Эта вечная сигара. Эта фетровая шляпа. Этот боевой дух. Эти знаменитые речи. Этот V – знак победы. Эти узнаваемые символы сразу же вызывают в памяти знаковую фигуру Уинстона Черчилля, который, как считается, привел свою страну к победе во Второй мировой войне. Я постоянно сталкивалась с этим легендарным государственным деятелем и его вездесущими символами, проводя исследования перед написанием своего романа «Единственная женщина в комнате», действие которого отчасти происходит во время Второй мировой войны. Но, как это часто случается, когда я залезаю в кроличью нору исследований, я начинаю задаваться вопросом о женщинах – в этом случае об одной конкретной женщине. Проделал ли Черчилль всю свою знаменитую работу один? Где была его жена на протяжении более чем трех десятков лет и во время знаменитых событий Второй мировой войны? Какой была она? Эти вопросы начали терзать меня, и меня захватили мысли о Клементине Черчилль.
Во время моих исследований о Хеди Ламарр[1] я ненадолго отвлеклась на Клементину Черчилль. С того момента, как я познакомилась с ее необычной историей и прочла о ее первом знакомстве с Уинстоном, меня зацепил этот яркий, сложный, преданный, смелый и порой вздорный женский образ. Она оставила важный, но по большей части неизвестный след, и я поняла, что должна рассказать свою версию истории Клементины.
Рассматривая через призму этих исследований ее жизнь и отношения с Уинстоном, я осознала, что Уинстон не был одинок во время Второй мировой войны, хотя его всегда таким изображают, но рядом с ним всегда была Клементина, направлявшая его в его решениях, влиявшая на правительственных лидеров ради достижения общей цели, помогавшая ему идти по шаткой почве отношений с коллегами и сотрудниками, воспитывавшая их детей и обеспечивавшая их благополучие. Я узнала, что она разделяла с ним бремя лидерства во время не только Второй мировой войни, но и Первой, и что она поддерживала его все годы между этими войнами. В романе я рассматриваю бурные отношения и жизнь Клементины Черчилль и, надеюсь, вывожу на свет нынешнего дня ее вероятный вклад в изменение мира.
Но чем больше я узнавала о личности Клементины и роли, которую сыграла она в своих взаимоотношениях с Уинстоном, тем больше я приходила к выводу, что она сама по себе была знаковой фигурой. Женщина с природным острым интересом к политике, в частности, к проблеме женского избирательного права и социальной и гуманитарной проблематике Либеральной партии, она была поставлена в безвыходное положение запретами своей эпохи на открытое вмешательство женщин в политику. Когда она вышла замуж за Уинстона, с которым разделяла страсть к политике, она погрузилась в этот политический мир беспрецедентным для своего времени образом. Она создала себе уникальную репутацию как за кулисами, так и до некоторой степени публичную, заявив претензии на политическое пространство, в котором общество ей отказывало. Отстаивая свою собственную власть, пусть и проистекавшую от Уинстона, она употребляла ее ради блага британского народа во время войны и женщин в целом. Мы до сих пор пожинаем плоды ее трудов.
Приняв бремя лидерства, Клементина должна была преодолеть собственную нерешительность и сомнения в себе, чтобы воспользоваться этой возможностью и осуществить свои давние стремления по поводу женских избирательных прав и других социальных проблем, таким образом вдохновляя других людей на разных социальных уровнях. В этом свете я не могла не размышлять о том, что бы она могла задумать и свершить, будь ограничения ее времени иными. Стала бы Клементина Черчилль в нашу более вдохновляющую для женских амбиций эпоху очень заметной политической фигурой, а не теневой по большей части, пусть во всем остальном и мощной силой? Ответить на этот вопрос оставляю вам.