В данной главе речь пойдет об истоках и формах агрессивности детей, путях и условиях приобретения ими агрессивных действий и склонностей, и о связях агрессии с другими аспектами их психической жизни, с иными психическими механизмами. Мы попытаемся показать пути формирования агрессивного поведения личности в процессе ее возрастного развития и социализации. Мы обсудим также вопрос о том, какими путями развивается агрессивность как черта характера человека, и сохраняется ли приобретенная в детстве и подростковом возрасте агрессивная стратегия адаптации и решения задач в зрелые годы. В этой области все еще остается ряд нерешенных проблем, так что наше изложение, во-первых, нельзя считать исчерпывающим и, во-вторых, оно во многих местах будет проблемным.
Первым и основным нашим принципом при обсуждении детской агрессивности будет реализуемый во всех главах настоящей книги адаптивный подход. Мы считаем, что развивающаяся личность стремится адаптироваться к окружающему природному и социальному миру, а агрессия является одним из средств (из его арсенала) осуществления адаптации. Тот факт, что во многих случаях агрессивные действия приводят к бо́льшей дезадаптации ребенка или подростка, не нарушают принципа социально-психической адаптации: такие случаи просто свидетельствуют о том, что агрессия неправильно применяется или же она дана индивиду все еще в ее простейших формах.
Второй принцип заключается в следующем: агрессия, как защитный или инструментальный (адаптивный) механизм, в процессе онтогенетического развития личности вряд ли возникает изолированно. Во всяком случае относительно защитной (реактивной) агрессии мы предполагаем, что в психической жизни человека она возникает в сочетании с другими защитно-адаптивными механизмами. Проблема генезиса агрессивного поведения в постнатальный период развития индивида является, поэтому, частью более широкой проблемы генезиса защитных и иных адаптивных механизмов.
Еще одна идея, впрочем, уже известная в психологии, но важная и связанная с предыдущими: однажды возникнув в процессе взаимодействия своих общебиологических предпосылок с окружающей средой, агрессия, как форма поведения, и агрессивность как ее внутрипсихический аспект и черта характера, эволюционизируют в процессе всей жизни человека. Они изменяются, приобретают новые черты и качества, мотивы, с определенного возраста и в соответствующих условиях теряют некоторые свои элементы (например, поведенческие модели) и т. п. Агрессивность человека – динамическое явление.
В формировании агрессивного характера и агрессивных форм поведения человека существенную роль играют так называемые сензитивные периоды развития ребенка. В первые периоды жизни, особенно в дошкольном возрасте, дети сверхчувствительны к определенным впечатлениям. Первый страх, первая симпатия, первые социальные взаимоотношения и первые агрессивные действия других людей по отношению к ребенку оставляют глубокий след в психике развивающейся личности, в структуре ее характера.
Мы уже знаем, что агрессивность ребенка вызывается целым рядом фрустраторов и других неприятных раздражителей. Но мы полагаем, что эти фрустраторы вызывают наиболее интенсивную агрессивность именно в сензитивные периоды развития личности. Есть, как мы считаем, наиболее благоприятные для развития агрессивной личности периоды возрастного развития.
Мы предлагаем здесь также принцип дифференциальной чувствительности личности к различным агрессогенным факторам в течение каждого периода возрастного развития: одни фрустраторы и факторы вызывают более интенсивные агрессивные ответы в определенные периоды, иные воздействия – в другие периоды развития. И это на фоне широких индивидуальных различий детей и подростков по чувствительности к агрессогенным факторам.
Агрессивность, как форма устойчивого влечения или установки личности, а также как комплекс характера, лежащий в основе агрессивной стратегии адаптации, в определенные отрезки жизни усиливается. В чем причина этого явления? Оно, конечно, имеет внутренние психофизиологические причины, которые необходимо исследовать. Но не следует игнорировать и следующим: когда в период отлучения от груди или в пубертатный период индивид (ребенок, подросток) переживает новые аффективные состояния гнева, последние активизируют уже установившееся у индивида влечение (агрессивность) и добавляются к нему. Причем влечение получает все новые выражения в виде различных форм агрессивного поведения. В целом то же самое происходит и с сексуальным влечением, которое, как мы полагаем, в указанные периоды тесно связано с агрессивным влечением.
Проблемы, только что здесь сформулированные, требуют тщательных исследований.
Уже с самых ранних лет жизни дети начинают совершать различные агрессивные действия. Агрессивность детей выражается в стремлении нарушить установленный порядок, создать ситуацию неразберихи, устраивать драки, кусаться, плеваться, ругаться и т. п. Дети с таким трудным поведением не подчиняются родителям и педагогам, преднамеренно беспокоя их, как это нетрудно видеть во время школьных занятий. Желая показать свою независимость, они ведут себя неприлично, явно демонстрируя свое непочтение к взрослым. Агрессивность детей в ходе их роста и развития – явление неизбежное.
Стремясь приспособиться к социальной среде, дети часто ведут себя агрессивно. Это характерный способ адаптации уже у 2–4-летних детей. У них сотрудничество выступает в тесной взаимосвязи с соперничеством. Существует целый класс агрессивных игр, в ходе которых имеет место соперничество, создание образов различных видов «общих врагов». Когда ребенок приобретает способность в составе группы, совместно с другими, выступать против общих противников, то считается, что он сделал еще одни шаг в сторону социально-психологической зрелости[1].
Агрессивность, таким образом, нужна человеку для социальной адаптации. Однако чрезмерный эгоизм, активная форма которого выражается как крайняя враждебность и агрессивность, приводит уже к плохой адаптации личности. Взаимная дезадаптивная агрессивность детей выражается не только в физических действиях, но и вербально, в частности – в отрицательных словесных оценках.
У детей наблюдаются почти все разновидности агрессии, которые мы описали в первом томе настоящего труда. Но в первые годы жизни, особенно в старшем дошкольном и младшем школьном возрасте, у них преобладает физическая агрессия, что бросается в глаза у экстравертированных, сангвинических типов.
Детская агрессия может оставаться в рамках нормы и выражаться как естественная и нормальная реакция на агрессогенные воздействия, о которых мы будем говорить в следующих параграфах. Но в определенных условиях агрессивность детей может стать патологической, садистической: дети могут наслаждаться своими агрессивными действиями, восприятием страданий своих жертв – животных, других детей. Садизм может сочетаться с мазохизмом и у части детей образовать садомазохистический комплекс, явление, которое в этой книге будет исследоваться нами отдельно и подробно. Патологическая агрессивность может стать частью психопатии. Исследование агрессивных психопатов – важная задача, ею занимаются в основном психиатры и психотерапевты.
Патологическая агрессивность выражается в разнообразных формах, которые можно наблюдать в поведении «трудных» детей, хулиганов и психопатов. Негативность и мятежность – это уже пограничные с патологией формы выражения агрессивности. Негативисты полностью отвергают неприятную для них реальность.
Патологическая агрессивность выражается в телесных симптомах. Здесь действуют психосоматические связи, которые выражаются в общей напряженности (стрессе), в болях в желудке, в суставных болях и т. п. Психосоматические последствия агрессивности детей и взрослых – очень важная область исследования.
Еще одним доказательством наследственного характера агрессивности детей – это то, что им нравятся собственные спонтанные агрессивные действия, а также агрессивные сцены, свидетелями которых они оказываются. Дети 1–3 лет, играя вместе, бьют друг друга, кусаются, таскают за волосы, ломают игрушки и почти никакого внимания не обращают на страдания других. Это необходимо отметить, поскольку есть основания для предположения, что эмпатия тоже имеет свои наследственные предпосылки. Наследуются предпосылки как агрессии, так и эмпатии, поскольку и та, и другая необходимы для сохранения индивида и того вида, которому он принадлежит.
Все дети, по-видимому, проходят этапы развития, когда у них преобладает агрессивность, стремление к деструктивности (разрушительности). Дети ломают игрушки и все то, что можно ломать. Их интересуют, и то не всегда, только конечные результаты своих действий, причем сдерживающим их интенсивную агрессивность фактором является лишь понимание того, что с помощью полностью разрушенных игрушек играть невозможно. Между тем желание, стремление играть – также наследственно обусловленная тенденция, удовлетворение которой необходимо для нормального психического развития.
Наблюдения показывают, что во всех тех случаях, когда ребенок знает, что взамен разбитых игрушек родители покупают новые, он охотно продолжает свою разрушительную активность, поскольку вышеназванный сдерживающий фактор у него уже не действует с достаточной эффективностью. Отсюда следуют важные педагогические выводы.
Приобретение морали и самосознания – длительный процесс. Способность к самоконтролю развивается медленно. Поэтому чем сильнее и подвижнее становится ребенок, тем больше он должен быть под контролем взрослых, чтобы не смог наносить вред маленьким и более слабым. Дети, конечно, взаимодействуют, но правильнее было бы сказать, что они находятся в состоянии перманентной войны друг с другом.
