Стало совсем худо. И до того нехорошо было, а тут и вовсе поплохело.
Врач неверно оценил реакцию на свои слова, приняв замешательство за недоверие, и пояснил:
– Лучезар – последний в своей семье, да и отношения со старшей ветвью оставляют желать лучшего. Обстоятельства привели его на задворки Поднебесья, у нас здесь попросту нет доступа к реактивам и практикам, необходимым для раскрытия его потенциала, а без этого ритуал очищения не пройти.
Я вытер с лица испарину и уточнил:
– Неужто старшая ветвь даже в такой малости помочь не хочет?
Лучезара так и перекосило.
– Ты чем слушаешь вообще?! Да они меня сюда и спровадили!
О семейных дрязгах в боярских родах были наслышаны даже босяки, я кивнул и подробности выпытывать не стал, вновь провёл ладонью по занемевшему лицу и спросил:
– Тому, кто выдаёт себя за боярина или дворянина, полагается колесование или четвертование?
– Это всё пережитки прошлого! – беспечно отмахнулся врач. – Во внутренних землях – риск и вправду был бы слишком велик, но не в этом захолустье!
А Лучезар так и вовсе рассмеялся.
– Не бойся! Если напортачишь, до колесования просто не доживёшь! Потихоньку удавят, не станут сор из избы выносить.
С этим было не поспорить, но я всё же покачал головой.
– Я чужого не беру! Зарок у меня такой. Не могу чужим именем представляться.
Врач и его ассистент воззрились на меня в немом изумлении.
– Ты сейчас серьёзно?! – угрожающе протянул Грай. – Пойдёшь на попятную из-за какого-то зарока?
– Не пойду, если он… – ткнул я пальцем в Лучезара, – даст мне право называться его именем.
– Да вот ещё! – рявкнул юнец. – Не бывать тому!
– Это лишнее, – поддержал ассистента врач.
– Вовсе нет! – возразил я. – Я же проклят! Возьму без спроса чужое – тут же аукнется! Проклятие именно на это завязано, а с ним шутки плохи!
– Тебе в любом случае от порчи избавляться придётся!
– Это когда ещё будет! Да и получится ли её полностью вычистить, чтобы и следа даже не осталось?
Лучезар обозвал меня парочкой крайне обидных словечек из числа тех, за которые на Заречной стороне и нож под рёбра сунуть могли, но Грай быстренько утянул его в соседнюю комнату, там они недолго пошушукались, а после возвращения юнец объявил:
– Я, Лучезар из семьи Серебряного всполоха рода Огненной длани, даю право… – Он зло глянул на меня и после подсказки врача продолжил: – Серому с Заречной стороны Черноводска именоваться моим полным именем. Доволен?
Вопрос он едва ли не выплюнул, и Грай укоризненно покачал пальцем, после чего обратился ко мне:
– Но и ты дай слово держать нашу договорённость в тайне!
Я хоть и едва ворочал уже языком, не выдержал и фыркнул.
– Ну не враг же я себе!
– Дай слово!
– Слово! – отозвался я, и мы пожали друг другу руки.
Утром от слабости не осталось и следа, дурно сделалось лишь после завтрака. За время пребывания в каземате привык к царским порциям, а тут вручили миску овсяной каши, две кружки травяного отвара и пяток пилюль. Вот как проглотил их, так и ощутил головокружение, а дальше и вовсе замутило.
– Это нормально, – успокоил меня врач и нацепил на нос оправу с загодя вставленными линзами – белой и фиолетовой. – Сконцентрируй энергию у солнечного сплетения и держи, сколько сможешь.
Смог я три счёта, чем вогнал Лучезара в откровенное уныние.
– Атрибут он не примет! – мрачно изрёк молодой человек и с укором посмотрел на старшего товарища.
Грай беспечно пожал плечами.
– База есть, остальное приложится.
– Приложится, угу… – шумно выдохнул я и смахнул с лица пот. – А с порчей как быть? Когда вычищать начнёте?
– Не так сразу! – отмахнулся приютский врач. – В первую очередь тебе надо укрепить дух. Всё, идём!
Но тут из приёмного покоя донеслось звяканье закреплённого на двери колокольчика, и Грай страдальчески поморщился.
