День рождения
Было это давно. За год или два до московской Олимпиады. Родители переехали со Ставрополья в Тульскую область. Вдруг. Неожиданно и быстро.
Я попрощался со своими друзьями, двумя Славками. Получил от них в подарок набор открыток о космосе. И отбыл вместе с семьёй к новому месту жительства. Богородицкий район. Недалеко от Куликова поля. Посёлок Румянцево.
Именно в этом посёлке и располагалась школа, в которую ходили дети как с самого Румянцева, так и с окрестных деревень.
Новенькому всегда сложно. Сложно вписаться в уже существующий коллектив, занять своё место в классе. Да и к тому же роста я, мягко говоря, был невысокого. Метр с кепкой.
Поэтому мне сразу же наваляли. В первый же день. Ну как наваляли. Кто-то толкнул, кто-то подставил подножку. Я и грохнулся. Встал. Отряхнулся. Кто толкнул, непонятно. Ну да ладно.
В классе я старался быть ниже травы, тише воды. Присматривался. Присматривались и ко мне.
За три месяца, проведённых в новой школе, случилось несколько стычек с одноклассниками. Без драки, но неприятных. Друзей у меня не было. Так что заступиться за меня, если что, тоже было некому.
А в начале декабря у нашей отличницы Танечки Макаровой случился день рождения. И не простой, а особенный. Жила Таня с родителями не в посёлке, как остальные дети, а на небольшом хуторе на опушке леса. Отец Тани работал егерем. И жильё у него было поближе к работе. Громадный деревянный дом. Рядом ряд сараев. И огромные сосны, полукругом обступившие всё это хозяйство.
Родители Тани пригласили весь класс к себе в дом. Наготовили еды, накупили напитков. И уехали к знакомым, предоставив молодёжи развлекаться в своё удовольствие. С условием – никакого алкоголя и табака.
Для 12-летних подростков это было настоящее событие. Одни, без взрослых. С ума сойти.
Свой день рождения я не любил.
И виноваты в этом были родители. Когда мне должно было исполниться 10 лет, они решили отметить это событие. Позвали гостей. Взрослых. 10 человек. И несколько детей, которых я до этого знать не знал.
Взрослые спросили у родителей: «Чем увлекается мальчик?» «Читать любит, – ответили родители, – лучшим подарком для него будет книга».
А с книгами в то далёкое социалистическое время была напряжёнка. Мало их было в продаже. Но кое-что было.
Я с нетерпением дождался своего дня рождения. Мама накрыла стол. Отец подарил ей цветы. Потом они торжественно вручили мне прямоугольный свёрток, в котором оказалась книжка Станюковича «Беспокойный адмирал».
Я поблагодарил родителей и принялся было разглядывать книгу. Но в прихожей зазвонил звонок. Пришли первые гости. Я отложил книгу и пошёл в прихожую встречать гостей.
Гости, здоровенный дядька и его маленькая жена, пришли с ребёнком, пятилетним пацаном, который сразу же нашёл общий язык с моими младшими братьями и ушёл играть с ними в соседнюю комнату.
Здоровенный дядька сунул мне в руки книжку. Знакомая обложка. Станюкович, «Беспокойный адмирал».
Я аккуратно положил две одинаковые книжки к себе на письменный стол и пошёл встречать очередных гостей.
Кто-то приходил парами. Кто-то приводил с собой детей. Но дети были или старше меня, или намного младше. Общаться мне было не с кем.
Затем гости сели за стол. За взрослый стол, где были закуски и спиртные напитки. А нас, детишек, посадили за стол поменьше, с тортом и чаем.
Попили, поели.
Взрослые вели оживлённые разговоры, говоря всё громче и громче. Дети помладше переместились в детскую играть в свои малышовые игры. Те, кто постарше, ушли на улицу.
Я остался один за своим письменным столом, на котором стояла стопка одинаковых книжек. 11 «Беспокойных адмиралов» Станюковича.
С тех пор я свои дни рождения не люблю. Неуютно я себя чувствую. Зато чужие праздники мне всегда нравились. Подарил подарок и развлекайся в своё удовольствие.
А тут не просто день рождения. А день рождения без взрослых. И с танцами.
Родители Танечки к празднику подготовились основательно: нарубили салатов, сделали селёдку под шубой, привезли из города два ящика шипучки. Всё приготовили, расставили, разложили, приняли гостей, пересчитали всех нас и уехали до вечера к родственникам.
Собрался практически весь класс. Человек 25. Девочки были в нарядных платьях, мальчики в новеньких сорочках и свитерах. Смотрелись мы совсем по-другому, чем в школе.