Описанные выше вредные действия детей являются подлинными актами агрессии, поскольку имеют своей целью причинение вреда другому и в значительной мере осознаются. Они являются также свидетельством того, что у ребенка 3–4 лет уже происходят весьма сложные психические процессы.
Если ребенок со злостью ломает предметы, это означает по крайней мере две вещи: а) он начинает усваивать важную для себя разновидность агрессии – вандализм; б) у него, по всей вероятности, начал функционировать механизм переноса агрессии с одного объекта (например, с человека-фрустратора) на другой (например, на неодушевленный предмет). Данный процесс включает замену объекта агрессии, т. н. субституцию. Отсюда видно, что «агрессивная жизнь» уже 3–4 – летнего ребенка весьма сложна и разнообразна.
Каким образом приобретаются описанные агрессивные действия и какое влияние они оказывают на дальнейшую жизнь индивида? На эти вопросы мы попытаемся ответить на страницах настоящей книги. Здесь отметим, что начальные проявления агрессивности у детей наблюдаются уже в первые месяцы жизни.
Условий и причин агрессивности детей – целая группа. Полезно вкратце ознакомиться с ними. Общими условиями развития агрессивности детей, их жестокости, являются неблагоприятные семейные условия. Это, во-первых, ситуации неполной семьи, в которой отсутствует один из родителей, чаще всего – отец. Современные исследования показывают, что большинство будущих насильников растут в неполных семьях. Способствуют развитию агрессивности детей также те семьи, члены которых отчуждены друг от друга. Это означает, что существуют конфликты между родителями, они не интересуются жизнью и заботами детей, авторитарны, жестоки, часто наказывают детей с применением физических методов воздействия. У агрессивных детей медленно развивается способность к эмпатии, что создает предпосылки для развития жестокости и способности к насилию[2]. У таких детей задерживается моральное развитие.
Однако некоторые факторы, способствующие развитию детской агрессивности, требуют специального рассмотрения. Этим мы и займемся в настоящем и следующем параграфах.
Как и всякое другое психическое явление и форма поведения, агрессия также имеет свои наследственные корни. Говоря о биологических основах агрессии, мы уже видели, что существуют мозговые центры агрессивного поведения. Они обнаружены как у животных, так и у детей[3].
С наследственностью связано то, что между мужчинами и женщинами существуют различия по уровню агрессивности. Эти различия обусловлены, конечно, не только наследственностью, но и специфичностью социализации, различиями их социальных ролей. Наследственные и социальные факторы, взаимодействуя, приводят к тому, что уже в годы детства наблюдаются различия по уровню и формам агрессивности между девочками и мальчиками. А в наследственно-патологических случаях индивид может стать чрезмерно агрессивным. Это нам уже известно из предыдущих томов настоящего труда.
Мы уже знаем, что фрустрация и стресс являются главными причинами агрессивного поведения людей. Это утверждение особенно справедливо относительно детей: всякое лишение и создание у детей состояния психофизиологического напряжения вызывают у них агрессивность, причем, и это можно сказать без преувеличения, со дня рождения.
Можно, как это делает Алан Фромм, подразделять все фрустрации детей на два типа. Первый тип обусловлен тем, что маленькие дети еще слабы и не обладают необходимыми для адаптации навыками и способностями. Вследствие этого они неизбежно оказываются в зависимости от других членов семьи. Отказ удовлетворить их потребности, а тем более психологическое отвергание детей – очень серьезная для них фрустрация. Надо оказать помощь ребенку, когда он в этом нуждается, но не навязывать такую помощь тогда, когда она ему не нужна, поскольку этим путем мы можем ограничить его свободу и, тем самым, фрустрировать его.
Второй тип фрустрации, переживаемой детьми, имеет место тогда, когда взрослые, обучая их новым привычкам, заставляют делать быстрый прогресс, на который они еще не способны, не подготовлены своим предыдущим развитием. Делая в этом направлении неудачные попытки, дети неизбежно будут фрустрироваться: у них в подобных ситуациях возникает представление, что не могут быть самостоятельными. Поэтому детей рекомендуется учить навыкам хождения, пользования туалетом, использованию различных предметов не спеша. «Медленно спеши!» – этот призыв полезен не только взрослым, но и детям. Если ребенку надо, он сам обратится за помощью к родителю.
В процессе развития детей фрустрации переживаются в самых разнообразных формах. Так, равнодушие родителей к ребенку, а тем более презрительное, высокомерное их отношение – один из основных фрустраторов, вызывающих гнев и агрессивные действия. Общеизвестна следующая типичная ситуация, описываемая многими детскими психологами: в семье рождается новый ребенок и целиком поглощает внимание родителей. Старший ребенок, для которого у родителей остается все меньше и меньше времени, чувствует себя покинутым, лишенным внимания и ласки самых близких людей в мире – матери и отца. И вот с целью привлечения к себе их внимания он начинает совершать агрессивные, вообще возбраняемые в семье действия. В таких случаях опасно то, что причиной своих страданий ребенок считает беспомощного малыша и может совершить по отношению к новорожденному агрессивные действия[4].
Агрессивность может выражаться в виде критических замечаний, например утверждения, что братишка или сестричка некрасивы, никому не нужны, зря появились здесь и т. п. Но не исключается и физическая агрессия. Бывают случаи нападения и нанесения физических увечий новорожденным. Старшие дети не скрывают своего недовольства появлением в семье нового ребенка, особенно если не боятся родителей. Так, пятилетний мальчик говорит своей матери: «Зачем родился этот братишка? Было бы лучше, если бы его не было». В таких случаях родители должны быть крайне внимательны, так как агрессивный ребенок может попытаться осуществить свои намерения «по ликвидации» соперника или соперницы.
В семье наиболее агрессивны нелюбимые дети. Они всегда недовольны, переживают стресс и, вследствие этого, всегда склонны к агрессивной разрядке. В определенном смысле это самозащитная агрессия: нападая на других, ребенок психологически защищает себя. Тут у детей подспудно формируется известная логика действий, часто выражаемая у взрослых словами: «Нападение – лучшая защита». Ясно, что эта логика не всегда справедлива. Но она – хороший пример того, что можно назвать психо-логикой.
Почему отсутствие любви к ребенку вызывает его агрессию? Ответ на данный вопрос можно вывести из разработанной нами теории эмпатии, в которой подобные формы поведения психологически обосновываются с помощью следующих утверждений: а) эмоциональность заразительна и передается от одного партнера по общению к другому, в нем тоже порождая почти одинаковые эмоции; правда, разность в эмоциональном опыте порождает различия; б) эмоциональное состояние воспринимается путем непосредственного контакта; в) имеет место определенное понимание состояния другого: даже при общении с ребенком когнитивные факторы играют существенную роль.
Пусть сдержанно, но родители должны демонстрировать свою любовь, иначе ребенку придется в агрессивных формах требовать их любви. Доброта и любовь смягчают агрессивность фрустрированных людей; родительская любовь – лучшее лекарство от сверхагрессивности. Правда, вряд ли полезна другая крайность – чрезмерная выраженность, экспрессивность любви.
Социально-психологическая изоляция чревата тяжкими последствиями для людей всех возрастных групп, но она особенно опасна в первые годы жизни. Она может принимать различные формы, причем ребенок может быть в ситуации психологической изоляции даже тогда, когда рядом с ним много взрослых и детей. Когда, например, ребенок живет в семье, но его мать агрессивна, невротична, всегда спешит и подвергает его физическим наказаниям, ребенок, по-существу, эмоционально изолирован.
В социально-психологическом отношении в изоляции находятся дети без родителей, живущие в государственных учреждениях (детских домах, приютах и т. п.), где даже интенсивное общение с нянями и наставниками не может компенсировать отсутствие матери и отца.
Как показали психологические исследования, для здорового развития и созревания личности необходимо, чтобы ребенок получал в детстве физические ласки от матери или от той женщины, которая ее заменяет. Когда этого нет, возникают нарушения эмпатии, склонность к насилию, неспособность любить настоящей, неэгоистической любовью. Сходные результаты получены в исследованиях М. и Г. Харлоу[5], Дж. Боулби[6], Р. Спица[7] и других авторов. Интересно также исследовать людей, которые утверждают, что любви нет вообще или хотя бы между представителями двух полов.
Конфликт между родителями и, в результате, общая неблагоприятная ситуация в семье – следующая по важности причина фрустрации и агрессивности детей. Когда подобные конфликты повторяются и становятся систематическими, ребенок переживает хроническую фрустрацию. Дети из таких семей становятся злыми и завистливыми по отношению к другим детям, живущим в благоприятных семейных условиях. Психология детей из конфликтных семей – большая комплексная проблема, представляющая непосредственный интерес и для психологии человеческой агрессивности. Поэтому в следующем параграфе мы обсудим данную проблему несколько более подробно.
