные похороны своему тестю. Вообще даже эту одну из самых ожесточенных войн сложно назвать русско-кипчакской. Так, например, на стороне степняков действовал черниговский князь Олег, в то время как на стороне Святополка и Мономаха находились некоторые кипчакские ханы. Самое же интересное заключается в том, что в разгаре боевых действий хан Боняк еще и умудрялся выступить на защиту Руси от нападения венгерского короля Кальмана.
Венгров на Русь призвал сам великий князь Святополк, который с иноземной помощью думал расправиться с внутренними врагами. Назвать такое решение недальновидным было бы слишком мягко. Но благодаря хану Боняку, который согласился помочь более благоразумным русским князьям, интервенция не состоялась.
Разумеется, не имеет смысла говорить о каких-то благородных побуждениях со стороны кипчакского хана. Все было гораздо прозаичнее. Венгерские короли в 1091 г. обозначили, на чьей стороне они находятся в Великой степной войне. Усиление Венгрии приводило к усилению печенегов, а допустить этого хан Боняк никак не мог.
Русский летописец называет какие-то совершенно удивительные цифры о соотношении сил соперников. Якобы хан Боняк имел в своем распоряжении только 390 бойцов, а у русского князя Давида была всего сотня человек. В то же время король Кальман будто бы располагал более чем сорокатысячной армией. Разумеется, нет никаких серьезных оснований верить этим сведениям, по крайней мере, в отношении численности венгров, поскольку точно также при описании русско-кипчакских столкновений обычно преувеличивалась численность степняков. Хотя кочевники редко когда имели возможность выставить многочисленную армию. Удивляет только степень абсолютного доверия к источникам некоторых современных историков, которые могли бы для себя открыть много нового, если хотя бы для консультации обратились бы в коневодческие хозяйства.
В ночь перед битвой хан Боняк выехал в степь, где, подражая волкам, стал выть. Вероятно, у него это получалось достаточно искусно, поскольку волки откликнулись, а по степным представлениям это было хорошей приметой. В битве, состоявшейся на следующий день на р. Вягре, Боняк с помощью ложного отступления авангардного отряда под началом Алтунопы, «славнейшего из храбрецов половецких», заманил венгров в засаду и неожиданно ударил по противнику с тыла. Венгры бежали. Кипчаки два дня преследовали деморализованного противника, причем самому Кальману еле удалось спастись.
После этого Святополку не оставалось ничего иного, как в 1101 г. пойти на уже третье мирное соглашение с кипчаками. Но и оно оказалось нарушено. В 1103 году армия русских князей, нарушив обязательства, вторгается в кипчакскую степь. В битве при Сутени кипчаки подверглись страшному разгрому. В бою погибло 20 ханов, среди которых был и Алтунопа, защищавший Русь от венгерского нашествия. Причем русский летописец специально подчеркнул, что в результате этой победы было освобождено значительное количество находившихся в плену у кипчаков огузов и печенегов. Тот факт, что эта битва была одним из эпизодов именно той же степной войны, подтверждает и то, что неутомимый хан Боняк в ответ на это нападение вновь подверг погрому кочевья огузов, кочевавших в тот период на западной стороне Днепра.
Противостоять объединенным силам русских, огузов и печенегов кипчакам было очень трудно. Походы в степь русских князей, самые крупные из которых имели место в 1109 и 1111 гг., следовали один за другим. Казалось, кипчаков остается только добить, но в двухдневном сражении на Дону (1116 г.) они одержали убедительную победу над войском огузов и печенегов, после чего Владимир Мономах (старший князь с 1113 г.), наконец, осознал всю бесперспективность этой войны за чужие интересы. Естественно, что против мира не возражали и серьезно потрепанные в боях кипчаки. Вероятно, именно в силу соглашения с кипчаками русские князья в 1120 г. разорвали союзнические отношения с огузами и печенегами и изгнали их со своей территории. Лишившись русской поддержки, кочевники были вынуждены оставить мысли о возвращении степных просторов и не нашли ничего лучшего, как вновь ринуться на Византию, где были полностью разгромлены императором Иоанном II Комнином. Остатки огузско-печенежских племен, среди которых выделялось племя каракалпаков (черных клобуков), вновь вернулись на Русь и поступили на службу к князю Мстиславу. Но это были уже не самостоятельные орды, а военные поселения вроде византийских застав пограничников-акритов. Так окончилась история огузов и печенегов в Восточной Европе, хотя те же каракалпаки еще долго отличались, мягко говоря, неприязнью по отношению к кипчакам.
