– Всё я понимаю, Паш, – захлопнул учебник сидящий под самой светящейся задницей Палатенца я, – Не парься. Это мой косяк. Ритка всё не так поняла, а я сам дурак, что полез на комсорга. Надо было лезть на кого-то менее шумного. Пускай наслаждается своей местью. Никаких обид.
– Ну ты ей хотя бы вдул? – с надеждой спросил Салиновский, заставив меня поперхнуться.
– Ты в самом деле думаешь, что можно изнасиловать комсорга прямо в университете так, чтобы тебя даже не отчислили!? – выкатил я шары на Пашу, определенно чувствующего сейчас себя дебилом.
– Ну эээ…, – замялся тощий смазливый блондин, бегая по сторонам глазами.
– Павел, не нужно так разочаровывать Виктора, – вбила гвоздь в гроб едва проснувшегося пашкиного самолюбия Юлька.
– Да, я пойду…, – промямлил наш омега-самец, ретируясь за дверь.
После новогоднего праздника дела у Пашки пошли неважно. Если рыжему Димке их фиаско в другой компании было как с гуся вода, то для блондина это было очень болезненным ударом по самолюбию. В отличие от меня, взрослого человека в шкуре сопливого подростка, Пашка этим самым подростком и был, отчаянно и подспудно желая своего места в недоделанном и шатком обществе таких же подростков. Или даже младше. Всё-таки наш трахарь-террорист, чудом выживший и доживший, нормальной жизни был лишен с 13-ти лет.