Ожидая возвращения Тарко и пытаясь хотя бы на время выбросить из головы пропажу Дедушки, Сокол занялся более приятным делом, а именно математикой.
Странным образом математические упражнения позволяли ему отвлечься от тяжёлых раздумий, но вместе с тем и привести мысли в порядок. Точно они, эти мысли, не исчезали совсем из его головы, пока она решала какую-нибудь задачу, а начинали жить собственной жизнью, бродили по закоулкам сознания, обтирались, сопоставлялись, и нередко случалось, что вместе с математическим решением отдохнувший чародей получал и ответы на тревожащие его вопросы.
Сейчас он взялся за одну из самых трудных и в тоже врем одну из самых любопытных задач, за поиски совершенного числа. Числа эти, равные сумме своих делителей, вот уже который век не давали покоя ученым. Эллинские мыслители нашли четыре первых из них. На этом дело и встало. И с тех пор, вот уже более полутора тысяч лет, каждый уважающий себя учёный, считал своим долгом предпринять поиски пятого совершенного числа, подобно рыцарю, отправляющемуся в путь за Святым Граалем. Сокола некогда тоже заразила эта беда, а в последнее время лихорадка охватила и весь христианский мир. Богословы провозгласили поиски совершенных чисел делом высоконравственным и богоугодное, а чуть позже при непосредственном участии папы распространилась легенда, будто человек, открывший новое такое число, обеспечит себе вечное блаженство на небесах. Можно представить, что тут началось. Монахи готовы были заложить души дьяволу, лишь бы найти решение. Но то ли дьявол был равнодушен к арифметике, то ли считал, что души монахов и так от него не уйдут, только пятое число до сих пор не было найдено.
Сокола, понятно, вопросы спасения в христианском толковании волновали мало, но сами поиски увлекли не на шутку. Ещё в странствиях, он взял за правило уделять поискам свободное время и продолжил дело, осев в Мещере. За долгие годы, он перевалил уже за два с половиной ворона, если использовать принятую в Мещере славянскую нумерацию, но к разгадке так и не приблизился.
Достав вощаницу, Сокол принялся проверять очередное число. Делил, брал делители и складывал их между собой. Однообразное вроде бы занятие быстро затянуло его. Лишь однажды чародей отвлёкся, бросил псу кусок рыбы, а себе выбрал яблоко покрепче. С хрустом вонзив в него здоровые зубы, он продолжил вычисления. Столбик цифр на вощанице рос. За окном стемнело. Время за увлекательным занятием летело незаметно.
Тарко появился в чародейской слободке далеко за полночь. Он вошёл в дом тяжело дыша, красный и потный от долгого бега. Рубаха его была грязной и порванной, но сам юноша улыбался, и раньше, чем распознать в свёртке меч, по одной лишь улыбке Сокол понял, что дело, за которым Тарко отправлялся к Стылым Марам, ему вполне удалось.
– Давай его сюда, – сказал чародей, протянув руку. – А сам пока рубаху почини и умойся.
Расчистив стол, Сокол положил на него свёрток, осторожно развязал верёвки, откинул тряпицу, убрал платок. Едва взглянув на клинок, чародей понял, что такая добыча мальчишке не по зубам и то, что меч сейчас перед ним, а небеса не сходят с ума в попытке вернуть пропажу, испепелить дерзнувшего человека, было не иначе как чудом. Мальчишке дали уйти с добычей. И что из этого следует? А следствий могло быть несколько и каждое из них только добавляло тревоги.
– Клинка не касался? – на всякий случай спросил чародей.
– Нет, – ответил Тарко, меняя рубаху.
Сам Сокол не побоялся взять меч в руки, полагая, что ему никакое проклятие не страшно. Он покачал клинок на ладонях, меняя угол под которым смотрел так и эдак, то приближал к глазам сталь, то вновь удалял. Разобрал ковку, узор и попытался прочесть клеймо. Однако сверкающий, словно только что выкованный, меч именно возле рукояти порос грязью и ржавчиной. Тогда, отложив клинок, Сокол достал с полочки маленький глиняный пузырёк с узким горлом, распечатал и осторожно промокнул тряпицу.
– Подождать надо, – сказал он, обложив смоченной тряпицей основание клинка, – час или два. Водка слабая, а крепкую здесь достать негде. Поешь вон пока, отдохни.
