24-й лунный день
«Влияние мистическое: Пробуждаются силы. Очень мощный день. Практикуют тяжелые тренировки, работу. Время использования трансформации мужской сексуальной мощи. Можно начинать постройку собственного храма.
День связан с пробуждением сил природы. Считается, что на человека может снизойти откровение или в нем происходит пробуждение огромной силы. Если он не знает, как употребить, то поплатится за это. Происходит реализация родового проклятия, а также оборотничества» (Источник: П.П. Глоба. «О чем молчит Луна». http://volnium.ru/interpretation/moon_days?n=24).
«Символ – медведь (бог Шива).
Древние египтяне именно в этот день начинали закладку для строительства новой пирамиды. Они знали, что энергия сегодняшнего дня делает все начинания удачными. Сегодня можно начинать строительство дома или закладывать фундамент крупных проектов. Изучайте окружающую вас информацию, она может оказаться важной. Есть вероятность, что на вас снизойдет откровение. В прошлом люди в этот день практиковали общение со стихиями, с силами природы. (Источник: https://www.life-moon.pp.ru/moon-days/24/).
«Мастер на все руки. Люди с 24-м лунным днем рождения обычно имеют множество разных талантов, им важно определиться со своим призванием и сферой деятельности, чтобы давать выход огромному энергетическому потенциалу внутри них. Им нельзя допускать застоя энергии, нельзя бездельничать – это приведет такого человека к заторможенности, снам наяву, неадекватному восприятию реальности. Для того, чтобы развиваться гармонично, человек 24-го лунного дня должен пробовать себя в разных сферах, быть в движении, уделять время физическим нагрузкам. Такие люди обычно имеют врожденные магические способности, легко постигают мистические законы мира и умеют быть проводниками и трансформаторами космической энергии, они умеют привлечь людей к себе, поделиться своей фонтанирующей силой и послужить источником мотивации и вдохновения для других» (Источник: http://ezo-date.ru/moonbirthday/24_lunnyy_den_rozhdeniya/).
Детство
Меня зовут Василий Ласовский, я родился 27 апреля 1973 года в деревушке на берегу Днепра рядом с городом Речица Гомельской области Белорусской ССР (сейчас Республика Беларусь), бывшей республике одной несуществующей ныне великой страны прошлого, называвшейся СССР.
Большая часть моей жизни прошла среди женщин, что наложило серьезный отпечаток на мое мировоззрение.
Отец ушел из семьи, когда мне было около 8–9 лет. Моя мама обладала очень сильным и волевым характером, и отец, видимо, не выдержал столь сильного давления на себя.
В детстве я играл исключительно с девочками, и если учесть, что у них постоянно были «секретики» от мальчишек, то можно представить, какой это был ежедневный цирк. Но у меня было вполне естественное к ним влечение, и я был просто счастлив, если они меня брали в свою компанию.
Продолжалось все это до подросткового периода. Далее мне было уже не с кем дружить. Мальчишки мне были всегда неинтересны, а девчонки, повзрослев, записали меня в категорию «странных субъектов» и старательно обходили.
Что любопытно, с рождения и до 14 лет у меня был один лучший друг – это девочка-одногодок, которая первоначально проживала в соседней комнате в общей двухкомнатной квартире, которую мамино предприятие выделило одновременно двум семьям (каждой семье по комнате), и я помню, как мы встречались с ней сидя «на горшках». Когда мне было пять лет, нас расселили, но я продолжал ежедневно с ней общаться и даже влюбился, когда пришел подростковый возраст. На этом этапе наше общение и закончилось, видимо, я оказался совсем не в ее вкусе и, опять же, вёл себя несколько странно.
В 7 лет я практически ушел из дома. Подговорил школьного друга, и мы тихонько собрали себе продуктов, вечером взяли ранцы и ушли. Дошли до ближайшей лесополосы, а когда похолодало, на дворе стояла поздняя осень, нам стало очень грустно и одиноко, мы подумали, как будут страдать наши мамы… и вернулись домой. Далее я несколько лет держал наготове необходимые вещи для похода, но так и не решился уйти из дома.
Для моего раннего детства (до 10 лет) были характерны сны-кошмары, когда я падал в бездну. Это было очень страшно. И это было часто. Я падал каждую ночь, много дней подряд.
