Дневное светило клонилось к закату, зловеще окрасив в багровый цвет покои, в которых спала Вириди и новорожденные. Подойдя к окну, со смятением в душе Аронд стал наблюдать, как огненные лучи медленно тонули в кровавой лаве горизонта. Предчувствие чего-то нехорошего сдавило душу. Какое предзнаменование для новорожденных несет в себе этот уходящий кровавый окрас неба? Дверь покоев неожиданно открылась, ведьмак прервал нелегкие думы, резко повернулся, его брови вспорхнули вверх от вида вошедшего в комнату главы тайной канцелярии.
– Где она?!
– Тише ты… жену с детьми разбудишь, – Аронд с любовью и заботой посмотрел на дорогих сердцу родных, подхватив Саруна под локоть, повел на выход. Тихонько прикрыв дверь, взглянул на главу тайной канцелярии так, что тот попятился, бормоча.
– Тише ты, бугай. И не сверли меня своими черными глазюками. Я разделяю твою радость, но мне такое рассказали, что душа на части разрывается от желания увидеть нашу странницу.
– Побереги свою душу. И чего тебе рассказали?
Канцлер вспомнил, как буквально несколько минут назад, сидя в своем кабинете, слушал донесение стража порядка о происшествии на площади. От досады, что он не был очевидцем событий казни воровки, сбросил со стола всё, что на нем находилось, и ринулся порталом к Ир Куранскому в поисках ответа. Мысли закипали в предвкушении известия о страннице. Прищурившись, впился взглядом в черные глаза Аронда, пытаясь выяснить по его лицу, как много тот знает о произошедших событиях.
– Смертница по раскаленным углям шла, словно по земле, к ней парень бросился, как не сгорел, неизвестно. Обхватил девушку, а она возьми и взлети огненной птицей в облака. Только парень не растерялся, обернулся в Золотого дракона и в небо за ней, обхватил крыльями огненную птицу и стали они падать. Три хранителя магических источников не дали им разбиться, до самой земли поддерживали. Парень и девушка, как только в людей вновь превратились, исчезли, словно их и не было.
Аронд покачнулся, закрыв глаза, облокотился рукой о стену, успокаивая тяжелое дыхание и колотящееся в бешеном ритме сердце.
Сарун отшатнулся, когда Ир Куранский открыл свои черные, наполненные душевной болью глаза.
– Вот, сынок… и ведь ничего не рассказал. Теперь понятны кровавые шрамы на его спине. Поместил его в лечебный корпус, так он, не успев оклематься, утащил нашу странницу в храм Богини Ириды и там провел с ней брачный обряд.
– Опоздал, выходит… и до чего вы, Куранские, прыткие. Лучших и красивейших жен себе. Опять же, дети рождаются с таким магическим даром, что ни у кого во всем мире Эйхарон нет. Единственную девушку с магией феникса и ту быстренько себе загребли.
– Неужто себе хотел странницу прибрать? Так вроде ты уже повязан по рукам.
– Почему сразу себе? В нашем государстве достойных лордов хоть ложкой греби, смогли бы подобрать ей хорошую партию.
– Поговори мне еще о достойных, – черные брови ведьмака вмиг сошлись на переносице, он медленно стал наступать на Саруна. – Ваши «достойные» с легкостью странницу на тот свет отправили. Так что помалкивай о справедливости. Все было в ваших руках, да вот удержать птицу счастья – никто не спешил.
Рука Аронда опустилась на плечо канцлера, тот под ее тяжестью чуть прогнулся.
– Опять свою силушку на мне испытываешь? – высвободившись из-под тяжести руки ведьмака, Сарун отошел в сторону, потирая плечо. При виде короля Мирского государства, идущего по коридору, в его тёмно-карих глазах заплясали бесенята, губы разошлись в радушной улыбке, в голосе послышались нотки веселья.
– Бочку своего Сунинского вина приготовил?
– Зачем?! – Брови ведьмака в недоумении вспорхнули на лоб.
– Ну, как же?! Вон, как твой сват спешит со своими поздравлениями!
Не успел Аронд повернуться, как на его плечо с сильным хлопком опустилась тяжелая рука Орланда.
– Вот это ты сват даешь?! Я тебе завидую белой завистью! Двойня… – Король прикрыл глаза с мечтательной улыбкой на лице.
– И не мечтай. Сватом ты у меня всего ничего, а винные погреба уже на половину опустели.
– Не преувеличивай. А пяточки обмыть новорожденным – святое дело. Так что не жмись, сват.
Ведьмак вздохнул, подмигнул канцлеру.
– Вот уж Богиня удружила, – широкие плечи Аронда затряслись от смеха. Толкнув Орланда в плечо, пробурчал: – Ладно, пошли в погреба, заодно и за счастье старшего сына выпьем.
– Слышал, слышал, невестушка все уши прожужжала, рассказывая восхищенно о брачных метках на руках брата и его жены.
– Брачные метки ничего по сравнению с тем, кто его молодая супруга, – вмешался в разговор Сарун.
Орланд повернулся, с удивлением посматривая то на свата, то на канцлера.
– Это в двух словах не рассказать, топаем в погреба, а там уж за бокалами вина и расскажем тебе всё по порядку.
Выйдя из замка, троица направилась к винным погребам. Рассматривая длинные ряды виноградников, они заметили идущую по тропинке молодую пару.
Канцлер остановился как вкопанный. Прищурившись, с трепетом в душе, пристально рассматривал странницу. Его губы разошлись в предвкушении встречи.
Имран, обхватив рукой тонкий стан Виктории, вёл её по дорожке, ведущей к дому.
Рождение двойни у родителей принесло в их дом радость, а ещё понимание, что душа Сари вернулась из-за грани и теперь сияет в маленькой крохотной девочке. Дочери для родителей и сестрёнки для него.
Его глаза сияли, а душа трепетала, когда он держал на руках этот маленький, громкоголосый, живой комочек. В это мгновение счастье переполняло его всего и до конца не пришло осознание произошедшего чуда.
Когда все полюбовались на малышей и поздравили счастливых родителей, поспешили покинуть их покои.
Имран, решив рассказать Виктории о своей семье, повел ее к могиле первой Сари.
Они сидели на скамейке в тени ветвей плакучей ивы и за разговорами не заметили, как землю накрыли вечерние сумерки. Имран снял камзол, накинув его на плечи жены, с нежностью коснулся её губ. Вздохнул и не спеша повел к дому.
Виктория увидела трех мужчин, идущих по дорожке. Отца Имрана она узнала сразу. Второго мужчину видела впервые, но по телосложению он ничуть не уступал Ир Куранскому. А вот от вида смотрящих на неё тёмно-карих глаз главы тайной канцелярии сбилась с шага, рука непроизвольно сжала ладонь Имрана.
– Не бойся, – наклонившись, шепнул он ей на ушко, обдав горячим дыханием.
Вика вскинула голову, посмотрела в чёрные глаза мужа.
– Я не боюсь, просто не ожидала, что это произойдёт так скоро.
– Ир Гивский в курсе всех твоих воплощений, представляешь, какая буря сейчас у него в груди.
Вспомнив, как она кокетничала с главой тайной канцелярии, Виктория прыснула и уткнулась в широкую грудь мужа.
– Что тебя так рассмешило? – поддавшись смеху жены, губы Имрана разошлись в весёлой улыбке.
– Так… вспомнила кое-что.
– Расскажешь?
Плечи Вики вновь дернулись от смешка.
– Не-а…
– Выходит, у вас с Ир Гивским что-то произошло, что ты теперь прячешь от него глаза и боишься мне в этом признаться?
Вика перестала смеяться, отстранилась от груди Имрана, моргнув в недоумении ресницами.
– Ты так легко обо всём догадался.
– Это несложно, но не буду тебя пытать, а просто немножко поревную.
Виктория почувствовала, что рука Имрана на её талии сжалась чуть сильнее, когда они остановились перед троицей друзей.
Канцлер с прищуром всматривался в высокую стройную девушку. На первый взгляд ему показалось, что перед ним Виттория, но это было лишь первым впечатлением.