Каждый подарил имениннице подарок. Я принёс один из экземпляров «Беспокойного адмирала». Это была предпоследняя книга, которая у меня осталась в наличии. Девять экземпляров я уже довольно успешно подарил своим сверстникам на их дни рождения. Сам я, кстати, эту книгу так и не прочитал. И, наверное, так никогда и не прочитаю.
– Желаю тебе здоровья и быть умной девочкой, – сказал я Тане и протянул ей подарок.
– Спасибо, – ответила одноклассница и спросила: – Интересная книга?
– Очень, – честно соврал я, – зачитаешься.
Таня кивнула, поблагодарила меня и пригласила в дом.
Из прихожей я попал в большую комнату, где вдоль стенки стояло несколько столов, уставленных тарелками с едой. Столы тянулись в другую комнату поменьше. Как-то так получилось, что в меньшей комнате обосновались мальчишки. Была ещё одна комната в доме, которую оккупировали девчонки. Они устроили там раздевалку.
Большая часть большой комнаты была пустой. В углу стоял журнальный столик с проигрывателем и кипа пластинок: Як Йола, Алла Пугачёва, София Ротару. Иностранные исполнители были представлены Карелом Готтом и Анной Герман.
Расселись за столами. Перекусили.
Разбились на группы. Точнее говоря, на две группы. По гендерному признаку.
Девчонки крутились около проигрывателя. Мы, сильная половина класса, столпились в маленькой комнате. Делая вид, что ещё не все салаты попробовали и что нам надо о чём-то срочно поговорить.
Кто-то поставил пластинку «Когда цвели сады». Дом наполнился музыкой и пронзительным женским сопрано, от которого побежали мурашки по коже.
Наступило время танцев. И кому-то надо было сделать первый шаг – пригласить одну из девочек.
– Ну что? Кто первый пойдёт? – вдруг подал голос самый хулиганистый из класса, Арик Мартиросян. – Кто самый смелый?
Народ промолчал. Смелых не оказалось.
– Именинницу не приглашать, – вдруг хриплым голосом продолжил Мартиросян, – я её сам приглашу. А кто пригласит, ноги сломаю.
И почему-то покраснел.
– Вот и приглашай, – посоветовал ему один из одноклассников.
– Потом, – глядя куда-то в сторону, сказал Арик, – надо сначала разогреться.
Но разогреться не получалось. Все трусили, поглядывая на стайку наших девчонок, толкающихся и хихикающих у противоположной стены. Девчонки стреляли по нашей оробевшей толпе глазками и о чём-то шушукались, ожидая, когда хоть кого-то из них пригласят на танец.
Но желающих первым пересечь импровизированный танцпол и пригласить на танец девочку среди сильной половины класса не было.
Вместо Герман зазвучала Пугачёва. Пауза затягивалась. Неприлично затягивалась.
И тут я решился.
– Кто из девчонок танцевать умеет? – спросил я, нарочито медленно вытирая руки о льняную салфетку.
Все посмотрели на меня.
– Ленку Ковальчук на бальные танцы родители в Богородицк возят, – сказал кто-то, – раз в неделю.
Ленка стояла с краю от основной кучки девчонок и о чём-то говорила со своей подругой Верой.
Я встал, отряхнул с себя невидимые пылинки и пошёл в сторону Ленки.
Музыка смолкла. Кто-то лихорадочно менял пластинку, чтобы поставить медленный танец.
Я пересёк комнату на негнущихся ногах. Подошёл к Ленке.
Глаза у неё расширились. Лицо пошло красными пятнами.
– Лена, разрешите пригласить вас на танец, – неожиданно громко и звонко сказал я.
Ленка сглотнула. Криво улыбнулась.
– Я не танцую, – вдруг так же звонко выдала мне в ответ и захлопала своими ресницами.
Рядом кто-то охнул. В мужской половине кто-то вполголоса выругался.
Я топтался перед Ленкой, как дурак, и не знал, что делать. По спине тёк пот. Горло пересохло. Внезапно захотелось в туалет.
Наконец, я глубоко вздохнул. Что-то промычал про следующий раз и направился в сторону прихожей.
Там я схватил чью-то тёплую куртку и вывалился во двор. Следом за мной вышли два брата-близнеца, Вовка и Юрка. На дворе лежал утоптанный снег. Было морозно. Вечерело.
– Вот она тебя отшила, – сказал Юрка и похлопал меня по плечу.
– Не переживай, – поддержал брата Вовка.
– А где тут туалет? – спросил я их.
– В доме, – ответил Юрка. – Но если поссать, то за углом можно, у сараев. Пошли с нами.
И мы втроём пошли вдоль стены за дом по утоптанному снегу.
Между домом и сараями стояла громадная сосна. Её основание было засыпано снегом. К этому сугробу мы и подошли.