Первый звонок
Первый звонок прозвенел 19 июня 1985 года, в год, когда мне исполнилось 12 лет. Дату я знаю со слов матери, она мне ее напомнила в конце мая 2017 года.
12 лет – это важный возраст для человека, в этот период может произойти событие, которое окажет существенное влияние на его жизнь.
В квартире, где мы жили с мамой, по адресу г. Речица, ул. Советская, д. 97-А, кв. 74, в подвале дома взорвалась якобы «емкость с карбидом». На самом деле я не могу точно сказать, был ли там только карбид или что-то иное. Самая правдоподобная версия состоит в том, что карбид, соприкоснувшись с водой, нагрел баллоны с кислородом, и уже те одновременно взорвались. Была еще версия о настоящей взрывчатке, так как подвал принадлежал местному охотнику. Расследование вела местная прокуратура, и из Москвы приезжал сотрудник КГБ.
В результате была разбита на три части и полностью провалилась внутрь толстая 20-сантиметровая железобетонная плита моей комнаты в нашей 2-комнатной квартире на 1-м этаже. Края расколотой плиты остались на уровне пола, а центр ушел более чем на 2,5 метра вниз. В подвале все перегородки как ветром сдуло, и плита упала просто в большую яму.
Эпицентр взрыва был где-то на 20–25 см смещен от места в центре комнаты, где я так любил лежать животом на полу и чертить или рисовать на бумаге. Кроме моей комнаты, остальные помещения нашей двухкомнатной квартиры не пострадали, и мы еще несколько месяцев там проживали.
Из внешних последствий: наружную дверь подвала выбило так сильно, что она отлетела на 60 метров и ударилась о соседнюю, такую же, как наша, панельную девятиэтажку. Дверь пролетела рядом с мигом отрезвевшими алкоголиками, сидевшими на скамейке у подъезда (говорят, что после этого случая они перестали пить), и совсем рядом с песочницей, где играли дети. Событие произошло около 18 часов вечера.
Взрыв был настолько сильным, что по стенам нашего высотного дома пошли трещины, вплоть до последнего, 9-го этажа (по воспоминаниям мамы; я помню, что трещины шли до 5-го этажа). Специалисты говорили, что при нахождении не только в эпицентре, но и в любом другом месте квартиры был бы гарантирован смертельный исход в связи с максимальной запыленностью помещения продуктами взрыва.
Когда мама приехала домой, она не знала, где находится ее чадо и, увидев нетронутый обед на столе кухни, предположила, что я еще не пришел из библиотеки. Спасатели не решались разбирать завалы, так как были опасения, что рухнет весь подъезд. В следующие месяцы сначала были установлены бревна, которые хоть как-то стали поддерживать перекрытия этажей, которые затем были заменены на конструкцию из бетонных блоков, усилившую поврежденный дом.
Никто не пострадал при этом взрыве. Я находился в момент события в библиотеке. К моменту взрыва я должен был прийти домой и дождаться там маму, с которой вечером мы собирались пойти гулять. Но я задержался, так не знал, который был час; в тот момент у меня остановились электронные часы, в них села батарейка. Маму же задержала знакомая, которая уговорила сходить с ней в комиссионку.
Через несколько месяцев государство выделило нам новую квартиру по адресу ул. Наумова, д. 69, кв. 19. Что любопытно, номер дома содержит одну девятку и шестерку, которая, в принципе, тоже является девяткой, но перевернутой, а номер квартиры является точным числом 19, как и день даты взрыва. Я узнал, что маме предлагали на выбор две квартиры в строящихся домах, и она выбрала лучшую, по ее мнению, квартиру. На момент выбора, так как дом еще не был сдан в эксплуатацию, у квартиры не было номера.
Вы спросите, почему я так придирчив к цифрам и датам? «Совпадениями» я заинтересовался совсем недавно, про дату этого события я узнал лишь в мае 2017 года, когда мне об этом рассказала мама. Ну и, увлёкшись, я стал вспоминать всё, что связано с этими числами.
На момент написания книги (лето 2017 года) я жил в квартире 109 в другом городе. При покупке этой квартиры мама точно так же не знала ее номера, так как покупалась она в период строительства дома. Получается, что большую часть своей жизни я прожил в квартирах с номерами 19 и 109.
Следующее событие произошло в последующем году.
26 апреля 1986 года на небольшом по меркам нашей страны расстоянии в 110 километров к югу от нашего города произошел взрыв на Чернобыльской АЭС.