Пристальней разглядывая черты лица, он понял, что странница вобрала в себя особенности всех девушек, в чьём теле жила её душа: от Виттории ей достались выразительные зелёные, словно изумруды, глаза. От графини Ар Виктавии Рамской – длинные, густые, ниспадающие волной практически до колен, рыжие волосы. От Хадийи Шадиа – нижняя часть лица и припухлые, волнующие, кораллового цвета губы. А вот от виконтессы Санайви Сирской, пожалуй, остренький аккуратный носик.
У Саруна была феноменальная память на внешность и лица, а также способность исключительно быстро запоминать объёмную информацию, в том числе: отдельные слова, числа, даты и точное восприятие большого по объему материала. Поэтому он без труда воспроизвёл в памяти образы девушек. Но ни одна из них не была высокого роста, и было ещё что-то такое в стоявшей перед ним девушке… Скорее всего – внутренняя суть. Она выражалась в блеске смотрящих на него глаз, в чуть приподнятых уголках губ, во вздёрнутом носике и бурлящей вокруг неё необыкновенной силы магии. Но магия, как и её хозяйка, искрилась счастьем и добротой.
Гивский сделал шаг вперед, подхватив прохладные пальчики девушки, коснулся их губами.
– Мне жаль, что тебе пришлось столько пережить. Феникс для своего спасения выбрала достойную и сильную душу, и я рад вновь увидеть тебя – странница, – произнёс канцлер, смотря в лукаво искрящиеся глаза.
Смерти девушек промелькнули в закоулках разума, но не вызвали у Вики душевной боли.
Увидев потухший взгляд зеленых глаз девушки, Гивский понял ее внутреннее состояние.
– Прости, если мои слова вызвали тяжелые воспоминания.
Виктория высвободила ладонь из горячей руки канцлера, которую он с неохотой отпустил.
Имран хмурым взглядом окинул Ир Гивского и сильнее прижал к себе Викторию. Чёрные глаза молодого человека гневно сверкнули, а широкие губы мгновенно застыли в напряжении.
Аронд без слов понял нервозность сына, одной рукой схватил главу тайной канцелярии за шиворот камзола, другой – подхватил воротник рубашки, но уже Орланда.
– А не пойти ли нам, сиятельные господа, туда, куда вы так упорно спешили? Вино в бочках скоро закипит в ожидании вас.
Дружный смех троицы разнесся по округе.
Молодая чета проводила взглядом скрывшиеся в ночной темноте, высокие, атлетического телосложения фигуры.
Имран подхватил жену на руки, улыбаясь, понёс её в дом. Так хотелось коснуться губами обнаженного тела жены, но он сдерживал себя, понимая, что ей пришлось пережить.
Всю дорогу, пока Имран нёс Викторию на руках, она чувствовала себя неловко и несколько раз пыталась вырваться из захвата, но он лишь улыбался, смотря на неё со смешинками в глазах.
Когда её ноги коснулись пола их спальни, она вздохнула с облегчением.
– И совсем необязательно было нести меня на руках столько времени. Я и сама умею ходить.
Вика нервничала, сама не понимая, почему. По внешнему виду Имрана было видно, что он не устал и не запыхался, но всё-таки было неловко от мысли, что она немало весит.
От вида расстроенного лица жены Имран усмехнулся. Заключил в обхват крепких рук желанное тело любимой, прижав к себе, с наслаждением вдохнул запах её волос. Уловив сладкие нотки чайной розы, закрыл глаза в блаженстве.
– Вика, не сердись… – наклонившись к её ушку, прихватив губами мочку, шепнул: – Привыкай… мы, Акронские, очень часто своих любимых девушек на руках носим.
От лёгкого прикусывания Имраном мочки уха жар волнующих мурашек прокатился по телу девушки и свернулся клубочком томления внизу живота. Ресницы вмиг стали тяжелыми, сомкнулись, закрывая взор от мира, сосредотачивая внимание организма лишь на желании близости. Но Виктория немного страшилась. Близость с мужчинами у неё была, и эти моменты резко вынырнули из недр памяти.
Губы Имрана нежно исследовали от мочки уха ее шею, коснулись обнаженного плеча, задержались и с неохотой отстранились.
– Я в ванну схожу, а ты пока можешь переодеться во что-то более лёгкое, – вновь коснувшись губами её обнаженного плеча, он поспешил удалиться.
Вика стояла и пыталась успокоить взволнованное дыхание и дрожь желания в теле. Она сама себя не понимала и сейчас была благодарна Имрану за то, что он не продолжил. Его настрой упирался ей прямо в заднюю мягкую часть, и если признаться себе самой, то она испытывала трепет перед первой с ним близостью.
Если учесть его рост и телосложение, то несложно догадаться, что у него там, в штанах, поэтому и замирала в страхе. Разобравшись в своих метаниях и страхах, Вика вздохнула.
«И чего ты, дурочка, испугалась? Ты ведь уже всё на себе испытала – и насилие, и страсть. Понимаешь, как это всё происходит. Да, понимаю… но боюсь. Как так у феникса получилось создать меня из всех тел девушек, в которых находилась моя душа? Когда впервые почувствовала свое родное тело, чуть не разревелась. Но когда увидела своё отражение в зеркале, ненадолго застыла. Чувства были смешанными: от счастья до боли в сердце. Счастья, потому что жива. Боли, потому что всю жизнь я буду видеть в себе черты лица умерших девушек».
Вика скинула платье, сорочку, перешагнула через них и подошла к зеркалу. С трепетом в груди рассматривала своё отражение. Заметив родинку возле пупка, прикоснулась к ней дрожащими пальчиками.
«Не моя. А у кого из девушек была? Не помню. Слава Богу, грудь моя, конечно, не такая красивая, как у Виттории, но зато не так будут резать сердце воспоминания о Нариме. Хотя, если прислушаться к себе, то душа по нему не болит. Скорей, мне неприятны сами воспоминания обо всех тех молодых людях, с которыми были знакомы девушки, а потом и я.
Хадийю тоже предали. Любовь всей её жизни воткнул нож в живот.
Кстати, талия тоже не моя. У меня тело состояло из сплошных мышц, а сейчас такие завлекательные формы. Получается, кроме моего роста, ножек и некоторых черт лица, во мне ничего моего нет…»
Виктория замерла, не дыша. В груди всё сжалось от душевной боли, глаза заволокла пелена слёз, и через неё она ненадолго увидела себя истинную. От этого видения её рот чуть приоткрылся, от взмаха ресниц по щекам скатились слезинки, но вместе с ними исчез любимый, родной сердцу образ. Услышав приближающиеся шаги к двери ванной комнаты, Вика в испуге заметалась.
Так увлеклась воспоминаниями и разглядыванием своего тела, что совсем забыла про мужа.
Метнувшись к валяющейся на полу одежде, успела схватить её и прикрыться, во все глаза смотря на стоявшего перед ней обнаженного Имрана. Узкие бедра и то, что так пугало Вику, сейчас скрывало полотенце. Но вот разворот широких плеч и гладкая, оливкового цвета кожа, кубики пресса почему-то вызывали волнение в груди.
От вида испуганного, любимого взора жены сердце Имрана сжалось от боли, черные глаза заполнились тоской. Он обнял Вику, прижал к голому торсу, с нежностью прошёлся рукой по её рыжим волосам.
– Вика, девочка моя… прошу, не бойся меня, – грудь Имрана поднялась и опустилась от тяжкого вздоха, – я буду ждать.
Отстранив её от себя, он наклонился, коснулся уголков притягательных губ, с чуть грустной улыбкой и с любовью в глазах развернул жену и направил в сторону ванной комнаты.
– Ступай, обмойся, на тумбочке лежит твоя ночная сорочка. Когда ты вернёшься, я уже буду спать.
Имран последовал к кровати, услышав, как быстро захлопнулась дверь ванной комнаты. Покачал головой от воспоминания распахнутых от страха глаз любимой, вновь вздохнул и улыбнулся с грустью во взгляде. Размотав полотенце, скинул его на прикроватную тумбочку, лёг на кровать, накинул одеяло на ту часть тела, что так смущала Викторию. Засунув руки под голову, закрыл глаза и стал дожидаться любимую.
Виктория некоторое время стояла в нерешительности, прислушивалась в желании угадать, что делает Имран? Но толстые каменные стены не пропускали ни единого звука. Осознав, что она смешна в своих страхах и подозрениях, Вика бросила вещи в корзину для белья. Подойдя к ванне, потрогала воду, приготовленную для неё, от заботы мужа в груди разлилось тепло.
