Николаевская Академия Генерального штаба[19] была основана в 1832 году по проекту генерал-адъютанта барона Жомини[20] «для образования офицеров к службе Генерального штаба» и «для вящего распространения знаний в армии». В системе военного образования России она заняла центральное место. Обучение в Академии Генерального штаба приравнивалось к особому отличию и считалось почётным.
Многие выпускники академии стали прославленными военачальниками и крупными учёными. Среди них: Д.А. Милютин, Ф.Ф. Радецкий, Н.М. Пржевальский, М.Д. Скобелев, А.Е. Снесарев, А.Н. Куропаткин, Р.И. Кондратенко, великий князь Николай Николаевич (младший), М.И. Драгомиров, А.А. Свечин[21].
В годы обучения Шапошникова в Академии её начальником был генерал Д.Г. Щербачёв[22]. В своих воспоминаниях Дмитрий Михайлович оставил о нём следующий отзыв: «Авторитета в академии Щербачёв не имел. Попал на пост начальника академии и в свиту Николая II за активное участие в подавлении революции 1905 года. На экзаменах он почти всегда молчал, не задавал вопросов, а на защите дипломных тем присоединялся то к одному, то к другому оппоненту, а то и к обоим вместе. Со слушателями Щербачёв не общался, был больше администратором, чем настоящим учёным начальником академии». Получалось, что слушатель-офицер, предоставленный самому себе, рассчитывал лишь на собственные силы. В чём были свои плюсы и минусы.
Академия Генерального штаба помещалась на Суворовском проспекте. Перед зданием был разбит сквер с памятником павшим в боях офицерам. Рядом была Суворовская церковь, перенесенная из села Кончанского и Суворовский музей с мозаикой его воинских походов.
Учебный день начинался рано. Три раза в неделю занятия по верховой езде. Лекции и групповые занятия с 9 до 16 часов, с перерывом на обед.
На первом курсе читали лекции по тактике пехоты, конницы, артиллерии, полевой фортификации, устройству вооружённых сил, геодезии, русской истории, а также по истории русского и мирового военного искусства.
Лекции по тактике пехоты читал профессор Николай Александрович Данилов[23], «глубоко знавший свой предмет, умевший возбудить у слушателей самый живой интерес к нему». В русской армии он имел прозвище Данилов-рыжий, чтобы отличать его от сослуживцев – Данилова-чёрного и Данилова-белого. Н.А. Данилов был автором многочисленных трудов по военной истории и теории. Его перу принадлежали: «Исторический очерк развития военного управления в России», «Роль пехоты в современном бою», «Влияние великой мировой войны на экономическое положение России», а также «Смешанная операция в Рижском заливе в июне – августе 1916», изданная уже в советское время.
Приведём мнения слушателя Шапошникова и о других преподавателях Академии. «Хорошо читали полевую фортификацию военный инженер полковник Ипатович-Горанский[24], профессор Военно-инженерной академии, тактику артиллерии – умный профессор полковник Дельвиг».
Курс устройства вооруженных сил и армии важнейших государств вёл профессор полковник А.А. Гулевич[25]. «До него не менее блестяще курс читал бывший военный министр А.Ф. Редигер[26], написавший по этому вопросу прекрасную книгу. Гулевич придерживался курса Редигера[27], обновив его новыми данными. Он привлекал офицеров простотой и ясностью изложения этого до некоторой степени сухого предмета».
В 1916 году Шапошникову довелось встретиться с одним из своих академических преподавателей Н.Н. Головиным: «Для начинающего свою педагогическую деятельность подполковника Головина[28] лекции были неплохи и слушались с большим вниманием. Видно было, что на кафедре стоит живой человек, подготовившийся к лекциям».
Необычным преподавателем оказался профессор Форстен, который читал историю XIX века. В стенах элитного военного заведения он не только излагал исторические факты, но и знакомил с «модными» тогда философскими взглядами. «Форстен, нужно отдать ему должное, рассказывал нам и о трудах Карла Маркса и Фридриха Энгельса, о I Интернационале и Парижской коммуне. Увлекавшийся близорукий профессор с жаром взывал к аудитории, половина которой слушала и вела записи, а другая половина, демонстративно развернув во весь лист газету, вроде «Нового времени», читала, не слушая лектора».
Русскую историю читал профессор С.Ф. Платонов[29]. «Его лекции были в высшей степени содержательны, умны и до мелочей подготовлены. Если Форстен читал с пафосом, излагал те или иные философские взгляды, то профессор Платонов привлекал к себе своей простотой. Его речь плавно и непринужденно лилась с кафедры, захватывая всю аудиторию. Заядлые читатели газет, преимущественно из числа гвардейских офицеров, откладывали их в сторону и слушали лекции этого профессора – сказителя русской истории, в особенности, когда он садился на своего конька – Смутное время».
Не удивительно, что профессор С.Ф. Платонов был приглашён к юным великим князьям Михаилу Александровичу, Дмитрию Павловичу, Андрею Владимировичу и великой княгине Ольге Александровне для преподавания русской истории.
К большевистскому перевороту Сергей Фёдорович отнёсся отрицательно, однако вскоре согласился помогать в спасении петроградских архивов и библиотек. Позже он был избран действительным членом Российской академии наук и даже занимал ответственные посты в советской науке: директора Археологического института, главного редактора журнала «Вестник знания» и «Русского исторического журнала», директора Пушкинского Дома и Библиотеки АН СССР.