По моему мнению, в каком-то смысле «физика» обоих взрывов имеет общие моменты: разлом плиты или разлом корпуса реактора с выбросом наружу большого искусственного облака, несущего смерть.
Конечно, вы скажете, что эти два события абсолютно разные по масштабу и их ни в коем случае нельзя сравнивать, поскольку одно большое, принесшее смерть и несчастья тысячам людей и животных, а второе – маленькое и незначительное.
Это, конечно же, так, и я с этим согласен, но давайте расстанемся на время чтения книги с человеческим, социальным восприятием, когда мы обращаем внимание исключительно на факты, имеющие глобальное влияние на массы людей, и не замечаем фактов, имеющих влияние на одного человека.
И если мы абстрагируемся от человеческих эмоций и представим, к примеру, «шахматную доску с фигурами», то поймём, что оба события вполне могут занимать каждое по одной фиксированной клеточке на поле и производить каждое своё по силе событие.
Возможно, вы уже заметили, что авария на ЧАЭС произошла 26 апреля, а мой день рождения – 27 апреля. Разница – в один день, но тоже весьма любопытная разница.
И «лицо сфинкса» на Марсе открыли, возможно, в 1973 году, а это мой год рождения.
Событие на ЧАЭС оказало самое серьёзное воздействие на мой жизненный путь, стало для меня «трамплином» во взрослую жизнь. Если бы не было этой катастрофы, вероятно, не было бы этой книги, и я был бы совсем другим человеком, и мир вокруг меня был бы совсем иным.
Последствия
Так как катастрофа на ЧАЭС подняла в воздух облака ядовитой пыли, а мы жили совсем недалеко (в 110 км к северу), то в нашем городе стало жить небезопасно, и моя мама сразу же увезла меня в город нефтяников, где она тогда работала. Таким образом я попал в Сибирь, даже не в тайгу, а в край вечной мерзлоты, в Ямало-Ненецкий автономный округ, город Ноябрьск.
Этот регион относится к районам Крайнего Севера, и более половины его территории расположено за Полярным кругом. Но мы жили на самом юге этого прекрасного места, и у нас была всего лишь тундра, изредка утыканная чахлыми деревцами, где присутствовали в ассортименте и Полярная ночь, и Северные сияния. Морозы достигали зимой до –55 градусов, летом была жара до +45.
Мне повезло, что рядом с нашим домом была школа, где я попал в специальный физико-математический класс.
После 8-го класса меня отправили учиться в Минск, столицу Республики Беларусь, где мне удалось поступить в Радиотехнический техникум (ныне это Радиотехнический колледж).
Моя будущая специальность была связана с разработкой компьютерного программного обеспечения. При поступлении у меня был «полупроходной» балл 4.5, и я был в самом конце списка поступивших, последним или предпоследним. Таким образом, я едва прошёл, и думаю, что без «спецшколы» я бы не смог поступить в данное заведение.
А без аварии на ЧАЭС не было бы у меня в жизни «спецшколы».
В период учебы в техникуме мне запомнилось одно событие.
Я как-то ночевал в квартире одногруппника, и ночью мне захотелось сходить в туалет. Было темно, и я помню, что стены в квартире как-то необычно светились, а когда я их трогал руками, то они даже немного «прогибались».
Вот такая была забавная иллюзия. Стоит добавить, что мама этого товарища была весьма необычным человеком, и я бы сказал, что она была подвержена влиянию мистических сил.
Далее были следующие события: на 1-м и 2-м курсах техникума было несколько республиканских олимпиад, и я два года подряд занимал 2-е место на олимпиаде по информатике, а на втором курсе мне повезло, и я занял ещё 1-е место на олимпиаде по физике.
2-е место на этих олимпиадах получить было довольно просто, так как давали его одновременно нескольким у частникам, а вот 1-е место давали только одному человеку.
На втором курсе его дали мне, и это стало для меня большим сюрпризом, ибо наградили не за правильное решение, а за оригинальность. Педагогов удивило, что при решении задачи по оптике я «разработал» собственную теорию «отражения света», неправильную, но оригинальную, и решил задачу на ее основании. Получается, мне дали приз за неординарность мышления.
А затем Министерство образования Белорусской ССР и представители двух учебных заведений, Минского Радиотехнического Техникума и Минского Радиотехнического Института, разработали некое «Соглашение», по которому победители республиканских олимпиад принимались без экзаменов (а по сути, переводились по окончании 2-го курса техникума на 1-й курс института) на аналогичную специальность.
