Это имело свои последствия. Мне рассказывали крупные военные, что в ту пору по границе СССР с Турцией и Ираном были выселены местные жители, готовились к военным действиям. Предполагалось, что руководить ими будет маршал К. К. Рокоссовский, талантливейший полководец Второй мировой войны и, как писала о нем западная пресса, «мастер стремительных ударов и массовых окружений». Казалось, скоро осуществится давнишняя мечта армянского народа – присоединение к родной земле легендарной горы Арарат, изображенной на гербе республики, но не входящей в ее территорию, – случай, согласитесь, уникальный. Но что-то остановило Сталина…
«Нашим чекистам я дал указание не выпускать его, пока не подпишет», – добавил однажды к этому рассказу Молотов.
Безусловно, многое в описании того или иного факта зависит от автора. В свое время генерал Д. А. Волкогонов попросил меня показать ему некоторые материалы о В. М. Молотове. В книге о Сталине «Триумф и трагедия» Волкогонов, ссылаясь на меня, кое-что использовал, в частности, приведенный выше эпизод. Но вот как он выглядит в его книге:
«В отношениях с гитлеровцами Сталин почти не скрывал своего макиавеллизма. Когда завершилась церемония подписания пакта, рассказывал Молотов Ф. Чуеву, Сталин поднял бокал шампанского и сказал не без иронии:
– Выпьем за нового антикоминтерновца Сталина! Выпьем за здоровье вождя немецкого народа Гитлера!
Риббентроп тотчас бросился к телефону (переговоры шли в кабинете Молотова) и сообщил Гитлеру в Берлин о подписании пакта и словах Сталина. Тот ему ответил, как тут же радостно передал Риббентроп:
– О, мой великий министр иностранных дел! Вы не знаете, как много вы сделали! Передайте поздравления господину Сталину, вождю советского народа!
Сталин, когда ему перевели эти слова, повернулся к Молотову и едва заметно хитро подмигнул».
Нетрудно заметить, что между тем, что рассказывал Молотов и как это подал читателю Волкогонов, разница есть.
Много раз за семнадцать лет наших встреч я спрашивал Молотова о секретных протоколах 1939 года, ибо слухи о них были давно. Вячеслав Михайлович отрицал наличие подобных документов. Уже после его смерти в советской печати появились публикации копий секретных протоколов, на которых Молотов поставил свою подпись почему-то латинским шрифтом, чего нет в других подписанных им международных документах. Кроме того, как мне объяснили работники министерства иностранных дел, эта подпись находится не на том месте, где ей полагалось быть, а уж такой «тщательно отшлифованный дипломат» (оценка, данная Черчиллем), как Молотов, мог ли допустить подобную неточность? Оригиналы секретных протоколов до сих пор не обнаружены. Тем не менее это не помешало бывшему члену политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлеву в докладе перед народными депутатами СССР утверждать бесспорное существование этих документов… Перед упомянутым докладом А. Н. Яковлева мне в 1989 году позвонили из ЦК КПСС с просьбой показать имеющиеся у меня материалы на эту тему. Я отказался, сославшись на занятость работой над книгой о Молотове и понимая, что ничего хорошего такой визит мне не сулит, ибо в 1986 году у меня уже была подобная встреча в ЦК. Тогда, еще при жизни Молотова, я написал о нем большой очерк, который никто не решался напечатать. Я послал его генеральному секретарю ЦК КПСС М. С. Горбачеву, ибо только на его уровне можно было надеяться на решение этого вопроса. Меня пригласили в ЦК. Со мной беседовали два работника идеологического, яковлевского отдела, которые добросовестно высказали мне отрицательное отношение. Когда я заметил, что посылал очерк вообще-то не им, а генеральному секретарю Горбачеву, один из товарищей ответил:
– А мы что, здесь самодеятельностью занимаемся? – и показал титульный лист моего очерка с высокими резолюциями, кажется, Горбачева и Яковлева, но не смею утверждать, потому что только показали издалека, а прочитать не дали.
В воспоминаниях бывшего молотовского переводчика В. Бережкова описано, как Вячеслав Михайлович ощутимо «уел» Риббентропа, когда тот заявил, что с Англией уже покончено. Беседа шла в бомбоубежище, поскольку англичане в это время бомбили Берлин: «Если Англия разбита, то почему мы сидим в этом убежище? И чьи это бомбы падают так близко, что разрывы их слышатся даже здесь?» – спокойно заметил «сухарь» Молотов. «Риббентроп смутился и промолчал», – пишет В. Бережков.
– Гитлер ожидал от меня самого нежного, а я им так, – говорит Молотов.
В последние годы появились публикации о том, что Гитлера породила советская система, сталинский режим. Молотов не дожил до таких выводов.
А. Е. Голованов (1904–1975) – главный маршал авиации, во время войны командовал авиацией дальнего действия (АДД) Ставки Верховного Главнокомандования. Самый молодой маршал, он получил это звание в возрасте 39 лет в 1943 году после Курской битвы. По свидетельству немецкой разведки, пользовался особым авторитетом у Сталина, который «называет его на ты и по имени в знак своего особенного расположения». Мне довелось близко узнать Голованова, когда я работал в научно-исследовательском институте на испытаниях самолетов. Это был великолепный летчик, труженик, герой, умный, волевой и энергичный человек. Когда я у него спросил: «Как к вам относился Сталин?» – он ответил коротко: «Как я к тебе».
Молотов сказал мне, что они со Сталиным задумали построить БАМ еще до войны:
– Война помешала. Это очень важная стратегическая дорога.