Окончание русско-кипчакской войны неожиданным образом сыграло на руку Грузии. В 1118 г. энергичный царь этой страны Давид IV Строитель (1089–1125) в поисках защиты от сельджуков решил обратиться за помощью к кипчакам. Вероятно, грузинский правитель был хорошо информирован о стойкой и неугасающей вражде между кипчаками и огузами и решил использовать данный фактор в интересах своей страны. Хан Атрак откликнулся на просьбу и перекочевал на Кавказ вместе со своим улусом. В 1121 г. кипчаки нанесли поражение сельджукам в знаменитом Дидгорском сражении и освободили территорию Грузии от захватчиков. Победа была облегчена тем, что после смерти Малик-шаха (1072–1092) единой Сельджукской державы уже практически не существовало. Империя была разделена на несколько частей, которые враждовали друг с другом не меньше, чем с внешними противниками. К тому же серьезный удар по сельджукским владениям был нанесен и во время «Первого крестового похода» (1096–1099).
А мир между русскими и кипчаками продолжался полвека. Все это время между двумя народами продолжают укрепляться разносторонние связи. Складывается устойчивая торговля. Как отмечают археологи, в кипчакских могильниках присутствует очень большое количество русской керамики. Русские витязи осваивают саблю, которая понемногу начинает теснить тяжелый обоюдоострый меч. Возрастает количество межнациональных браков. Случались даже романтические истории. В источниках сохранились сведения о том, как одна русская княгиня бежала в степь к своему возлюбленному хану. Многие кипчаки уходят на Русь и становятся известны под именем берендеев (тюрк. – перебежчик). Происходит миграция и в обратном направлении. В кипчакских степях появляется русская колония так называемых бродников.
Схожим образом развивались и взаимоотношения между кипчаками и земледельческими народами в Средней Азии. Правда, здесь существовали свои особенности. Территория среднеазиатского междуречья с незапамятных времен имела очень большое значение для кочевников не только в виде возможностей для торговли, но и как очень удобное место для кишлаков (зимовок). Именно поэтому кипчаки стремились взять в свои руки контроль хотя бы над Сырдарьей. Уже в конце XI века кипчакские ханы захватывают Янгикент, Дженд и другие сырдарьинские города. Значительная часть кипчаков понемногу переселяется на территорию Хорезма и Мавераннахра. Кто-то из кочевников разорялся и решал заняться земледелием. Другие так же, как на Руси или в Византии, нанимались для службы в войсках. Знатные кипчаки обзаводились зимними резиденциями в городах. В отличие от Восточной Европы этот процесс имел более широкий характер, поскольку население Средней Азии на тот момент уже было в значительной мере тюркоязычным.
Так же, как в Восточной Европе и на Кавказе, в Средней Азии продолжился конфликт огузов и кипчаков. В 1043 г. сельджуки захватили Хорезм, а в 1072 г. султан Малик-шах нанес поражение караханидскому правителю Шамс аль-Мульку, который стал вассалом сельджукидов. Естественно, что сельджуки не собирались забывать и о своих обидчиках-кипчаках, на которых в 1065 г. совершил нападение султан Алп-Арслан. Вероятно, что при большом желании огузы, объединенные в единое государство, могли бы одержать верх над разобщенными кипчакскими племенами и вернуть свои исконные земли. Но к тому времени кочевники прижились в новых местах, где уже выросло молодое поколение. К тому же все силы сельджуков были направлены на исполнение более заманчивых планов покорения богатых и слабых стран, трепещущих перед варварами.
