Расстояние – 1672 км
Время в пути – 20 часов
Расход бензина – 8л/100 км
Цена за 1л в среднем 50 руб.
Итого: 6 688 руб. за бензин + 1 900 руб. оплата проезда по трассе
С собой: 2-х литровая бутылка воды, 4 банана, 2 яблока, 8 бутербродов с сыром
Маршрут: Москва – Воронеж – Ростов-на-Дону – Крымский мост – Прибрежное
Олеся летела по прямой. Под прямой имелась в виду трасса федерального значения «Дон» с допустимой скоростью 110 км/ч почти на всей протяженности. А протяженность ее на Олесином маршруте составляла три четверти пути.
– Ура! – ликовала Олеся. – Свобода!
Она выехала в пять утра, как рекомендовал Глеб, чтобы не застрять в городских пробках. Накануне, естественно, легла в постель за полночь, испытывая крайнее возбуждение от происходящего. Что ей предстоит, Олеся сформулировать не могла, и это стало ее бессонным кошмаром. Женщина долго вертелась и уснула за час до звонка будильника.
– Трасса, по которой ты поедешь, платная, – объяснил Олесе бывший муж. – Я купил тебе транспондер[40]. Он сэкономит время. Прикрепи его на лобовом. При подъезде к пунктам оплаты выбирай коридор с надписью T-pass и просто проезжай.
– Глеб, ты лучший.
– Не успел этого заметить, пока мы жили вместе. В общем, езжай. Еду возьми с собой. Захочешь спать, паркуйся на заправках и спи. Часа-полутора хватит, чтоб прийти в себя и продолжить путь. Приедешь на место, там уже расслабишься.
Нога утопила гашетку в пол. Олеся мчалась. Ее главной задачей было как можно скорее оказаться на море. При такой-то широкой и ровной дороге хотелось чувствовать себя гонщицей «Формулы 1». Раздражали камеры. Они висели гроздьями. Из положенных 110 км/час кабрик то и дело вылетал в 150. Олеся в уме подсчитывала штрафы за превышение скорости.
– Черт, черт, черт, – ругалась она.
Прикорнув единожды в позе «Веселых картинок»[41] на «Лукойле», она ночью ворвалась на Крымский мост и прибыла в Прибрежное на рассвете, где ее… никто не ждал. Снова свернувшись в машине в позе буквы «е» из того же веселого журнала, женщина проспала весь день.
На улице было темно. Тело затекло. Спину ломило. В лобовое стекло глядел зажженный фонарь. На соседнем сиденье завозился щенок. Он тоже весь день проспал.
– Укачало тебя, маленький. И меня укачало.
Аллилуйя! В нужном эллинге светились окна. Олеся рывком открыла дверь, выскочила из машины и упала. Подвернулась задеревеневшая нога. Встав, едва сдержав крик от боли, она, подволакивая ногу, двинулась в сторону эллингов, прихватив на руках пса.
– Кто ж так путешествует?
Казик, так звали мужа владелицы жилья, велел Олесе закатать штанину и изучал мутным взглядом ее стройную лодыжку.
– Самогон нужен, – крякнул он и куда-то ушел.
Видимо, за самогоном. Олеся оглянулась. Вокруг царил беспорядок: на огромной кровати было скомкано грязное белье, такие же грязные шторы, закрывающие окно в пол, выходящее, как Леся полагала, на море, были завязаны в узел. Повсюду валялся строительный мусор и пахло краской.
– Я не успел все подготовить. Да и неважно, – сказал вернувшийся Казик. – Мы с тобой сейчас по рюмочке тяпнем, а завтра вместе все разгребем. Труд созидает, лень развращает, – нравоучительно сказал он, растер Олесе лодыжку, одновременно массируя ее все тем же мутно-ласковым взглядом, и со словами «Бум? Бум!» опрокинул в себя подряд две рюмки.
– Я очень устала, – пожаловалась Олеся. – Мне бы отдохнуть.
– У тебя спортивный костюм есть?
– Есть.
– Надевай и забирайся в постель.
Олеся с сомнением посмотрела на развороченное белье.
– Не бойся, не заразное. Ложись.