– Узнай, кого там нелёгкая принесла! – попросил он ассистента.
Тот накинул на голову капюшон, сгорбился и покинул заднюю комнату, в которой я и провёл эту ночь.
– Чего тебе, Дарька? – спросил он кого-то с нескрываемой насмешкой.
– Меня зовут Огнедар! – рыкнули в ответ, и я узнал голос конопатого дружочка Овода. – Где наставник Грай?
– Занят.
– Паршивого чернокнижника лечит?! Да сколько можно?! Мне ожоги свести надо!
– Я же дал тебе бальзам! Вот им и мажься!
– Толку от него как с козла молока! Мне нормальное лечение нужно! Зови Грая!
– Покомандуй тут ещё! Зря и бальзам дал! – заявил в ответ Лучезар и обидно рассмеялся. – Уж лучше ожоги, чем конопушки!
– Ах ты гад!
Ассистент врача в долгу не остался, и взялся высмеивать перестарка, а Грай взглянул на часы, приложил к губам указательный палец и потянул меня из комнатушки. Двинулся он прочь от выхода в приёмный покой, повернул раз и другой, завёл в глухой закуток, где обнаружилась массивная дверь, запертая сразу на два навесных замка. Оба были зачарованы, с каждым врач провозился никак не меньше минуты.
Перебранка в приёмном покое стихла, но Лучезара мы дожидаться не стали и по винтовой лестнице спустились в подвал с грубой каменной кладкой, какой не было даже в каземате. Внизу оказалось темно хоть глаз коли, врач снял с крюка керосиновую лампу, воспламеняющим приказом запалил фитиль и первым двинулся по коридору.
– Не отставай! – коротко бросил он мне.
Вопреки ожиданиям в подземелье было не прохладно и сыро, а жарко и душно. Воздух переполняло незримое оранжевое сияние, через него приходилось буквально проталкиваться. Я немедленно начал обливаться потом, Граю – хоть бы что.
– Там источник? – спросил я, когда проход перегородила дверь из зачарованного металла, на которой раскалённым серебром светились защитные руны и чернели изображения горящего чертополоха.
Врач рассмеялся.
– Что ты! На таком расстоянии от источника ты бы в прах обратился!
– А здесь? – уточнил я, облизнув пересохшие губы.
– Здесь – нет, – заявил Грай и начал снимать с двери колдовскую защиту.
После недолгой возни распахнул ту, и меня едва не снесло волной хлынувшего в коридор жара. Отшатнулся было, но сразу качнулся обратно и устоял на ногах лишь благодаря двум шажкам вперёд. Одному и другому. Через порог и чуть дальше. Прямиком в огненный ад.
Черти драные! Это меня Грай в спину пихнул!
Я подался назад, но дверь уже захлопнулась. Упёрся в неё да так и сполз на пол, закрывая руками лицо.
Давным-давно, когда ещё жил у тётки, мы всем семейством непременно раз в седмицу выбирались в баню, и в парилке, где от невыносимого жара уши в трубочку сворачивались, я неизменно опускался как можно ниже, там – становилось легче, в зале с бушевавшим меж высоченных колонн огненным штормом, куда меня втолкнул драный врач, – нет. Напор обезумевшей оранжевой энергии не просто иссушал тело, а прямо-таки его сжигал. От переизбытка небесной силы я начал запекаться изнутри, более того – должен был вот-вот обратиться в живой факел. И тогда – всё, тогда – конец!
Не хочу!
Попытка закрыться отторжением успехом не увенчалась: барьер попросту разметало, а меня самого крепенько приложило отдачей.
Черти драные, не то!
Я мысленно окутался защитной пеленой, отгородился ею от огненной стихии, и даже сумел продержаться так с десяток ударов сердца, прежде чем моя воображаемая броня оказалась прожжена сразу в нескольких местах. Вновь замутило, но слабину я не дал и вновь закрылся от накатывавшего со всех сторон оранжевого шторма, только на сей раз ещё и взялся выдавливать из себя обжигающее сияние, как на занятиях с приютскими воспитанниками вычищал из духа обездвиживающие приказы. Приходилось скрипеть зубами от боли и терпеть в надежде, что ещё немного и станет легче, но легче не становилось.