Султан Малик-шах в период своего правления назначил управлять Хорезмом одного из своих тюркских гулямов – Ануш-тегина. Как уже упоминалось, после смерти Малик-шаха в 1092 г. в империи Великих Сельджукидов начались междоусобные распри, в которых от государства фактически отложились многие владения. Преемник Ануш-тегина Кутб-ад-дин Мухаммад (1097–1127) превратился в относительно самостоятельного правителя, хотя и продолжал формально подчиняться сельджукидам. Уже в это время кипчаки пытались посадить на хорезмский престол своего кандидата, но благодаря своевременной помощи сельджуков Кутб-ад-дину удалось сохранить свою власть. Тем не менее, практически весь период своего правления Кутб-ад-дину пришлось заниматься отражением набегов кипчаков.
Первым правителем, который принял титул хорезмшаха и предпринял попытку освобождения из под власти сельджукидов, был внук Ануш-Тегина Атсыз. Последний четко понимал, с чьей помощью он может рассчитывать на успех в столь нелегком деле. Но кипчаки, как уже упоминалось, не представляли собой единого целого в политическом отношении, и если часть степняков охотно вербовалась в войска Атсыза и принимала ислам, то другая часть продолжала держаться религии предков – тенгрианства. Правитель Хорезма совершил несколько походов на этих «диких» кипчаков, и в 1033 г. ему удалось нанести поражение одному из кипчакских ханов и распространить свою власть на Дженд и Мангышлак.
Помимо активной вербовки кипчаков под свои знамена Атсыз вступил в соглашение с каракитаями – кочевым народом, происхождение которого до сих пор не установлено, хотя большая часть ученых предполагает, что это был монголоязычный этнос. Численность каракитаев была невелика, но их правитель Елюй Даши сумел заручиться поддержкой многих тюркских кочевых племен. Весьма кстати пришлась и помощь со стороны хорезмшаха Атсыза. В 1137 г. каракитаи вторглись на территорию Мавераннахра и в битве под Ходжендом разбили войско сельджукского вассала – караханида Махмуда ибн Мухаммада.
Сельджукский султан Санджар, потративший всю свою жизнь на восстановление былого могущества своей державы, первым делом решил расправиться с предателем, с точки зрения сельджуков, и патриотом, по мнению хорезмийцев, – Атсызом. В 1138 г. хорезмшах был разгромлен, но уже через год умудрился восстановить свою власть в Хорезме, что говорит о его популярности в народных массах.
Тем временем Санджар тщательно готовился к войне с каракитаями. Для этого в Систане, Гуре, Газне и Мазандаране было набрано огромное войско численностью около 100 тысяч бойцов. Решающее сражение между сельджуками и каракитаями произошло 9 сентября 1141 г. в Катванской степи. Несмотря на значительный перевес в силах, Санджар потерпел страшное поражение. Потери сельджуков только убитыми составили около 30 тысяч человек. Сам Санджар бежал, даже забыв в панике про свою жену, которая угодила в руки каракитаев. Развивая успех, Елюй Даши без особого труда захватил Самарканд и Бухару, распространив свою власть на всю территорию Мавераннахра.
Сложившейся ситуацией не замедлил воспользоваться Атсыз, который в том же году двинул свои войска на Мерв и захватил его. Однако дальнейшее продвижение оказалось не слишком удачным, и Атсыз был вынужден признать над собой власть Санджара. Впрочем, это был во многом формальный акт, поскольку реальной властью Санджар не обладал и в 1153 г. был разгромлен вольными огузами, что стало концом всех надежд на возрождение сельджукского государства.
В 1156 г. Атсыз умер. Его наследник Иль-Арслан решил положить конец политическому влиянию каракитаев. Однако на этом поприще он не преуспел. Каракитаи оказались слишком сильны. Таким образом, едва избавившись от власти сельджукидов, Хорезм стал данником каракитаев.
Преемником Иль-Арслана, умершего в 1172 г., стал его сын Текеш. Новый хорезмшах развил бурную деятельность на всех фронтах. В 1182 г. он отказался выплачивать дань каракитаям и заключил союз с кипчаками. Как и было принято в таких случаях, стороны породнились. Текеш женился на дочери кипчакского Кадыр-Буку-хана Туркан-хатун, которой впоследствии будет суждено сыграть большую роль в истории Хорезма. Заключенный договор был взаимовыгоден. Кипчаки поддержали Хорезм в войне с каракитаями, а взамен получили права на Сыгнак и Дженд.