Эта программа касалась победителей республиканских олимпиад среди учащихся техникумов.
Разработали и утвердили «Соглашение» как раз в тот год, когда я победил на республиканской олимпиаде по физике. По условиям этого Договора, нужно было победить в олимпиаде именно в год перевода, и при этом учиться на 2-й или 3-м курсе техникума.
Я подходил под все условия и мне в техникуме сделали аттестат о среднем образовании. Они не имели права его выдавать, но без этого документа меня бы не взяли в институт. Мне быстро, на скорую руку заполнили бумажку, очень похожую на аттестат, с оценками по предметам типа «астрономии» и «изобразительного искусства», которым я никогда не обучался, и строго-настрого приказали его тут же занести в институт, где этот фальшивый «аттестат» сразу же отобрали, и больше я его никогда не видел.
Институт был в ста метрах от техникума, за углом, улица Пятруся Бровки. Я отдал бумажки и сыграл в шахматы с начальником приемной комиссии. Вот так я поступил в институт. Безусловно, я бы никогда не поступил бы туда иным образом, поскольку у меня не было никаких протекционных «связей», и я был весьма слаб и посредственен как студент. Все произошло полностью по воле Случая.
Ну и «вишенка на тортик», или почему мне это событие кажется подозрительным, и даже можно сказать, что здесь торчат не просто уши, но, возможно, и «рога с копытами».
Дело в том, что по этой программе («Соглашению между учебными заведениями») больше не прошло ни одного человека.
В следующем году техникум переименовали в колледж и заодно переименовали названия всех специальностей, а по Соглашению можно было перейти только на специальность с одинаковым названием. Как заметил мой однокурсник по техникуму, который каждый год занимал 1-е место по информатике, создалось впечатление, что эта программа была принята только для того, чтобы «протолкнуть» вполне определенного человека.
Я не хотел этого писать, так как данный факт имеет весьма двоякое толкование, но это действительно было, и я вынужден это указать, так как тем самым у читателя будет более цельное впечатление о том, как меня видели «со стороны» люди, знавшие меня несколько лет.
Один мой однокурсник по институту, находясь слегка в подвыпившем состоянии, признался, что на курсе я был чем-то вроде «ангела». И я прекрасно понимаю почему.
Несмотря на то, что я жил в общежитии, я никогда не посещал совместных «времяпровождений», связанных с игрой в карты до утра, пьянством и общением с женщинами. Я был абсолютно глух к любым «заманчивым приложениям».
Но это вовсе не означает, что у меня были настолько чистые и светлые эмоции. Конечно, если я и был «ангелом», то не таким уже и светлым.
У меня всегда была «стена», которая отделяла меня от других людей, и я не стремился соединить свои эмоции с чужими переживаниями.
А теперь о событии, которое изменило мою жизнь.
Общежитие института, где я проживал, находилось в 400 метрах от кинотеатра «Октябрь», который был одним из лучших в Минске, и, конечно же, в нем проходили премьеры кинофильмов. От общежития техникума тоже можно было дойти пешком до кинотеатра, но расстояние было уже около 1 километра, и я обычно проезжал мимо него на транспорте. Когда же я поступил в Институт, то я постоянно гулял рядом с кинотеатром.
В начале 2-го курса, где-то в октябре или ноябре 1991 года, я попал на премьеру фильма «Мона Лиза» белорусского режиссера Николая Студнева. На премьере присутствовала также его жена и исполнительница песен в фильме Лилия Студнева.
Любопытно, что год выпуска фильма содержит число 19 и число 91, которое можно прочитать как число 19 «наоборот». Также отмечу, что я точно не помню год, в котором я попал на премьеру фильма. Я помню само событие и то, что это была середина осени. То, что это был 1991 год, я узнал из Интернета как год премьеры фильма. Важно отметить, что я прилагаю усилия, чтобы отделить свои субъективные переживания от реальных фактов, и если я точно не помню год, когда произошло событие, я обязательно должен об этом сообщить.
