– Ну и какова оказалась воля бессмертных? – полувыжидательно-полунасмешливо спросил директор цирка Залевский, раскуривая очередную сигарету «Ту-134».
– Извиняйте, Станислав Леопольдович…– пробормотал замдиректора Сидоров.
– Да не извиняйся, Николай Порфирьевич, а говори, как есть, – помахал Залевский, разгоняя дым. – Ты же все-таки не ЦК КПСС. И не можешь отвечать за все творящееся под солнцем.
– В общем так, – вздохнул Сидоров. – Цирковой отдел министерства утвердил мою кандидатуру…
–…Чего и следовало ожидать…
–…Потому как я член партии. А вы, Станислав Леопольдович – нет. Хоть и народный артист СССР. Но с тиграми–то легче управляться, чем с этими деятелями из ЦК.
Залевский молчал.
– Сами же знаете, – голос звучал так, будто замдиректора оправдывался. – Идеологический момент. Гастроли в США – не барану чихнуть. И…
– Полно на канате плясать, Николай Порфирьевич, – с досадой перебил Залевский. – Что я – не понимаю? Если бы сейчас был не семьдесят третий, а, к примеру пятьдесят третий. И на меня бы невзначай обратили внимание. И вспомнили мое польско-шляхетское происхождение. И…
Замдиректора вздохнул. Директор глубоко затянулся, выпустил синее облако. Сидоров помахал перед носом ладонью: не куря сам, он не выносил табачного дыма. Но был вынужден мириться с директором цирка зверей, который не расставался с сигаретой круглые сутки. Поскольку Залевский, при всем его польско-шляхетском происхождении, оставался звездой первой величины.
– Хорошо, что понимаете, Станислав Леопольдович. Политическое мероприятие. Можно сказать, международное событие.
– И как бы я без тебя, политически безупречного, на свете жил?.. Ладно, к делу давай. Кого из зверей возьмешь?
– Самых лучших, – ответил зам. – Обезьян, собак, осла, тигров.
– Тигров не стоит.
– Почему?
Ты знаешь в мире хоть один известный цирк без тигров? Мы своими кошками никого не удивим. А они нас на мясе разорят.
– В Америке, говорят, мясо дешевое.
– «В Америке»… – передразнил Залевский, прикуривая следующую сигарету. – Туда еще доплыть надо.
– Ну ладно, вам виднее.
– Именно, – жестко сказал директор. – Мне виднее. Итак, тигры остаются дома. Берешь свиней…
– Ну нет! – вдруг встал на дыбы Сидоров. – Свиней не возьму. Образ Союза Советских Социалистических Республик не должен ассоциироваться со свиньями. Даже в малом. Это будет идеологический промах.
– Ладно, великий идеолог всех времен и народов… Будь по-твоему, – неожиданно легко согласился Залевский. – Дальше?
– Морских котиков боюсь. Как дорогу перенесут, да и в Америке, говорят, жарко. Осел другое дело – этому ученому дураку хоть в Африку, хоть в Антарктиду, без разницы… Гришу?
– Конечно. Его с техникой. И прочих тоже. Медведь для них – символ России. Что ни говори. И в отличие от свиньи, как ты изволил выразиться, медведь ни с чем дурным ни у кого не ассоциируется. Так пусть посмотрят, что наши и на мотоциклах ездят.
– Ну, значит все.
– Нет, не все. Еще слонов.
– Слонов? Не тяжеловато ли нам будет со слонами плыть?
– Нет. Слоны – это наш главный, как бы ты сказал, идеологический козырь. Кто бы подумал, что в Советском Союзе на арене работают настоящие слоны?!
– Советские слоны – самые слоновые слоны в мире? – прищурившись, усмехнулся Сидоров
– Ага. И еще – чешские слоны – лучшие друзья советских слонов. –завершил директор известный анекдот.
– Дэйзи тоже?
– Конечно. Она наша прима.
– Ну хорошо.
Замдиректора делал пометки в своем блокноте.
Потом раскрыл папку и вытащил отпечатанный на машинке лист:
– Вот состав делегации. Полностью утвержденный.
– Агм… – пробормотал Залевский, нацепив на нос очки и придвинув текст к себе.
Сидоров молчал, ожидая, пока начальник прочитает.
– Ну все верно, – сказал директор. – Только… Данилыч где?
– Данилыч? – пожал плечами Сидоров. – Так я его не включил. На хрена мне этот лишенец еще и в Америке!
– А я бы взял.
– Ну как я его возьму? – всплеснул руками замдиректора. – Кто он, этот ваш Данилыч? Был бы хоть слоновожатым! А так – на черта мне в Америке свой плотник? Можно подумать – за океаном плотников в цирке не найдется. Мне бухгалтерия смету зарубит.
