– Привет, Григорий!
– Добрый день, Олег Викторович!
– Как дела? На работу не устроился еще?
– Пока что нет. Не берут… Служба безопасности не пропускает. Говорят, что из АвтоВАЗбанка очень плохую на меня характеристику дают. Так что временно у мамы в фирме тружусь.
– Тоже неплохо… Я тут пересекался со своим старым товарищем, и он рассказал, что Фабзон ищет в свой банк человечка для контроля за деньгами и представления его интересов. Хочешь, могу тебя порекомендовать?
– Это тот самый Фабзон Иосиф Давидович, который певец?
– Именно он. У него, кроме концертной деятельности, есть еще корпорация «Москоубит», которая занимается нефтью, металлами и даже сахаром, а также банк «Кредитно-расчетный», который этот бизнес и обслуживает. Так вот именно в этот банк я тебя могу и порекомендовать. Пойдешь?
– Конечно, пойду! Когда выходить?
– Какой ты стремительный! Подожди. Я организую твою встречу с Фабзоном, и если ты ему понравишься, то он тебе и скажет, когда и на какую должность выходить. Понял?
– Понял. Буду ждать отмашки.
Через несколько дней Сырников перезвонил и сообщил, что Фабзон ждет Гришу завтра в своем офисе в гостинице «Интурист» в полдень.
Здание гостиницы находилось в самом центре Москвы, рядом с Кремлем: в начале Тверской улицы по соседству с театром Ермоловой и «Националем». Двадцатидвухэтажное кубическое строение простой формы было одним из самых высоких сооружений из железобетона в столице и напоминало американский небоскреб. Не зря это место облюбовали валютные проститутки и бандиты всех мастей! Зеленые квадраты под окнами придавали прямоугольной коробке хоть какой-то цветовой фон, пряча за ним уродство здания, которое на фоне помпезной архитектуры старых мастеров выглядело как бельмо на глазу. Злые языки утверждали, что цвет этих панелей был выбран не случайно: он должен намекать гостям, что ценник за все услуги внутри гостиницы указан в долларах и нищебродам здесь не место.
Офисы Фабзона, Артеньева и их покойного ныне друга и партнера Отари Квантришвили появились на двадцатом этаже гостиницы «Интурист» еще в 1992 году. Под них было отведено семь номеров люкс, которые специально отделили от остальных помещений дверью из пуленепробиваемого стекла. У лифта постоянно дежурили два охранника.
Кстати, каждый люкс в «Интуристе» стоил триста пятьдесят долларов в сутки. Однако, как говорят в администрации гостиницы, эти постояльцы платили за аренду в несколько раз меньше. Иногда руководители отеля намекали им, что надо иметь совесть, но это не действовало. А связываться с Отари Квантришвили, другом и соратником Фабзона и Артеньева, никто не хотел. По милицейским данным, именно он содействовал тому, что «Интурист» попал в сферу влияния грузинской преступной группировки. Бандиты установили там свои порядки. Единственным человеком, который пытался хоть как-то изменить ситуацию, был генеральный директор отеля. Но все было безуспешно.
На встречу с одиозным певцом Гриша решил прийти заранее.
Это был прекрасный теплый мартовский денек 1997 года. Пешком от дома Тополева, расположенного чуть выше по улице, рядом с памятником основателю Москвы Юрию Долгорукому, ходу было не более десяти минут, поэтому он с удовольствием не спеша прогулялся, обдумывая варианты предстоящего разговора. Войдя внутрь «Интуриста», парень поймал себя на мысли, что среди посетителей видит в основном кавказцев. Славянская внешность была у обслуживающего персонала, девушек легкого поведения, которых в фойе было немало, и у него. Проскочив заполненный народом зал, он пробежал мимо стойки регистрации к лифтам, нажал нужную кнопку и небыстро поплыл вверх на нужный ему этаж. Выйдя на двадцатом, он тут же попал в зону ответственности службы безопасности хозяев пафосных офисов. Охрана долго изучала паспорт Тополева, связывалась с кем-то по телефону и минут через десять позволила пройти дальше – к Иосифу Давидовичу.
Фабзон сидел на диване в своем огромном шикарном кабинете и разговаривал по сотовому телефону. Заметив Гришу, он жестом пригласил его пройти и присесть в кресло напротив. Закончив разговор через пару минут, он приветливо улыбнулся посетителю, пристально осмотрел его с головы до ног и задумчиво уставился в окно.
– Иосиф Давидович, меня зовут Григорий Тополев. Я пришел к вам по рекомендации…
– Да понял я, кто ты и от кого пришел, – как-то грустно ответил певец. – Вам сколько лет, молодой человек?
– Двадцать три, – очень уверенно и с чувством собственного достоинства ответил Гриша.
– Да? – удивленно отреагировал Фабзон и снова обвел взглядом сидящего напротив юношу. – А я не дал бы вам больше восемнадцати… Быстрый век, акселерация… Сейчас чем моложе специалист, тем больше он технически подкован. Настало время дерзких и умных, а времена умудренных опытом уходят… – посетовал кумир миллионов и с грустью вздохнул.
– Я в банках работаю с 1994 года, поэтому опыт имеется, – отрекомендовал себя Григорий.
– Это прекрасно! Я как раз недавно прикупил небольшой банк… «Кредитно-расчетный». Может быть, слышал?
– Нет, не слышал, – честно ответил Гриша.
– Молодец, что не врешь. Я это ценю. Для меня лучше услышать горькую правду, чем припудренную ложь. Согласен со мной?
– В бизнесе, по-моему, только так и надо поступать, а то все деньги можно потерять из-за недостоверной информации.
– Правильно мыслите, молодой человек, очень правильно! Вы начинаете мне нравиться! Чем занимались на предыдущих местах работы?
– Биржевой и межбанковской торговлей валютами – как по заявкам клиентов, так и спекулятивно в интересах банка. А также следил за ликвидностью.
– Да, это совершенно новое направление в российском банковском бизнесе… Очень хорошо! У меня в «Кредитно-расчетном» таких специалистов нет, так что можешь смело забирать под себя все это направление. Закупай оборудование, набирай людей и начинай работать. Только у меня будет к тебе еще и отдельное поручение, не совсем связанное с биржевой торговлей… – Фабзон многозначительно приподнял брови и слегка наклонил голову, срисовывая реакцию собеседника.
– Все что угодно, Иосиф Давидович! – спокойно и уверенно ответил Григорий и улыбнулся своему визави.
– Ты наверняка слышал, что в прошлом году обанкротился Мытищинский коммерческий банк?
– Конечно, слышал! Он стал одним из длинного списка пострадавших в «черный четверг».
– Точно. Так вот… Я и моя корпорация «Москоубит» потеряли в этом банке приличную сумму денег. Личную ответственность за мои денежные средства нес его директор Литовченко. И так как он меня подвел – не сумел вовремя предупредить и спасти мои сбережения, я решил поставить его руководить своим банком, чтобы он отрабатывал мои потерянные в «Мытищинском» миллионы. Сам понимаешь, после всего случившегося веры ему немного, поэтому мне нужен свой человек, который бы за всем присматривал и честно докладывал о происходящем внутри. Тебя как молодого специалиста, тем более валютчика, они вряд ли заподозрят в связи со мной, поэтому будет не сложно влиться в новый коллектив и получать нужную мне информацию в полном объеме. Как, согласен?
– Я вас не подведу, Иосиф Давидович! У вас всегда будет полная и достоверная информация обо всем, что происходит в банке. За это можете быть спокойны.
– Прекрасно! Тогда завтра выходи на работу. Литовченко я предупрежу. Наша с тобой легенда проста, ничего и придумывать не станем: тебя мне посоветовал мой близкий знакомый из мэрии Москвы, имя которого им знать не обязательно. Запомнишь? – Гриша кивнул. – Сюда больше не приезжай. Только в экстренных случаях! Всю информацию для меня будешь передавать через Андрюшу Беляева – это мой человек. Он работает юристом в банке и частенько наведывается ко мне в офис с документами на подпись, так что всегда сможет сообщить мне любую информацию от тебя. Ты его в банке сразу узнаешь – толстый такой, молодой парнишка с очень добрыми глазами. Он слегка картавит еще. Вопросы, просьбы, пожелания?
– Я так понял, что с этим Андреем я могу быть полностью откровенен? – задумчиво спросил Гриша.
– Абсолютно! Подружись с ним, сделай так, чтобы все думали, что вы – не разлей вода. Это сильно упростит нашу задачу и для остальных узаконит ваше частое общение. Да, самое главное забыл! Помимо зарплаты в банке, какая там тебе будет положена по должности, я буду доплачивать тебе за труды тысячу долларов в месяц. Так пойдет?
– Конечно, пойдет, Иосиф Давидович! – обрадованно ответил Григорий, который до этой фразы еще немного сомневался, принимать предложение Фабзона или нет. Деньги сыграли свою роль.
– Тогда договорились! Завтра в десять – раньше Литовченко на работе не появляется. Подъезжай в банк и оформляйся. Бог в помощь!
Больше всего выходу Гриши на новое место обрадовалась Оксана. Она жила мечтами о собственной квартире и о том, как разъедется с не полюбившими ее родственниками мужа. За последние полгода, ввиду увольнения Гриши из АвтоВАЗбанка, они проели значительную часть своих сбережений, поэтому мечта об уютном гнездышке рушилась на глазах. Но теперь, благодаря щедрому предложению Фабзона, она немного успокоилась и стала не так резко реагировать на вечное недовольство Евгении Львовны.
После окончания ВУЗа Гришина тетка Наталья устроила невестку на свое предыдущее место работы в Государственный комитет по науке и технике (ГКНТ), где ее многие помнили и знали. Здание комитета находилось практически напротив дома Тополевых, поэтому Оксана доходила до своего рабочего кабинета пешком за десять минут. Гриша сразу заметил разницу в поведении жены. Она стала более спокойной, веселой и не такой ершистой, как была до этого. Работа полностью поглотила ее, принесла новые знакомства, впечатления, новых неприятелей и новые эмоции. Она стала меньше пересекаться со старшей Тополевой, а когда та пыталась укорить ее в чем-нибудь, то реагировала на это уже не так эмоционально. Скандалы дома прекратились, и семейная жизнь вновь заиграла яркими красками.
Кредитно-расчетный банк находился в Банном переулке в районе проспекта Мира. Небольшое желтое трехэтажное здание тонуло среди высоченных жилых многоэтажек. На первом этаже располагался маленький, но очень уютный операционный зал, где принимали клиентов, а также размещалась бухгалтерия. На втором этаже были кабинеты кредитного, юридического управлений и службы безопасности. А на третьем, в правом крыле, сидело руководство банка; левое же отдали под валютное управление и дилинг с отделом ценных бумаг. Хозяйкой приемной президента была очень симпатичная секретарша Алла с большими ярко накрашенными губами и глубоким вырезом на платье, демонстрирующим шикарную грудь. Кабинет Литовченко казался маленьким по меркам тогдашних банкиров – не более пятидесяти квадратных метров, но обставлен он был с большим вкусом: дорого и богато.
– Заходите, заходите, Григорий Викторович! – открыто и по-доброму улыбаясь, громко произнес президент. Затем встал, вышел из-за своего рабочего стола и подошел к Грише – лично поприветствовать за руку. – Наслышан о вас, наслышан! Еще по «Мытищинскому». Очень рад с вами сотрудничать. Как Иосифу Давидовичу удалось вас перекупить? Умеет он заинтересовать понравившихся ему людей, не правда ли?
– Да, господин Фабзон сделал мне очень заманчивое предложение, отказываться от которого было бы грешно, – ответил Гриша, поддерживая тему о своем переходе, предложенную Литовченко.
– Сами понимаете, у нас ни «Рейтерса», ни «Свифта» пока нет, да и лимитов с контрагентами кот наплакал, поэтому поначалу вам придется нелегко. Не боитесь?
– Это все дело наживное! – со знанием дела ответил Григорий. – Главное, чтобы вы мне поддержку оказывали в моих начинаниях и вовремя оплачивали счета за оборудование. Сами понимаете, сперва будут в основном только расходы, но они довольно быстро покроются.
– Я все это знаю и прекрасно понимаю, поэтому убеждать меня не надо. Пишите свой бюджет! И чем быстрее начнем, тем быстрее станем зарабатывать, верно?
– Абсолютно! Приятно слышать, когда руководитель понимает все тонкости твоей работы! – польстил Литовченко Гриша.
– Договорились на этом! Теперь пойдемте, и я вас лично представлю руководящему составу нашего банка, покажу ваш рабочий кабинет.
Комнат, которые предназначались под дилинг, было две: маленькие, но достаточно вместительные для нескольких дилеров и сопровождающего персонала. Окна выходили во внутренний двор и на парковку. В соседнем помещении располагалось валютное управление, которым руководила красотка по имени Светлана. Ей было немногим за тридцать. Она тоже была чьей-то знакомой, и Литовченко относился к ней с явным пиететом и уважением. Мадам ездила на дорогом шведском автомобиле, носила крупные бриллианты и выглядела очень ухоженной. Света не была замужем и не имела детей, но чувствовалось, что рядом с ней находится очень щедрый и обеспеченный мужчина.
На втором этаже – после знакомства с двумя мужиками средних лет: главным безопасником и руководителем кредитного управления – Литовченко повел Гришу в крохотную комнатку к юристам. Тополев сразу же узнал Андрея по описанию Фабзона. Он и в самом деле был полноват, но очень симпатичен. От него веяло добротой и хорошим настроением. Широкая лучезарная улыбка, маленькие, голубые как небо глаза, короткая стрижка и смешной курносый нос – все это заставляло собеседника улыбнуться в ответ и застыть рядом с ним, купаясь в тепле его сильнейшей положительной энергетики. Его начальница, Марина Николаевна, тоже была очень приятной и симпатичной сорокалетней дамой, а параметрами отвечала вкусам своих шефов. И вообще все женщины в банке выглядели как на подбор – даже главный бухгалтер была относительно молода и довольно привлекательна. Гриша привык на своих предыдущих местах работы видеть в бухгалтерии в основном очень взрослых и малоприятных дам непрезентабельной внешности. В основном это были женщины старой, еще советской закалки, не признающие компьютеров и электронного документооборота, старающиеся все операции щелкать на счетах и кассовых калькуляторах. Здесь же работала только молодежь – на современном оборудовании и программных продуктах. Гриша остался доволен экскурсией по банку и знакомством с молодым коллективом. «Всегда приятно, когда тебя окружают красивые женщины и приятные молодые мужики!» – подумал Григорий.
Тополев, как обычно, активно принялся за работу и к лету запустил дилинг на полную катушку. Литовченко, как и обещал, не жадничал, поэтому у Григория появились самые современные рабочие станции, опытные сотрудники и большие остатки на брокерских счетах. Благодаря этому его управление очень быстро стало рентабельным, что подарило ему еще большее уважение коллег и внимание собственников. Единственным недоброжелателем был начальник отдела ценных бумаг Левин. Он так же, как и Литовченко, пришел из «Мытищинского» и так же пытался отрабатывать свои долги новым учредителям. До появления Тополева его прибыли были довольно ощутимы и добавляли ему большой вес в маленькой структуре Кредитно-расчетного банка, но с появлением более успешного конкурента он отошел на второй план, стал получать меньшее финансирования и, соответственно, меньшие бонусы. Этот факт его дико злил, поэтому каждый незначительный промах дилингового управления он старался раздуть до состояния пожара.
– Чего он так меня невзлюбил? – сетовал Андрею на Левина Гриша.
– Ты пойми: он так же, как и Литовченко, просрал в Мытищах большие бабки на ГКО, – начал объяснять другу Беляев. – Причем если Литовченко в основном должен Фабзону, то Левин попал с баблом Вахи! А это уже совсем другое дело и другие последствия!
– А кто такой Ваха? – поинтересовался Григорий.
– Ты что, не знаешь наших учредителей? – удивленно спросил Андрей. – Ну ты даешь! Уже три месяца работаешь в банке и не знаешь наших собственников!
– Я думал, что банк принадлежит «Москоувиту» Фабзона.
– Только наполовину! Остальные пятьдесят процентов у Вахи Обуевича Вагаева, – с большим уважением произнес имя второго собственника Андрей.
– А кто он такой? Чеченец?
– Да! Причем очень богатый и влиятельный. Он много чем занимается, но в основном – нефтью. Ты наверняка уже исполнял заявки на продажу валюты от «Югнефтегазпродукта»? Так вот, это его компания.
– А почему ты говоришь, что у Левина в связи с Вахой будут другие последствия, нежели с Фабзоном?
– Ну, Иосиф Давидович – человек добрый и отходчивый, а вот Ваха Обуевич – наоборот… Человек гор! Голову отрежет только так. Ты его головорезов из охраны еще не видел?
– Нет…
– Так и не дай бог когда-нибудь увидеть! – многозначительно произнес Беляев. – Для них неверного убить – как для нас с тобой высморкаться. В общем, люди серьезные, и расстраивать их не стоит, а злить – вообще страшно.
В конце лета 1997 года в столице были усилены меры по контролю за передвижением кавказцев по культурно-развлекательным центрам. В стране шла вторая чеченская война, поэтому власти города опасались горячих горских мужчин, перестрелок и поножовщин с их участием, а более всего – возможных терактов. В связи с этим московские казино резко сократили доступ в свои заведения для представителей чеченской диаспоры. Но активные и жаждущие сильных эмоций парни нашли выход из сложившейся ситуации: с разрешения Вагаева они стали каждый вечер наведываться в Кредитно-расчетный банк, где по ночам играли на рынке Форекс18.
Ночной дилер Гришиного управления Андрюха Васин был человеком не эмоциональным, ответственным и очень честным, поэтому шумные компании детей гор его не смущали. Он каждый вечер принимал у них пачки с долларами, укладывал их в сейф, после чего фиксировал заявки на покупку-продажу валют. Чеченцы относились к Форексу как к казино, поэтому их операции носили хаотичный характер, никак не связанный с техническим или хотя бы с фундаментальным анализом. Это было больше похоже на игру «угадайка», поэтому каждое утро они уходили расстроенными, проигравшими все свои деньги. Как-то ночью один горячий чеченец не выдержал нервного напряжения от постоянных проигрышей и обвинил во всех своих бедах Васина.
– Ты медленно своими пальцами по клавиатуре бьешь, поэтому не успеваешь мои позиции вовремя закрывать! – кричал кавказец. – Я тебе сейчас твои пальцы-то подкорочу! Может, тогда начнешь успевать? – снова выкрикнул он и достал огромный тесак.
Андрюха, недолго думая, вскочил и, сверкая пятками, сбежал от опасных клиентов прочь.
На утро Тополев приехал в банк и застал следующую картину: мебель в кабинете была разбросана, сейф ваялся на полу, а в клавиатуру «Рейтерс» был воткнут длинный нож. Причем с такой силой, что лезвие пробило насквозь не только оргтехнику, но и деревяшку стола. Григорий вызвал в кабинет начальника службы безопасности и продемонстрировал ему последствия ночного визита.
– Вы же прекрасно понимаете, Григорий Викторович, что мы ничего не можем сделать с нашими кавказскими товарищами! Они приходят с разрешения Вахи Обуевича, поэтому я им и слова сказать не смею.
– Ладно, я тогда с этими визитами сам разберусь через Фабзона, – недовольно ответил Гриша. – Вы мне тогда скажите, где мой ночной дилер Васин? Он домой сегодня уходил?
– Охрана снизу сказала, что Андрей банк не покидал, – взволнованно произнес начальник СБ.
– А где он тогда? Не могли же эти бойцы его незаметно вынести на улицу?
– Это исключено! Но я сейчас по камерам еще раз все отслежу и вам доложу.
Через час Андрюху отыскали на чердаке здания, куда он вылез через окно туалета. Он жутко трясся – то ли от страха, то ли от холода – и, пока не выпил кружку горячего кофе, не смог успокоиться.
– Гриш, ты представляешь, они мне пальцы хотели отрезать! Пальцы! – заикаясь, дрожащим голосом объяснял произошедшее Васин. – Я увольняюсь! Нафиг мне такое нужно? Ты даже не представляешь себе, как я пересрал. Ты бы его глаза видел! В них была смерть! Он бы точно меня порезал.
– Так, успокойся! – твердо поставленным голосом сказал Григорий. – Ты их больше в дилинге никогда не увидишь! Сейчас тебя отвезут домой на машине. Спи, отдыхай, приходи в себя. Я тебе даю неделю отпуска. Успокоишься – потом поговорим.
Ночного дилера на банковской машине повезли домой, а Гриша позвонил в приемную Фабзона и попросил Иосифа Давидовича срочно принять его. Через час они уже беседовали на двадцатом этаже «Интуриста».
– Я же просил тебя приезжать ко мне в офис только в крайнем случае! – возмутился Фабзон, выслушав Гришин рассказ.
– А отрезанные пальцы – это разве не крайний случай? – возмутился Григорий.
– Ну, ему же не отрезали их! – улыбнувшись, поправил гостя певец.
– Это сегодня! Потому что он сбежать успел. А завтра? Нет! Я этого допустить больше не могу! Я вас очень прошу: позвоните, пожалуйста, Вахе Обуевичу и потребуйте от него, чтобы, во-первых, этот человек извинился перед Андреем, а во-вторых – чтобы его абреки прекратили шляться в дилинг. С сегодняшнего дня вход в нашу комнату для клиентов будет закрыт. Я уже распорядился, чтобы на дверь повесили электронный замок.
– Ну, я тебе сразу скажу, что извиняться перед твоим парнем никто не станет… А вот насчет визитов я поговорю. Обещаю.
В этот же вечер по дороге домой Тополев на полной скорости влетел под стоявший в крайнем правом ряду грузовик на Садовом кольце. Пару недель назад он договорился с Оксаной подыскать для своего нового друга Беляева невесту, и жена с удовольствием выполнила его просьбу. Они с подружкой ждали мужа с Андреем дома к ужину. Мужчины отъехали от банка в шесть – каждый на своей машине. На мосту через Цветной бульвар Гриша решил ускориться и обогнать едущий впереди автомобиль, перестроился в крайний правый ряд и нажал на гашетку газа. Но там оказалась большая машина с грузовым кузовом и без заднего бампера. Ему показалось, что она едет. Солнце ослепило его, поэтому, когда он понял, что автомобиль стоит на месте, было уже поздно. Гриша на полном ходу влетел под задний борт. Сила удара была такой, что водитель самосвала, стоявший на переднем бампере и чинивший двигатель, отлетел в сторону на несколько метров и упал на асфальт. Григорию еще повезло, что у него была иномарка с массивным капотом: будь это «жигули», ему бы просто оторвало голову металлическим бортом грузовика, а так он только всмятку разбил передок и погнул передние стойки, при этом нисколечко себя не повредив.
Беляев, ехавший за ним, остановился, помог другу выбраться из искореженного автомобиля, нагнал жути на водителя грузовика за то, что тот не оставил никаких предупреждающих знаков аварийной остановки, вызвал ГАИ и, убедившись, что с Гришей все более-менее нормально, поехал к нему домой – предупредить Оксану с подругой, что случился форс-мажор.
– Оксана, ты только не волнуйся! – вместо приветствия с порога начал разговор Андрей. – Гриша попал в аварию, поэтому на ужин не приедет. Я тоже остаться не могу. Поеду к нему, сама понимаешь…
– Как в аварию? – довольно спокойно отреагировала Оксана. – Что с машиной? – уже более взволнованно спросила она.
– Машина в хлам! Скорее всего, восстановить не получится…
– Какой кошмар! Как же мы теперь без автомобиля? – задумчиво и очень спокойно произнесла Оксана.
– А про Гришино состояние ты не хочешь спросить? – шокированный реакцией жены друга, спросил Беляев.
– Да! А что с Гришей? – выйдя из состояния задумчивости, наигранно пробормотала Оксана.
– С ним все в порядке. Немного порезался стеклом от лобового, а так – даже синяков нет!
– Я была уверена, что с ним ничего произойти не может, – совсем спокойно, как ни в чем не бывало ответила она.
Несчастный «Опель» действительно восстановлению не подлежал, поэтому его пришлось продать на запчасти. Андрей взял весь этот процесс на себя, избавив друга от ненужной суеты и разборок с ГАИ.
Визиты чеченцев в банк прекратились, а через неделю, когда Васин вышел на работу, к банку подогнали новенькую «БМВ» третьей модели и вручили Андрюхе ключи в качестве извинений за предоставленные неудобства. Вопрос с увольнением был снят, и дилинг снова начал работать в прежнем круглосуточном режиме – без незваных гостей и игр в казино. А Грише – как компенсацию за погибший под грузовиком «Опель» – выписали премию в размере десяти тысяч долларов, на которые он смог купить трехлетнюю немецкую иномарку – только универсал. Он уже знал о беременности жены, поэтому решил готовиться к рождению ребенка заранее. Его семье требовалась машина с большим багажником, чтобы возить детскую коляску и множество прочих вещей.
Гришины дела на работе шли более чем хорошо. Все работало как часы, доходы его подразделения намного превышали расходы, что позволяло выплачивать неплохую премиальную часть к и так немаленькой зарплате. Финансовые возможности Тополева позволяли ему ездить с женой в отпуск заграницу, останавливаться в дорогих люксовых гостиницах. И вот в сентябре 1997 года, взяв с собой Беляева с его подругой, они поехали в Испанию, на побережье Средиземного моря. На чужбине Андрюша смог окончательно расслабиться и наконец-таки поведал своему другу опасения по поводу их банка, которые давно его волновали, но о которых он боялся говорить в Москве, подозревая службу безопасности в прослушивании его кабинета и даже автомобиля.
– Гриш, я уже давно хотел с тобой поговорить, но все как-то не было подходящего момента… – начал Андрей, оставшись на лежаках пляжа наедине с Григорием. – Я хочу тебя предупредить о некоторых фактах, которые меня сильно беспокоят.
– Слава богу! А то я подумал, ты узнал, что у Оксаны есть любовник, – пошутил в ответ Гриша и засмеялся.
– Наверное, нет… – задумчиво ответил Беляев и продолжил очень серьезно: – Я тут рылся в бумагах моей начальницы и нашел несколько договоров на английском и арабском языках. Я не поленился и снял с них копии, пока ее не было. Попросил своего родственника перевести их – он на пяти языках разговаривает, в том числе и на этих. Так вот, эти договоры – о покупке оружия в ближневосточных странах.
– Оружия? Для кого? – удивился Гриша.
– Покупателем числится одна из оффшорных структур Вахи Обуевича, а получателем – полевые командиры в Чечне. Там и имя Шамиля Басаева встречается.
– Да ладно! Не верю! А Фабзон в курсе?
– Не знаю… – тихо ответил Андрей, немного подумал и продолжил: – Ты нашего Иосифа Давидовича не идеализируй! Ты его больше как певца, бизнесмена и мецената знаешь, а я обладаю другой информацией.
– Так поделись, раз начал говорить! – попросил Тополев. Он даже привстал с лежака и уселся лицом к лицу с Беляевым.
– Начнем с того, что Фабзону запрещен въезд в США и Израиль. Ты знал об этом?
– Нет.
– Я тебе сейчас зачитаю отрывок из статьи в израильской газете… – Андрей полез в рюкзачок, лежавший рядом на песке, достал из него свой ежедневник, покопался в нем и продолжил. – Вот, слушай! Так об этом пишет израильская газета «Едиот Ахронот»: «Отказ компетентных органов США продлить въездную визу Фабзону – это не случайность. Фабзон – не рядовой член мафии, а один из ее главных лидеров. Будучи евреем по национальности, Фабзон стал «министром иностранных дел» мафиозных групп России. Более того, сейчас Фабзон избран казначеем совместной кассы всех бандитов Москвы, он лично распоряжается средствами мафии, выделяемыми для специальных целей, например, для взятки тем лицам, кто способен обеспечить прекрасные условия для находящихся в тюрьме членов мафии». А вот версия газеты «Завтра»: «Несколько позже в незаконной коммерции Фабзона и Анзора Кикалишвили, возглавившего ассоциацию после гибели своего предшественника (Квантришвили), обвинил агент русского отдела ФБР Лестеp Макналти, в секретном донесении которого сказано, в частности, следующее: “Иваньков и его организация завязали… тесные связи с преступной группой, которой руководят Анзоp Кикалишвили и его партнер Иосиф Фабзон. Кикалишвили и Фабзон получают крупные незаконные выплаты от американского совместного предприятия… Russian – American, базирующегося в Нью-Йорке… Фабзон и Кикалишвили были связаны с Отари Квантришвили, крупной фигурой в кругах российской организованной преступности…”». – Андрей многозначительно посмотрел на друга и добавил: – Невыездным Фабзон стал в июне 1995 года, когда его не пустили в США. Тогда же американские власти дали на Фабзона ориентировку в Интерпол – как на главаря мафии.
– Ну, это еще ничего не значит, – махнул рукой на Беляева Гриша. – В газетах сейчас и не такое понапишут! Честного человека оболгать можно только так!
– А теперь я тебе расскажу, что я лично сам слышал у Вахи в офисе, когда к нему Давидович приезжал. Сам Фабзон объясняет это тем, что на него тогда настучали американцам наши спецслужбы – расписали, мол, какой он крутой бандит и наркоторговец. Похоже, что так оно и было… Конкретно Фабзон погорел на том, что в январе 1995 года ездил в Пуэрто-Рико, где у него состоялась деловая встреча с некоторыми авторитетными бизнесменами, проживающими в США. Это бы еще ничего, но агенты ФБР нашли потом в мусорном ведре гостиницы спичечный коробок, на котором рукой Фабзона был записан телефонный номер Япончика – Вячеслава Иванькова. Все – улика есть! Для суда этого мало, но теперь заграница для Фабзона закрыта… Разве только в Белоруссию захочет поехать! Можешь представить себе переживания Иосифа Давидовича, когда он узнал конкретную причину своего несчастья – спичечный коробок! «Ну да, приехал я с семьей на несколько дней в Пуэрто-Рико, чтобы отдохнуть. Увидел, что там прекрасная погода – позвонил своим друзьям в Америку, пригласил и их. Кто-то приехал, а Слава Иваньков не смог – был занят. В чем тут криминал?» Действительно, каждый имеет право отдохнуть с друзьями… Обрати внимание, что Фабзону вдруг захотелось отдохнуть на американском острове в январе 1995 года. Напомню, что тогда были в разгаре кровопролитные бои за город Грозный. Я считаю, что это не случайное совпадение…
– А при чем тут Грозный и война в Чечне? – совсем потеряв логическую нить в рассказе Беляева, спросил Гриша.
– Дело в том, что «великий героиновый путь» из Афганистана в Европу до 1994 года проходил так: из Афганистана доставляли опиум-сырец на военный аэродром в Таджикистане и грузили на наш транспортный самолет. Именно опиум, поскольку в Афганистане тогда еще не было налажено массовое производство героина – народ там отсталый, а технология очистки довольно сложная… Зато «московский клан» сумел организовать настоящий героиновый завод у себя в «независимой» Чечне – туда и доставляли с помощью российской военной авиации опиум на переработку. Потом наши военные летчики забирали готовую продукцию и летели в Германию, где без всякого таможенного контроля выгружали тонны героина на аэродромах Западной группы войск. Но в 1994 году эта замечательная транспортная цепочка оборвалась, причем сразу в двух местах: наши войска в августе вышли из Германии и из Прибалтики, а в декабре по приказу Ельцина началось вторжение в Чечню. Героиновый завод под Шали тогда разбомбили с воздуха сами московские, чтобы уничтожить все следы. При этом две тонны героина куда-то исчезли, а полевой командир Усман Имаев, который отвечал за этот завод, вскоре погиб… В довершение ко всему, почти весь Афганистан тогда захватили талибы19.
– И все это ты слышал у Вагаева? – не веря своим ушам, переспросил Гриша.
– Ну конечно! Не придумал же я? Они много о чем говорили. Что мог, я запомнил.
– А чего еще запомнил?
– Вернемся теперь к Фабзону. Пока для него не закрыли все границы, он очень часто посещал Южную Америку, так как помимо героина из Афганистана наши с тобой боссы не гнушались и торговлей кокаином. Прикрытие для таких поездок было весьма солидное: АО «Москоубит», которое возглавляет Фабзон, приняло активное участие в инвестировании боливийской экономики в составе Российско-Боливийской финансово-промышленной группы. Видимо, принять активное участие в инвестировании колумбийской экономики наши «Москоубиты» все же постеснялись. Впрочем, Колумбия там близко. И в боливийских джунглях тоже растет кока – мелкий такой кустарник. Есть там и лаборатории по производству кокаина, оборудование там первоклассное – технологию разработали еще в шестидесятые годы специалисты из ГДР, по свидетельству самого Иосифа Давидовича…
– А ты случайно не знаешь, это парик у него или свои волосы? – вдруг перевел тему разговора Гриша, вспомнив шутливую просьбу Олега Сырникова.
– В среде криминальных авторитетов Фабзона называют «Паричок» – погоняло такое типа. Да, кстати, и Шамиля Басаева он тоже лично очень хорошо знает и не раз с ним встречался.
– Ну, после услышанного от тебя я теперь мало чему удивлюсь…
– Вот к вам в дилинг по ночам ребятишки приходили с ножичками. Ты думаешь, они простые чеченские парни? Ан нет! Большинство из них – это полевые командиры из ичкерийских лесов. Замечал у них порезы на лице?
– Да… – задумчиво ответил Григорий, вспоминая внешность неудачливых торговцев иностранной валютой.
– Это они в поезде бороды свои сбривают, чтобы их узнать было труднее. Вагоны раскачиваются – и они режутся. Я и Басаева тоже без бороды в офисе встречал – как у Фабзона, так и у Вахи. И других известных чеченских террористов. Все они в Москву ездят проветриться после землянок в лесу или пещер в горах. Кому война, а кому мать родна! Постреляют по нашим солдатикам, порежут горло пленным – и в Москву отдыхать, тратить заработанное бабло в казино и на шлюх.
– А что же наши спецслужбы их не ловят? – гневно спросил Гриша. – Что, не знают обо всех их передвижениях?
– Уверен, что знают! Только команды сверху нет. Пока такие люди, как наши учредители, прикрывают этих террористов, их никто не тронет. У Фабзона, помимо широкого круга криминальных связей, есть еще и свои люди на самом верху – в правоохранительных органах и ФСБ. Не зря же он на всех их концертах поет? – весело произнес последнюю фразу Андрей, и они оба засмеялись.
–Ладно, я все это выслушал… И теперь главный вопрос. Мне-то это все зачем знать? – поинтересовался у друга Гриша.
– А затем, чтобы ты представлял, на каких людей ты трудишься. Твоя работа связана с сильно рискованными операциями – торговля валютами, межбанковское кредитование… Поэтому если, не дай бог, ты залетишь и проиграешь существенную сумму денег, то я за твою жизнь и гроша ломаного не дам! Исчезнешь просто, как до этого пропал заместитель нашего Левина – начальника отдела ценных бумаг.
– А что с ним случилось? – настороженно поинтересовался Григорий.
– После того как их отдел потерял все деньги Вагаева, он пропал. На работу не вышел. Кто говорит, что он сбежал и скрывается где-то за границей, но я уверен, что его бородатые вывезли в Чечню – и там он в зиндане отрабатывает.
– Наговоришь ты ужасов, Андрюха! Потом ночью спать будет страшно… Да ну тебя! Пойдем лучше купаться, а то наши девчонки уже заскучали без нас…
Беляев как будто сглазил. По возвращении из отпуска форекс-дилер Константин Резников с порога огорошил своего начальника тревожной новостью:
– У меня открыта большая позиция в фунте стерлингов, и на сегодняшний день она приносит почти миллион долларов убытка…
Конечно же, Гриша был в шоке от такого известия, но довольно быстро взял себя в руки. Вместо бичевания и разборок перешел сразу к изучению сути проблемы.
– Показывай график фунта, – приказал он своему подчиненному. – Где точки входа в позицию?
Константин, взволнованный и слегка потерянный, сумел собраться и приступил к объяснениям своего решения не закрывать убыточную позицию.
– Пойми, Гриш, график выглядел очень заманчиво, – тыкая в экран карандашом, рассказывал Резников. – Я закупался здесь, а потом усреднял позицию в этой и в этой точках. А когда он рухнул сюда, то добавил позицию до максимума, ожидая, что курс отскочит, а я окажусь в плюсах… Но фунт продолжил валиться все дальше и дальше…
– И дальше ты вышел за лимит разрешенного проигрыша и решил «будь что будет», так? – строго и раздраженно спросил Григорий.
– Я подумал: раз я все равно нарушил твое указание и лимиты, то буду держать эту позицию до победного… – виновато ответил Костя, не смея смотреть на своего руководителя. – Я надеялся, что до твоего возвращения закроюсь в плюс, но этот проклятый фунт все падает и падает!
– Это не фунт проклятый, а ты дурной! Кому-нибудь из руководства докладывал об убытках?
– Нет…
– Почему?
– Решил тебя дождаться… Тем более что основная просадка по балансу случилась в пятницу вечером. Вот я и подумал подождать до понедельника – до твоего возвращения из отпуска.
– Ладно, с этим вопросом разберемся позднее. Сейчас надо принять решение, что делать с позицией, – по-деловому и очень рассудительно принялся решать проблему Гриша. – Ты с кем-то из других банков советовался? Что другие дилеры думают по фунту?
– Мнения разделились. Кто говорит «вверх», кто думает, что еще ниже пойдем, – ответил перенявший спокойствие шефа Костя.
– Ладно… Дай мне пару минут на изучение технического анализа по этой валютной паре, чтобы я мог сформировать свое собственное мнение перед тем, как идти на доклад выше, – произнес Тополев и сконцентрировался на экране, изучая графики.
В десять утра ему позвонила секретарша президента банка и сообщила, что Литовченко прибыл на работу. Грише пришлось огорчить банкира сразу – без прелюдий и подготовительных фраз.
– Здравствуйте, Григорий Иванович! У нас убыток почти в миллион долларов. Надо принимать решение – резать позицию или держать до победного. Сами понимаете, у меня полномочий на такое нет…
– Это шутка такая? Розыгрыш? – улыбаясь, переспросил Литовченко, не веря даже в возможность такого события.
– К сожалению, нет… Пока меня не было, Костя накупил фунтов стерлингов, «англичанин» сильно упал в пятницу – и теперь у нас огромный минус. Я не закрыл позицию сегодня только потому, что это мгновенно приведет к фиксации огромного убытка по банку, который мы не сможем перекрыть доходами, то есть ухудшим свои показатели. Это, в свою очередь, приведет к понижению нашего кредитного рейтинга. Поэтому давайте решать здесь и сейчас, что делать. Время играет против нас!
– Я не могу самостоятельно принимать такие решения… – испуганно ответил президент. Его руки затряслись, и он просто плюхнулся в свое кресло. Несколько раз попытался прикурить, но от волнения не получалось. – Иди пока к себе и никуда не уходи. И этого придурка Костю не выпускай! Я сейчас позвоню кое-куда и потом тебя вызову. Иди.
Работы у Гришиного управления было предостаточно и без этой дурацкой позиции. Множество заявок на покупку-продажу валют, межбанковские кредиты, котирование форвардов для нерезидентов и прочая рутина… Поэтому время пролетело почти незаметно. В районе пяти часов вечера секретарша снова позвонила в дилинг и передала указание Литовченко: Григорию и Константину явиться на ковер.
В приемной было многолюдно. Все диваны и кресла были оккупированы молодыми здоровыми парнями – видимо, работниками охраны какой-то шишки. Стол секретарши облепили настойчивые чеченские парни, активно ухаживающие за красоткой. Увидев Гришу, она махнула рукой пару раз, подавая знак, чтобы они проходили в кабинет руководителя без доклада. Внутри тоже было много народа – в основном взросленькие мужчины, лет за пятьдесят, еврейской наружности и несколько кавказцев лет тридцати. Все они сидели на стульях за столом переговоров. На месте Литовченко разместился главный в этой компашке – председатель «Москоувита»: седой еврей с пронзающим насквозь взглядом. Самому хозяину кабинета выделили место на подоконнике в дальнем углу.
Григорий с Константином встали в метре от стола. Начался процесс молчаливого визуального изучения друг друга, который прервал председательствующий седовласый иудей.
– Представьтесь, пожалуйста! – потребовал он. – Назовите свои имя, фамилию и должность, которую вы занимали до данного момента.
– Тополев Григорий, начальник дилингового управления, – четко и спокойно произнес Гриша.
– Константин Резников, дилер, – дрожащим голосом очень тихо сказал Костя.
– Объясните всем присутствующим, как произошло, что всем нам, уважаемым и занятым людям, пришлось побросать наши дела и лететь к вам в офис решать проблему, вышедшую за компетенции даже президента банка. Как вы допустили такой проигрыш? Кто конкретно в этом виноват и с кого нам спрашивать наши деньги?
Литовченко и Костя опустили головы и молчали, не смея даже сопеть. Гриша обвел своих коллег взглядом и понял, что только он в состоянии отвечать на вопросы собравшихся.
– Извините, но вы не представились, поэтому я не знаю, как к вам обращаться, – довольно громко, чтобы его было слышно, сказал Григорий и посмотрел в глаза главному.
– Меня зовут Михаил Борисович, – тихо и спокойно ответил тот.
– Так вот, Михаил Борисович, мне кажется, что сейчас вы не с того начали. – Все за столом встрепенулись и уставились на Тополева – не ожидали такого ответа. – В данный момент надо срочно принять решение, оставляем мы эту позицию или режем ее к чертовой матери, фиксируя убыток. Кстати, пока вы все сюда торопились, побросав свои дела, наш минус перевалил за миллион и увеличивается далее. Так что предлагаю сперва закрыть этот вопрос, а потом перейти к поиску виноватых.
– А почему вы до сих пор не закрыли позицию? Я был уверен, что убыток уже зафиксирован! – закричал один из чеченцев.
– Позицию не закрывали потому, что это может негативно отразиться на всем банке в целом, – ответил Гриша после небольшой паузы. Он ждал, что Литовченко как банкир объяснит ситуацию, но тот молчал, дрожа от ужаса на подоконнике, как воробей в холодную погоду.
– А что, сейчас разве этот минус не оказывает влияния на финансовый результат банка? – поинтересовался Михаил Борисович.
– Пока что нет. Мы можем маскировать этот убыток до тех пор, пока он не зафиксирован, – четко и уверенно ответил Тополев. – Если вам необходимы подробности, я могу рассказать более детально.
– Нет-нет, не надо! – замахал руками председатель собрания. – Я так понимаю, что вы единственный из присутствующих в этой комнате сотрудников банка, кто адекватно осознает случившееся и может со спокойной головой доложить о своих соображениях по этому поводу. Я прав?
– Наверное… – ответил Гриша и снова посмотрел на Литовченко. Тот продолжал глядеть в пол. – Год назад я присутствовал в МБРР в тот злополучный день, когда их дилер проиграл большие деньги и чуть не довел банк до банкротства. Тогда их президент Мигуля побоялся взять на себя ответственность и довел ситуацию до критической. Я не советую вам двигаться по такому же порочному пути.
– Я слышал об этой истории, – подтвердил Гришины слова молодой чеченец. – МБРР тогда еле выкарабкался. Они моему дяде – Вахе Обуевичу – тогда тоже предлагали их банк купить, но он отказался.
– У тебя есть конкретные предложения? – снова спросил Тополева Михаил Борисович.
– Конечно! Я предлагаю оставить эти фунты и ждать, когда курс поднимется. Я внимательно изучил вопрос и могу с уверенность сказать, что в ближайшие недели – максимум, месяц – курс поднимется, и мы сможем закрыться хотя бы в безубыток. Собственных средств банка для обслуживания этой позиции у нас хватает, поэтому за предоставлением дополнительной ликвидности к учредителям обращаться пока не надо.
– То есть ты берешь на себя ответственность за эту позицию и готов отвечать за нее своим имуществом или головой? – спросил, ехидно улыбаясь, чеченец.
– Вы все прекрасно понимаете, что миллион долларов никто из нас троих, – Гриша указал пальцем на себя, Костю и Литовченко, – отдать вам в качестве компенсации убытков не сможет. Поэтому предлагаю сразу же отказаться от этой пагубной практики вытрясания денег с кого попало и вернуться к трезвому обсуждению проблемы. – Григорий подошел к столу, присел на свободный стул и продолжил, глядя на председателя: – Как вы себе представляете мою дальнейшую работу с гильотиной над головой? Ваши парни уже пытались отрезать пальцы моему ночному дилеру, – высказался он и посмотрел на чеченцев. – Ни к чему хорошему это не привело!
– Но наказать все равно кого-то придется! – нервно отреагировал кавказец. – Чтобы другим неповадно было.
– Это само собой, – спокойно ответил Григорий. – Естественно, Григорий Иванович сегодня же уволит Костю Резникова за несоблюдение лимитов и торговой дисциплины. Естественно, с завтрашнего дня я как начальник управления перепишу все внутренние положения, чтобы избежать возможных эксцессов в последующем. Естественно, мы введем процедуру жесткого контроля за сделками. Может быть, вы как представители учредителей что-нибудь предложите со своей стороны?
– Думаю, что этих мер, которые вы озвучили, будет достаточно, – негромко и с чувством выполненного долга ответил Михаил Борисович. – Считаю, что на сегодня наше экстренное собрание можно заканчивать. Отпустим Григория на его рабочее место – у него и без нас много забот. Большая просьба к вам, Гриша! – вдруг произнес после непродолжительной паузы председатель. – С вас каждый понедельник отчет по этой фунтовой позиции в письменном виде. Я хочу понаблюдать за вашей работой и за вашим предвидением.
– Договорились, Михаил Борисович! Будет сделано.
– Но если вы окажетесь не правы и убыток продолжит расти, не обессудьте: нам снова придется собираться, и в разговор будет уже не столь дружелюбным.
Меньше чем через месяц курс фунта стерлингов подрос до необходимого Тополеву уровня. Он скинул позицию и даже сумел заработать несколько десятков тысяч долларов. Михаил Борисович лично позвонил ему по телефону и поздравил с победой, сообщив, что дал указание Литовченко выплатить Грише солидную премию и повысить в должности до уровня заместителя председателя правления банка.
В начале 1998 года атмосфера в квартире Тополевых накалилась до предела. Оксана была на последних месяцах беременности и реагировала на все придирки Евгении Львовны особенно бурно и эмоционально. Гриша к тому моменту скопил достаточно приличную сумму денег, и молодая семья была готова приобрести собственное жилье. Они с удовольствием ездили на просмотры вторичного жилья, но все-таки остановили свой выбор на первичке. В строящемся доме неподалеку от места жительства родителей Оксаны продавалась прекрасная четырехкомнатная квартира без отделки, которую они и приобрели. Многоэтажка еще не была сдана в эксплуатацию – это должно было состояться до конца текущего года, поэтому в конце марта, после рождения первенца – прелестной девочки, которую назвали Катенькой в честь Гришиной мамы, – молодые родители переехали к теще в двухкомнатную в Тушино, лишь бы навсегда избавиться от претензий и нравоучений престарелых родственников. Конечно, теперь Грише стало гораздо дальше и дольше ездить на работу, но оно того стоило: жена перестала пилить его, а бабушка – докучать подозрениями и недовольством. Теща всячески помогала с новорожденной, взяв на себя бóльшую часть появившихся забот.
Гриша наслаждался отцовством. Каждый вечер после работы он ходил гулять на бульвар с коляской, давая жене отдохнуть. По выходным посвящал всего себя семье. С превеликим удовольствием купал маленькую Катю, кормил смесями из бутылочки – Оксана не хотела кормить грудью, дабы не портить фигуру – и часами выгуливал ребенка в начинающих зеленеть парках и скверах. Счастье и спокойствие снова вернулись в семью Тополевых, оставив старые обиды и разногласия на Тверской, в доме бабушки и деда.
На работе у Григория тоже все складывалось как нельзя хорошо. Управление работало как прекрасно отлаженный механизм, дилеры с каждым месяцем выдавали все более высокие результаты. Фабзон, окончательно поверивший в своего выдвиженца, доверил Грише контроль за личными активами, в том числе – за зданием бывшего кинотеатра «Россия» на Пушкинской площади. Теперь там располагались казино, ресторан «Пират», кинозал и прочие торговые площади. Выручка от этих бизнес-единиц была приличной – в основном в виде наличных денежных средств, поэтому контроля и особого внимания они требовали постоянно. Григорий действительно превратился в смотрящего за капиталами Фабзона в Кредитно-расчетном банке. Это позволяло ему знакомиться со всеми договорами и документами, проходящими через их кредитное учреждение, а самое главное – видеть все входящие и исходящие платежи. Вот тут он и вспомнил тот разговор с Беляевым на испанском пляже. Андрей оказался прав: миллионы долларов за покупку оружия и в качестве финансирования бандформирований в Чечне проходили через банк. Причем никто даже не стеснялся скрывать назначения платежей! Не раз Тополев сталкивался с фамилиями известных полевых командиров и арабских наемников. Выглядело это, конечно же, чуднó: его Родина находилась в состоянии войны с террористами, засевшими в одном из регионов, а банк, находящийся в столице, не скрываясь занимался их финансовой подпиткой. И никому из силовых ведомств до этого не было никаких дел…
Гриша через Беляева доложил Фабзону о своих опасениях по этому поводу и посоветовал прикупить какой-нибудь иностранный банк для такого вида операций. В это время на продажу был как раз выставлен прибалтийский банк «Снорас», который группа «Москоувит» и приобрела по сходной цене. Григорию тоже пришлось летать в Вильнюс для оценки новых активов и знакомства с руководством. Благодаря «Снорасу», ликвидность московского банка выросла в разы, что позволило Фабзону влезать в более затратные проекты, в том числе в нефтетрейдинг, к которому до этого момента поющего бизнесмена особо не подпускали. Но идиллия закончилась: беда же никогда не приходит одна.
Семнадцатого августа 1998 года в России произошел дефолт. Тогда обычным гражданам казалось, что кризис наступил внезапно. Однако причина дефолта заключалась в решении, принятом еще в мае 1993 года, когда были введены государственные краткосрочные облигации (ГКО). После распада СССР у российского правительства не было практически никаких средств для пополнения бюджета. Единственным источником экспортного дохода оставалась нефть, стоимость которой не превышала двадцать долларов за баррель. Поэтому было решено воспользоваться заимствованиями, как это делали западные страны.
ГКО имели номинальную стоимость в один миллион рублей и срок обращения в три, шесть и двенадцать месяцев. Банк России продавал облигации значительно ниже их стоимости, но Министерство финансов выкупало их по номиналу по истечении срока обращения. Доход для обладателей облигаций состоял в разнице между ценой покупки и продажи. В среднем инвестиции в ГКО приносили тридцать—пятьдесят процентов дохода. Однако чем выше был спрос, тем быстрее росла доходность ГКО. Выпуск облигаций практически не требовал затрат со стороны российского правительства. Деньги для выплат по ГКО брались не из бюджета, а за счет притока новых вкладчиков. Фактически, это была классическая финансовая пирамида, которую строило государство, а не частные лица.
На протяжении почти двух лет правительство надежно занималось за счет средств вкладчиков. Но в 1995 году действующему президенту Борису Ельцину предстояло баллотироваться на второй срок. В стремлении обойти коммунистов его команда дала множество обещаний, на которые не хватало средств, поэтому пришлось увеличить заимствования.
Министерство финансов увеличило доходность ГКО и разрешило иностранцам покупать облигации. В начале 1996 года доходность долговых бумаг выросла до ста процентов, а за месяц до президентских выборов она достигла двухсот пятидесяти. ГКО покупали все, у кого был миллион рублей: от директоров предприятий до чиновников правительства и лидеров организованной преступности. Даже сотрудники Центрального банка, который выпускал облигации, вкладывали свои деньги в ГКО. Эта финансовая «пирамида» начала разрушаться в октябре 1997 года, когда в странах Юго-Восточной Азии произошел экономический кризис. Инвесторы начали выводить свои средства из рискованных активов, включая российские облигации. Регулятор в течение нескольких месяцев осуществлял выплаты с использованием золотовалютных резервов, но затем прекратил это делать.
В мае 1998 года продажа ГКО стала массовой. Каждую среду Министерство финансов должно было погашать ГКО и размещать новые облигации, чтобы получить средства для погашения старых. Задолженность государства по выпущенным облигациям превышала всю наличную денежную массу в стране.
В августе 1998 года цены на нефть упали до девяти долларов десяти центов за баррель, а правительство задолжало по облигациям более тридцати шести миллиардов долларов. Министр экономики России Евгений Ясин на совещании в Центральном банке заметил: «Представьте себе: нефть – восемь долларов за баррель, долг государства по ГКО четыреста сорок миллиардов рублей, а доллар стоит шесть рублей, и мы не даем ему подорожать. Нестыковочка». В это время в Москве не было ни одного из ключевых руководителей страны. Президент Борис Ельцин уехал на рыбалку в Валдай, а главы Центробанка и администрации, Сергей Дубинин и Анатолий Чубайс, отправились отдыхать за границу. Премьер-министр Сергей Кириенко, известный как «киндер сюрприз», поехал в Пермь и Казань, заверяя, что рублю ничего не грозит. Однако паника на фондовом рынке заставила их вернуться в Москву.
Четырнадцатого августа Борис Ельцин утверждает: «Девальвации не будет. Это я говорю категорически и уверенно. Я не просто фантазирую, все это расчетливо спланировано». Пятнадцатого августа правительство начинает обсуждать варианты реструктуризации государственного долга. Шестнадцатого августа Сергей Кириенко приезжает к Ельцину и согласовывает с ним план антикризисных мер, включающий отказ от обязательств по государственному долгу и девальвацию рубля. Семнадцатого августа государство объявляет дефолт и переходит к свободному плавающему курсу доллара. Интересно отметить, что до этого рубль считался одной из самых стабильных валют в мире. Курс доллара почти два года не превышал шести рублей двадцати копеек. Однако после объявления дефолта он резко вырос до девяти—десяти рублей за доллар, и в большинстве обменных пунктов валюта заканчивалась. В результате за три с половиной недели доллар подорожал в три с половиной раза и достиг двадцати одного рубля. Из-за дефолта сорок процентов населения оказались за чертой бедности, а зарплаты были сокращены на две трети.
По результатам расследования генерального прокурора Юрия Скуратова выяснилось, что в сделках с ГКО участвовали семьсот восемьдесят высокопоставленных государственных чиновников, включая Анатолия Чубайса, вице-премьера Валерия Серова и министра иностранных дел Андрея Козырева. Однако в феврале 1999 года Скуратов был отправлен в отставку.
В начале августа началась паника. В течение всей недели спрос на валюту на российском рынке не утихал. Валюту покупали все: простые граждане, нерезиденты и юридические лица. До середины недели Центральный банк активно удовлетворял запросы банков, продавая доллары по курсу около верхней границы валютного коридора (приблизительно шесть с половиной рублей за доллар на тот момент). Однако в пятницу, седьмого августа, было обнаружено, что золотовалютные резервы сокращаются гораздо быстрее обычного: за неделю они сократились на один миллиард четыреста миллионов долларов и составили семнадцать миллиардов долларов. В пятницу, четырнадцатого августа, ряд банков прекратил продажу валюты. В обменных пунктах остальных банков доллары продавались по сверхвысокому курсу – до восьми рублей за доллар. И это несмотря на то, что ЦБ потратил на поддержку рубля еще полмиллиарда долларов.
В сентябре-октябре достигался пик исполнения форвардных контрактов, которые российские банки заключали с нерезидентами при покупке ГКО. Согласно правилам, установленным Центральным банком с начала 1998 года, иностранцы могли входить на российский рынок ГКО только по форвардному договору, который предусматривал обратную конвертацию рублевых бумаг в валюту с отечественным банком. Таким образом, Центральный банк явно стремился защитить валютный рынок страны от потрясений во время погашения государственных бумаг. Однако российские банки, заключая такие договоры, рассчитывали, что правительство и Центробанк смогут удержать курс рубля к доллару в пределах «наклонного» валютного коридора (от пяти рублей двадцати семи копеек до семи рублей тринадцати копеек за доллар с постепенным снижением в течение года; среднегодовой курс шесть рублей двадцать копеек за доллар). Когда стало ясно, что девальвации рубля не избежать, стало очевидно, что российским банкам придется выплачивать многомиллиардные суммы западным контрагентам.
Четырнадцатого августа информационные агентства сообщили, что банк «Империал» полностью прекратил свою деятельность. Клиенты СБС-Агро, Мост-банка и других крупных банков внезапно обнаружили, что для снятия денег с валютных вкладов или даже с использованием карточки им нужно стоять в очереди только для того, чтобы записаться на получение денег «на следующей неделе». Вокруг каждого крупного банка ходили самые невероятные слухи.
В выходные дни, пятнадцатого и шестнадцатого августа, участники рынка и вкладчики банков размышляли о том, что произойдет дальше и какие потрясения принесет новая неделя. А в понедельник они обнаружили, что проснулись в стране-банкроте.
В результате смертельного трюка, произошедшего семнадцатого августа 1998 года, граждане России пополнили свой словарный запас новым иностранным словом – «дефолт». Государство отказалось от исполнения своих финансовых обязательств, что привело к параличу власти, обесцениванию национальной валюты и краху крупнейших банков.
Вначале многие осуждали решение о дефолте, однако позже стало ясно, что принятые меры не были абсолютным злом. Однако большинство из них были запоздалыми, что привело к чрезмерной резкости решения. Например, обсуждения о необходимости девальвации рубля начались еще с конца 1997 года, и было очевидно, что Центральный банк не смог обеспечить стабильный курс рубля при низких ценах на нефть.
Семнадцатого августа обменные пункты Московского и Петербургского Сбербанков закрылись «по техническим причинам» на неопределенный срок, не проводя операции по продаже валюты. Сбербанк Москвы также приостановил конвертацию безналичных рублей в валюту, объявив это временной мерой. Такая политика была ожидаемой, так как курс доллара сразу же вырос до верхней границы нового валютного коридора, и предсказать его дальнейшую судьбу было практически невозможно.
События развивались дальше в нарастающем темпе. Финансовый кризис перерос в политический. Несмотря на то, что сразу после объявления дефолта президент Борис Ельцин, по информации СМИ, не принял отставки главы Центрального банка Сергея Дубинина и министра финансов Михаила Задорнова, демонстрируя свою поддержку финансовым властям, через неделю весь кабинет министров подал в отставку, а в начале сентября Дубинин ушел в отставку, что было логичным. Двадцать шестого августа Россия фактически лишилась валютного рынка, так как Центральный банк, из-за нехватки валютных резервов, отказался продавать свою валюту и ушел с рынка. Это привело к прекращению торгов долларами на ММВБ, а в обменных пунктах американская валюта резко выросла до двадцати рублей за доллар. Товарный рынок тут же отреагировал: некоторые продовольственные товары, такие как колбаса и сыр, подорожали на сорок процентов в тот же день. На следующий день наличный рынок валюты в Москве был практически парализован. Банки прекратили как скупку, так и продажу долларов из-за отсутствия биржевого курса. В результате Центральному банку пришлось отменить валютный коридор, и с тех пор о нем никто не вспоминал.
Возвращение Виктора Черномырдина на пост главы правительства не принесло желаемого успеха, поскольку Государственная Дума отказалась утверждать его в должности премьера и начала подготовку к импичменту президента. В течение почти трех недель страна осталась без правительства, политические страсти разгорались, а прилавки опустошались. Слова «очередь» и «дефицит» вернулись. Твердый рубль, которым гордились, рухнул вниз, как описал ситуацию президент Борис Ельцин в своем обращении к нации.
Компромисс был достигнут только после назначения Евгения Примакова, министра иностранных дел, на пост главы правительства одиннадцатого сентября. Примаков был бывшим членом Президентского совета и Совета безопасности СССР, председателем палаты Союза Верховного Совета СССР и бывшим шефом Службы внешней разведки России. Главой Банка России был утвержден Виктор Геращенко, бывший глава Госбанка СССР и позднее российского Центрального банка. Первым заместителем Примакова стал Юрий Маслюков, бывший председатель Госплана СССР.
Таким образом, ответственные за экономику страны были назначены люди, которые ассоциировались с социалистическими методами управления экономикой, а не с рыночными. Однако стоит отметить, что ни Примаков, ни Геращенко не предпринимали радикальных мер, направленных на восстановление советской экономической модели.
Не смотря на некоторое восстановление политического равновесия, финансовая система страны не была спасена. Рынки акций, государственных облигаций и срочных сделок умерли. Крупнейшие банки начали крах, оставшись с большими портфелями бесполезных государственных облигаций. За первый год после августовского кризиса лицензии лишились более ста восьмидесяти банков, включая известных олигархов. Хотя в большинстве случаев частным вкладчикам удалось частично вернуть свои деньги, множество предприятий потеряли все. Это привело к тому, что десятки тысяч людей остались без зарплаты, а доходы большинства значительно снизились в долларовом выражении.
Поэтому события августа 1998 года обычно воспринимаются как кошмарный сон, а не как действия правительства, направленные на восстановление экономики.
В Кредитно-расчетном банке семнадцатое августа 1998 года встретили во всеоружии: у Фабзона была инсайдерская информация о неизбежной девальвации, поэтому Гришу заранее предупредили, чтобы он закрыл все форвардные контракты на продажу и по возможности прикупил долларов на свободные рубли, поэтому случившийся в стране дефолт не так сильно ударил по их банку. Российский рынок, естественно, умер, поэтому дилинговое управление полностью перешло на торговлю через Форекс – международный валютный рынок. Так поступили большинство выживших в России банков, поэтому волатильности там прибавилось. Конечно же, в связи с новыми условиями приходилось искать и новых клиентов.
Самым известным частным инвестором, которого знали практически во всех крупных банках Москвы, был Артак. Этот молодой армянин торговал на Даниловском рынке столицы подмосковной зеленью, а заодно – и английским фунтом против немецкой марки через свои брокерские счета. У него был неплохой портфель российских акций, которые он заложил в качестве депозита, и так он начал с большим кредитным плечом торговать валютами. Банки не скупились и предоставляли ему услуги маржинальной торговли по курсу один к ста, то есть на один американский доллар в депозите он мог торговать ста долларами за раз. Благодаря этому, позиции Артака росли как на дрожжах. Он зарабатывал сотни тысяч в валюте ежедневно. В какой-то момент величина его открытой позиции достигала одного миллиарда фунтов стерлингов. Но когда российский рынок начал рушиться, а стоимость его залогов резко уменьшилась в цене, то банки потребовали от него либо сократить позицию, либо доложить собственные средства. Но Артак не понимал слово «продать», он знал только «покупаю». В одно злосчастное утро курс фунт-марки, в которой он держал все активы, обвалился, да так, что обслуживающие Артака банки не успевали закрывать его огромную позицию и были вынуждены ликвидировать все его активы с убытками для себя.