Быстро обмывшись, она надела ночную сорочку и, подойдя на цыпочках к двери, ненадолго замерла. Отругав себя за нерешительность, толкнула створку, пробежав босыми ногами по мягкому ворсу ковра, расстеленного на полу, оказалась возле кровати, юркнув под одеяло, замерла в ожидании.
Не увидев от Имрана в её сторону поползновений – ухмыльнулась.
«Вика, ты точно дурочка. Ведёшь себя, как невеста-девственница в первую брачную ночь. Не невеста и не девственница, а уже жена. И мне всего девятнадцать лет. Но близость с собственным мужем почему-то страшит и волнует. Он безумно мне нравится. И это мои родные чувства, ведь в этом теле моя душа. И мне хочется любить и отдаться полностью этому ощущению».
Посопев ещё некоторое время, Виктория повернулась на бок и стала рассматривать спящего мужа. Блёклый ночной свет проникал через тонкие занавески и наполнял их покои приглушённым сиянием.
«Красив, как Бог. И почему, увидев его впервые, мне показалось, что он симпатичный? Тёмно-огненные волосы так и притягивают взгляд, хочется зарыться в них пятерней, испробовать жёсткость. Такого цвета волос ни у кого не видела на Земле, да и в мире Эйхарон. Один-единственный во всей Вселенной. Правда, у его отца точно такой же цвет, но у Имрана всё равно лучше. Ир Куранский – красивый мужчина, находясь рядом с ним, так и чувствуешь силу и мощь, что уж говорить о росте и телосложении. Зато не нужно гадать, какой будет у меня муж, когда заматереет. Хотя и сейчас я бы не отказалась пробежаться пальчиками по его кубикам пресса».
Вика глубоко вздохнула от сумятицы в голове. Вспомнив о том, что Имран упомянул фамилию Ир Акронских, мгновенно нахмурила брови, приподнялась, уже по-другому смотря на мужа.
– Что-то случилось?
Виктория вздрогнула, понимая, что поймана с поличным.
– Ты упомянул каких-то Акронских. Вот, лежу и думаю, вроде у тебя фамилия Куранский, у твоего отца тоже.
Открыв глаза, Имран повернулся на бок, опершись на локоть, подмигнул Вике.
– Кровь Акронских в нас течёт по линии моей бабушки Ролли, матери отца. Она – родная сестра нашему королю Ваиру Акронскому.
– Ничего себе бабка танец танцевала!
Вика подскочила, не замечая, как от её резкого движения одеяло съехало вниз, явив взору обтянутые тонким голубым шёлком холмики высокой, упругой груди. От влетевшего в открытое окно прохладного ночного ветерка её сосочки вмиг затвердели, ещё больше натянув прозрачную ткань ночной сорочки.
Имран закрыл глаза, глубоко задышал, представляя, как ласково освобождает Викторию от шёлковистой ткани, на миг замирает, любуясь красотой её тела, наклоняется в желании испробовать вершинки упругих грудей.
– Имран, а ты чем завтра будешь заниматься?
Видение обнаженного тела жены с неохотой медленно исчезает, в паху всё затвердевает и изнывает от желания обладать любимой. Недавний холодный душ лишь ненадолго принёс облегчение.
– У меня недельный отпуск, хотел тебя в столицу вывезти, показать местные достопримечательности. Ты ведь в Ракронге не была?
– Нет, не была. Имран…
– М-м-м…
– А ты не мог бы меня вместо Ракронга в Финийское государство отвезти?
Его глаза вмиг открылись, взгляд стал напряженным, чёрные зрачки излучали тревогу, дыхание стало едва уловимым.
Вика опешила от такой разительной перемены.
«Ревнует, что ли? Только к кому?»
Хихикнула про себя.
– Ты только ничего худого не подумай, я бы хотела навестить чету Рамских, – решила она успокоить нервы мужа.
– Рамских?
Чёрные брови Имрана сошлись на переносице. Виктория залюбовалась зависшим над ней лицом мужа. Хотелось провести пальчиками и разгладить появившуюся складку между бровей. Видно, это отразилось на её лице.
Вся тревога мгновенно вылетела из головы Имрана. Он обхватил рукой затылок жены, наклонился, прикоснулся губами к её чуть приоткрытому ротику. Захватил нежно сначала нижнюю губу, затем верхнюю. Почувствовав, как Вика подалась к нему и стала отвечать на его поцелуй, с жадностью принялся терзать податливые губы, а услышав её стон, с трудом отстранился.
Обхватив голову жены руками, закрыв глаза, он тяжело задышал, пытаясь успокоиться. Одни Боги ведают, сколько ему требовалось на это сил. Ведь, помимо его желания, брачная метка обостряла чувства, разжигала страсть, подталкивала к завершению обряда.
– Вика, давай спать, а завтра мы отправимся туда, куда ты пожелаешь.
Виктория только сейчас поняла, что была на волоске от консумации брака. И если бы Имран не остановился, то она бы познала все прелести секса с ним. В данный момент девушка сама себя не понимала. С одной стороны, её страшит близость с ним, а с другой – как головокружительны и приятны его ласки, поцелуи. И так хочется отдаться в их власть.
***
Мир с трудом разлепил тяжелые, слипшиеся, покрытые коркой ресницы. В его покоях стояла гнетущая, давящая разум тишина. Последнее, что он помнил, это поющую в тронном зале рыжеволосую красавицу. Девушка была безумно хороша, только вот ее лицо выражало душевное страдание. Но никак не счастье.
«Кто она? Какому из родов принадлежит?»
Шинский стал перебирать в памяти всех девиц на выданье. Затем тех, кто побывал в его постели.
«Не помню такой. Наверно, дебютантка? Да, вообще-то, не так и важно. Нужно приказать, чтобы доставили её ко мне в покои. Возразить не посмеет. Никто ещё не отказывал». Плечи старика дёрнулись от ехидного смешка.
«Да и кто осмелится отказать королю?».
Мир приподнялся на локтях с намереньем позвать слуг, и тут воспоминания лавиной обрушились на его разум. Они коробили, душили, заставляя сердце стучать учащённо, отдаваясь ударами по всему телу, колющей болью, словно тысяча раскаленных игл.
Шинский схватился за голову, закачался, исторгнув жалобный стон, больше похожий на скулёж побитого щенка.
– Вик-та-вия, – нараспев прошептал Мир. С трудом разомкнул потрескавшиеся, окровавленные губы и уже осмысленным взглядом осмотрел свои покои.
Языки пламени магических свеч, настенных светильников отбрасывали пляшущие на стенах зловещие тени. Дар Шинскому казалось, что тени, пытаясь найти его, ощупывают пространство своими длинными, извивающимися щупальцами.
Король сжался. Старческими, дрожащими руками схватился за одеяло, быстро подтянув его под самое горло, стал внимательно следить за игрой чёрных всполохов. Их пляска напоминала безумство или, лучше сказать, агонию. Уж больно они неистовствовали в своём танце. Но вскоре – вертеж прекратился. В какой-то момент тени замерли, направив свой взор на Мира. И хотя глаз у них не было, но король знал, что они пронзают его своими чёрными, как тьма, глазницами.
Словно почувствовав его страх, тени всколыхнулись и заскользили по стене, ощупывая пространство перед собой удлиняющимися щупальцами, которые стали медленно расползаться по сторонам.
Шинский заорал, но из его горла вырвался звук, чем-то напоминающий шипение аспида. Натянув одеяло на голову, продолжая издавать хрипящие звуки, Мир сжался в ожидании, когда тени скользнут под одеяло и дотянутся до его горла.
– Я не пришла в твою судьбу, я из неё не уходила, – послышался приятный тембр голоса.
Король встрепенулся. Девушка вкладывала в песню всю свою душу. Порой её голос практически срывался, переходя на шёпот, порой от его мощи хотелось, закрыв уши, закричать: «ПРЕКРАТИ!»
– Прекрати… прекрати, – качаясь, зашептал Мир. Но вскоре, не в силах больше слышать раздирающую душу песню, он отбросил одеяло. Забыв про тени, король пополз по кровати в желании найти девушку и заставить её замолчать.