В Интернете я не нашел ни одной ссылки на сам фильм, вот лишь его краткое содержание (Источник: https://ru-kino-85-99.livejournal.com/12097.html). Автор страницы пишет:
«Нашел на работе несколько номеров ежемесячного журнала „Новые фильмы“ перестроечной поры. Он издавался Государственным комитетом СССР по кинематографии и всесоюзным объединением „Союзинформкино“. Целиком состоит из аннотаций к игровым и документальным фильмам текущего репертуара. Вот, например, в октябрьском номере за 1991 год по соседству с информацией об „Армавире“ Миндадзе и „Цареубийце“ Шахназарова рассказывается о некоей картине „Мона Лиза“ („Беларусьфильм“, видеостудия „АРТЕЛЬ Ф“, 1991 год) – подозреваю, что кроме автора рецензии видели ее буквально единицы.
В последнее время появилось много самодеятельных фильмов, сделанных группой друзей-единомышленников. Вот и в этом случае дело, видимо, обстояло так: собрались друзья-приятели, и один из них придумал сценарный ход – вызвать души покойных страдальцев-поэтов, собрав их всех на пиру (чем не „Поэма без героя“?). Идея понравилась, и развивать ее вместе с НИКОЛАЕМ СТУДНЕВЫМ (молодым сценаристом и режиссером) стали актеры АНДРЕЙ АНКУДИНОВ, исполнивший в фильме роли висельника и Пушкина, ЕВГЕНИЙ ТИЛИЧЕЕВ, сыгравший сразу несколько ролей, ЛЕОНИД ТИХОМИРОВ, изображавший на экране то оператора, то конвоира, ИРИНА КАЛЕДА, до изумления похожая на Мону Лизу и изображающая и ее, и жену режиссера. Итак, в этом фильме-капустнике рассказывается замысловатая история про то, как некие провинциальные (пардон, может, они только так выглядят) киношники пытаются снять этакое заковыристое кино про зигзаги нашей многострадальной культуры, где китч соединяется с камерным балетом и вокалом. Сначала участники действа вызывают души мучеников от поэзии (фильм посвящен Марине Цветаевой – в августе этого года исполняется 50 лет со дня ее смерти, а в сентябре следующего – 100 лет со дня рождения). Под возвышенную музыку Баха, Гайдна, Фишера, Вивальди, Оффенбаха, Дебюсси, Сен-Санса, Россини, Куммера, Роча, Корелли, Шопена, Николая из Кракова XVI века возникает видение горящей в храме свечи; потом появляются лики. Начинается „перепутаница“, как говаривала Алиса: лики и сошедшие на землю персонажи имеют одни и те же лица. Лики, периодически появляясь и улыбаясь то грустно, то лукаво, то поощрительно, взирают на то, что творят их двойники. А те творят что хотят, благо фантазия у них богатая. Не успеет отзвучать баллада в проникновенном исполнении Мадонны, не успеют замереть, завершив танцевальные па, красивые Кармен и Дон Жуан, как на лужайке под виселицей с веселеньким лозунгом уже вовсю лупят попа рабочий и крестьянин. А потом, вздернув попа, рабочий и крестьянин с красными бантами на груди неожиданно сунут голову в петлю, и висят рядком уже все трое. А в это время Ахматова, Пастернак, Блок, Волошин, Цветаева и прочие, сцепив за спиной руки, гуляют по периметру отмеченной веревками зоны, а директор картины конвоирует их, глумится над зэками, используя при этом их же стихи, обращая их пафос против самих авторов (Блоку, например, он скажет: „Ты право, пьяное чудовище!“), и рассуждает о жалкой участи российской интеллигенции. Хохма накручивается на хохму: кого-то „расстреливают“ из водяного пистолета, заставив предварительно вырыть себе могилку; ерничает в гриме Горького режиссер; святой изображает Кагановича; один из висельников обрастает бакенбардами Пушкина и то поет Гумилева и французские романсы, то соображает на троих. Блок в раздражении объявляет, что ему не до съемок этого дурацкого фильма, Ахматова сплетничает с Моной Лизой по поводу Мадонны и режиссера, а тот наконец заявляет, что в отечественной культуре ни черта не разберешь, и решает вернуться в античность и Возрождение. На сцене появляются нимфы и вакхи, а съемочная группа берет на вооружение новый лозунг – „Даешь красивую эротику!“ и устраивает „живые картинки“… Кооперативная виселица для молодоженов, рассуждения о трагическом положении белорусского народа, ламбада на слова „Саратовских страданий“… Короче, авторы объявляют всеобщий конец света и конец конца света. Может быть, весь этот, грубо говоря, бардак и предусмотрен законами избранного автора жанра мениппеи, но у кино свои законы, и об этом не худо бы не забывать. Н. Милосердова».