Диктор Всесоюзного радио Юрий Левитан рассказывал, как перед выступлением Сталина по радио 3 июля 1941 года его инструктировали Берия и Власик: «На все вопросы товарища Сталина отвечать „да“ или „нет“, ни о чем не спрашивать». Ощупали одежду, даже носки посмотрели. Сталин, увидев Левитана, сказал: «Так вот вы какой? Таким я вас и представлял». И спросил: «Как вы думаете, как мне читать?» – «Как вы всегда читаете, товарищ Сталин, так и читайте», – нашелся Левитан. – «А где мне паузы делать?» – «Где вы их всегда делаете, товарищ Сталин, там и делайте». Тут Сталин не выдержал и рассмеялся.
А главное, Сталин публично дал понять, что если с ним что-то случится, то вся полнота государственной, партийной и военной власти в стране автоматически перейдет к Молотову, поскольку в условиях войны некогда собирать партийный форум или проводить выборы.
Во время одной из своих поездок в действующую армию на Калининском фронте Сталин застал пьяного генерала.
– Нашел время пить! – сказал Верховный. Но тут же добавил: – Вы мне Ивана Михайловича не обижайте!
(Рассказал А. Т. Рыбин, сопровождавший Сталина в поездках на фронт.)
В литературе встречаются попытки противопоставить Сталина и Жукова друг другу. На вечере, посвященном Г. К. Жукову, в Центральном Доме литераторов, я слышал, как в ответ на некоторые выступления ораторов маршал авиации С. И. Руденко заявил:
– Во время войны я не раз был свидетелем разговоров Верховного с Жуковым и могу сказать, что их отношения были полны взаимного уважения. Со стороны Сталина это было отношение к выдающемуся полководцу, со стороны Жукова – отношение младшего по должности к старшему, как и принято в армии. Во многих книгах и кинофильмах (тут С. И. Руденко явно имел в виду сидевшего в президиуме артиста М. Ульянова, неоднократно исполнявшего роль Жукова в разных кинофильмах. У меня есть фотография, где Жуков смотрит на снимок с Ульяновым в его роли и при этом говорит: «А ведь Ульянов похож на меня. Почти».) изображается, что Жуков чуть ли не левой ногой открывает дверь в кабинет Сталина. Это не соответствует действительности.
Мне тоже довелось беседовать с Г. К. Жуковым и узнать его суждение.
– К моему глубокому сожалению, – сказал Георгий Константинович, – мои личные отношения со Сталиным не сложились. Но он уважал мою военную голову, а я ценил его государственный ум.
Подумав немного, Жуков добавил:
– Сталин меня снимал, понижал в должности, но попробуй меня кто-нибудь при Сталине обидеть – Сталин за меня голову оторвет!
Конечно, это были отношения двух крупных людей, знавших цену друг другу. Когда в одном документе кто-то переусердствовал, назвав заместителя Верховного Главнокомандующего Жукова первым заместителем, маршал возразил:
– Я не первый, а единственный!
Известна оценка, данная И. В. Сталину в книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления»:
«Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах… В руководстве вооруженной борьбой в целом И. В. Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомленность. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».
По этому поводу распространилось немало небылиц. И в документальной, и в художественной литературе довелось читать о том, как Сталин приехал к ожидавшему его поезду и чуть ли не два часа ходил по платформе, раздумывая, уезжать или не уезжать ему из Москвы в Куйбышев. Один из охранников Сталина, А. Рыбин, сказал мне, что такого случая не было, а стоявший у платформы поезд предназначался для В. М. Молотова и дипломатов. Кто-кто, а охрана знала точно, где и когда бывал Сталин. Однако попытки эвакуировать Верховного в Куйбышев были, но поговорить с ним об этом никто не решался. Тогда попробовали узнать косвенно:
– Товарищ Сталин, когда отправить из Москвы полк охраны?
– Если будет нужно, я этот полк сам поведу в атаку, – ответил Сталин.
Мне рассказывали бывшие командующие, что когда в 1941 году они приезжали с фронта в Москву, то звонили в Кремль, в основном затем, чтобы узнать, уехал Сталин или нет. Узнавали, что он в Москве, и сразу появлялась уверенность в победе.
Во время войны маршал Шапошников болел и попросил освободить его от поста начальника Генерального штаба. Сталин сказал ему:
– Борис Михайлович, работайте только четыре часа в сутки, а все остальное время лежите дома и думайте, думайте, думайте…
В Первую мировую войну офицеры должны были проверять унтер-офицерские посты и записывать в тетрадь, но ленились ездить, и тетрадь привозили к ним. Начальство узнало об этом и велело приклеить тетрадь к столу сургучными печатями. Тогда стали привозить тетрадь вместе со столом. Пришлось приклеить эту тетрадь сургучом к подоконнику – тут уж не вырубишь! Борис Михайлович любил рассказывать этот эпизод (Центральный Дом литераторов, вечер памяти маршала Б. М. Шапошникова. 13.02.1981).
А. И. Покрышкин (1913–1985) – выдающийся летчик-истребитель, маршал авиации, трижды Герой Советского Союза, автор новых тактических приемов воздушного боя. Многие из своих побед в воздухе одержал на американском самолете «Аэрокобра». Президент США Ф. Рузвельт назвал его лучшим летчиком Второй мировой войны и наградил Золотой медалью конгресса.
Когда говорили с Молотовым о Сталине, А. И. Покрышкин привел афоризм из Мольера: «Завистники умрут, а зависть останется».
Об этом говорил в докладе, посвященном 40-летию Победы, М. С. Горбачев. Молотов высказал свое неодобрение.