Осторожно опустив босые ноги на мягкий ковёр, Шинский встал. Помятая ночная сорочка из тонкого белого шёлка, надетая на нем, едва прикрывала его старческие колени. Волосы от постоянного метания головой по подушке были спутаны в колтуны и взлохмачены. Не обращая внимания на свой внешний вид, качаясь, король поплёлся к двери. Взявшись за покрытую золотом ручку, постоял в нерешительности и толкнул дверную створку.
Высокий, полнозвучный, девичий голос с нотками отчаянья оглушил своей силой.
– И ты поймешь когда-нибудь, ведь ты поймёшь когда-нибудь, как сильно я тебя любила. Только ты молчишь и смотришь мне в глаза, – плакала душа девушки. Она пыталась дотянуться своей песней до разума того, кому пела.
«Слепец. Она ведь тебе всю свою душу отдала». Королю захотелось посмотреть на безумца, живущего в его королевстве. Глупца, который отвергает такую пламенную любовь. Уж он-то, Мир, отдал бы всё той, которая его бы так любила. А не захотела бы – заставил, подчинил, в конце-то концов – пленил.
В желании увидеть девушку, опираясь рукой о стену, едва переставляя по холодному мраморному полу коридора босые ноги, король поплёлся на звук голоса, уже догадываясь, откуда он разносится.
Остановившись возле дверей тронного зала, Мир собрал все свои внутренние оставшиеся силы. Толкнув створки, он едва устоял на ногах от обрушившегося на него хора голосов, плавно переходящего в единый, печальный, умоляющий голос.
– Да, ты молчанием своим меня погубишь. Да, я молчанием твоим души не исцелю. Да, ты тихонечко скажи: «Кого ты любишь? И я тихонько скажу: «Одного тебя люблю».
Король впился взором в рыжеволосую красавицу, смотрящую с любовью в глазах на одного из его подданных.
Не увидев в его взгляде отклик на свою любовь, вскинув голову, девушка закружилась по залу. Раскинув руки в стороны, продолжила с надрывом припев песни, вкладывая в него отчаянную горечь своей души. Пела, порой срывая голос.
– А-а-а-а-а-а-а!..
Плечи короля опустились, словно на них упал сверкающий сотнями огней купол тронного зала, под которым сейчас кружилась красавица. Продолжая петь, она раздирала его душу своим голосом и песней.
– Виктавия, – прошептал король, протянув руку в сторону девушки. С трудом переставляя трясущиеся от слабости ноги, направился к ней.
«Нет… это я глупец. Невозможно пленить свободную душу. Невозможно закрыть её в золотой клетке. Невозможно заставить любить. А так хотелось, чтобы она своими зелёными, словно листва, глазами смотрела только на него. Увидев впервые, утонул в изумруде её взгляда. Забыл, что надо дышать. Обожгла сердце любовь. Да только не поверил. Не веря в любовь – насмехался не только над ней, но и над собой».
Не дойдя совсем немного, Мир почувствовал, как силы покидают его. Упав на колени, он пополз к девушке. Остановившись, протянул к ней трясущиеся руки в желании дотронуться.
– Виктавия… Посмотри на меня… Не отвергай.
Девушка резко остановилась. Копна её длинных волос, напоминающая ярко-рыжее зарево, взлетела и плавно опустилась, обдав короля жаром.
– Виктавия, – шептали губы Шинского, – я ведь полюбил тебя, а ты отвергла меня.
Девушка мгновенно повернулась, смотря на короля зеленью своих глаз, в которых разгоралось пламя. Оно разрасталось, плясало, как недавние тени на стене, и в то же время буйствовало гневом, пытаясь выплеснуться наружу.
Мир прищурился, заслонился руками, спасаясь от жара искр, разлетающихся из глаз красавицы. Вскоре пламя охватило весь утонченный стан девушки. От разгорающегося внутреннего блаженства Виктавия раскинула руки в стороны. В мгновение ока они превратились в огненные крылья.
Последнее, что увидел король Финийского государства, это пламенный взгляд глаз, полных страдания.
Взмахнув крыльями, девушка превратилась в птицу. Взлетев, она распалась на множество огненных искр, которые обдали Мира палящим жаром. Они вонзались в него, жгли душу, выжигали палящим пламенем тело и разум.
– А—а—а! – завопил король. Упав возле трона, стал кататься по мозаичным плитам пола. В безумстве он хватал руками голову, рвал волосы, растирал по лицу кровавые дорожки слёз, разрывая на себе окровавленную от его рук шелковую нательную рубашку…
***
Имран вдохнул влетающую в открытое окно утреннюю прохладу вместе с едва уловимым ветерком.
От чувства лёгкой тяжести на его теле губы сразу разошлись в едва заметной улыбке. Вика полулежала на нём, обхватив рукой голый торс и закинув ногу на его конечности. Душа переполнялась счастьем и любовью к спящей девушке. Её рыжая макушка щекотала подбородок, вызывая непривычное, волнующее чувство. Горячее, едва уловимое дыхание жены обжигало кожу, вызывая буйство волнующих мурашек.
Чуть разомкнув ресницы, затаив дыхание, Имран прошёлся по оголенной, красивой ножке обжигающим взглядом. Закрыв глаза, он постарался до пробуждения жены успокоить вновь возбужденную плоть.
Перед глазами предстал образ полуобнаженного тела Виктории. Вид задравшейся до самой попки ночной сорочки взбудоражил мысли. Чтобы успокоить их, стал водить нежно пальцами по тонкой, шелковой материи, закрывающую её спину.
Губы Вики разошлись в улыбке, веки были тяжелыми и открываться совсем не хотели. По телу расползалось спокойствие и томление от нежных, легких прикосновений пальцев Имрана к спине. Сладко зевнув, Виктория потерлась щекой о твердую гладкую грудь мужа, словно устраиваясь удобней, усилила захват руки и ноги и вновь отправилась в царство Морфея.
Уловив её едва различимое сопение, Имран вновь улыбнулся, осторожно коснулся губами рыжей макушки, стал дожидаться пробуждения жены и не заметил, как сам задремал.
Вика вынырнула из тревожного сна, в котором она опять сгорала. Прислушавшись к ровному биению сердца Имрана, улыбнулась. В благодарность осторожно прикоснулась губами к твердой груди мужа, смахнула с ресниц выступившие слезинки.
– Что ты?.. – в хрипотце голоса Имрана чувствовалось волнение.
– Сон тревожный видела.
Захват рук стал сильнее, словно мужчина защищал и оберегал её от бушующей в мире злобы. Вика, закрыв глаза, наслаждалась нежностью и любовью кокона, в котором находилась. Когда макушку обожгло жаркое дыхание и лёгкое прикосновение губ, она улыбнулась от внутреннего счастья, спросила:
– Вставать будем? Или кофе в постель?
Брови Имрана сошлись к переносице. Привстав, он отстранил от себя Вику, с интересом рассматривая ее лицо.
– А кофе в постель кто кому должен принести?
Глаза у Вики блеснули хитринкой.
– Конечно, ты мне. Я ведь создание изящное, хрупкое, люблю в кровати понежиться.
Имран с прищуром продолжал смотреть на Викторию.
– Вик, а тебе часто кофе по утрам в постель приносили?
Виктория вздохнула, сразу загрустила, прильнула к широкой груди мужа.
– Если честно, то ни разу.
– Тогда?..
– В кино видела и романы читала, так вот, в них всё так красиво и романтично описано.
– Про романы понятно, а вот кино – это что?
– Кино… как бы тебе объяснить? Ну, это, – Вика отстранилась от Имрана, приподнялась, забыв, что тонкие кружева сорочки, плотно облегающие тело, выгодно подчеркивают высокую грудь, – артефакт, на который записывают игру актёров, а потом воспроизводят в любое время.
– Понятно, – Имран с трудом оторвал взгляд от соблазнительных розовых ореолов и упругих вершинок грудей. Собрав всю свою волю в кулак, откинув одеяло, встал с кровати, отправился в ванную комнату, бросив на ходу:
– Тогда лежи, я на кухню.
Вика, округлив глаза, в очередной раз проводила ошарашенным взглядом атлетически сложенное тело мужа. Кубики пресса на его животе завораживали не меньше, чем оголенные узкие бёдра, длинные накаченные ноги, упругая выпуклая задняя часть и притягательные ямочки на пояснице. Мгновенно обожгло внутреннее желание: пройтись по ним рукой, исследовать торс, широкий разворот плеч, прижаться к нему телом, закрыв глаза, коснуться губами разгоряченной смуглой кожи мужа.