Интересные мысли по этому вопросу высказал Эрик Эриксон. Он считал, что нередко в семье взаимная нормальная регуляция поведения ее членов нарушается, вследствие чего каждый из них находит заменяющие области автономии и контроля (а также самоконтроля), в которых участие остальных членов семьи исключено. Для родителей – это социальная активность вне семьи, для детей – собственное тело. Поэтому в семьях с нарушенными взаимоотношениями у детей наблюдается усиление автоэротизма, компенсирующего потерянную взаимность. Однако с виду автономные автоэротические действия, приносящие удовлетворение, сопровождаются враждебными фантазиями, рисующими картины контроля над другими, причем преимущественно подчеркиваются садистические или мазохистические темы. Такая враждебная направленность против себя или других превращает соответствующий орган в орудие агрессии. До этого, считает Э. Эриксон, орган имеет наивную, довраждебную (prehostile) функцию приближения к вещам, поиска взаимоотношений с объектами. Это то, что ад-грессион (ad-gression) означает до превращения в агрессию[8].
Поэтому родители должны развиваться вместе с детьми. Не только родители контролируют поведение детей: дети, в свою очередь, оказывают контролирующее влияние на своих родителей. Происходит взаимное воспитание.
Иногда агрессивными становятся единственные дети. Возникает вопрос: какие факторы их фрустрируют, каковы причины агрессивности единственного в семье ребенка, который совсем не лишен внимания и любви родителей? Как ни удивительно, делает такого ребенка агрессивным именно чрезмерное внимание родителей. Это избалованные дети, которых не наказывают, когда они ведут себя агрессивно. Такие дети свою ненаказанность и ненаказуемость часто воспринимают как поощрение и постепенно становятся все более и более агрессивными. Не говоря уже о том, что есть родители, которые прямо поощряют агрессивное поведение своих детей. За примерами, как говорится, далеко ходить не приходится: ребенок подрался с другим ребенком из своего двора, беспощадно избил младшего, а его родитель не только не наказывает его, а поощряет словами: «Молодец! Вот какой храбрый у меня мальчик!».
Но ведь в таких случаях вполне возможно, что агрессия ребенка вовсе не была защитной. Он сам мог быть первым нападающим, агрессором, который без переживания фрустрации подверг другого насилию. Поощрение такой наступательной, незащитной агрессии чревато серьезными отрицательными последствиями для самого агрессивного ребенка. Вед он может получить отпор и страдать сам, не говоря уже о формировании у него агрессивного характера. Еще одна причина агрессивности ребенка в семье следующая: у него имеются братья и сестры, но он не пользуется авторитетом в их микросреде. Это социально-психологическая депривация, лишенность очень важных социальных ценностей. Не зная лучших путей, он стремится с помощью агрессивных действий мстить другим и улучшить ситуацию своей жизни. Но такое поведение обычно приводит к противоположным результатам, ухудшая ситуацию жизни ребенка. В частности, социометрический статус таких детей в данной микросреде становится еще ниже. Стремясь занять в ней достойное место, ребенок не находит других средств, кроме агрессии. Когда за такое поведение его активность еще больше подавляют, соответственно еще больше усиливается его агрессивность: он может иметь вспышки гнева, стать беспокойным и невротичным, потерять самообладание и т. п.
Когда родители под угрозой наказания подавляют агрессию такого ребенка, он из-за страха может с виду стать тихим, «хорошим». Но парадокс состоит в том, что страх делает ребенка еще более агрессивным. Чувствуя себя слабым перед родителями, он направляет свою агрессию против слабых. В таких случаях психологи говорят, что агрессивный ребенок нашел для себя «козла отпущения». Это выражение, как известно, возникло в древней Иудее: грехи народа главный раввин перед собравшимся народом перекладывал на козла, которую затем гнали в дикие места, чтобы погибала. Считалось, что таким образом животное берет на себя грехи народа и очищает его. Это, конечно, трусливая форма поведения, исходящая из моральных представлений робкого человека. Не имея моральной смелости брать на себя ответственность за собственные грехи, что способствовало бы самосовершенствованию, они подвергали агрессии невинное животное.
В качестве фрустраторов для детей нередко выступают учителя. Вообще о школьных фрустрациях детей следовало бы говорить подробнее. Но мы здесь ограничимся примером, воочию показывающим отношение многих детей к школе и учителям. Многие годы назад в одной из российских газет был опубликован коротенький фельетон Ю. Кузнецова под названием «Ну, образование, погоди…». Для нас интересно его начало: «Одному шведскому мальчику отец как-то рассказал о заметке в газете, где сообщалось, что на какого-то школьного учителя, проводившего отпуск в лесах на севере, напал лось. Зверь яростно и долго преследовал работника образования, пуская в ход рога и, соответственно, копыта. Сын слушал обо всем этом с напряженным вниманием и только спросил:
– А как лось узнал, что это учитель?»
Кажется, ясно: ребенок обрадовался, что лось узнал главного фрустратора школьников и наказал его.
Наблюдения показывают и психологические исследования подтверждают, что конфликты родителей и их развод являются сильнейшими фрустраторами и стрессорами для детей и подростков. Поскольку этим вопросам посвящены многочисленные исследования и о них написано немало, мы ограничимся здесь весьма кратким обсуждением ряда узловых вопросов, связывая их с проблемами агрессии и защитных механизмов.
Причин того, что ссоры родителей фрустрируют детей, несколько: а) ссорясь, родители ведут себя агрессивно, а это пугает ребенка; чувствуя угрозу, переживая страх и тревогу, ребенок ощущает свою слабость перед миром; б) мы считаем, что ребенок в таких ситуациях переживает экзистенциальную фрустрацию. Причем угрозу потери опоры в лице живущих в согласии родителей дети переживают весьма конкретно и образно. Так, одна девушка сказала психологу, что «… представляла себе своих родителей как две опоры книжной полки, которые удерживают ее между ними. Когда у родителей начинался скандал, опоры расходились, лишив ее поддержки и оставив в одиночестве и неустойчивом положении»[9].
Это интересная символизация не только семейной ситуации, но и самой фрустрации. Было бы поучительно собирать материал о символизациях психических состояний, в данном случае – экзистенциальной фрустрации.
Как и всякая иная фрустрация, фрустрация детей из-за конфликтов родителей вызывает у них ряд эмоциональных и защитных реакций, в том числе агрессивных. Л. Берковиц опять очень верно отмечает, что «Как и в других областях человеческого поведения, сильные негативные переживания могут продуцировать у детей агрессивные реакции» (Там же). Даже ссоры незнакомых людей вызывают агрессивность у маленьких детей и они начинают драться; тогда что же говорить о конфликтах родителей! При виде агрессивного поведения взрослых дети возбуждаются, становятся тревожными и агрессивными, начинают совершать друг против друга акты словесной и физической агрессии.
Мы считаем, что такого рода фрустрации вызывают у детей целый ряд других защитных процессов, которые, однако, исследователями агрессии обычно не описываются. Известно, например, что в результате получения таких впечатлений дети нередко становятся депрессивными, что является признаком того, что они чувствуют себя бессильными перед окружающим миром. Они могут использовать различные атрибуции, проекции и другие защитные механизмы.
Лонгитюдные исследования последствий разводов показали, что в течение первых двух лет после этого события у детей, оставшихся с матерями, наблюдается более высокий уровень агрессивности. Причем эти дети с помощью агрессии добивались значительно меньших успехов в достижении своих целей, чем дети из нормальных семей. И в дальнейшем они сохранили свое недружелюбное отношение к сверстникам и другим людям. Это было показано в исследованиях Мэвис Хэтерингтон. У подобных детей, безусловно, осталась некоторая общая агрессивность.
Удивительно, что такой крупный исследователь агрессивного поведения людей, как Л. Берковиц, не придает серьезного значения отсутствию отца в семье после развода. Он считает, что дети разведенных родителей становятся агрессивными лишь в результате эмоциональных перегрузок.(Указ. соч., с. 230). Это весьма спорная точка зрения. Здесь, по-видимому, надо иметь в виду этнокультурные различия: это точка зрения американца.
Необходимо учесть, что уход отца из семьи вызывает изменения психической идентификации с ним. Мы считаем, что во многих случаях эти изменения могут иметь характер преобразования положительной идентификации ребенка с отцом в отрицательную, сопровождаясь разочарованием и, быть может, поиском новых объектов положительной идентификации. В таких условиях претерпевает изменения также идентификация с матерью. Ясно, что подобные крупнейшие психические изменения личности и ее самосознания могут сопровождаться тревогой, страхом и агрессивностью. Изменения личности детей начинаются еще до развода родителей, под влиянием их ссор и конфликтов, и эти изменения продолжаются, возможно, с еще большей интенсивностью, после их развода. О значении механизма идентификации в жизни детей мы еще будем говорить на последующих страницах.
Фрустрации детей и их последствия для их личностей обусловлены не только тем, что родители расходились: очень важно, как они расходились. Если отец умер от болезни или погиб на войне – одно дело, и совсем другое, когда он уходит после раздоров с женой и развода. Это психологически очень разные фрустраторы и стрессоры. Развод также оставляет различные по глубине и характеру следы в психике детей в зависимости от того, как расходились отец и мать: дружелюбно и мирно, или же после агрессивных ссор и драк.
Надо признать, что мирный развод лучше сохранения конфликтной семьи. Это известно нам из повседневной жизни, но психологические исследования также подтверждают данный вывод. Так, американская исследовательница М. Хэтерингтон с коллегами сравнивали детей разведенных и неразведенных родителей два года спустя после развода и нашли, «…что дети из полных семей, но таких, в которых родители постоянно конфликтовали друг с другом, были действительно более агрессивными, чем сыновья мирно расстававшихся родителей»[10]. Развод для детей лучше, чем жизнь в условиях постоянных конфликтов родителей. И если разведенные родители продолжают любить детей, то вред от развода будет минимальным.
Выше мы описали основные фрустраторы, вызывающие агрессивное поведение детей. Здесь вкратце рассмотрим еще некоторые фрустраторы, встречающиеся в жизни детей, все время помня еще и о том, что в различных этнокультурных обществах некоторые из них встречаются чаще, в других – реже или вообще не встречаются.
Строгий режим питания вряд ли оправдан физиологически и психологически. Такой режим может стать особенно сильным фрустратором для детей. Когда ребенок ощущает здоровый голод, его не кормят, поскольку «еще не время». И наоборот: наступил определенный час обеда или ужина, ребенок не голоден, однако его силой заставляют есть. Он ест без аппетита, только подчиняясь давлению родителей, вследствие чего у него формируется отвращение к пище, желание, чтобы его кормили даже в дошкольном и младшем школьном возрасте. Этим ребенок как бы наказывает родителей за то, что они не считаются с его естественными желаниями. У такого ребенка могут формироваться неадаптивные черты характера.
Режим принятия пищи должен соответствовать индивидуальным ритмам ребенка, да и взрослого тоже. Тогда он будет есть с удовольствием. Этот индивидуальный ритм надо обнаружить с помощью специальных наблюдений за психическим состоянием человека. Главное здесь – появление интенсивного ощущения голода. В этом случае процесс принятия пищи будет источником удовольствия. В результате этого у ребенка разовьется чувство доверия к матери и вообще к окружающим. Подобное отношение к миру позволяет ему при необходимости ждать удовлетворения не фрустрируясь. Всегда надо помнить, что длительное насильное кормление может привести к невротическим нарушениям.
Многие действия матерей по отношению к своим детям можно квалифицировать в качестве актов агрессии. Например, Карл Меннингер отметил следующие (обычно непроизвольные) действия: непоследовательность; угрозы; запрещение таких действий ребенка, которые ей неприятны; отказ удовлетворить законные и разумные требования ребенка; безразличное отношеие к тем действиям ребенка, с помощью которых тот старается понравиться родителю; невыполнение обещаний; споры с ребенком по мелким вопросам; передача собственного беспокойства и спешки ребенку; спор с ним в присутствии посторонних лиц и создание для него неприятной ситуации; игнорирование; подкуп или дача взяток; обман; сравнение ребенка с другими с выводами, неблагоприятными для него и другие. Самым же большим преступлением родителей является внушение детям нечестной, лицемерной философии жизни[11].
Если родитель последовательно совершает вышеописанные действия, то он, по всей вероятности, не любит ребенка. Все эти действия, вместе с лишением родительской любви, глубоко фрустрируют детей. Такой родитель, не желая уделить ребенку свое время и любовь, не сумев стать его другом, часто предоставляет ему целый ряд «преимуществ». Но эти последние – лишь средства избавления от ребенка: это другое, замаскированное выражение враждебности и подсознательного чувства вины.
Поскольку воспитанием детей заняты главным образом женщины, очень важно исследовать психологию женщин и их взаимоотношений с детьми и подростками. Причем исследования детских фрустраций и развития агрессивности необходимо осуществить с учетом таких крупных культурных различий, как индивидуализм-коллективизм и другие этнокультурные комплексы. Мы полагаем, что фрустраторы, описанные К. Меннингером, в первую очередь характерны для индивидуалистических обществ Европы и Северной Америки.
Игровая деятельность, особенно групповая, является мощным фактором развития и созревания детей. Но она же содержит в себе возможности фрустраций, заставляя участников выработать защитные механизмы и стратегии. Игра и спорт служат эффективными средствами «канализации» агрессивности фрустрированных детей и подростков.
Но игра фрустрирует детей и подростков вследствие своей состязательности. Она заставляет детей соперничать за первенство и победу. Соперничество – одно из главных проявлений социальной жизни не только детей, но в значительной степени и взрослых. Хотя соперничество агрессивно по своей природе, все же в основном приемлемо для общества в той мере, в которой не препятствует адаптации большинства людей. Большая часть игр имеет состязательный характер: в них выявляются победители, которых вознаграждают. Очевидно, что те, кто терпит поражение, переживают фрустрацию и стресс. Хороший соперник – тот, кто эффективно играет, стремится к победе и получает удовольствие от игры. Если ваш ребенок – такой соперник, тогда все в порядке: он не только будет хорошо играть и получать пользу от своей игры, но и успешно преодолевать неизбежные фрустрации. Беспокойство родителей, как отмечают детские психологи, должны вызвать только крайности: или полное отсутствие, крайняя слабость желания играть и соперничать, или же чрезмерное стремление к победе и крайне агрессивное соперничество, переходящее в склонность нарушать правила игры и не уважать прав партнеров.
В связи с этим следует сказать, что в семье дети соперничают не только в играх, но и за любовь родителей, за их внимание к себе. Это их стремление можно использовать для выработки в них полезных мотивов и привычек. Но подобный результат возможен лишь тогда, когда родители становятся моделями подражания для своих детей.
Известно, что у многих детей фантазии так богаты и ярки, что добавляются к образам реальности и даже в какой-то мере заменяют для них реальность. В фантазиях реализуются самые капризные желания и уничтожается то, что в реальной жизни неприятно для человека. При этом для ребенка зачастую принцип реальности не существует. Когда реальность неприятна и ребенок в ней не получает удовольствия, он отказывается от общения и стремится остаться наедине с собой. Со временем это может стать устойчивой стратегией поведения, вырабатывающей соответствующую черту характера. Такой ребенок плохо социализируется. Нередко он избегает как соперничества, так и сотрудничества. Он предпочитает остаться один и все делать самостоятельно. Он не доверяет другим. У таких детей может иметь место некоторое смешение реальной и воображаемой жизни, что очень опасно во многих отношениях. Такое бегство от реальности, по мнению детских психологов, имеет две основные причины: а) во-первых, это страх перед вероятностью не быть принятым в мире реальности; б) во-вторых, это нежелание принимать следующий, более высокий этап собственного развития.
Деструктивность – результат развития подобных детей, психологический итог запретов и фрустраций. Это импульс к самоутверждению, который как бы говорит: я строить не умею, но зато могу разрушить. Импульс деструктивности может быть направлен и на других людей, и на себя, и на вещи. У такого индивида может развиваться непреодолимое желание иметь все, что можно иметь, лишь бы то, что желательно, не принадлежало другому. Зависть также есть результат фрустрации. В основе всех случаев деструктивности лежит одна общая причина – недоверие и враждебное отношение к другим людям. Поэтому следует не столько наказывать такого ребенка, сколько социализировать его, убеждая его, что он в состоянии иметь нормальные отношения с людьми.
Результатом всех названных фрустраций ребенка является также развитие в нем чувства неуверенности, ощущение отсутствия безопасности, то есть присутствие угроз, постоянное переживание чувства тревоги и страха. Внешне ребенок с таким хроническим чувством неуверенности в себе может выглядеть по-разному: несчастливым, робким, изолированным, плаксивым, беспокойным, раздражительным, враждебным к окружающему миру. Все это – в основном результат физической слабости ребенка. Но эти чувства и соответствующие формы поведения нередко сохраняются в течение всей последующей жизни. Одним из результатов такого развития может быть эмоциональная незрелость личности.
В семье, то есть социальной группе, в которой отношения самые тесные, наблюдается весь спектр агрессивных действий – физических и психических: супруги ссорятся, иногда дерутся друг с другом, родители избивают своих детей, а дети – друг друга.
Ряд американских психологов (М. Страус, Р. Джеллес, С. Стейнметц) проинтервьюировали супружеские пары американцев, пытаясь определить частоту проявления насилия и конфликтов в американских семьях. Они выяснили, что на любой улице каждого американского города, в одной из шести семей, «постоянно вспыхивают скандалы, во время которых супруги наносят друг другу удары. В каждых трех из пяти семей родители то и дело бьют своих детей. В каждом втором доме в Америке по меньшей мере раз в год совершаются насильственные действия»[12].