И всё же я не сгорел и не запёкся изнутри. Даже сумел несколько раз приложиться ладонью по двери.
Как ни странно, Грай не только услышал эти жалкие шлепки, но и соизволил меня из душегубки выпустить.
– Молодец, быстро разобрался, – похвалил он, вновь затворяя дверь.
Я дышал и никак не мог отдышаться. На языке так и вертелись всякие крепкие словечки, но проявил благоразумие и от ругани воздержался, ещё немного полежал на холодном каменном полу и спросил:
– Что там?
– Один из якорей, который оттягивает на себя излишки энергии и стабилизирует источник, – пояснил врач и поторопил меня. – Давай вставай уже! Вставай! – Он помог подняться на ноги и протянул ремень, в кожаные гнёзда которого были вставлены песочные часы. – На полу нарисована схема перемещения, двигайся строго по ней. По волнистым линиям – медленно, по прямым – обычным шагом, по прерывистым – быстрым. Где точки и пунктиры – беги. На кругах стой минуту, на базах с поперечными чертами – две. Далее ориентируйся на количество углов. Считать ведь обучен?
Песочные часы в гнёздах оказались рассчитаны на измерение от одной и до пяти минут, и я сказал, застёгивая пряжку ремня:
– Разберусь.
Возвращаться в душегубку нисколько не хотелось, но ныть и протестовать мне и в голову не пришло. Как там толковал наставлявший неофитов у часовни Карающей десницы монах? Слабому не закалить тело и не укрепить дух? Вот-вот. Дам слабину – сдохну. Не прямо сейчас, так во время ритуала очищения.
– Если собьёшься, возвращайся к входу и начинай заново, – предупредил Грай. – Приду за тобой через час.
– Подождите! – всполошился я. – А сюда больше никто не заявится?
– Сюда никто не наведывался как минимум полвека и едва ли что-то изменится в ближайшем будущем, – усмехнулся врач и вздохнул. – Приют рассчитан на куда большее число воспитанников, нежели обучается в нём сейчас. Воспитанников водят на закалку в зал над источником.
Сразу вспомнилась просьба Первого, но в казематы возвращаться мне было не с руки, так что от расспросов я воздержался.
– Готов? – уточнил Грай.
Я не был, но кивнул.
– Вернусь за тобой через час! – предупредил врач, распахивая толстенную железную дверь.
Ничего не оставалось, кроме как шагнуть прямиком в оранжевый шторм. И – выстоял! Не шарахнулся обратно, не опустился на корточки, даже руками не закрылся. Выдержал первый самый лютый натиск!
Постоял, всё уверенней и уверенней отгораживаясь от жара, а как самую малость очухался, то принялся вертеть головой по сторонам. Зал оказался вытянутым, высокий потолок подпирали воздвигнутые в кажущемся беспорядке колонны, в дальнем конце подземелья полыхало оранжевое сияние, поэтому темно здесь не было.
Не было и жарко. Так только казалось, а на самом деле – нет.
Прямо от входа куда-то в сторону уходила волнистая линия, я собрался с решимостью и ступил на неё, двинулся вперёд медленно-медленно. Но не только из-за наставлений Грая, просто ускорить шаг не сумел бы при всём желании, пусть бы даже от этого и зависела сама моя жизнь.
Приходилось не только закрываться от энергии, но и проталкивать себя через ставшую какой-то очень уж неподатливой реальность. Да ещё чертовски разболелась правая нога и начало невыносимо припекать рубцы, оставленные на спине плетью палача.
Ну что за напасть такая?! Я ведь о них лет десять не вспоминал!
Когда кое-как доковылял до пятиконечной звезды и перевернул песочные часы, то обратился к внутреннему зрению и через оранжевое сияние различил, как подрагивают и съёживаются фиолетово-чёрные отростки, дотянувшиеся от голени до середины бедра. А помимо этого проклятия проявилось ещё и старое, доставшееся по наследству от мамы с папенькой: едва заметный прежде пурпур пошёл пятнами, где-то выцвел, где-то собрался в прожилки. Его сдирало натиском энергии, мой дух словно ошкуривали призрачной тёркой! Аура потеряла стабильность и мерцала, а по спине так и вовсе будто не далее пяти минут назад трижды протянули плетью, ещё и соль в раны втёрли.