Хватая ртом воздух, Виктория только сейчас поняла, что всё это время не дышала. Упав на подушку, уставилась в потолок, чувствуя, как учащённо бьётся сердце и потихоньку успокаивается волнительное томление между ног.
Выйдя из ванны, Имран прошёлся рукой по мокрым волосам, сбросив полотенце, закрывающее его бедра, быстро оделся.
За доли секунды до того, как ему повернуться, Виктория вновь перевела взор на потолок, изобразив непринужденное лицо. Ругала себя на чём свет стоит за то, что пялилась на голого парня.
«А хотя почему парня? На мужа. А мужа необходимо рассмотреть со всех сторон, чтобы, так сказать, зависнуть и долго отходить от увиденного зрелища».
После ухода Имрана, вскочив с кровати, Виктория побежала в ванную. Быстро ополоснулась, накинула халат, выйдя из комнаты – замерла.
Имран расставлял чашки и блюдца на маленьком столике. Подняв голову, он подмигнул и улыбнулся.
– Чего не дождалась?
Вика стушевалась, подойдя к столику, присела в кресло.
– Кофе в постель отложим на потом. Ты обещал свозить меня в Финийское государство.
Имран взял чашечку с кофе и бутерброд, передал жене. Присев в рядом стоящее кресло, подхватил свою чашку и, сделав глоток горячего напитка, сказал:
– В Финийское государство мы переправимся порталом. В столице наймём экипаж и отправимся к чете Ар Рамских.
Виктория не замечала, как горячий горький кофе обжигает губы и нёбо. Откусив буженину с тонким ломтиком хлеба, машинально пережёвывала, полностью погрузившись в свои мысли.
Поглядывая на жену, Имран с болью в глазах смотрел на самую дорогую девушку в мире. Мысленно терзая себя за то, что не может забрать её пережитые страдания и боль. Была б его воля, он стёр бы на веки горькие воспоминания из жизни любимой.
Имран встал и, заметив, что Виктория, смотрит пустым взглядом и уже некоторое время крутит в руках пустую чашку, промолвил:
– Вика, сейчас к тебе придет горничная, поможет одеться, а я схожу навещу близнецов.
Встрепенувшись, Виктория перевела недоумённый взор на пустую чашку в руках и поставила ее на стол.
– Мне тоже хочется посмотреть на них, но, наверно, в другой раз, сейчас слишком сильно волнуюсь.
Имран подошел к жене, обхватив руками тонкую талию, приподнял и, прижав к себе, прошелся рукой по рыжим волосам.
– Я бы очень хотел, чтобы ты не возвращалась в прошлое, но, видно, если ты не посмотришь ему в глаза, оно тебя не отпустит.
Обхватив шею мужа, Виктория положила голову на его плечо.
– Понимаешь, я ведь распрощалась с жизнью, и мне ещё сложно принять тот факт, что все страдания позади и я продолжаю жить. В какой-то момент восприняла Рамских, словно родных. Это сложно объяснить, но, кроме них и тебя, у меня никого нет в этом мире. Да и мир Эйхарон не особо хотел меня принимать.
Имран ещё некоторое время прижимал жену к себе и с неохотой отпустил.
– Я вернусь через час. Надеюсь, тебе хватит времени выбрать платье, – и нежно коснулся ртом её губ, волнующих его разум.
– Я буду готова через полчаса.
Ухмыльнувшись, Имран поцеловал кончик вздернутого носика жены, развернулся и вышел из комнаты с улыбкой на устах.
Не успела закрыться за Имраном дверь, как в комнату прошмыгнула горничная немного младше Вики.
– Госпожа Виктория, меня наняли для того, чтобы я прислуживала вам.
Девушка сразу понравилась Вике. Во взгляде голубых глаз горничной светилось восхищение и любопытство. Тонкие пальчики рук в волнении теребили белый кружевной фартук. Платье, сшитое из лёгкого синего батиста, очень подходило к её глазам. Кончик толстой косы цвета льна, перекинутой через плечо, касался тонкой талии, перетянутой поясом от фартука. Маленький ротик чуть приоткрылся в ожидании.
– Как тебя зовут?
– Лейла.
– Что ж, Лейла, приступим…
Девушка оказалась сноровистой. Узнав, что молодожены отправляются в другое государство, быстро выбрала для Вики дорожное платье. Уложив волосы в причёску, залюбовалось на свое мастерство.
– Леди Виктория, вы такая красивая.
Горничная не скрывала своего восхищённого взгляда, подхватив кружевной фартук, вновь стала перебирать его в волнении.
И это не укрылось от внимательного взгляда Вики.
– Лейла, ты что-то хочешь спросить?
Голубые глаза девушки округлились в трепете.
– Госпожа, а правда говорят, что в храме сама Богиня Ирида благословила вас?
Виктория мгновенно вспомнила события в храме.
– Правда, только нас благословила не только Богиня Ирида, а ещё её брат Изорг и сестра Архи.
– Храм посетили ещё Бог морей и океанов Изорг и их сестра – Богиня судеб Архи?! – светлые ресницы Лейлы захлопали в недоумении, алые сочные губы застыли в непонимании.
Дугообразные брови Лейлы вспорхнули на лоб. От услышанной информации она некоторое время не могла вымолвить ни слова, переваривая в уме. Очнувшись, нерешительно спросила:
– Простите, леди Виктория, но я никогда не слышала о Богине Архи.
Плечи Вики поднялись и опустились от тяжкого вдоха. Поднявшись с пуфика, она с грустью в глазах посмотрела на горничную.
– Сегодня мы очень спешим, а как будет время я обязательно тебе расскажу о Богине судеб.
Прервал их разговор вошедший в покои Имран. Он держал в руках небольшой ларец. Поставив его на туалетный столик, открыл крышку.
– Лейла, на сегодня свободна.
Спина Лейлы от баритона молодого лорда мгновенно выпрямилась. Бросив взгляд на ларец, доверху заполненный женскими драгоценными украшениями, девушка не смогла скрыть восхищения и быстро скрылась за дверью покоев молодой четы.
Душа молоденькой горничной от стольких новостей заликовала. Нутро распирало от услышанного рассказа леди. Не в силах справиться с переполняющими чувствами, подхватив подол платья, Лейла понеслась делиться новостями с прислугой замка. А самая главная новость, которую необходимо рассказать, это то, что чету Ир Куранских в храме Богини Ириды благословили трое Богов Мира Эйхарон…
Имран залюбовался отражением Виктории в зеркале и слегка улыбнулся от вида хмурого лица жены, рассматривающей драгоценности.
Она резко повернулась, решив выказать недовольство, но столкнулась с грудью мужа.
Его широкие ладони мгновенно обхватили ее талию, заскользили по спине, вызвав приятные, волнующие ощущения.
Прижавшись к мужу, Виктория затихла. Погружаясь во власть нежных чувств, она улыбалась, вдыхая едва уловимый пихтовый аромат, отдаваясь минутам счастья. Подняв голову, посмотрела в глаза Имрану, в которых плясали смешинки.
– А драгоценности обязательно надевать? – лукаво спросила она.
– По статусу жене сиятельного лорда не положено выходить в свет без драгоценностей.
Плечи Вики дёрнулись от смешка.
Чёрные брови Имрана сошлись вместе.
– Что в этом смешного?
– Это чтобы всем издалека было видно и понятно – раз на девушке драгоценности сияют, значит, она сиятельная леди.
– Смеёшься?
Широкие плечи Имрана дернулись в смешке от игривого настроения жены. Он мгновенно наклонился и с жадностью впился в чуть приоткрытые манящие губы Вики. Его руки стали властно исследовать её тело: скользили по спине, сжимали упругие задние полушария, обхватывали тонкую талию.
Простонав, Имран отстранился, а затем, прижав Вику к себе, стал успокаивать тяжелое дыхание.
Виктория, прильнув щекой к тонкой ткани рубашки, слушала, как учащенно бьется сердце мужа. В это мгновение она поняла, что жаждет этих ласковых и нежных прикосновений, требовательных поцелуев, и еще каждой клеточкой своего тела и сознания ощущала его любовь к ней. «Он никогда тебя не предаст. Никогда не причинит твоему сердцу боль, потому что любит. Родители меня тоже любили, но эта другая любовь. Любовь между мужчиной и женщиной, захватывающая и неповторимая, всеобъемлющая, уносящая разум от взаимных чувств друг к другу. А я, глупая, все эти дни копалась в себе, закрывалась страхами, а душа тянулась к любимому. Я люблю!»