Обычно историки, отмечая этот факт, считают нужным попенять Текешу за столь неразумный подход в выборе союзников. Вот что писали в свое время, к примеру, авторы «Истории Узбекской ССР»: «Хорезмшаха Текеша нужно признать наиболее талантливым правителем Хорезма, сумевшим в трудных условиях создать могущественное феодальное государство в Передней и Средней Азии. Слабым местом его политики было покровительство, оказываемое им кипчакской военной аристократии».
Подобных взглядов на роль кипчаков в истории Хорезма до сих пор придерживается значительная часть узбекских историков. Хотя, кажется, должно быть ясно, что сам факт появления в XI веке кипчаков в Средней Азии и последовавшего за этим усиления роли Хорезма на международной арене нельзя считать простым совпадением. Согласно некоторым данным, сама династия хорезмшахов-ануштегинов была кипчакского происхождения. И тот же Текеш не мог не оказывать «покровительство… кипчакской военной аристократии», поскольку без нее невозможно было бы «в трудных условиях создать могущественное феодальное государство в Передней и Средней Азии». Потому справедливо было бы, упрекая кочевников за грабительские набеги и эксплуатацию местного населения, не забывать отдавать им и должное за огромный вклад в деле строительства государства хорезмшахов.
Именно благодаря союзу с кипчаками Текеш включился в войну за «сельджукидское наследство» и весьма преуспел в этом направлении. В 1187 г. он захватил Нишапур, в 1192 г. – Рей, в 1193 г. – Мерв, тем самым установив контроль над значительной частью Ирана и оказав невольную поддержку «Третьему крестовому походу» (1189–1192). В 1194 г. Текеш подверг разгрому войско султана западных сельджукидов Тогрула II, а в следующем году нанес поражение армии аббасидского халифа Насира и вступил в Ирак.
В результате этих победоносных войн территория государства хорезмшахов серьезно увеличилась, и оно превратилось едва ли не в самую могущественную державу мусульманского Востока. Вероятно, завоевания были бы продолжены, но в 1195 г. Текеш рассорился со своим тестем – Кадыр-буку-ханом. Этот конфликт прервал дальнейшую экспансию Хорезма на Ближнем Востоке. Окончательно уверовавший в свою счастливую звезду, Текеш выступил в поход на кипчаков и просчитался. В битве под Сыгнаком, произошедшей 18 мая 1195 г., самая боеспособная часть войска Текеша – его гвардия из кипчаков племени уран – перешла на сторону противника, благодаря чему Кадыр-буку-хан одержал убедительную победу.
Впрочем, кипчаки также не смогли воспользоваться плодами этой победы, поскольку среди них не без участия хитроумного Текеша разгорелась междоусобица. Против Кадыр-буку-хана выступил его племянник Гаир-хан. Последний в 1198 г. получил поддержку со стороны Текеша и с этой помощью нанес поражение своему дяде. Сам Кадыр-буку-хан был взят в плен и препровожден в Хорезм. Текеш принял тестя со всеми полагающимися почестями и назначил его одним из своих эмиров. Верный своей политике, Текеш уже в следующем году выделил войско Кадыр-буку-хану и натравил его на Гаир-хана. В этой междоусобной войне верх взял Гаир-хан, что, впрочем, нисколько не расстроило Текеша, поскольку распри способствовали тому, что кипчаки оказались в зависимости от Хорезма. Однако потеря темпа на других направлениях сказалась очень скоро. В 1200 г. после смерти Текеша произошло восстание народа, возмущенного бесчинствами оккупантов в Ираке, и хорезмские войска были изгнаны из страны.
В целом вторая половина XII века характеризовалась заметным усилением роли кипчаков во многих странах. В 1160 г. бывший гулям кипчак Шамс ад-Дин Иль-Дениз захватил в свои руки власть в Западносельджукском султанате. Основанная им династия «Великих атабеков» правила северо-западным Ираном вплоть до 1225 г. В 70-х гг. XII века балканские кипчаки стали основной силой восстания местных народов против Византии. Это движение привело к возрождению Болгарского государства, на престоле которого воцарилась кипчакская династия асенидов.