– Ну смотри! – директор остро взглянул из-под очков. – А если с Дэйзи проблема возникнет?
– Все эти проблемы – миф, рожденный друзьями вашего возлюбленного Данилыча. Которому, между прочим, не сегодня-завтра все равно на пенсию. Слон, конечно – разумное животное. Но не до такой степени, чтобы зависеть от конкретного человека.
– А я бы все-таки его взял, – Залевский выпустил густую струю дыма. – От греха подальше.
– А я не возьму! – с неожиданной жесткостью возразил Сидоров. – В конце концов я – руководитель делегации. И отвечаю за все, что там может случиться. Гастроли советского цирка в Америке – это не меньше, чем «Союз-Аполлон»! И ваш некоронованный Меншиков мне за океаном ни к чему. Нашей Дэйзи хватит и Адольфа. Которого, кстати, только для нее и возьмем.
– Ну смотри… – повторил Залевский. – Адольфа, так Адольфа. Ты политрук, тебе видней.
Он подумал, что Сидоров тысячу раз прав.
Тигры – ничто в сравнении с партийными деятелями.
Слониха Дэйзи была в самом деле примой цирка зверей Станислава Залевского.
И одновременно его головной болью.
Она появилась тут уже во взрослом возрасте лет десять назад. По каким-то сложным обменам между цирками стран содружества приехала из Чехословакии. Вместе со своим слоновожатым, серьезным маленьким чехом Новаком, который воспитывал ее с младенчества.
Иностранное имя ей дали на родине. В переводе на русский слониху звали «Ромашка». Точнее, «Маргаритка», поскольку ромашек в англоязычных странах не росло и соответствующего слова не существовало.
Дэйзи умела многое, не знакомое здешним слонам.
Помимо обычных слоновьих упражнений на тумбах, она вальсировала, делала ласточку и уверенно стояла на одной передней ноге.
Кроме того, терпеливые чехи научили Дэйзи играть роль примерной ученицы в зверином классе. Который состоял из вынесенных на арену парт, где сидели и лежали собаки, котики, обезьяны, свиньи и даже ослики.
А Дэйзи стояла у доски – в белом передничке и подобии коричневого школьного платьица, с бантами на ушах – и огромным мелком рисовала палочки, отвечая урок арифметики.
И делала это просто виртуозно.
Непринужденно и в то же время с той долей исконно слоновьей неуклюжести, которая заставляла все ряды лежать от смеха.
Довольно быстро сложилось так, что Дэйзи в любом представлении служила и гвоздем и основой программы: слоны открывали представление, слонами же оно завершалось.
А обучить зверье, игравшее пассивных учеников, нужному лаю и переворачиванию страниц, осталось простым делом техники.
И еще, слониха приносила цирку дополнительный доход. Дэйзи страшно любила гулять вокруг цирка; вероятно, этому ее научили в Чехословакии. Ведомая забавным Новаком, она шествовала медленно, останавливаясь у тележек с газированной водой. Рядом шагал цирковой фотограф, усердно щелкавший всех желающих – не только детей, но и взрослых.
Эта идиллия продолжалась до 1968 года.
Пока в Чехословакии не начались события – о сути которых в Москве предпочитали говорить шепотом, ощущая явную опасность перемен.
Хотя все знали, что русские танки наполняют дизельным чадом тесные пражские улицы, и их броне нипочем летящие из окон цветочные горшки.
Казалось, эти перемены никак не могут коснуться мирного и аполитичного цирка зверей, спрятавшегося в центре Москвы, черт знает за сколько верст от мятежной Праги.
Но все вышло иначе. Выяснилось, что какие-то родственники маленького кривоногого Новака замешаны в делах «антисоветского заговора». И объявленный «персоной нон грата», чех-слоновожатый был в двадцать четыре часа выдворен за пределы СССР.
Залевский пытался сопротивляться.
Написал везде, куда смог, что слон – непростое животное. Не собака и не лошадь, а особое существо с тонко организованной психикой. Что даже в родной Индии, в естественной природной обстановке, каждым слоном до самой его смерти управляет один и тот же человек. Проходя вместе с животным периоды жизни; становясь из мальчишки подростком, юношей, зрелым мужчиной и наконец стариком. Но составляя неразлучную пару. Лишить слона его вожатого означает нанести страшный стресс. После которого животное может долго не оправиться. И даже оказаться вообще непригодным к дальнейшей цирковой работе.
Все прошло втуне. Новак исчез, словно его не существовало. И Дэйзи осталась одна.
Ее, конечно, не бросили. Передали слоновожатому Фесунько. Этот невероятно опытный человек несколько лет числился в цирке, не имея реальной работы. Его прежний слон Атлет по причине старости был отправлен на доживание в зоопарк. Но Залевский правдами и неправдами сохранял лишнюю ставку вожатого, зная ценность Фесунько.