В груди заныло от мысли и от того, что если бы не Имран, то этих мгновений могло и не быть. Она бы так никогда и не узнала, что любит и любима.
Виктория обхватила со всей силы стан мужа от желания вжаться, передать свои чувства, не замечая, как с ресниц скользнули слезинки.
– Вика… ну, чего ты? – Имран подхватив пальцами её подбородок, приподнял голову, с болью в глазах смотрел на мокрые ресницы любимой.
Виктория взволнованно изучала лицо любимого человека. Рука потянулась к его тёмно-огненным волосам. Дрожащие отчего-то пальцы зарылись в их густоту, испробовали жёсткость. С пушистых ресниц вновь соскользнули слёзы, обожгли щеки.
– Я люблю тебя, – прошептала она, наблюдая, как меняется лицо Имрана, как засияли от счастья тёмные глаза.
– Вика, – слетело с его губ. Он сильней сжал её стан, наслаждаясь близостью и признанием, слетевшим с губ любимой. В груди горело от переполняющих сердце и душу чувств. – Я полюбил тебя с первого мгновения.
Вика отстранилась, нахмурив брови, всматривалась в его сосредоточенное аристократическое лицо, сглотнула:
– Как ты мог меня полюбить после того, что видел?
– Я смотрел не на виконтессу, а в её глаза, и видел твёрдый взгляд лазурных глаз, их грусть, решительность и яростную безжалостность. В каком бы теле не пребывала твоя душа, её отражение было в глазах девушек.
Имран бережно прошёлся ладонью по спине Виктории. Тяжёлые воспоминания болью отдались в сердце.
– Мы с тобой остановились на выборе украшений.
– Хорошо, выбери на свой вкус, я в них не особо разбираюсь.
Вика отстранилась от мужа, давая ему возможность выбрать колье. Он взял ожерелье в форме трех цветков, находящихся в центре, от них в обе стороны тянулись нити в форме капелек. Длинные тонкие лапки крепко держали белые камни, переливающиеся от игры света. Имран встал сзади Виктории, приложил к шее колье, застегнул застежку, любуясь в это время отражением жены в зеркале.
Шею Вики холодил металл. Подхватив пальцами капельку с бриллиантом, свисающую с цветка в середине ожерелья, она покрутила её в руках.
Коснувшись губами виска, Имран улыбнулся.
– Осталось подобрать серьги и можно отправляться в путь.
Вставленные в мочки ушей серьги были выполнены подобно центральному цветку в колье. Покрутив головой, Вика любовалась, как играют грани камней в капельках сережёк, повертелась, восхищаясь лазурного цвета платьем, так красиво сидевшем на ней.
– У тебя хороший вкус, – повернувшись, она посмотрела на мужа, – давай на дорожку присядем.
Имран не стал возражать, присел на кровати рядом с любимой, наблюдал за чуть побледневшим лицом, чувствуя её волнение от предстоящей встречи.
– Не переживай. Сейчас спустимся на первый этаж, в гостевом холле у нас портал в столицу, а там перенесёмся в Финийское государство.
Виктория выдохнула скопившееся волнение, резко встала, не выпуская своей руки из горячей ладони мужа, последовала за ним. Она очнулась от своих дум, когда почувствовала нежное прикосновение губ мужа к виску.
– Виктория, не волнуйся, я хоть и не видел Ар Рамских, но уверен, что они добрые люди.
Вика так погрузилась в мысли, что не осознала момент, когда они сели в дилижанс. Очнулась от мелькающих за окном кареты полей, мимо которых они проезжали. Сердце стучало размеренно. Но чуть дрожащие пальцы выдавали ее волнение.
– Они добрые и приняли меня, словно свою дочь, – смахнув выступившие слёзы, Виктория отвернулась к окну кареты, не желая показывать слабость. – Мне так жаль, – прошептала она охрипшим от волнения голосом.
Имран мгновенно подхватил жену на руки, прижав к себе, прошёлся горячей ладонью по рыжим волосам любимой, погладил вздрагивающие от рыданий худенькие плечи.
– Вика, – закачал он её на руках, словно ребенка. – Малышка моя, у меня от твоих слёз душа разрывается. Не плачь, приедешь к родителям с красными от слёз глазами, что они обо мне подумают?
Виктория мгновенно отстранилась от мужа, продолжая всхлипывать, смотрела на него с непониманием.
Он бережно вытер с её щек слезы шершавыми пальцами.
– В тебе частица Виктавии, и они мгновенно это поймут.
От слов Имрана на душе у Вики стало немного спокойней. Слёзы прекратились. Она вновь прижалась к его груди, и они в молчании проделали оставшийся путь до имения Рамских.
Когда карета остановилась, Виктория вздрогнула и посмотрела на мужа.
Он бережно пересадил ее на сиденье, открыв дверцы кареты, вышел. И лишь после того, как осмотрелся по сторонам, протянул ей руку, давая понять, что пора выходить.
Мертвой хваткой вцепившись в предложенную ладонь, Виктория осторожно спускалась со ступенек кареты, полностью погружаясь в свои чувства. От вида аллеи, тянувшейся между стройных рядов елей, у нее перехватило дыхание. Переборов себя, она сделала робкий шаг, за ним другой, чувствуя поддержку в сильном, но одновременно нежном захвате руки Имрана. С благодарностью бросив на него взгляд, она во все глаза смотрела, как быстро уменьшается расстояние между ними и парадным крыльцом имения. Остановившись около ступенек, Вика перевела дыхание и с замиранием сердца слушала разговор между дворецким и мужем. Как в тумане она переставляла ноги, не замечая приступок. Войдя в светлый гостевой холл дома, молодая чета Ир Куранских остановилась и представилась.
Дворецкий, склонив голову в почтении, просил их подождать.
– Присядьте, отдохните, я сообщу чете Рамских о вашем визите.
В волнении Вика освободилась от руки Имрана, подошла к окну. Ожидание разъедало душу, у неё перехватывало дыхание от звука шагов.
Когда стук прекратился, Вика поняла, что родители Виктавии стояли совсем рядом, но страх сковывал тело, не давая ей повернуться. Голос графа помог сбросить с тела оцепенение.
– Не помню, чтобы мы были знакомы. Но все же, чем могу быть полезным чете Ир Куранских?
Виктория медленно повернулась на голос отца. Стиснув руки в кулачки, с надеждой во взгляде она замерла.
Посеревшее, вымученное от постоянного плача лицо матери побледнело, глаза сразу накрыла мокрая пелена.
– Доченька, – едва различимо шептала она. – ДОЧЕНЬКА! – вырвался из ее горла душераздирающий, полный отчаянья крик, и графиня Рамская бросилась к Виктории.
Вика мгновенно обхватила вздрагивающие от рыданий плечи матери и тут же ощутила сильный захват рук отца.
– Лисунья, – шепчет он, – моя маленькая лисунья вернулась к нам. Мы так молились за тебя, наша маленькая девочка. Спасибо Богам, услышали нашу мольбу.
Неизвестно, сколько бы они так стояли, но в какой-то момент гостиную залу оглушил детский крик:
– Виктавия!
Рамский с неохотой отпустил дорогих сердцу девушек из объятий.
Виктория медленно повернулась, не замечая, как лицо матери стало ещё бледнее, и отец успел подхватить её обессиленное тело. Она не обратила внимания на Имрана, смотрящего на неё во все глаза. Взор Вики был прикован к мальчугану в бархатном синем камзоле и штанишкам в тон.
– Виктавия! – вновь закричал он и бросился к девушке. От волнения его маленькие ножки подвернулись, он запнулся, но Вика успела его подхватить. Упав на колени, она прижала его со всей силы к себе, боясь раздавить худенькое тельце брата.
– Саким, – шептала она. Не замечая льющихся по щекам слез, вдохнула родной до боли, сладко-малиновый запах. – Саким, братик мой маленький, как же я по тебе соскучилась.
Худенькие плечи мальчика вздрогнули от плача.
– Я вместе с мамой молился в часовне, чтобы ты вернулась. И ты вернулась! Я знал! Я верил!