Тарко не возражал. Он полностью доверял чародею. Если Сокол считает, что нужно сперва разобрать клеймо, то значит так и надо. Может быть, от этого зависит, каким чином он меч очищать станет, а может, и простое любопытство у старика пробудилось. Да и поесть чего-нибудь не мешало. Столько сил потратил, пока сюда добрался, а перекусить не пришлось.
Юноша быстро прикончил остывший ужин, и пока чародейское зелье неспешно растворяло налёт веков, рассказал Соколу, как вышло дело. Тот внимательно выслушал молодого товарища и произнёс:
– Думаю, никто не преследовал тебя из могильника, разве только твой собственный страх. А вот с духами лесными тебе повезло. Надо же, от самого Вутуя ушёл! Будет что вспомнить.
– Оберег бабушкин жалко, – вздохнул Тарко.
– Не стоит вещи слишком жалеть, – возразил Сокол. – Ты же не знаешь, для чего тебе бабка оберег подарила, может как раз на такой случай. Радуйся, что живым вернулся.
– Да я радуюсь, – не очень уверенно ответил юноша.
Когда чародей решил, что времени прошло достаточно, он снял тряпку с клинка и принялся протирать ею то место, где по всем признакам должно располагаться клеймо. Отчистить металл долго не удавалось. Сокол скоблил его остриём ножа, вновь промокал тряпкой, то и дело подносил меч к глазам, пытаясь прочесть надпись или угадать знак. Наконец ему с трудом удалось разобрать буквы.
– ГРК… – прочитал чародей. – Хм. Грек, что ли какой меч ковал? А зачем тогда славянским письмом клеймил? Или прозвище это такое? Или может быть Горка или Гурка?
Сокол пошкрябал клеймо ногтем ещё раз посмотрел и ещё раз хмыкнул.
– Может быть здешний грек, какой? – продолжил он размышлять. – Много их за крестом сюда последовало. Хотя вроде бы мечей с собой божьи слуги не брали.
Тарко слушал молча, с вопросами не лез. Придёт ещё время для расспросов. А пока ему не терпелось дождаться конца чародейских исследований, чтобы отправиться затем на обряд очищения. Только тогда он с полным правом сможет назвать меч своим. Однако здесь юношу ждало разочарование.
– Один пойду, – сказал Сокол. – Тебе опасно, да и мне помешать ненароком можешь. Посиди тут, с псом пообщайся, или поспи, а к утру я вернусь.
Сокол вышел из дома и повернул за угол. Сразу за домом среди зарослей рябины стоял невысокий сруб. С виду совсем обыкновенный, принимаемый соседями за сарай или амбар, он не был, однако, предназначен для хозяйства. В этот сруб чародей никогда и никого не пускал, ибо отводил его для дел тайных, для самой сильной волшбы.
Почти у каждого чародея или колдуна имеется сокровенное место, где он может черпать силу и предаваться раздумьям. Это могло быть дерево, или река, или холм, или пещера. Сокол вот завёл себе сруб. Казалось бы, какое может быть волшебство в простом срубе, какая сила поселится в нём? Но Сокол был могущественным чародеем и потому не нуждался в природном сосредоточии силы, он мог создать такое место сам. Что собственно и сделал, решив обосноваться в Мещёрске.
Внутрь сруба и днём-то свет едва проникал через узкую щель под крышей, а ночью только при яркой луне можно было разглядеть хоть что-то. Но чародей не стал зажигать свечу или лучину. Приперев дверь жердью и подождав, пока глаза привыкнут к темноте, он направился прямиком к выложенному из камня очагу.
Всё что требовалось для обряда очищения, чародей приготовил заранее. Теперь он присел возле очага на обрывок шкуры, отложил клинок и нащупал рукой сложенную рядом с очагом кучку тоненьких веточек.
Подождав немного, чародей затянул песню. Негромко, едва слышно затянул, но не на постороннего слушателя была рассчитана песня, а в голове Сокола она звучала отчётливо. Напевая, он на ощупь брал один за другим прутики из кучки и раскладывал их в очаге. Некоторые перед тем надламывал, другие расщеплял, третьи оставлял как есть. Орешник и осина, берёза и дуб, клён и рябина, многие и многие породы дерева, не каждое из которых встретишь в здешних краях, но каждому находил чародей место в общем сплетении.
Наконец, кучка иссякла, все веточки оказались выложены особым образом и в должном порядке. Чародей прекратил пение, возжёг огонь и приготовил меч…
На следующий день Тарко устроился на лавке, забравшись на неё с ногами, и, оплетая рукоятку меча новой кожей, слушал хозяина. Рядом с юношей пристроился пёс. Когда-то сам Тарко и подарил чародею щенка. С тех пор тот вырос в настоящего пса, грозного и ревностно заботящегося о собственном достоинстве, чтобы играть с мельтешащими перед носом полосками кожи. Но наблюдал за работой юноши пёс с огромным вниманием, а тот в свою очередь внимательно слушал Сокола.
Несмотря на усталость от бессонной ночи, чародей пребывал в хорошем расположении духа и потому говорил охотно.
– Клинок этот мне знаком и незнаком одновременно, – рассказывал чародей. – В руках я его прежде не держал, определённо, но кое-что слышал о нём раньше, а кое-что узнал этой ночью. Он очень силён этот меч. Но против людей, или, скажем вурдов, он, пожалуй, не слишком тебе поможет. Во всяком случае, не больше, чем любое другое оружие. А вот против тех, кого эллины демонами называли, а мы духами злыми считаем, против них в самый раз клинок. Против них, наверняка, и выковали его.
– Кто? – не удержался от вопроса Тарко.
– Кто выковал клинок, сказать не могу. И буквы на клейме до сих пор остаются для меня загадкой. Одно можно утверждать наверняка, что клинок не раз перековывали. Кто и когда мне опять же неведомо. И хозяев клинок сменил многих, и большинство из них мне неизвестны. Но вот об одном знаю доподлинно и сейчас расскажу. Слушай, это хоть и похоже на сказку, будет тебе не без пользы.
Тарко даже занятие бросил, так ему захотелось услышать хоть частичку из истории меча. Пёс тоже переключил внимание на хозяина. Может, понимал разговор, а может чувствовал важное для друзей.
– Давным-давно, когда на месте Новгорода Нижнего стоял совсем другой город и совсем другой народ обитал в нём, проживал в тех краях один чародей. Звали его Дятел. По нему, кстати, и Дятловы горы потом назвали. Но это уже сильно позже случилось. А в те времена, о каких я веду речь, он был ещё молод, хотя успел стать уже известным среди лесных народов чародеем.
Вот как-то раз к нему пришли ходоки, посланные жителями Мещёрской Поросли и попросили защитить их село от некоего злобного духа или колдуна чёрного, что будто бы повадился приходить туда каждое полнолуние. А кроме прочих разнообразных пакостей, каких предания не сохранили, каждый раз уносил он с собой молодую девушку.
И как бы ни прятали селяне своих дочерей, как бы ни защищали их карты заклинаниями, а мужчины оружием, всё было бесполезно. Заговоры ломались, оружие не причиняло вреда колдуну, а девушки исчезали из запертых домов, из землянок. И даже находясь под надзором десятка мужчин, всё равно пропадали под утро, а сторожа потом не могли ничего вспомнить. Тогда и решили на сходке отправить посольство к Дятлу.
Выслушав ходоков, Дятел согласился помочь, он вообще был отзывчивым человеком, и накануне очередного полнолуния отправился в Мещёрскую Поросль. Он не знал, с кем придётся сойтись, а потому и не приготовил никакого особого оружия, никаких заклинаний. В молодые годы люди бывают очень самоуверенны и Дятел не исключение. Он просто вышел на майданчик, на каком обыкновенно жители собираются, уселся под рябиной и стал ждать.
Ему пришлось просидеть без дела всю ночь. Полная луна обошла небо, но злой дух не появлялся и лишь под утро, когда на востоке только-только начало светлеть, но тьма ещё не отступила совсем, Дятел увидел, как метнулся над крышами огонь. Необычным тот огонь выглядел, не таким, что мы видим в костре или над свечой. Иной, холодный, не разгоняющий тьму, а напротив как бы сгущающий её вокруг себя. Он пронёсся над домами, перескакивая с крыши на крышу, точно огненная белка, но ни пожаров, ни даже дымка не оставалось после этих прыжков. И, наконец, огонь достиг последнего на улице дома и исчез над ним. А, между прочим, там проживала семья местного вождя, и у него, как уже знал Дятел, было три дочери. И все три ещё не замужние.
Холодный огонь озадачил молодого чародея. Прежде ничего подобного он не встречал, разве что об Огненном Змее слышал, но тот не являлся ко всем подряд, а выбирал жертву большей частью из вдовушек, тоскующих по погибшему мужу. Этот же губил девиц невинных и не соблазнял вовсе, а похищал.
Тогда Дятел встал и принялся творить одно из самых сильных своих заклинаний, способное укротить любого духа, если только тот сам по себе, а не черпает мощь у богов. Поднялась настоящая буря. С зеленых деревьев срывало листву и мелкие ветки, а с крыш домов сдувало солому. Пыльные вихри бешено носились по улицам и крутили всё, что смогли захватить в объятья.
И тут на пороге дома появился некто, кто выглядел как человек и более того, как красивый мужчина, вот только необычные одежды его, развеваясь на ветру, скрадывали очертания и являли тут и там вместо плоти чёрную пустоту. Дятел понял, что перед ним колдун. И не какой-нибудь деревенский колдунишка, добивающийся от селян почёта и хлеба мелкими хитростями, а подлинный, стоящий на службе у кого-то из вершителей судеб. И как часто случается при долгом служении вышним силам, человеческого в колдуне осталось совсем чуть-чуть. Только обличье, голос, какие-то повадки, словечки.
На руках колдун держал девушку, которая или спала, или потеряла сознание, и Дятел узнал в ней старшую дочь вождя. Он ещё надеялся, что его чары смогут удержать колдуна, но тот с усмешкой посмотрел на бушующую вокруг стихию, а потом, переложив добычу на одну руку, другой взмахнул коротко, и разом всё стихло.
Тут он увидел Дятла. Подошел ближе и некоторое время пристально смотрел на чародея. Дятел попытался пустить в ход другие чары, но колдун только рассмеялся.
– Пустое дело, эти твои заклинания, человек… – сказал он.
И тут вновь поднялась буря, но теперь вперемешку с пылью вихри крутили холодный огонь, а один из них поглотил колдуна вместе с добычей и тот взмыл в небо огненным снопом и пропал в отступающей тьме. И девушка навсегда пропала вместе с ним.
Дятел рассердился на себя за легкомысленность, с какой он подошёл к делу и сильно расстроился. Впервые он не смог защитить людей. Он так переживал поражение и так стыдился прежних заверений, что не стал дожидаться пробуждения жителей, или будить их сам, а тихонько ушёл из Мещёрской Поросли.
– Сбежал? – поразился Тарко.
– Сбежал, – кивнул Сокол. – Но он не сдался, конечно, а отправился за советом к своему другу, которого звали Соловьём. Был он не просто чародеем, но ещё и умелым воином. И некоторые его подвиги хорошо помнят в наших краях. А Дятлу как раз и потребовался совет воина, так как чарами колдуна он одолеть не смог.
Выслушав товарища, Соловей долго думал и, наконец, дал совет. Он сказал, что существует клинок, способный выстоять против такого сильного колуна. Но клинок этот совсем не просто найти и ещё труднее завладеть им. Соловей рассказал, в какой стране искать меч, как узнать его среди прочих клинков, а, главное, как заполучить, не став частью чужого замысла.
И Дятел отправился на поиски такого клинка и нашёл его.
– Этот самый меч? – вырвалось у Тарко.
– Этот самый, – кивнул Сокол.
– И где он нашёл его?
– Где? – переспросил Сокол. – Вот этого я не знаю. Где-то в дальних странах, надо полагать, потому что долго ему пришлось бродить.
А пока Дятел странствовал, колдун продолжал набеги на Мещёрскую Поросль каждое полнолуние и помимо прочих девиц похитил как-то среднюю дочь вождя, и осталась у того только младшая, которой только-только двенадцать лет исполнилось, всего-навсего, почти ещё девочка.
Сильно опечалился вождь, он уже перестал надеяться на избавление, и в чародеях, после поспешного бегства Дятла, совсем разуверился.
А тот как раз тогда и заявился в село с мечом. Сперва его плохо приняли. И бегство припомнили и обещания хвастливые. Но всё же, какая-никакая надежда людям вернулась. Да и Дятел немного другим стал. Серьёзным, основательным. Людей собрал для разговора, объяснил, что только сообща они колдуна одолеть смогут.
Накануне полнолуния сварил он зелье, что любой сон прогоняет. Мужчины выпили его, вооружились от мала до велика, засели по домам, но дверей не запирали. А сам чародей, как и прежде, на майданчике посреди села устроился.
И вот под утро вновь метнулся над улицей странный огонь, и опять, проскакав по крышам, исчез над домом вождя. Но теперь Дятел не стал тратить силы на бесполезное заклинание и ждать, когда колдун появится на пороге с жертвой в руках. Он бросился к дому и забежал внутрь через незапертую дверь.
Несмотря на зелье и на шум, устроенный чародеем, мужчины крепко спали. Как сидели, с оружием в руках. А колдун, уже приняв человеческое обличье, склонился над девушкой. Но, услышав шум, повернулся к чародею лицом.
– Ты не угомонился ещё, человек? – засмеялся он. – Не пошла в прок наука? То-то смотрю, людишки сну противились долго. Знахарским отваром решил со мной справиться?
У Дятла кое-что мелось и помимо отвара, но он не стал вступать в разговор, а без лишних слов рубанул мечом по горлу похитителя.
Тот едва успел отпрянуть, шагнуть назад, отвести голову от летящего острия. Усмешка слетела с лица колдуна. Не ожидал он увидеть эдакий меч в руках обычного, как он полагал, чародея. Но колдун не испугался, не бросился удирать. Взмахнул рукой и торопливо прочёл заклинание.
Не успел Дятел ударить второй раз, как в руке колдуна появился точь-в-точь такой же клинок, какой держал чародей. Озадачился Дятел. Ведь он не был воином и владел оружием не очень уверенно. Соловей помог ему советом, помог отыскать средство против колдуна, но выучить ратному делу за короткое время не мог.
– И как же он победил похитителя? – спросил Тарко.
– Вот слушай, – ответил Сокол, – Воином он не был, но смекалку имел. Стал он примечать, что куда бы ни ударил, какие бы хитрые движения ни предпринимал, его клинок всегда натыкался на клинок колдуна. И даже когда он ошибался, ошибался вместе с ним и колдун. Тогда Дятел догадался, что враг сотворил меч-отражение, который повторял движение первого. Не совсем повторял, конечно, но повторить стремился. Возможно, это даже пришлось чародею на руку, ведь он сражался неумело и вряд ли сумел бы сам отразить выпад опытного бойца. Продолжаться такой бой мог очень долго, до тех пор, пока кто-нибудь из соперников не лишится сил. Ведь даже рассвет не заставил колдуна отступить и сонные чары с людей не спали, на что в тайне рассчитывал Дятел.
Тогда он придумал хитрость. Сделав шаг назад, что есть силы ударил клинком вверх, в перекрытие. И меч-отражение повторил этот удар, хотя колдун и попытался остановить его, почуяв неладное. Хитрость заключалась в том, что над Дятлом оказалась обыкновенная доска, а над призраком – матёрое дубовое бревно. И меч-отражение на короткое время застрял в дереве. А Дятел воспользовался заминкой, подскочил и дважды ударил похитителя – в то место где у людей сердце, и в живот. Колдун испустил протяжный вой, и вдруг его одежда стала расползаться на куски, точно прогнившая тряпка, а куски раскрошились на кусочки поменьше и, наконец, став совсем крохотными и почти невесомыми, медленно опали точно чёрные хлопья сажи. А под одеждой ничего не оказалась, только чёрная пустота, но и та скоро исчезла, истаяла.
Вместе с колдуном исчезли и чары. Тут Дятла подстерегала ещё одна опасность, ранее им непредвиденная. Люди разом проснулись и, увидев перед собой вооружённого, покрытого чёрными хлопьями человека, разумеется, взялись за оружие. Чародея едва не убили, приняв за врага, и спасло его только то, что селяне после сна были вялы, а он отбивался, как мог и громко кричал своё имя. Потом уж его узнали, так что всё обошлось в итоге. Ну, а дальше обычное дело. Поздравления, благодарности, пир…
– И чародей женился на дочери вождя? – спросил Тарко и сразу же покраснел.
– Нет, – улыбнулся Сокол, – в те времена существовало такое поверье, будто чародей или колдун, если он женится, потеряет былое могущество. И сейчас люди ещё верят в подобные сказки, а тогда даже чародеи принимали угрозу всерьёз. Потому Дятел и не женился, ни на этой девушке, ни на какой-то другой. Хотя, поговаривали, что младшая дочь вождя ему приглянулась.
Сокол закончил рассказ, и в комнате повисла тишина. Даже пёс прикрыл глаза, как будто ещё раз переживая услышанное.
– А меч? – спросил Тарко, пришедший, наконец, в себя после рассказа.
– А меч куда-то пропал, – пожал Сокол плечами. – Дятел ведь не любил сражений, драк, и клинком не умел толком орудовать. Он с тех пор Угарман и не покидал почти. Сидел на своих горах, мудрые советы сородичам давал. А когда большая война пришла, его уже и в живых не было. Так что затерялся клинок.
– Но тогда получается, что все рассказы о погибшем в Чёрном лесу отряде враньё?
– Почему же? Я ведь только про меч тебе рассказал, а про Могильный курган ничего сказать не могу. Клинок туда и позже попасть мог. И скорее всего не Дятел его на курган водрузил, а кто-нибудь ещё. Перековывали меч с тех пор не раз, и сколько он хозяев сменил за это время, кто знает…
Тут голос подвёл чародея, сорвался на неразборчивое сипение. Сделав рукой знак, Сокол попросил юношу подождать. Зачерпнул воду из бочонка, взял несколько крупных ягод, выдавил в кружку, и стал пить маленькими глотками.
Пока чародей утолял жажду, Тарко попытался упорядочить вопросы. И те, что возникли во время рассказа, и те на какие рассказ чародея ответов не дал. Сокол ведь изложил лишь малую толику пройденного клинком пути, и совсем не затронул будущего. А именно будущее волновало Тарко больше всего.
Он весь извертелся, ожидая чародея. Наконец, тот отставил кружку, покашлял, прочищая горло и, не дожидаясь вопросов юноши, сам перешёл к главному.
– Всё что я тебе до сих пор рассказывал, я не от меча узнал.
– Не от меча? – удивился Тарко.
– Нет. Знавал я в своё время и Дятла, и Соловья. Трое их было товарищей верных, Скворец ещё с ними дружил, всех троих знал, у всех троих мудрость перенимал. Они что-то рассказывали, о них тоже много слухов ходило. Конечно, вымысла много встречалось, что-то приукрашивали люди, что-то считали неважным. Но про сражение в Мещёрской Поросли я довольно точно тебе рассказал. А что до будущего…
Сокол помолчал, а потом без особой охоты произнёс:
– Ты недолго будешь владеть клинком.
Тарко вздрогнул, но быстро совладал с собой.
– Меня, что, убьют? – спросил он.
Но эдак спокойно спросил, будто уточнял, не предстоит ли ему остаться сегодня без ужина.
– Нет, думаю, не убьют, – успокоил чародей. – Вот что… меч этот не тебе предназначен. Не ты хозяин его.
Вот это уже был удар под дых, вот тут Тарко расстроился куда больше, чем от догадки про скорую смерть. Все его мечты разом улетучивались, и давешние приключения потеряли цену.
– Так почему же мне удалось его взять? – зацепился он.
– Хороший вопрос, – кивнул Сокол. – Не должен был ты его взять. По всем признакам не должен был. Но вот взял таки. И, значит, тебе теперь предстоит хозяину его доставить.
– Так что же мне его и на пояс не нацепить теперь? – ещё больше расстроился Тарко. – В свёртке носить? Хоть бы примерить разок, по городу пройтись.
– Нет, почему же? Носить вполне можешь и на поясе, и по городу пройтись, и сражаться им можешь. Меч тебя, пожалуй, даже беречь станет, потому как ты перед ним долг исполняешь. Он очень силён, этот меч, но и зависим от того, кто держит его в руках. Пока будешь хозяина искать, служить тебе будет честно.
– И кого я должен буду найти?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю.
– А как же я выполню долг, где найду неведомо кого? – испугался Тарко.
Мало того, что меча лишился, так ещё и путь предстоит новый. Как говорится, коготок увяз всей птичке пропасть.
– Думаю, сам меч и подскажет дорогу, – ответил Сокол. – Или судьба выведет. Раз ты добыл клинок, на тебя судьба и возложила поиски. Но конечно и мы не должны просто сидеть и ждать.
– Мы? – выдохнул Тарко облегчённо. – Ты, значит, поможешь мне?
– И хотел бы в стороне остаться, не смог бы.
Жалко было Тарко такого клинка лишаться. Но против вышних сил не пойдёшь. Судьба, это не Вутуй, бабушкиным оберегом не откупишься, тут и сам Сокол, богов задиравший, спорить не стал.
– А ты уже знаешь, где искать?
– Одна у нас зацепка верная, – сказал Сокол. – Мещёрская Поросль. С неё и начнём поиски.
Тарко вздохнул и начал собирать вещи.