Когда игиловцев[1] наконец-то погнали из Сирии, у меня сердце немного успокоилось. Но это спокойствие длилось совсем недолго. Его перевернули события на Донбассе, где продолжались постоянные обстрелы живущих в городах и селах людей. Этих мирных жителей убивали отмороженные нацисты, привыкшие с портретами Бандеры скакать и орать: «Слава Украине»!» Да какой Украине? Той, которую я знал, люблю, где тысячи раз бывал, откуда моя жена-киевлянка? Боже упаси! Этой ошельмованной, которой за счастье пойти брат на брата… Кровь и ужасы… Стоны и крик детей… Нет уж…
И когда началась спецоперация, я пристально следил за разворачивающимися событиями. Что ж, не получилось сразу выгнать эту нацистскую нечисть с Донбасса, из украинских сел и городов, и теперь я постоянно и с нетерпением жду… А боевые действия шли… Освободили Мелитополь, где я с семьей проводил на косе в Кирилловке лето… Херсонщину, где разворачивались бои другой Гражданской войны, когда белые дошли до Днепра, а потом их погнали конники Буденного, и им не удалось зацепиться в Крыму. Я об этом писал книгу «На полях Гражданской…» (вышла в издательстве «Вече»), и воспоминания о более чем столетней давности переплетались с нынешними боями: выходом наших к Днепру, освобождением Каховки и рывком в Николаевскую область. В Гражданскую белым глубоко за Днепр не удалось зайти… И теперь эти Орехов, Гуляйполе, тоже мешались в моем сознании. А Одесса – сколько раз я туда приплывал из Крыма в далекие 1970–1980‑е, и обратно, где жила одна из моих подружек из далекого гарнизонного детства (ее отец служил вместе с моим)… А сама Украина, которую столько раз пересекал вдоль и поперек… Она изнывала от засилья нацистов…
И каждый день шла борьба за Украину…
И радовался: освобождены Мариуполь… Херсон… Вся Луганщина… Святогорский монастырь…
И вместе с радостными поступали известия о гибели людей, благодаря которым эта радость свершалась.
Толчком к тому, что я стал собирать материал о ребятах, воевавших на Украине и героически сложивших там головы, послужило известие о гибели однокурсника моего сына, майора Андрея Вакулина. Я не мог себе позволить отсидеться дома, я был на его отпевании, похоронах, делил с родными и сослуживцами горечь утраты. Тогда я для себя решил: «Я напишу про этого мальчика…» (он мне и по возрасту как сын)… Маленькая деталь: поминки проходили в ресторане «Югославия», хозяином которого был серб, и когда он узнал, что поминают российского офицера, погибшего на Донбассе, он половину оплаты взял на себя, сказав: «Это мой вклад».
И серб поминал…
Время шло. Я встретил бывшего директора Михайловского кадетского корпуса Голомедова, и он мне рассказал о погибшем выпускнике корпуса, старшем лейтенанте Александре Крынине. И теперь собирался материал о кадете, ставшем офицером и сложившем голову под Харьковом… Этого старшего лейтенанта слушались старшие офицеры, он выводил из окружения – и не вывел… И пока собирал материал и писал, переживал с родными: старшего лейтенанта Крынина представили к высшей награде, и что-то там застопорилось… И закончив писать книгу, узнаю: Крынину все-таки присвоили звание Героя России… Вместе с ним воевал прапорщик Денис Михайлов… И меня понесло на родину прапорщика, в Щигры, и там пополнилась будущая книга рассказами друзей, сослуживцев. А его учительница сказала знаменательную фразу: «Ту победу, которую мы все ждем, он приблизил не на шаг, а на шажище!»
Я ездил… В Борисоглебске на мои просьбы откликнулись в бывшем летном училище, а ныне филиале Краснодарского летного, и я стал писать о летчиках Фетисове и Волынце, которые в свои молодые годы побеждали в конкурсах летчиков и без всяких сомнений полетели выполнять свой долг на Донбасс… Мне помогали в сборе материалов военкомы, учителя, сослуживцы, и я писал о танкисте Хмелеве, который бил нацистов в Изюмском районе; о заместителе командира танковой роты Кузнецове, уничтожавшем вражеские ДРГ; о медбрате Митрофанове, который не мыслил себя без армии и вот, попав на Украину, погиб, вынося с поля боя раненого… О солдате с греческой фамилией Вояжис, тоже не пожелавшем отсидеться дома… О старшем лейтенанте Ненахове, сбившем вражеский самолет и погибшем через несколько дней…
Не смог пройти мимо судьбы генерала Боташева, который добровольцем поехал на Донбасс. Ему не повезло: после одной истории его отправили в отставку, но сердце его не могло спокойно наблюдать за происходящим в Донецке, Луганске, и он там сел за штурвал самолета. И погиб, как погиб Ряфат Хабибуллин, о котором я писал в книге «Герои Сирии. Символы российского мужества». Так получилось, игиловцы теснили сирийцев, и они запросили помощи. И облетывавший вертолет полковник Хабибуллин кинулся в бой: благодаря его атакам сирийцы остались целы, но он погиб. Вертолет сбили. Так же поступил и Боташев: он возвращался с боевого задания, наши запросили помощи, и он кинулся их выручать… Спас наших солдат, а сам погиб – самолет его сбили ракетой.
Окунаясь в судьбы этих ребят из разных уголков России, разных национальностей, разных званий, поехавших спасать своих соплеменников славян от нацистов, невольно ловишь себя на мысли: а ведь они-то всегда и стояли на защите Руси…
И теперь стали…
И о них нельзя молчать, их нельзя забывать…
И я писал эту книгу со всем жаром своего сердца…
Конечно, что-то не дописано, ведь пишешь по ходу событий… Что-то еще узнаем, и об этом напишу я или кто-то другой…
Кого-то найдет награда, и мы порадуемся…
Кому-то поможем получить заслуженное…
Тоже радость…
Книга не претендует на полноту описания судеб затронутых здесь людей. Эта книга – лишь малая толика той огромной книги Памяти, которая ждет своего часа, и ее напишут потомки, напишут о ребятах, которые после их дедов в Великую Отечественную повторно освобождали Украину от нацистов.