Эти события привели к появлению моды на «кипчакский стиль» в знатных кругах Византии, Болгарии, Грузии, Руси, Венгрии. Вельможи (в особенности военачальники) этих стран щеголяли друг перед другом кипчакскими одеждами, прическами и оружием. Впоследствии распространенность моды на все кипчакское вызовет даже тревогу у папы Римского, который специальным указом потребует запрета подобной моды при дворе венгерского короля.
Но кипчакские клинки добывали славу не только для других государств. Указанный период, как мы видели на примере Хорезма, характеризуется и значительным усилением кипчакских племенных союзов. На территории Восточной Европы это привело к обострению отношений между кипчакскими ханами и русскими князьями.
Как сообщают источники, в 1168 г. князь Мстислав на собрании князей предложил совершить поход на половцев. Главным аргументом, который летописец вкладывает в уста князя, называется необходимость отмщения кипчакам за разорения русских поселений. То есть, цель преследуется, на первый взгляд, вполне благородная. Однако необходимо учитывать, что и Мстислав, и все остальные участники съезда прекрасно знали, что кипчаки грабят Русь по соглашениям с «принимающей стороной». Причем кипчаки действуют не только из жажды обогащения, но и по родственным обязательствам. Поскольку в жилах многих князей тюркской крови течет уже больше, чем славянской, не говоря уже о нормандской. Так что, даже в том случае, если Мстислав приводил подобные доводы, рассматривать их нужно как обычную политиканскую риторику.
Второй причиной для войны Мстислав назвал то обстоятельство, что кипчаки «Греческий путь изотимають и Соляный и Залозный». И вот этот аргумент уже более походит на правду. Кипчакские ханы действительно неплохо использовали транзитный потенциал родной степи и держали в своих руках важнейшие торговые пути, например, пролегавшие из очень богатой Волжской Булгарии в Среднюю Азию, Иран, Крым и другие страны. «Меха соболей, горностаев, хорьков, ласок, куниц, лисиц, бобров, зайцев и коз, также свечи, стрелы, кора белого тополя, высокие шапки, рыбий клей, рыбьи зубы, касторовое масло, амбра, выделанные лошадиные кожи, мед, лущеные орехи, соколы, мечи, панцири, березовая кора, славянские рабы, бараны, коровы – все это получалось из Булгар», – сообщает, к примеру, арабский географ X века ал-Макдиси. Упомянутый в этом перечне скот булгары, вероятно, приобретали по пути у степных племен. Характерно, что купцы без помех пересекали степь даже во время войн.
Об улучшении экономической ситуации в Дешт-и Кипчаке нам сообщают и находки из Чингульского кургана (Украина) – захоронения кипчакского хана, раскопанного советскими археологами в 1981 году. К сожалению, казахстанские историки в своих трудах о находках из этого кургана, датируемых концом XII – началом XIII века[2], практически не сообщают, что опять же связано с привычкой рассматривать историю казахов исключительно в границах современного Казахстана. Между тем Чингульский курган считается одним из самых богатых кипчакских захоронений, найденных археологами. Причем то, что захоронение является действительно кипчакским, а не огузским или печенежским, подтверждается кипчакской тамгой на поясной чаше в виде двух параллельных линий.
Помимо коллекции разнообразных видов оружия и доспехов (сабля, ножи, кольчуга, щит, колчан, налучье, позолоченный шлем) в кургане были обнаружены очень дорогие экземпляры одежд и украшений – кафтаны из шелковых тканей, расшитые золотом, дорогая посуда, золотые перстни с камнями, электровая цепь, гривны из золота и электра, парчовые пояса с серебряными пряжками. По оценкам специалистов, все эти предметы роскоши были изготовлены в Византии, Китае и странах Западной Европы. Так, например, в отношении кафтанов А. Елкина, один из первых специалистов, изучавших находки, отметила: «Малиновые шелковые одежды, шитые золотом, – это придворные византийские костюмы. Пользоваться драгоценным красителем – малиновым червецом – в Византии могли люди царского рода и приближенные к ним. Золото в наряде символизировало власть».
Как видно, по своему материальному положению безымянный кипчакский хан ничем не уступал монархам земледельческих государств. Учитывая же, какое громадное количество курганов было разграблено кладоискателями в последующие времена, можно смело утверждать, что таких богатых ханов в кипчакской степи было достаточно много.