Платонов считал, что великорусское племя вынуждено было принять чисто военную организацию и постоянно воевать на три фронта. «Чисто военная организация Московского государства имела своим следствием закрепощение сословий, что на много столетий вперёд предопределило внутреннее развитие страны, в том числе и знаменитую Смуту начала XVII века». Платонов делал следующий вывод о либеральных преобразованиях: «получив личные и экономические свободы, «раскрепощённые» сословия не дождались свобод политических, что нашло выражение в «умственном брожении радикального политического характера», вылившемся, в конце концов, в террор «народовольцев» и революционные потрясения начала XX века».
Метод преподавания в основном был лекционный. Академия готовила скорее теоретика, чем практика для службы в войсковых штабах. При этом были и групповые практические занятия. Слушатель Шапошников отмечал руководителя группы изучения боевой деятельности пехотного полка М.Д. Бонч-Бруевича, будущего начальника Полевого штаба Красной армии[30].
Уроки верховой езды считались первостепенными. От слушателя требовалось, чтобы он крепко сидел в седле. Вёл занятия поручик Менжинский[31].
Были известные личности и среди однокурсников Шапошникова. Борис Михайлович привёл в своих воспоминаниях случай, произошедший с бароном Врангелем[32]. «Со мной на курсе учился поручик лейб-гвардии конного полка барон Врангель, впоследствии один из руководителей русской контрреволюции на юге России в период Гражданской войны 1918–1920 годов, так называемый «чёрный барон». Окончив Горный институт, Врангель пошел служить в архиаристократический конный полк, участвовал в Русско-японской войне. Вернувшись в Петербург уже в чине поручика гвардии, он поступил в академию. …Врангель в академии вёл знакомство только с гвардейцами и кое с кем из армейцев… Подошла очередь экзамена по геодезии и для Врангеля. Вышёл, взял билет, на доске написал: «Барон Врангель» и «№ 8», обозначив номер билета, который он вытащил. Вслед за ним вышел сотник казачьего Донского полка Герасимов. Вынул билет № 12 и написал: «Герасимов. № 12». Оба стали готовиться к ответу. Герасимов вытащил очень лёгкий билет, а у Врангеля был трудный. Смотрим, Врангель всё заглядывает в программу, затем берёт губку, смывает свой № 8 и пишет № 12. Таким образом, у двух слушателей оказался один и тот же № 12. Подходит очередь отвечать Врангелю. Шарнгорст посмотрел в свои записи, потом на доски с номерами билетов и спрашивает Герасимова: «Как это у вас оказался тоже билет № 12?» Тот отвечает, что он его взял и его номер должен быть записан у Шарнгорста. И вот, к нашему удивлению, строгий, неподкупный старик генерал Шарнгорст говорит: «Вы, барон Врангель, отвечайте № 12, а вы, сотник Герасимов, № 8». Но Герасимов и за № 8 получил 12 баллов. Конечно, 12 баллов получил и Врангель.
Когда закончился экзамен, в кулуарах собрался курс, и началось обсуждение поступка Врангеля. …Идти к начальству с жалобой не позволяла офицерская этика. …Поругались, поругались, и число бойкотирующих Врангеля, то есть не здоровающихся с ним, увеличилось».
Позже на выпускных экзаменах по теме «действия русских на Кавказском театре в Крымскую войну» произошёл подобный случай. «Докладывали Врангель и Сулейман[33] – яркий гвардеец и степенный армеец. Врангель докладывал первую половину, а Сулейман – вторую. …Врангель доложил посредственно, но комиссия ему поставила 12 баллов. Сулейман докладывал отлично, по нашему мнению, но оппоненты придирались к мелочам. Как только комиссия вышла за двери, чтобы обсудить отметку, раздались аплодисменты и крики: «Браво, Сулейман!» В аудиторию сейчас же вернулся Ниве и заявил: «Господа, вы не в Александрийском театре!» Однако наше выступление всё же заставило комиссию поставить Сулейману 11 баллов».
Ещё одним однокурсником Шапошникова был потомок героя войны 1812 года лейб-гвардии поручик Кульнев, «интимный друг сестры Николая II, Ольги Александровны. Однажды, готовясь к докладу, Кульнев карандашом что-то надписывал на схемах, а затем при содействии поручика Харламова[34] (будущего командующего 7‐й Красной армией), перевертывал лампочки, чтобы не так были освещены схемы с надписями. Однако эта мастерская работа не помогла Кульневу, и он получил за первую тему 8 баллов».
С курсантами Академии постоянно проводились полевые учения. Одно из них состоялось в окрестностях Царского Села, где отрабатывались тактические задачи дивизии в различных видах боя. Руководил учением преподаватель стратегии полковник А.А. Незнамов[35].
Незнамов воевал в Русско-японскую в должности старшего адъютанта Генерального штаба в 35‐й пехотной дивизии. После войны выпустил книгу о Русско-японской войне. Шапошников записал ход учения: «Незнамов хорошо знал бой дивизии и действительно разумно воспринял опыт Русско-японской войны. Он отлично разъяснял нам и значение местности в задачах, и как её оценивать, и способ действий войск, внося новое из опыта последней войны. Незнамов учил нас и приёмам службы Генерального штаба. Так, некоторые из слушателей с чистым планшетом выезжали в поле и начинали дело со съёмки, а потом уже решали задачу. …Незнамов же учил «Если есть карта и всё сделано до нас топографами, то незачем воображать себя в пустыне и начинать работу с открытия Америки… За месяц полевых поездок наша группа много почерпнула от него, за что была ему очень благодарна».