Казик налил им еще по рюмочке и рассказал, что раньше тоже в одно лицо совершал подвиги по преодолению расстояний из точки А в точку Б. А потом умный человек сказал ему, что жизнь у всех в единственном экземпляре и ее…
– …не надо терпеть. Так и сказал, чесн слово, – пьяно вещал Казик. – Это вроде Борька сказал из соседнего эллинга. Не помню уже. Но вот, что запомнил и тебе советую: жизнь одна и ее не надо терпеть. Ее надо жить. Жить на полную катушку. Вот куда ты спешила?
– Сюда.
– А зачем?
Олеся с сомнением посмотрела по сторонам.
– Не знаю.
– А не спешила бы – поехала бы не по М4, а в объезд. Посмотрела бы, как люди живут. Там узенькая такая дорожка, но асфальтированная, ведет через деревеньки. Красиво очень. Мы телевизор смотреть привыкли, сериалы, а жизни не видим. Не знаем, какая она. А там едешь себе медленно и живой сериал смотришь. Вот мальчонка с ведром к колодцу побежал. Вот дом заколоченный. Вот – жилой, но запущенный. А вот – целая новая усадьба. Почему такие разные эти дома? Потому что судьбы и ментальность разная у их владельцев. В общем, интересно очень. Не говоря о том, сколько бы ты денег сэкономила. Ведь плату за проезд по этой дорожке никто не взымает. В Воронеже переночевала бы. Утром город посмотрела. Ты была раньше в Воронеже?
– Была. В командировке.
– Что-нибудь интересное видела?
– Нет.
– Вот! А там ведь и памятник котенку с улицы Лизюкова[42], и музей «Гото Предестинация»[43], и художественный музей, и даже океанариум. Представляешь?! В Воронеже океанариум!
– Я не люблю, когда живое в неволе.
– Подумаешь, не любит она. Я тебе про уникальность города говорю. Потом до Ростова бы спокойно доехала. Также по объездной. Еще картинок бы насмотрелась. В Ростове в «Customs» можно остановиться. Цена за отель небольшая, в нее посещение СПА-комплекса входит.
– Вы что, Казимир, по дороге СПА-комплексы посещаете? – удивилась Олеся не столько тому, что тот их посещает, сколько тому, что он вообще знает это слово.
– Конечно. Вечером косточки и мышцы затекшие в баньке погреть. Утром для бодрости в бассейне поплавать. Спокойно позавтракать там же в гостинице слегка и на левый берег Дона за ухой. Дальше до Краснодара спокойно доехать. А лучше… ты вино любишь?
– Вы и вино любите?
Казимир оставил вопрос без внимания и сосредоточился на рассказе о кубанских винодельнях. Мол, не хуже, чем во Франции и долине Напа[44], а, может, еще и лучше. Выбираешь винодельню с гостиницей и наслаждаешься дегустацией, едой и закатом. Утром спокойно выехал и Крымский мост при свете дня во всей красе тебе открылся.
– Ты впервые по мосту ехала?
– Ага.
– Что-нибудь помнишь?
– Нет, – честно призналась Олеся. – Асфальт хороший. Те же камеры, что и по всей трассе. Фонари.
– А я сотни раз по нему ездил. И каждый раз дух захватывает от красоты инженерного решения.
В общем, оказалось, что и на розовое озеро по дороге можно было заехать, где как раз в данный час поселились фламинго, и в купель Топловского монастыря занырнуть, чтобы мозг прочистить и силу телу получить.
– Мне бы сейчас и то, и то не помешало, – сказала Олеся.
– Вот! А ты с чем приехала? Со сломанной ногой и смертельной усталостью.
– Тьфу, тьфу… Не сломанной.
– Ну, хоть это хорошо. Давай еще по рюмочке и спать. Балкон открой, море слушай, оно тебя убаюкает.
– Так нога же. Я и встать уже не могу.
Казик на руках перенес Олесю на кровать, открыл балкон и ушел, не попрощавшись. А Олеся лежала и думала над его словами. И надумала, что он прав. Так все ее будущие дороги из мест заключения в тюремной камере автомобиля превратились в место свободы № 1. Свободы и творческого подхода к делу.
Ключи от ее эллинга, кстати, были под ковриком. В Крыму это нормально. Казик верно предполагал, что она, как все материковые[45], помчится от рассвета до рассвета. Но не предполагал, что окажется настолько скромной, чтобы не заглянуть под коврик или, в конце концов, его не разбудить.