Еще одним подтверждением возросшего благосостояния степняков является зафиксированный в русских летописях факт использования в боевых действиях кипчакскими ханами дорогостоящих военных технологий, а именно, так называемого «греческого огня» – зажигательной смеси, состав которой на протяжении веков хранили в секрете византийцы. К слову, современные историки до сих пор не выяснили, из каких конкретно компонентов состоял все-таки этот самый «греческий огонь».
Естественно, что русские князья, находившиеся в тесных взаимоотношениях с кипчаками, владели полной информацией о том, какими темпами обогащаются соседи. Тем более, что Русь переживала не самые лучшие в экономическом отношении времена. Бесконечная гражданская война способствовала полному упадку сельского хозяйства и торговли, в результате чего существенно снизились доходы князей. Не случайно, что именно во второй половине XII в. русские князья с очевидными грабительскими целями предпринимают несколько походов (1164, 1172, 1184, 1186 гг.) на ту же Волжскую Булгарию.
В итоге Мстиславу не составило большого труда убедить всех князей совершить грабительский поход в «поле половецкое». Внезапный набег оказался успешен и принес огромную добычу. Однако при дележе награбленного князья рассорились. Как выяснилось, Мстислав посылал своих воинов разорять кипчакские аулы посреди ночи, тайком от других князей.
На следующий год кипчаки нанесли ответный удар. Одна группа кипчаков была разбита берендеями князя Михаила Георгиевича. Но другой отряд нанес поражение дружине князя Василько Ярополковича. Причем опять некоторые русские князья выступили на стороне кипчаков. В промежуток с 1171 г. по 1184 г. русским князьям пришлось отражать несколько набегов кочевников. Больше всего русским доставлял хлопот хан Кончак – человек невероятной физической силы и редкой предприимчивости. Именно он использовал в боях с русскими «греческий огонь», а также баллисты. Описывая этого хана, летописцы не скупились на бранные эпитеты, и только уже это показывает, какую опасность для русских земель представлял Кончак. Тем не менее, в борьбе с внешним противников кипчаки и русские продолжали выступать заодно. Так в 1182 г. русские князья и кипчакские ханы совершили совместный поход на богатую Булгарию, который, впрочем, сложился неудачно.
В 1185 г. князь Игорь Северский пытался перенести военные действия на территорию противника и предпринял поход, который был отражен в таком памятнике древнерусской словесности, как «Слово о полку Игореве». Но кампания оказалась бесславной. Дружина Игоря была полностью разгромлена на р. Каяле. После чего война закончилась тем же, что и все предыдущие, не принеся никакой практической пользы ни одной из сторон.
Далее внимание кипчакских ханов было отвлечено совсем другими делами. В том же 1185 г., когда кипчаки и русские резали друг друга на Каяле, в Болгарии, находившейся под властью Византии, началось восстание против метрополии, которое возглавили два брата, кипчаки по происхождению – Федор и Асен. К весне 1186 г. им удалось освободить значительную часть страны, и Федор был коронован под именем Петра. Так началась история «Второго Болгарского царства». Однако летом того же года византийский император Исаак II Ангел (1185–1195) нанес поражение повстанцам. В результате Петр был вынужден признать свою зависимость от империи, но его брат не собирался сдаваться так просто и ушел за помощью к своим сородичам-кипчакам. Последние решили поддержать Асена, и уже осенью на Балканах появились отряды степной конницы. Это определило успех всего дела. Византийский император, потерпев поражение, в 1187 г. был вынужден признать независимость Болгарии.
В дальнейшем никак не желавший смириться с территориальными потерями Исаак пробовал продолжать свою политику по возвращению Болгарии в лоно империи, но, несмотря на некоторые локальные успехи, усилия были тщетны. Так в 1188 г., воспользовавшись уходом кипчаков в свои кочевья, Исаак вновь вторгся в Болгарию и сумел нанести поражение Петру. Болгарский царь оказался вынужден подписать очередной мирный договор и отдать в заложники своего младшего брата Ивана (Калояна). Но с Асеном, который также был венчан на царство и обладал большей властью, чем Петр, Исааку справиться никак не удавалось.