Подошли, расстегнули свои штаны и не спеша помочились, растапливая горячей мочой холодный снег причудливыми узорами. Я попробовал нарисовать на сугробе сердце, но хватило меня только на половину картинки.
Вдруг за углом раздался голос нашей старосты класса, Ларисы Коротких.
– Где Вадик? – спросила она у кого-то.
– С близнецами за угол пошёл, – ответили ей.
Мы резко прекратили наши художества и принялись застёгивать брюки. Вовка с Юркой справились мгновенно. А вот у меня заело молнию, в которую попала рубашка.
Я дёрнул молнию раз, другой. Отвернулся к сугробу. Запахнулся курткой. Предстать перед девчонкой с расстёгнутой ширинкой было бы очередным унижением после отказа потанцевать.
За спиной раздались чьи-то шаги.
– Вадик, – услышал я голос Ларисы, – ты что тут? Ты не переживай.
– Я не переживаю, – пробурчал я, стараясь сильнее закутаться в куртку.
– А что вы тогда тут делаете? – задала очередной вопрос Лариса.
– За белками наблюдаем, – вдруг отозвался Юрка, – они тут территорию метят. А мы следим за их поведением. Вон сугроб видишь? Пометили его весь.
И мы все посмотрели на сугроб. Сугроб и действительно был весь в жёлтых дырках. Видимо, до меня с близнецами его уже кто-то посещал.
– Это белки сделали? – спросила Лариса.
– Ну не мы же, – отозвался Юрка. – У них сейчас самое время, для того чтобы территорию метить.
– Да при чём тут белки? – вдруг рассердилась Лариса. – Что вы мне голову морочите? Я насчёт танцев. Мы тут с девочками поговорили с Ковальчук. Она не это хотела сказать. Она растерялась.
– И чё? – спросил я, глядя на сугроб.
– Возвращайся, вот чего, – сказала Лариса. – Она тебя сама пригласит. Не бойся.
– А я и не боюсь, – сказал я, по-прежнему разглядывая сугроб.
В расстёгнутую ширинку задувало. Становилось холодно.
– Между прочим, белки переносят бешенство, – вдруг продолжил свою зоологическую тему Юрка, – очень опасная болезнь.
– Да ну вас, – проворчала Лариса. – Вадик, ждём тебя в доме.
Сзади захрустел снег. Я оглянулся. Лариса скрылась за углом.
Я посражался с заевшей молнией ещё с полминуты и всё-таки застегнул её.
Продрогшие, мы зашли в дом. Скинули куртки, протиснулись в мужскую комнату. Мне пододвинули стул. Кто-то протянул бутылку «Колокольчика».
Я налил шипучий лимонад в стакан и принялся его смаковать. Пузырящийся напиток приятно освежал горло.
Рядом сидели и стояли мои одноклассники и чего-то ждали. Девчонок нигде не было видно. Они все собрались в своей комнате, откуда доносился гул голосов.
– Может, они её там бьют? – вдруг спросил Мартиросян.
– Кого? – удивился я.
– Балерину твою, – сказал кто-то.
Ребята рассмеялись.
В этот момент вдруг открылась дверь из девчачьей раздевалки. Наши девчонки вышли оттуда с серьёзными лицами и опять сгрудились возле проигрывателя. Последней вышла Лена Ковальчук и направилась прямиком к нашему столу. Ребята расступились перед ней. Она подошла ко мне, сидящему на стуле. Глаза у неё и правда были заплаканы.
Все замолчали.
Лена улыбнулась мне.
– Вадик, можно пригласить тебя на танец? – спросила она и замолчала в ожидании ответа.
Остальные смотрели на нас и тоже молчали.
Я заглянул в пустой стакан. Глядя куда-то в сторону, взял новую бутылку «Колокольчика», стоявшую на столе. Открыл её, наполнил стакан, выпил до середины.
Все молчали. Было слышно, как пузырьки газа лопаются на стенках стакана и у меня в горле.
Я перевёл взгляд на Лену. Она стояла и хлопала своими ресницами.
– Не видишь, что ли, я занят, – небрежно бросил я ей.
Класс выдохнул. Одновременно все.
Лена всхлипнула. Закрыла лицо руками и убежала куда-то.
– Красавчик, – заорал вдруг один из близнецов, – мужи-и-и-ик.
– Танцуют все, – вдруг рявкнул Арик Мартиросян и ринулся в большую комнату.
За ним устремились остальные пацаны. Танцевать.
Началось веселье.
Лишь где-то плакала несчастная Ленка.
К ней навсегда приклеилась эта кличка – Балерина.
А я сидел за столом и пил лимонад. И глупо улыбался.
Коллектив принял меня в свои ряды.