Я вспоминаю сюжет фильма несколько иным, но не сюжет меня интересовал. Я смотрел фильм ради содержащихся в нем песен на стихи Марины Цветаевой.
Насколько я помню, на следующий день я опять купил билет в кино и принес с собой огромный букет в несколько десятков красных роз. После этого я ходил на все сеансы этого фильма в нескольких кинотеатрах (я посмотрел его более 40 раз) и хвостиком – за самим Студневым, регулярно «скармливая» букеты роз его прекрасной половине, исполнительнице песен в фильме.
Это был точный удар Духа по мне, на премьере фильма я вдруг осознал, что являюсь Поэтом. Какова вероятность, что рядом с местом, где вы живете, будет премьера художественного фильма, посвященного поэзии, причем премьера с выступлением «живьем» актеров, сыгравших главные роли. Это важно, что присутствовали создатели, заряженные идеей фильма, это был их прямой контакт со зрителями, а экранное изображение усилило это воздействие.
Считаю, что вероятность этого события очень близка к нулю, ибо никто в мире не снимает фильмы о поэзии. Именно большие художественные фильмы, на которые придут тысячи обычных зрителей, молодежи, ищущих развлечений и людей, неискушенных в поэзии.
История создания фильма необычна. Вначале режиссеру были выделены небольшие деньги одним немецким фондом для снятия документально-образовательного фильма для немецкого телевидения. Однако режиссеру удалось создать за эти крохи полноценный художественный фильм. Насколько я помню, фильм был совершенно не оценен зрителями. Но это и не могло быть по-другому, кому нужен был фильм про поэзию, когда вокруг разваливалась огромная страна…
Конечно, написанные за полгода после того события, мои стихи не имели никакой ценности. Я написал всего пару десятков «стихов» и, к счастью, на этом перестал заниматься подобной ерундой. Вот самый лучший из них (в нем отсутствуют первые две строчки, я их так и не смог вспомнить, ведь прошло более 20 лет). Также отмечу, что «Слово» было написано с большой буквы:
«…
Я вырвался на волю,
Ветром вою.
Снова мысли становятся в ряд:
Ах, успеть досказать это Слово:
Никогда не вернуться назад,
Никогда не уснуть мне в покое!»
Я вдруг осознал, что что-то теряю в мире, ограниченном компьютерами и «Искусством программирования» Дональда Кнута, и бросился наверстывать упущенное.
Ощутив себя Поэтом, я начал писать стихи, не вылезал из Центральной библиотеки города, ходил на все подряд концерты в Камерный зал Филармонии и даже стал играть массовку в народном театре, самом лучшем на тот момент в Минске, любители знают какой.
В результате я стал прогуливать занятия, и меня отчислили из института в конце 3-го курса.
Несмотря на то, что я перестал посещать лекции, я вплоть до отчисления продолжал исправно приходить за стипендией, и это показывает, что даже в такой необычной ситуации я сохранил максимально возможную прагматичность.
Даже когда меня отчислили, я продолжал еще полгода жить в общежитии, заселившись в одну из пустующих комнат, и нагло врал вахтершам на входе.
Я абсолютно не поменялся как человек, но все мои увлечения стали другими. Совершенно не осталось прежних интересов, как будто программирование, математика и физика были лишь недолгим проходным занятием, и вот им на смену пришла новая «страсть».
У меня не было никаких эмоциональных, психологических проблем. Не было, в сущности, никаких ненужных переживаний, я просто поднялся по лестнице на следующий этаж моей жизни и стал с интересом его изучать.
Приведу цитату из Интернета, насколько важен был для «всего мира» развал СССР в 1991 году:
«Бизнесмены из Швейцарии, Германии, Люксембурга и других уютно обустроенных уголков нашей планеты в 1992 году очень любят Россию, несмотря не царящий здесь кромешный хаос. Ведь именно здесь на десять баксов можно безбедно гулять месяц. Здесь дешевые и качественные шлюхи. Это Россия – страна поверженная, отданная на поток и разграбление со всем ее населением».
В конце 1991 года, кроме распада СССР, произошло еще одно весьма важное событие. В декабре 1991 года издательство «София» выпустило свои первые книги по эзотерике. До этого это был никому не известный самиздат. И лишь с распадом СССР подобный книжный «мусор» стал продаваться налево и направо.