Наплакавшись, Саким поднял мокрое от слез лицо и стал хмуро разглядывать сестру.
– Я ведь знаю, что ты не настоящая Виктавия. Моей сестрёнки больше нет, – прильнув вновь к Вике, шептал он ей на ухо. – Я слышал разговор родителей.
Дыхание девушки замерло, кажется, что и сердце вместе с ним, нужно сказать правду, но почему-то язык не поворачивался вымолвить слова. Она понимала, что правдой может ранить маленькое сердце брата.
– Ты не думай, – Саким испугался молчания Вики. – Я буду любить тебя также, как и свою сестру. А ты меня? – во взгляде его карих глаз лучилось столько надежды.
– И я тебя буду любить не меньше. Ведь у меня никогда не было братика. А теперь сразу вон какой большой, сильный, а самое главное – очень добрый.
– Виктавия, а какая ты настоящая?
В вопросе мальчика было столько любопытства, что Вика не совсем понимала, о чём он говорит.
Вероятней всего, Саким догадывался, отчего она не отвечает на его вопрос.
– Ты сейчас выглядишь как моя сестра. А какая ты настоящая?
Виктория повернулась и с недоумением посмотрела на Имрана.
Лицо мужа выражало спокойствие, а в глазах отражалась любовь.
В недоумении она перевела взор на притихших родителей, сидящих на софе. Так и не догадавшись, что происходит, повернулась к брату и увидела совершенно другой взгляд.
Он осторожно касался маленькими теплыми пальчиками ее лица, с любопытством исследуя его.
– У тебя такие же зеленные глаза, – его руки тянулись к рыжим волосам Виктории. – А волосы точно такие же, как у Виктавии, – Саким вновь прижимался к Вике. Его худенькие плечи поднимались и опускались от тяжкого вздоха. Что-то вспомнив, он вновь отстранился от неё, карие глаза вспыхнули от любопытства. – А ты спасла птицу?
Лёгкая улыбка тронула губы девушки, она провела рукой по его волосам цвета темного кофе.
– Мне помогли, – тотчас бросает полный любви взгляд на Имрана.
– Значит, теперь, ты никуда не уйдешь и будешь с нами?
Виктория немного смутилась, вздохнув, попыталась подобрать подходящие слова для маленького брата, чтобы его не обидеть.
– Саким… понимаешь, я теперь несвободна. Феникса и меня спас один молодой человек, а чтобы не расставаться со мной, он принёс меня в храм Богини Ириды. Богиня благословила наш союз. Но ты не переживай, мы обязательно будем приезжать к вам. Да и вы к нам должны приехать, познакомиться с большой семьей Ир Куранских. Посмотреть на Магическую Академию имени Рахта.
Грустивший до этого мальчишка мгновенно поднял голову, расширенные от восхищения глаза с недоверием смотрели на Вику.
– Я не лгу. И знаешь, что еще расскажу: как начнётся учебный год, я буду заниматься в этой академии. Во мне – магия феникса. Но знаешь, я совершенно не умею ею управлять. Когда придёт время и в тебе откроется магический дар, уговорю родителей, чтобы они позволили моему братику учиться в самой лучшей академии мира Эйхарон.
Саким с надеждой посмотрел на родителей. Увидев легкие улыбки на их лицах, заулыбался во весь рот.
– Давайте пройдем в столовую, пообедаем, а затем вы расскажите нам о том, что произошло после того, как… – подступивший тугой комок перекрыл горло Тимари, больше она не смогла вымолвить ни слова.
Подхватив жену под руку, Навирис с любовью посмотрел на неё.
– Расскажите о том, как удалось спасти нашего Хранителя Источника?
Посмотрев на мужа, графиня перевела полный любви взгляд на детей, затем на молодого человека, но теперь в её слёзном взоре была благодарность.
– Спасибо, – безмолвно прошептали её губы.
Имран ответил взмахом чёрных ресниц. Подойдя к жене и Сакиму, сгреб руками и приподнял. Подмигнул немного ошарашенному мальчугану, смотрящего на него во все глаза. Скорей всего, поглощённый присутствием сестры, он не обратил внимания на стоявшего в сторонке молодого человека.
– О, это будет долгая история. И в ней будет Огненная птица и Золотой дракон, державший крепко в своих крыльях бесценный дар Богов…
В имении Ар Рамских молодая чета Ир Куранских провела весь день. Слуги старались угодить гостям, возвратившим в графский дом смех и радость.
На крыльцо молодую чету Куранских вышли провожать все домочадцы.
Графиня вытирала со щёк влагу, только теперь это были слёзы счастья.
Сакиму так понравилось находиться на руках у Имрана, что он до последнего не хотел слезать с них. Распрощавшись со всеми, договорились, что через пару дней всю семью Ар Рамских ждут в замке Куранских.
Положив голову на плечо мужа, Вика некоторое время была под впечатлением от встречи. Вспомнив один момент, подняла голову, нахмурив брови, смотря на супруга, спросила:
– Я что-то не совсем поняла сбивчивую речь Сакима о моем лице. Бедный ребенок так хотел видеть во мне Виктавию и верил в то, что перед ним она?
Подхватив тонкие пальчики жены, Имран поднёс их к губам, с жадностью прильнул к ямке на ладони, с прищуром посмотрел на Вику.
– Ему не виделось… Когда ты повернулась на его крик, твоё лицо изменилось, в тот момент ты действительно была Виктавией и потом ещё непродолжительное время. Не представляю, что испытали Рамские при виде своей дочери. Ради сына вытерпели эту муку. Мне тоже пришлось нелегко. Но я бы принял тебя в любом облике.
Виктория задумалась, переосмысливая то, что услышала.
– Но я ничего не почувствовала.
– Я так и понял.
Имран, приподняв Викторию, посадил к себе на колени. Они так и проехали в молчании до самого портала столицы Шарон Финийского государства.
Выйдя из кареты, они остановились из-за неожиданно раздавшегося из артефакта-вестника голоса глашатого с нотками печали:
– Слушайте, люди Финийского государства. Главный лекарь королевства поведал нам печальное известие. Сегодня перестало биться сердце короля Дар Мира Шинского Финийского государства. Дар Мир Шинский был великим королем, он помогал…
– Сдох, собака! – вырвалось у Виктории.
На её реплику с изумлением обернулись впереди стоящие люди.
Взяв жену под локоток, Имран пересек центральную арку порталов, оплатив переход, подхватил её на руки и быстро вошел в нужный, мгновенно уйдя от любопытных ушей и глаз.
Выйдя из портала в Ракронеге, они подошли к месту расположения личного портала и тут же вошли в него. И вздохнули с облегчением при виде знакомых стен гостиной комнаты замка.
Продолжая держать жену на руках, Имран поднялся на второй этаж, радуясь в душе, что никто из домочадцев не встретился на их пути. Проходя мимо комнаты Рикарда, он ухмыльнулся, услышав возмущенный голос сестры:
– Ты обещал рассказать, из каких деталей состоит подслушивающий артефакт?!
Мысль о том, что друг развил свои идеи в таком направлении, немного позабавила, но быстро улетела при открытии дверей собственной спальни.
Виктория нежилась, находясь в сильных руках мужа. На душе девушки порхали бабочки от чувства, с какой легкостью и с какой заботой он прижимал её к себе. А от взгляда этих чёрных глаз с искрами любви и желания по телу разливалась томительная нега ожидания предстоящей ночи. Приходило понимание, что она готова отдаться во власть его сильных рук и нежных губ. Подняв руку, она обводила пальцем широкие губы Имрана.
Дыхание Вики замерло, когда он перехватил ее пальчики, держал их около своих губ, не спуская с неё горящего, с нотками ожидания, взора. И когда находил отклик в её глазах, замирал ещё на некоторое время в неверии, а затем наклонялся к лицу.
– Ви-ка, – с надрывом и хрипотцой в голосе шептал Имран и с рвущимся из груди стоном захватывал ртом её губы.
Виктория чувствовала голод его желания, напористость, страсть и отвечала ему жадно, задыхаясь от бежавшего по телу трепета. Разочарованно выдохнула, когда поцелуй резко оборвался.
– Госпожа Виктория, вам помочь в переодевании?!
