1
– Как я устала от бессрочной каторги под названием жизнь…
Я подняла стакан, сделала большой глоток.
–…Как я устала, Инга…
Подруга согласно кивнула.
–…Вот встаю утром в субботу… Гоблины спят – оба…
Мужа и сына я, конечно, любила.
Но тем не менее я устала от них, как не знаю кто не знаю от кого.
–…Иду на кухню, включаю кофемашину…
– У меня еще хуже, Лена, – вставила она. – Мне даже кофе нельзя. Давление.
–…Нажму на кнопку, жду, пока нагреется. Рядом микроволновка, там часы. Вижу время – девять или около того.
– Ты рано встаешь по выходным?
– Так получается.
Инга кивнула еще раз.
Она понимала меня лучше остальных шести миллиардов, ненужно расплодившихся на планете Земля.
–…В общем, стою, жду, пока кнопка перестанет мигать. И думаю…
– Представляю, что именно! – сказала подруга.
–…Думаю, что завтрак обойдется малой кровью. Есть «Хрутки», есть молоко, есть яйца. можно поджарить….
–…Но не пошло бы все это к ебеням!
Русские классики – типа Пушкина или Тургенева – пытались внушить, что женщины суть небесные создания.
В их трактовке они пИсали духами и какали амброзией.
И – уж точно – не выражались нецензурно.
В реальности классика оказалась ничтожной.
Ничтожной и никчемной в великодушной лжи она осталась навсегда.
Мы с Ингой приватно матерились так, что позавидовали бы дальнобойщики.
–…Но ты понимаешь… – я сделала паузу, затем продолжила. – Сейчас девять. Через три часа предстоит думать об обеде. Потом убирать посуду, мыть. Потом еще через четыре – ужин. Опять готовить, жарить или варить, и опять мытье посуды…
– У меня есть посудомоечная машина, – сказала подруга.
– А у меня что – нет? – я взмахнула руками. – Но в нее загрузить, заправить, запустить, потом вынуть и расставить обратно по сушилке – это что, не рабство?!