Чтобы развлечь читателя, я немного пофантазирую.
Возьмем последовательность: Авария на ЧЭС —> Развал СССР —> Издательство «София». Конечно, тут можно (и нужно) возразить: как среднее событие повлияло на крупное событие, приведшее к столь мелкому событию? Но давайте абстрагируемся от размера событий и предположим, что тому, кто или что стоит за шахматной доской, размеры событий не играют роли, важно, чтобы результат был 100% реализуемым.
Исходя из этой странной логики, можно предположить, что звеном этой непостижимой цепочки событий вполне могло быть создание издательства «София», которое начало издавать эзотерическую литературу. Так как этой литературы никогда ранее не было в СССР (кроме самиздата) и вообще книги купить можно было с большим трудом, то изголодавшийся по литературе народ просто сметал их с полок магазинов.
Конечно же, режиссер Николай Студнев тоже покупал все эти книги, а так как я был у него «на посылках», неофициальным помощником режиссера, то покупал их ему я. А так как Студневы мне очень нравились (оба, и Николай и Лилия, в каком-то смысле я «равнополый» субъект, мне могут нравиться и мужчины, и женщины), то все книги я покупал в двойном количестве и один экземпляр оставлял себе, чтобы прочитать и тем самым стать к ним чуть ближе.
Так я познакомился с творчеством Карлоса Кастанеды и прочел его 9 книг.
Какова же вероятность того, что я бы прочел и серьезно воспринял эти книги без того, что они символизировали для меня часть мира любимых мной людей? Полагаю, что вероятность этого события весьма низкая, ибо я никогда не интересовался (и сейчас не интересуюсь) ни мистикой, ни эзотерикой, ни какими-то иными системами «развития человека», считал и считаю всё, что связано с этим, полной ерундой и глупой потерей времени.
Помощник режиссера
В начале 90-х годов в разваливающемся Советском Союзе не хватало денег на производство фильмов, и кинорежиссер Николай Студнев подрабатывал устройством концертов российских исполнителей.
Кроме организации гастролей, Николай Студнев был также организатором регулярных «капустников», где выступали со своими номерами труппы народных театров из разных уголков города Минска.
Я был назначен «внештатным помощником режиссера» и занимался всякой ерундой вроде покупок в магазинах, погрузочно-разгрузочными работами, а также ходил за ним «по пятам» и записывал в блокнотик, что требовалось сделать. В каком-то смысле это была работа секретаря.
Были даже случаи, когда мне приходилось поднимать и опускать кулисы, если отсутствовал на рабочем месте работник сцены. «Внештатный» означало, что я не получал за свой труд жалованья. Меня это вполне устраивало, так как мама меня полностью обеспечивала.
После очередного концерта обычно следовал банкет на втором этаже кафе «На росстанях» («На перепутье») в центре Минска, где находилась наша штаб-квартира. Когда господа артисты наедались, звали нас, так сказать «обслугу», и нам даже что-то перепадало с «барского стола».
Концертов было немного, и я днями просиживал в нашей штаб-квартире. Там также находилась громадная электрическая пишущая машинка, где я от скуки печатал свои первые рассказы и сценарии. Я готовился к поступлению на режиссерский факультет какого-нибудь вуза.
Актерская жизнь
Лилия Студнева отдала меня в обучение своей знакомой, которая вела кружок художественного чтения. Я и еще несколько «энтузиасток» собирались два раза в неделю в одном из Домов культуры Минска в маленьком помещении, где из мебели были только стулья и рояль, и до бесконечности читали друг другу одно и то же. У меня, конечно, ничего не получалось, и со мной возились, возможно, только по той причине, что среди них я был единственный мальчик.
Этой ерундой я занимался несколько месяцев с предсказуемо нулевым результатом, пока случайно не попал на репетицию одного из самых известных в тот период народных театров города Минска. Мне чрезвычайно понравилась их теплая творческая атмосфера, и я начал ходить на все репетиции сначала в качестве зрителя, а потом мне дали даже возможность постоять в массовке.
Это был уникальный народный театр, который вел настоящий профессиональный театральный режиссер, ученик Анатолия Эфроса. К сожалению, фамилию режиссера я не запомнил. Он ставил, или точнее восстанавливал, спектакль по пьесе Александра Володина «Две стрелы».