Влетевшая в комнату Лейла смутилась от уведенной сцены, её щеки начали походить на два спелых помидора. Горничная стала нервно переминать пальцами края своего фартука, но в девчачьих глазах светилось любопытство. Видно, её мозг уже в самых красочных деталях обрисовал сегодняшнюю ночь молодой четы.
Да и сама Вика, сидя у Имрана на коленях, чувствуя мягким местом его твердую плоть, внутренне дрожала в ожидании продолжения. Её немного страшила неизвестность близости. Хотелось быть чистой и принадлежать только ему.
Видно, поняв свою оплошность, горничная, заикаясь, начинала оправдываться:
– П-п-ростите, в-ва-ше сс-иятельство… я не под-д-думала.
Лейла в одно мгновение съёжилась. Худенькие плечи наклонились вместе с головой. В звенящей тишине покоев её шмыганье носом стало раздаваться слишком сильно.
Чёрные брови Имрана сошлись вместе, на лице сразу застыла маска недовольства.
Виктория ущипнула его за бок и дернулась от смешка, когда он в недоумении посмотрел на нее. Подмигнув ему, она сделала кивок в сторону горничной.
Глубокая складка между его бровей супруга мгновенно разгладилась. Уголки его губ едва сдерживались от рвущегося смешка.
– Лейла, подойди поближе.
Девушка резко вскинула голову, постояв в нерешительности, сделала робкие шаги и замерла близко к ним. В её больших голубых глазах отразилась полная обречённость.
Имран запустил руку в карман камзола и, достав кисет, развязал тесёмки. Пошарив пальцами в мешочке, сшитом из чёрного бархата, вытащил золотой и, покрутив его в пальцах, протянул горничной.
– Возьми.
Подхватив тонкими пальчиками белый передник, девушка машинально поднесла к губам тонкий кружевной уголок материи и, не осознавая своих действий, нервно прикусила его. Крупные горошины слёз мгновенно скатились по бледным щекам, она тяжело сглотнула и, шепча, сделала нерешительный шаг назад.
– Не выгоняйте меня, пожалуйста… У меня шесть братьев и сестер, мамке с папкой тяжело их растить.
Имран, поняв, что его шутка зашла слишком далеко, вздохнул.
– Лейла, с чего ты взяла, что я тебя выгоняю? Я даю тебе золотой для того, чтобы ты погостила неделю дома. У меня отпуск, и я хочу провести его с женой.
Уголок передника горничной ненадолго задержался во рту и выпал, когда её маленький ротик открылся от услышанной новости. Взгляд голубых глаз застыл на пальцах Имрана. Девушка, сделав робкие шаги, протянула руку и застыла вместе с ней, словно ледяная статуя.
– Лейла.
От голоса Имрана горничная вздрогнула и подняла на него изумленные глаза.
– Это, что… золотой?
– Золотой, – успокоил девчушку Имран. – А если будешь себя хорошо вести и не никому расскажешь, что происходит в этих покоях, то обещаю обеспечить тебя хорошим приданным.
Схватив монету, Лейла мгновенно сжала её в кулачке. И без того большие глаза округлились еще сильнее, щеки сразу покрыл едва заметный румянец.
– Я никому ничего не расскажу, – пообещала она. Но, видно, что-то вспомнив, Лейла опустила низко голову и, потупив взор, бормотала: – Я только рассказала о том, что вас в храме Богини Ириды благословили трое Богов.
– Это, думаю, не так страшно, об этом уже и так многие знают, – бросил ей в ответ Имран и, достав из кисета ещё монету, протянул девушке. – Вот, возьми ещё серебрушку – это тебе на новый сарафан и на леденцы братьям и сёстрам.
Схватив монету, девчушка, забывая про всё на свете, бросилась к двери, но мгновенно остановилась от возгласа Имрана:
– Лейла… и в следующий раз стучись, прежде чем войти, и, не услышав разрешения, жди под дверью.
Бросив виноватый взгляд, она шмыгнула за дверь и осторожно прикрыла её.
Вика и Имран, еще некоторое время сидя в молчании, смотрели на дверь. Одновременно оторвав взор, встретились глазами, в которых зажглись всполохи желания.
Сделав пас рукой, при этом что-то произнеся, Имран наклонился к губам жены и, прежде чем прикоснуться к ним, прошептал:
– Теперь никто не войдет и не услышит, что происходит в наших покоях. Прости, сразу об этом не подумал.
Мягко захватив ее губы своими, вложив всю нежность в первое прикосновение, он мгновенно сорвался в омут страсти.
Вике казалось, что Имран потерял разум, с таким желанием он сминал её губы. Этот поцелуй не просто жадный и долгий, он граничил с каким-то отчаянием. Обжигал до дрожи в коленях, вызывая волну трепета в животе. А теперь уже ей казалось, что она теряет разум, закручиваясь в воронку обоюдной страсти.
Легкие сгорали от нехватки воздуха, но паре не хотелось разрывать эту томительную сладость.
Руки Вики раздраженно царапали толстую ткань камзола. В груди горело желание прикоснуться к жаркому телу мужа, к стальным мышцам. Ей хотелось познать их гладкость и твердость, а также прочувствовать каждой частичкой обнаженной кожи его нежные прикосновения.
Заметив настрой жены, Имран ловкими пальцами ухватился за пуговицы на её платье.
Через тонкую ткань сорочки Вика почувствовала их шершавость и грубость, но это подняло еще большую волну мурашек. Где-то в глубине подсознания по сердцу царапнула когтистой лапой ревность и мысль о том, что у Лейлы на застегивание пуговиц уходит больше времени. Но глупые мысли и ревность мгновенно капитулировали, когда горячие губы Имрана прикоснулись к оголенным покатым плечам. И он лишь ненадолго разорвал поцелуй…
Вика лежала на прохладном шелковом покрывале. Закрыв глаза, она слушала, как Имран освобождается от одежды. Её грудь высоко поднималась от тяжелого дыхания, губы горели от недавно разорванного поцелуя, а разум уже подбрасывал увиденные ею картины обнажённого тела мужа.
Виктория открыла глаза, когда Имран подхватил её на руки, как пушинку.
Сбросив покрывало на пол, он снова положил жену на постель.
Дрожащими пальчиками Виктория с наслаждением провела по широким плечам мужа, исследуя гладкость и смуглость кожи, чуть касаясь маленького, твёрдого от возбуждения соска на его груди.
Подняв взор, она встретилась с глазами мужа, в которых уже бушевал огонь. И они одновременно шагнули навстречу этому пламени. Обоюдный поцелуй страсти всё глубже закручивал их в водовороте желания, и они тонули в нем.
Горячие жадные губы Имрана, только что целовавшие Вику, плавно опустились на шею и с трепетом предвкушения скользнули к ее груди.
Ей стало жарко от тяжелого, прерывистого дыхания мужа, которое дразнило и без того уже возбуждённый сосок. От едва нежного прикосновения его языка к твердой горошине, с ее губ в который раз сорвался сладостный стон.
Имран, словно попробовав вершинку на вкус, обхватив полностью её губами, наслаждался сладостью, а когда вновь прикоснулся языком, обострил все чувства жены.
И Виктории казалось, что это выше её сил, она не понимала, что творила. Её руки то с жадностью тянулись к широким плечам Имрана, то взлетали вверх к его жёстким, но в то же время мягким, с окрасом вечернего заката, волосам. Ласковое касание мужских губ и языка к затвердевшим соскам становились всё более невыносимыми для неё.
Разум туманился от блуждающих по телу волн желания, она извивалась, прижимаясь сильней к его возбужденной плоти.
Стоны, то и дело срывающиеся с её губ, переходили на крик от прикусывания вершинки горошины груди. Сознание Вики меркло в лаве возбуждения, от жаркого дыхания мужа и его горячих, нежных губ, исследующих живот. Они ненадолго замерли возле родинки у пупка, ласково обвели её языком, продолжив дорожку к впадине внизу живота. Слишком томительная ласка от касания языка и губ мужа к маленькому бугорку между ног лишило сил. Они остались лишь на то, чтобы метаться по кровати от волн возбуждения и нарастания огня внизу живота.
Грудь Вики поднималась от учащенного дыхания. От чувства прикосновения пальца Имрана к лону жар наслаждения накрыл с головой, и сквозь затуманенный разум она услышала его надрывный шёпот:
– Ви-ка-а… – