Перед Вами книга, читать или не читать которую, решать Вам самим. Для меня каждая новая книга как свидание вслепую: это может быть или событием на всю оставшуюся жизнь, или досадным недоразумением с впустую потраченными временем и деньгами. Но для того чтобы это понять, нужно все же книгу прочитать. Что меня зацепило в этом тексте, так это его полное бесстыдство. Да, да, именно бесстыдство: автор совершенно не стыдится говорить о том в нашей жизни, что имеет место быть, но о чем мы обычно молчим, т. к. об этом публично нам запрещают говорить элементарные нормы приличия, если хотите, то общепринятые правила поведения любого воспитанного человека. Значит ли это, что автор – не воспитанный человек? Не знаю, да это и не важно. В произведении личность автора, по моему глубокому убеждению, ничего не значит, важно лишь то, о чем в нем говорится и как.
Писатель всегда живет в мире слов. Вы мне можете возразить, что и читатель живет в том же мире, но это не совсем так. У писателя со словом в отличие от читателя свои счеты, как говорится, свои особые отношения, совсем не похожие на то, что мы именуем словом в нашей повседневной жизни. Для нас, простых людей, слово – это разменная монета общения, заемные средства, отданные нам в рост. Ценность этой валюты кем-то до нас уже определена и зафиксирована. Нам остается только ею рассчитываться по номиналу. Писатель же заново открывает значения слов, наделяя их новым смыслом, точнее с помощью слов создает новый мир.
Можно подсчитать количество слов в книге: например, в «Войне и мире» их 188088, а в Библии – 773692, – но это ни на йоту не приблизит нас к пониманию того, отчего одни книги западают нам в душу, а другие оставляют нас равнодушными. Например, в «Улиссе» Джойса около 248000 слов, т. е. в полтора раза больше, чем у Толстого в его «Войне и мире», но из этого не следует, что Джойс более значительный писатель, нежели Толстой. Джойс был модернистом, Толстой был реалистом, Хлебников – футуристом, Ерофеев эксцентриком, но у каждого было свое знание слов, свое умение с ними ладить. Они могли заставить слово служить своим целям, т. к. имели власть над ним, могли с ним договариваться.
В случае же нашего автора все в точности наоборот – он писатель без слов, бессловесный писатель. Слово – это не его стихия. В личной беседе со мной он жаловался, что слова выскальзывают у него из строчек, как скользкие живые рыбы из усталых рук рыбаря, перескакивая с места на место в совершенно непроизвольном порядке. От постоянной перестановки слов и знаков препинания смысл записываемых мыслей у него все время менялся, по ходу написания романа, порой приобретая совершенно причудливый характер: сложноумопостигаемый.
По словам автора, «под конец правимый текст становился настолько абсурдным, что хотелось выть на Луну от отчаяния постичь первоначальный смысл его написания. Казалось, что какой-то злой дух не дает словам встать на правильные места, все время вспугивая их со своих мест и заставляя разбегаться в разные стороны». Именно это неумение ладить со словом заставляет меня предположить, что перед нами текст настоящего автора, т. к. язык свободно проговаривает сквозь него, демонстрируя нам полное свое разложение: как по лексике, так и по смыслу.
В конечном счете оказывается, что эта книжка о конце моей страны и народа. Она наглядно констатирует атомизацию общества, его полный распад. Герои повествования существуют сами по себе, их ничего не связывает между собой, кроме места действия, а все их устремления низменным и ничтожны. Никто и ни во что здесь не верит, ни у кого нет высокой цели и каких-либо духовных устремлений.
Автор подробно рисует нам мир, в котором нет места Богу – богооставленный мир: здесь охотно говорят о Боге, но в Бога не верят. Ад ли это? Вовсе нет, перефразируя одного известного поэта, можно сказать, что для персоналий автора «Нет Бога на Земле, но нет Его и выше». В этом мире все одряхлело настолько, что он энергетически не способен принять в себя идею Бога: для духовно ограниченных людей вера в Бога – это непозволительная роскошь, она для них слишком обременительна и затратна, – лучше ничего не делать, оставаясь самодовольными ничтожествами, чем заниматься собственным самоусовершенствованием и насилием своей физической природы.
Как известно, человек – существо двусоставное: он состоит из духовного и плотского начал. Для меня самое поразительное – это то, что духовное начало в человеке развивается только в детстве, когда плоть еще не обрела власти над разумом. Как только человек физически созревает, он почти сразу превращается в раба своей похоти и инстинкта, начиная презирать все духовное. И так до тех пор, пока сила плоти не ослабнет и в старости он вновь не окажется ребенком, испуганным, оглядывающимся по сторонам в попытках понять, что с ним за все это время происходило и кто эти смеющиеся над ним люди, называющие его почему-то пенсионером. У большинства людей жизнь протекает как песок сквозь пальцы: бессмысленно и неудержимо.
Что это – рок, фатум человеческой природы? В мире, в котором нет Бога, нет и цели для существования, только выживание. Все герои книги просто выживают, мало чем отличаясь от животных. Таким образом, в мире нелюдей общечеловеческие ценности выглядят явным анахронизмом, позволяя автору снять традиционное литературное табу с описания низменных поступков и мыслей героев. Он тщательно, почти с научной щепетильностью, исследует физиологию межполовых отношений героев, показывая все их извращения с открытым бесстыдством. О том, чем занимаются его герои, даже думать стыдно, он же живо описывает все их девиации, не скупясь на подробности.
Эта книжка явно не для целомудренных, она написана для умных и злых, которые сегодня правят миром, – миром, в котором понятие красоты находится под запретом, где слово Любовь означает лишь половой акт. Чего стоят высказывания сегодняшних писателей, сожалеющих о том, что «не был почти ни разу описан акт испражнения человека в русской литературе» по сравнению с тем, к чему нас раньше призывали литераторы предшествующих эпох.
Нынешнее искусство в понимании автора – это лишь умение зарабатывать деньги на общечеловеческих пороках, позиционированных как общечеловеческие ценности. Злая ирония присуща любому его высказыванию о современном искусстве, вся книга представляет собой один большой анекдот из жизни столичной богемы. Облаивая всю нашу действительность, в конечном счете автором ставится ключевой вопрос о достоверности всего нашего существования, ответ на который вы найдете в конце этой книги.