Причем агрессия одного члена семьи порождает новую агрессию. Чем чаще родители бьют друг друга, тем больше вероятность того, что каждый из них будет избивать детей. Это выражение давно известной в психологии общей закономерности переноса агрессии.
Но опаснее всего то, что родительская агрессивность передается детям. Эмоциональный опыт оставляет свои следы в их характере и склонностях, что мы увидим еще из дальнейшего изложения.
Характер ролевого поведения родителей, в частности, их властных воздействий на детей, зависит не только от самих этих агентов социализации, но и от ответных реакций детей как объектов социализации. Имеет место процесс взаимодействия, в ходе которого обе стороны учатся внутрисемейным своим ролям и отвечают на ролевые же действия других членов семьи.
Один тип ответов детей на воздействия родителей – это агрессия. Именно в семье у ребенка возникает защитная, а позже и наступательная агрессия. Но мы считаем, что наряду с агрессией уже в раннем детстве возникают и другие защитные механизмы. Поэтому изолированное изучение возникновения в поведенческом репертуаре ребенка агрессии и развития агрессивной личности не является перспективным делом.
Ведь даже для того, чтобы выразить свою агрессивность, человек нуждается в других адаптивных механизмах: в переносе и замене (субституции), в атрибуциях, в частности – проективных; в идентификациях и т. п. Исследование генезиса названных механизмов, наряду с возникновением агрессии – одна из важнейших задач психологии возрастного развития личности.
Рассмотрим, например, механизм переноса агрессии из семьи в другие сферы социальных отношений. Имея в виду существование этого механизма, следовало предвидеть, что если у ребенка в семье сформировались агрессивный характер и враждебные установки к родителям, они должны переноситься и на другие значимые, авторитетные лица вне семьи.
В целом существование такого процесса переноса подтверждено эмпирическими исследованиями: агрессивные подростки не доверяют учителям, не хотят и не умеют обращаться к ним за советом[13].
Вообще подростки – как агрессивные, так и миролюбивые – предпочитают самостоятельно решать свои проблемы. Но у агрессивных подростков эта тенденция принимает крайние формы, тогда как подростки с умеренной агрессивностью обращаются за советом к учителям даже по сугубо личным вопросам.
Условия семейной жизни оказывают всестороннее влияние на характер личности и на те пути жизни, которые она для себя выбирает. Нет сомнения, что внутрисемейные отношения и воспитание оказывают влияние на формирование агрессивных людей. Но какие именно условия семейной жизни способствуют формированию злого человека с антисоциальной установкой? Такая постановка вопроса обоснованна, ибо многие реальные случаи жизни показывают, что агрессивные люди очень часто нарушают социальные нормы, обычаи, традиции и законы. В этой сфере полезны не столько общие рассуждения, сколько раскрытие тех специфических условий, воздействие которых способствует развитию в семье агрессивных детей.
Уже стал почти классическим следующий случай, описанный А. Бандурой и Р. Уолтерсом много лет тому назад со слов одной матери. Когда Гленну было около 6 или 7 лет, «…все дети ссорились и дрались, а он никогда не дрался. Его сестра всегда заступилась и дралась за него. И однажды мой муж снял ремень и сказал: «послушай, ты приходишь домой и постоянно плачешь, что тебя кто-то побил». Однажды мой муж увидел через окно в спальне двух маленьких мальчиков. Они действительно побили его. Тогда он вышел, снял ремень и сказал: «Гленн, я собираюсь сказать тебе кое-что. Ты пойдешь и устроишь взбучку этим парням, или я побью тебя». Таким образом он заставил его постоять за себя о подраться с ними обоими»[14].
Это не единичный случай. Многие отцы учат своих сыновей постоять за себя, отвечать агрессией на агрессию и воздействие других фрустраторов. Одобрение родителя является мощным вознаграждением агрессивного поведения ребенка. Если такое вознаграждение становится систематическим, ребенок может приобрести склонность решать возникающие в своей жизни проблемы с помощью агрессивных действий. В таких случаях мы бы предпочитали сказать, что ребенок, подросток или юноша приобретают агрессивную адаптивную стратегию. Они одобряют агрессию и применяют ее как приемлемое средство решения своих задач.
Надо иметь в виду, что родитель, побуждающий своего ребенка драться с другими, одновременно использует как вознаграждение (в виде одобрения поступка), так и угрозу наказания в том случае, если он не будет вести себя так, как родитель того требует. Перед нами многофакторное воздействие на ребенка, различные аспекты которого мы будем обсуждать в этой главе постепенно, шаг за шагом.
Агрессор стремится устранить те стимулы, которые раздражают или фрустрируют его. Поэтому устранение такого раздражителя является подкреплением агрессивного акта, оно вознаграждает субъекта агрессии. Например, когда кто-либо совершает такие действия, которые не нравятся нам и вызывают в нас злость, то требование прекратить их (словесная агрессия) подкрепляется, когда этот человек прекращает выполнение данного действия.
Психологи называют такой результат негативным подкреплением, поскольку под влиянием агрессивных действий человека нечто устраняется, исчезает, прекращается. Когда учитель в классе требует от учеников: «Прекратите шум!», он тем самым требует негативного подкрепления. Прекращение шума является для него успехом, поэтому есть большая вероятность, что он и в дальнейшем будет использовать слова, содержащие угрозу наказания. Когда учитель говорит: «Прекратите шуметь и займитесь делом!», то он требует как негативного, так и позитивного подкрепления (появления желаемого явления, формы активности учеников). Это тоже вознаграждение.
Возьмем другой пример: службу охранников тюрем, концлагерей или колоний. Чем они заняты и когда их служба вознаграждается? Эти люди следят за тем, чтобы заключенные соблюдали различные запреты и ограничения. Отсутствие нежелательных форм поведения является для них вознаграждением типа негативного подкрепления. Поэтому в конце смены они с удовольствием докладывают: «Во время службы никаких происшествий не случилось».
Можно привести много примеров негативного и позитивного подкрепления из жизни семьи и других сфер взаимодействия людей. Причем эти явления можно обсуждать также с привлечением понятий теории ролей. В таком случае негативное подкрепление агрессии одного актера (А1) имеет место тогда, когда взаимодействующий с ним второй актер (А2) прекращает делать нечто, выходящее за рамки ролевых ожиданий. Позитивное подкрепление имеет место тогда, когда А2 выполняет ожидаемые со стороны А1 действия. Читатель легко убедится, что в данной книге мы широко пользуемся теории ролей и в некоторых случаях они действительно помогают лучше понять проблемы человеческой агрессии и особенно процесс агрессивного взаимодействия людей.
Вознаграждение за агрессивное поведение, как выяснили психологи, оказывает влияние на поведение двумя способами: как мотив и как запрещающий фактор[15]. Мы же считаем более правильным назвать их двумя основными функциями вознаграждения в процессе социализации ребенка, в том числе социализации в качестве агрессивной личности.
Но к этому следует добавить следующее: отец обладает властью над ребенком и одновременно пользуется двумя видами власти: властью вознаграждения и властью наказания, если использовать принятую в социальной психологии классификацию видов власти. Можно считать, что самые различные случаи социализации с помощью многообразных средств и факторов являются частными выражениями или аспектами более общего явления – социализации с применением власти.
Психология наказания является самой сложной, тонкой и ответственной частью психологии человеческой агрессивности и социализации индивида. В процессе социализации детей без применения наказания невозможно обойтись, поэтому следует хорошо знать возможные способы наказания (отрицательные социальные санкции), о том, когда их можно применить, когда они эффективны и в каких случаях, наоборот, приносят вред или ведут к обратным, нежелательным результатам.
Наказания или отрицательные социальные санкции бывают психологическими, физическими и комплексными. Выражение недовольства мимикой и жестами, словесное замечание или выговор, критика и многое другое в этом роде – виды наказания. О физических видах наказания подробно говорить не приходится: они общеизвестны и тоже широко применяются. Комплексное же наказание включает как физические, так и психологические компоненты.
При принятии решения о применении наказания одно важное обстоятельство всегда следует иметь в виду: любое наказание является агрессией, применяемой агентом социализации к социализируемому индивиду. Это либо ответная агрессия на асоциальное или антисоциальное поведение ребенка или взрослого, либо, в некоторых случаях, месть за содеянное. Нередко для регуляции поведения детей и взрослых применяется угроза наказания. Мы считаем, что угроза возможного наказания – это форма словесно выраженной агрессии, хотя такая угроза может быть также невербальной или сочетанием вербальных и невербальных средств.
Наказания чреваты такими последствиями, о которых родители и другие агенты социализации даже не могут догадаться. Поэтому сейчас мы выясним, в каких случаях наказания эффективны как средства социализации, а затем рассмотрим вредные последствия наказания.
Содержательному обсуждению данного вопроса помогает то, что в психологии уже проведено значительное количество исследований различных форм наказания и наиболее эффективных способов их применения. При обсуждении этих вопросов мы исходим из того материала, который содержится в уже известной читателю книге Р. Бэрона и Д. Ричардсон «Агрессия». Дальнейшее расширение данной тематики возможно с привлечением нового материала из социальной психологии, юридической психологии, криминологии, педагогики и из повседневной практики.
Если наказание применяется с соблюдением определенных правил, оно может стать эффективным средством модификации поведения человека (мы в первую очередь имеем в виду детей и подростков). Эти правила следующие: 1) когда ребенка наказывают, он должен четко осознать, за какое поведение его наказывают. Наказание и наказуемое поведение должны ясно осознаваться и ассоциироваться в сознании наказуемого индивида. Если одно и то же наказание повторяется, эта связь должна быть четко осознаваемой каждый раз; 2) наказание должно непосредственно последовать за поступком. Отсроченное наказание менее эффективно. Между наказуемым поступком и наказанием не должен лежать интервал времени, в течение которого ребенка совсем не наказывают, даже замечания не делают. Немедленное наказание предотвращает получение удовольствия или выгоды от подлежащего наказанию поступка. Когда же к совершению поступка смешивается удовольствие, наказание в значительной степени теряет свою силу, – справедливо полагает А. Бандура; 3) правило последовательности наказания формулируется следующим образом: «Наказание окажется наиболее эффективным, если его будут применять последовательно, то есть за одно и то же нарушение всегда будет назначаться одна и та же санкция; нельзя один раз наказать за проступок, а в другой раз – проигнорировать подобное поведение»[16]. Громогласное обещание (угроза) наказать, не подкрепляемое конкретными данными, показывают ребенку, что агрессивные дела допустимы; 4) агент социализации (родители, педагоги и другие лица) должны предложить ребенку альтернативу тому поведению, за которое его наказывают. Если так нельзя поступить, то что же можно и как можно? Как говорил А. Бандура, предложение альтернативы закладывает основы будущих поощрений[17]. Если ребенку просто запретить что-то, он не будет знать, что делать (например, как себя вести в определенных социальных ситуациях), и он может стать робким и нерешительным; 5) в качестве наказания можно избрать временную изоляцию ребенка, что покажет ему, что его поведение не поощряется; 6) назначая наказание, ребенку надо объяснить, почему его наказывают. От себя добавим, что такие объяснения способствуют социально-психологическому росту и созреванию ребенка как личности. Они, в частности, способствуют интериоризации социальных норм и развитию самоконтроля.
Речь идет, в первую очередь, о вредных последствиях физических наказаний. Перечислим основные из них:
1) Родители, применяющие к своим детям способы физического наказания, могут стать для них примером агрессивности, социальными моделями агрессивного поведения[18]. Ребенок может подумать, что агрессивность допустима, но только по отношению к более слабым. Он убедится, что физическая агрессия – эффективное средство контроля над другими людьми. Добавим, что растущая в таких условиях личность, став взрослым, сможет уважать только принудительную, насильственную власть.
2) Некоторые из тех детей, которых часто наказывают, постараются избегать родителей. В результате этого ребенок может оказаться в опасной компании делинквентных (т. е. с отклоняющимся поведением) детей и подростков, совершающих рискованные антисоциальные действия. Перед нами как нетрудно видеть, стратегия ухода из фрустрирующей ситуации.
3) Другая часть детей может оказывать родителям сопротивление, в том числе физическое. Это будет препятствовать их правильной социализации. Добавим, что в данном случае ребенок спонтанно применяет агрессивную стратегию адаптации.
4) Когда после наказания ребенок очень рассержен и возбужден, ему будет трудно усвоить альтернативное поведение, что тоже препятствует его социализации.
5) Если дети изменяют свое поведение в результате очень сильного внешнего воздействия, они не усвоят нормы этого поведения – навязанного и принудительного. Эти нормы не станут для них личными ценностями. Они из-за страха наказания повинуются лишь до тех пор, пока за ними наблюдают. Как указывал А. Бандура, «…наказание заставляет скрывать внешние проявления нежелательного поведения, но не устраняет его».
Мы полагаем, что для дальнейшего углубления анализа вредных последствий наказания следует применить теорию когнитивного диссонанса, представления о внешнем и внутреннем оправдании поведения и другие концепции современной социальной психологии. В связи с рассмотрением наказания и его последствий возникает очень много новых вопросов, выяснение которых возможно лишь при учете существования других механизмов социализации, в связи с проблемой стиля социализационной активности родителей и другими вопросами.
Строгость наказания, а тем более физического наказания – одна из причин развития агрессивности детей. Однако тщательные исследования Р. Сирса, Э. Маккоби и других психологов показали, что к такому результату приводят не столько физические наказания, сколько непоследовательность в применении родителями воспитательных методов. Родители «трудных» или «проблемных» детей бывают не столько чрезмерно пунитивными: они, как писал, резюмируя соответствующие исследования, Л. Берковиц, отличались низкой эффективностью в воспитании дисциплинированности у своих детей. Они не были достаточно избирательными и последовательными в выборе действий, за которые награждали или наказывали, и постоянно, без разбору придирались, ругались и угрожали своим детям.
Из этого описания родительского поведения видно, что по-существу речь идет о родителях-невротиках. Эти люди неразумно и несправедливо наказывают детей, плохо понимая, за что можно наказывать и за что нельзя.
Какой вид агрессии наиболее опасен как форма утверждения власти родителя? Данную проблему также вкратце обсуждает Л. Берковиц, который одним из первых стал систематически различать две формы агрессии – эмоциональную (враждебную и импульсивную) и инструментальную. Он отметил, что одно дело – эмоциональная агрессивная реакция родителя на нежелательное поведение ребенка, и совсем другое дело – хладнокровная и расчетливая пощечина. Между ними он видит огромную психологическую разницу. И та, и другая форма физического наказания утверждают власть родителя, но они не равнозначны. «Не каждая порка обязательно становится шагом в развитии подростковой преступности»[19]. Но обсуждение данного вопроса Берковиц не углубляет, а лишь ссылается на исследования Д. Бомринд[20]. Между тем вопрос очень важный и при углублении его исследования можно даже показать, как применить получаемое знание в практике воспитания детей и подростков.
Мы предполагаем следующее: 1) когда родитель эмоционально и агрессивно реагирует на определенные поступки ребенка, но в остальное время отношение к нему ровное и насыщено любовью, ребенок понимает, что его агрессивная «вспышка» – это реакция на свои определенные действия, а не на личность в целом. Такая родительская агрессия, как форма утверждения власти и регуляции ролевого поведения ребенка, не представляет серьезной опасности для ребенка и не вызывает в нем развития агрессивности как комплекса характера; 2) наоборот, применение холодно-расчетливых агрессивных действий воспринимается ребенком как жестокость и признак отсутствия любви к нему. Мы считаем, что такая инструментальная агрессия с бо́льшей вероятностью способствует развитию агрессивной и антисоциальной личности ребенка, чем первая форма агрессии. Эмоциональная агрессия родителя вызывает недовольство ребенка, тогда как холодная инструментальная агрессия – ответную агрессию и ненависть (особенно если сочетается с непоследовательностью в выборе тех действий ребенка, за которые следует его наказывать).
Но и непоследовательность не всегда выражается одинаковым образом, и в зависимости от того, какую ее форму проявляют родители, результаты также бывают разными.
Непоследовательность родителей в процессе социализации своих детей, как сказано выше, играет существенную роль в развитии их антисоциальных и агрессивных установок. Но непоследовательность выражается по-разному и, по-видимому, полезно учитывать существование двух ее видов, впервые выделенных Р. Парком и Р. Слейби. Эти авторы различают два ее вида: интрасубъективная (intragent) непоследовательность и интерсубъективная (interagent) непоследовательность. Вкратце рассмотрим эти два вида непоследовательности агентов социализации.
1) Под интрасубъективной непоследовательностью (нонконсистентностью) авторы понимают то явление, когда родители, воспитатели вообще, установив определенные правила поведения детей, в различных случаях неодинаково реагируют на их нарушение. Они непоследовательны в реализации своих угроз наказания. Такое поведение можно объяснить или их безразличием к детям, или их сверхзанятостью. Поэтому «…эти люди наказывают своих детей за определенные действия в одних случаях и игнорируют такие же самые действия в других обстоятельства». Оказалось, что у подростков с асоциальным поведением матери были пунитивными в одних случаях и попустительствовали им – в других (исследование Маккорд, 1986). Такое поведение родителей может быть одним из выражений их невротизма.
2) Интерсубъективная непоследовательность состоит в том, что два агента социализации, в данном случае родители, по-разному реагируют на нарушения норм со стороны ребенка. Этот тип непоследовательности встречается в двух случаях: а) родители находятся в конфликтных отношениях, б) один из них внутри семьи явно доминирует над другим. Оказывается, что среди детей, родители которых конфликтовали вокруг методов их социализации, впоследствии оказывается больше индивидов с антисоциальными установками, чем среди тех, у родителей которых по этому вопросу существовало согласие. Последние были более мирными людьми.
Итак, опытным путем установлено существование корреляционной связи между непоследовательностью родительской социализации и формированием из детей личностей с антисоциальными установками.
Однако главная проблема остается неразрешенной, а именно: каким образом та или другая форма непоследовательности приводит к подобному результату? Какая существует разница между воздействиями этих двух форм непоследовательности? Работу каких конкретных психологических механизмов они активизируют? Почему не все дети, оказавшись в такой семейной ситуации, становятся агрессивными правонарушителями?
Известно также, что непоследовательность социализации в семье является одним из условий развития у части детей психических нарушений, в том числе шизофрении[21].
Если это так, то можно предположить, что указанные нарушения являются результатом очень сложных психических процессов и свидетельствуют о провале попыток детей приспосабливаться к сложным и противоречивым требованиям родителей. В частности, дети в таких семейных отношениях, по нашему мнению, очень часто переживают ролевые конфликты из-за противоречивости или несовместимости тех двух групп ожиданий, которые предъявляют к ним родители, Вследствие этого они могут иметь также спутанность самосознания. Исследование я-концепции таких детей представляет значительный интерес. Источником их антисоциальности может быть противоречивая структура их я-концепций. Их самооценки также, как элементы я-концепций, должны быть противоречивыми.
В подобных ситуациях детям трудно определить, кто из родителей прав, а кто неправ, чему верить, какая форма поведения является наиболее приемлемой для них. Согласованность требований родителей и других воспитателей – главное условие формирования здоровой и зрелой личности.
Исследователи возрастных аспектов развития агрессивности детей обычно рассматривают генезис агрессивности в общем и целом, без дифференциации ее разновидностей. Такой подход полезен, но может остаться описательным, не раскрывая подлинные механизмы генезиса агрессии.
Мы предлагаем гипотезу, согласно которой возникновение инструментальной и враждебной разновидностей агрессии из общего источника – наследственной предрасположенности к агрессии – имеет различия как в аспекте механизмов, так и в своих проявлениях. Мы постараемся доказать это утверждение с помощью целого ряда фактов и аргументов.
Вспомним опыты Дж. Уотсона: ограничив движения новорожденного ребенка, он наблюдал его импульсивное недовольство, злость и попытки оттолкнуть прочь руки удерживающего его человека. Это прямая и непосредственная эмоционально-агрессивная реакция на фрустратор. У ребенка при переживании враждебности и выполнении этих простых агрессивных движений нет и не может быть других целей, поскольку он просто не способен к целеполаганию.
Отсюда ясно также, что если тугое пеленание оказывает влияние на психическое развитие детей, то в первую очередь – на развитие враждебной, иррациональной агрессивности. Движения ребенка в последующем, после освобождения от пеленок, развиваются нормально, но в его психике остается «след» в виде склонности к эмоциональным взрывам, в частности – к враждебности и агрессии.
Обобщив, можно сказать, что если в определенном этносе существует обычай тугого пеленания новорожденных, можно ожидать, что в нем будет много индивидов, склонных к иррациональной агрессивности. Тип с враждебной агрессивностью, как комплексом характера, может стать общеэтническим личностным типом.
Эта линия развития эмоциональной агрессивности ребенка в семье может продолжаться многие годы, под воздействием различных неприятных стимулов. Если, например, родители подвергают ребенка физической агрессии, то его ответная агрессивная реакция почти всегда является враждебной, а не инструментальной. Это непосредственная защитная агрессия. Когда такой агрессор нападает на другого человека, его целью становится нанесение ущерба жертве: других целей у него нет. Разрушительное отношение ребенка к игрушкам и другим предметам, то есть детский вандализм, является развитой формой враждебной агрессии.
Инструментальная агрессия, как известно, не является самоцелью, а служит другим целям. Каким образом начинается ее генезис в самом начале развития личности ребенка? Поскольку возникновение этого вида агрессии происходит с некоторым опозданием по сравнению с появлением враждебной агрессии, «момент» ее возникновения трудно установить. Но она, по-видимому, появляется не раньше конца первого года жизни, когда ребенок приобретает способность ставить перед собой простейшие цели и отличает себя от окружающего мира.
Например, ребенок может побить сестричку не столько из-за досады на нее, сколько для того, чтобы привлечь к себе внимание родителей, которые недостаточно времени уделяют общению с ним. Различные проявления инструментальной агрессии в поведенческом репертуаре ребенка наблюдаются после рождения в семье второго ребенка: появляется зависть, а в ее составе или в связи с ней – инструментальная агрессия. Примеров этого достаточно в трудах Б. Спока, А. Фромма и других психологов детства и детских психиатров.
Уже в поведении завидующего младшему сиблингу ребенка мы можем наблюдать сложное сочетание враждебной агрессии с инструментальной. Например, известны случаи, когда первенцы наносят физические травмы новорожденным. Какая это форма агрессии? Мы считаем, что это есть сочетание двух описанных выше форм агрессии. Второй ребенок является фрустратором для первенца и он враждебно относится к нему. Следовательно, его агрессия – враждебная. Но он одновременно хочет устранить новорожденного, чтобы вернуть себе неразделенную любовь и внимание родителей. Это уже другая цель. Следовательно, агрессия ребенка является также инструментальной. Это просто означает, что агрессивные действия первенца исходят одновременно по крайней мере из двух мотивов: из желания нанесения непосредственного вреда сопернику (сопернице) и из цели полного и единоличного обладания родителями.
Конечно, возникает вопрос: можно ли в последовательности агрессивных действий ребенка разглядеть и разграничить те из них, которые исходят из враждебного мотива, и те, которые являются чисто инструментальными? Мы думаем, что эта задача частично разрешима, если перед нами случай, когда агрессия ребенка выражается не одним слитным действием, а последовательностью действий, в том числе речевых.
Теперь вернемся к уже приведенному раньше примеру и попытаемся показать, каким образом конкретно возникает инструментальная агрессия ребенка. Мы помним пример из книги А. Бандуры и Р. Уолтерса: на миролюбивого мальчика нападают двое других и избивают. Отец жертвы видит это, подходит, требует от сына подняться на ноги, вручает ему свой ремень и посылает побить этих агрессивных мальчиков. «Иначе я тебя выпорю», – угрожает он. Сын поднимается и начинает драться. Он ведет себя инструментально-агрессивно, так как желает получить одобрение отца. Так ребенок приобретает новые формы инструментальной агрессии и, возможно, в нем начинают развиваться новые черты характера. Что касается подобных случаев, то в них даже имеет место превращение враждебной агрессии мальчика (которого избивали) в инструментальную. Здесь мы видим сочетание двух видов агрессии и взаимные переходы между ними. Рассмотрим эти процессы несколько более подробно.
Вознаграждая ребенка (подростка, юношу) за агрессивное поведение, мы подкрепляем его и повышаем вероятность повторения тех же действий в будущем. Это первый и главный из эффектов-следствий подкрепления агрессивного поведения. Например, когда отец учит малолетнего сына отвечать агрессией на нападения и унижения со стороны людей, он тем самым делает более вероятным, что сын в сходных ситуациях ответит агрессивной реакцией. Это уже хорошо известно психологам[22].
Психологические исследования позволили также обнаружить явление генерализации (обобщения) агрессивных реакций. Это означает, что если мы поощряем агрессивные действия ребенка по отношению к определенному объекту (фрустратору, стрессору, стресс-фрустратору), то его агрессия вскоре выходит за пределы этого объекта и направляется на другие объекты, сохраняя направленность на прежний объект. Ребенок начинает агрессивно действовать и в таких ситуациях, в которых на него никто не нападает. «На самом деле, – отмечает Л. Берковиц, – вознаграждения порой имеют гораздо более глубокое влияние, чем кто-то мог бы подумать. Они могут усиливать не только намеренные действия, но также другие тенденции того же общего характера»[23].
В приведенном Л. Берковицем описании генерализации агрессивной реакции есть «момент», на который он, насколько нам известно, не обратил внимания. Между тем это намек на существование еще одного важного следствия вознаграждения агрессивного поведения ребенка.
Давайте подумаем, что означает наблюдение, что ребенок начинает вести себя агрессивно даже в тех ситуациях, в которых на него никто не нападает, то есть у него нет непосредственных фрустраторов. Это явление можно интерпретировать как переход от инструментальной агрессии к враждебной. Возможно также, что имеет место преобразование инструментальной агрессии во враждебную, переход от защитной (ответной, реактивной) агрессии к хулиганской ее разновидности.
Но для подобного перехода нужно хотя бы одно дополнительное условие: индивид должен приписать другим объектам враждебное значение, то есть должен использовать механизм атрибуции. У детей, надо полагать, использование механизма атрибуции враждебности происходит подсознательно. Возможно, что вместе с атрибуцией преобразование одного вида агрессии в другой осуществляется с участием и других психологических механизмов. С помощью описанных механизмов агрессивное поведение детей и подростков приобретает разнообразие, охватывает большой круг социальных объектов, не имеющих никакого отношения к его первоначальным фрустрациям и унижениям.
Расширяя нашу гипотезу мы могли бы утверждать, что если существует процесс перехода от инструментальной агрессии к враждебной, возможен и обратный процесс. Его существование мы фактически уже доказали в предложенной выше концепции генезиса двух видов агрессии в течение первого года жизни ребенка.
Эксперименты Р. Уолтерса и М. Брауна, кратко описанные на страницах 205–207 упомянутой книги Л. Берковица, фактически предоставляют нам материал, доказывающий не только существование процесса генерализации агрессии, но и нашу гипотезу: да, один вид агрессии порождает другой, но для этого психика человека пользуется дополнительными процессами атрибуции, переноса и, возможно, другими психическим механизмами.
Возможно, что таким же путем возникает общая агрессивность личности, то, что некоторые психиатры называют «свободно плавающим гневом».
Во время этих экспериментов был обнаружен еще один феномен, который, по нашему мнению, все еще не получил должного истолкования. Речь идет о том, что испытуемые, получившие перемежающееся вознаграждение, в новой ситуации (соревновательной) оказались более агрессивными, чем те, кто получал вознаграждения постоянно, после каждого удара. Можно предположить, что перемежающееся вознаграждение дополнительно фрустрировало испытуемых, тем более, что они знали: других вознаграждают за агрессию (нанесение ударов по кукле Бобо) после каждого удара.
Интересный эмпирический материал, приведенный в одной из работ Бандуры и Уолтерса[24], также можно использовать для обоснования и расширения представленной в данном параграфе концепции.
Как вы думаете, когда ребенок или подросток становится более агрессивным? Когда его агрессивные действия поощряются постоянно и регулярно, то есть после каждого акта агрессии, или же тогда, когда не все его действия вознаграждаются, за свои агрессивные действия он получает вознаграждения через определенные интервалы времени? Например, его могут вознаграждать через каждое пятое агрессивное действие.
Здравый смысл подсказывает нам, что развитию агрессивности в большей степени будут способствовать регулярные вознаграждения. Однако эксперименты Р. Уолтерса и М. Брауна показывают, что это не так.
От чего зависит такой, несколько неожиданный, результат? Мы предполагаем, что его причина кроется в следующем: оба испытуемых до начала эксперимента были фрустрированы одинаково, поэтому уровень их агрессивности был примерно одинаковым. Однако после того, как психологи стали их вознаграждать за агрессивные действия, те из них, которые редко вознаграждались, в каждом случае невознаграждения переживали новую фрустрацию. Она получала дополнительное усиление вследствие неблагоприятного для этих испытуемых социального сравнения с теми испытуемыми, которые вознаграждались каждый раз. Поэтому усиление их фрустрированности и агрессивности являются естественными, и свою агрессию они переносили на другие объекты. Так происходило обобщение их агрессивной установки. Возможно и другое предположение: усиление, интенсификация ожидания именно из-за того, что оно не всегда сбывается.
Известно, что непоследовательность воспитательного, социализационного стиля родителей является одной из причин заболевания подростков и юношей неврозами и психозами, в частности – шизофренией. Детям и подросткам трудно разобраться, что правильно и что нет, что приемлемо для родителей, а что неприемлемо. В таких сложных семейных ситуациях нормативной путаницы у подростков и юношей может развиваться шизофрения.
Проблему и гипотезу, которые мы здесь хотели бы предложить вниманию читателей, следующие: 1) непоследовательность и противоречивость родителей как социализаторов проявляется в связи с самыми различными проблемами, связанными с социализацией детей: с проблемой вознаграждения или наказания; обучения агрессивному поведению или подавления этой формы поведения, и т. п.; 2) проблема состоит в том, что же происходит с личностью ребенка в этих существенно различных ситуациях и формах проявления непоследовательности социализаторов; 3) гипотеза: под влиянием различных форм проявления непоследовательности субъектов социализации у личности ребенка, подростка или юноши развиваются различные подтипы шизофрении; 4) более конкретно: а) агрессивные шизофреники параноидального типа развиваются вследствие непоследовательного вознаграждения-наказания за агрессию; б) противоречивое отношение родителей к эмпатическому и альтруистическому поведению своих детей может способствовать тому, что они, эти дети, не смогут твердо знать, что правильнее: быть добрым и эмпатичным или наоборот. Отсюда – шизофрения другого типа: условно назовем ее эмпатической шизофренией.
Это конечно, упрощение. Но надо помнить, что упрощение сложной задачи, ее схематизация – эвристический прием, способствующий ее решению. Временное упрощение задачи – способ работы мышления, предназначенный для решения творческих задач.
Идентификация с другими людьми – один из мощнейших механизмов социализации и формирования личности, особенно в детском, подростковом и юношеском возрасте. Следовало предположить, что она должна была играть заметную роль и в процессе формирования агрессивных людей и преступников. Так, по-видимому, и есть, и знакомый с психологией возрастного развития[25] читатель, возможно, даже удивлен, что до сих пор в этой главе мы все еще мало говорили об этом важном механизме социализации.
Если отец мальчика – агрессивная личность и мальчик идентифицирует себя с ним, то в какой-то мере приобретает его агрессивные черты и формы поведения. Дочь может идентифицировать себя с агрессивной матерью. Это положительная идентификация, психо-логика которой такова: «Вот каким человеком я бы хотел быть (или стать)».
Но бывают исключения: агрессия отца может вызвать отвращение ребенка, особенно если она направлена против матери, которую он любит. Тогда будет работать механизм отрицательной идентификации, психологическую логику которой можно выразить следующим образом: «Вот каким человеком нельзя быть!» (или: «Вот каким человеком я бы не хотел стать!». Это уже связано с идеальным я-образом ребенка).
Подросток или юноша могут переживать положительную идентификацию не только с родителями. Сходные процессы могут иметь место и в отношении других референтных лиц. Когда малыш или подросток воспринимает реального человека или киногероя, которые совершают агрессивные действия, у него возникают процессы идентификации и связанные с ними мыслительные операции. В их числе – интерпретация увиденного, атрибуции, проекции, процессы интроекции и другие.
Социальные психологи уже много лет исследуют влияние телевидения на психическое развитие детей. Они заметили, что дети и подростки склонны воспроизводить в своем воображении, в сфере сознания, увиденные агрессивные стычки. Они представляют себя в роли агрессивных киногероев, переживая идентификацию и воображаемое исполнение роли другого. Они в своем воображении одерживают победы, такие, которые им недоступны в реальной жизни. Предполагается, что подобные когнитивные процессы помогают подросткам приобрести схемы агрессивного поведения[26].
Здесь мы видим интереснейший пример того, как внутренний психический защитно-компенсаторный процесс способствует развитию у индивида новых форм поведения. Мы имеем в виду, что процессы воображаемого исполнения роли героя, с которым подросток идентифицирует себя, имеют несколько функций, одной из которых является психологическая самозащита фрустрированного подростка: он ведь осознает, что не является героем, ощущает себя слабым и т. п.
Многочисленные факты из реальной жизни и психологические исследования показывают, что часть детей девиантных родителей, имеющих антисоциальные установки, тоже становятся девиантными и совершают преступления. Подобные факты нетрудно объяснить работой механизмов положительной идентификации и ее поведенческого выражения – подражания. Такие дети составляют больше половины всех детей девиантных родителей.
Однако не все дети идут по стопам своих девиантных родителей. Почему? Мы предлагаем гипотезу, согласно которой такие дети имеют отрицательную идентификацию с девиантными отцами, вследствие чего у них начинает работать защитный механизм формирования обратной реакции и установки[27]. Таким путем сын преступника может стремиться стать лояльным гражданином и даже защитником законов и общественного порядка. Редко, но так тоже бывает.
Однако есть еще один возможный путь, который был обнаружен в результате исследований американских психологов Д. Фаррингтона и других. Вот каким образом обобщает их данные Л. Берковиц: «…вероятность того, что подростки станут нарушителями закона, уменьшается, если социально девиантные отцы относятся к ним с любовью и у них хорошие отношения с матерями. Около половины подростков, имеющих девиантных и не любящих их отцов, стали преступниками. В то же время закон нарушила лишь одна пятая часть тех мальчиков, чьи отцы также были преступниками и (или) алкоголиками, но относились к своим сыновьям с теплотой и любовью. Если некоторые из антисоциальных отцов служили моделью для их сыновей, то их влияние, по-видимому, сказывалось лишь при особых, ограниченных обстоятельствах»[28]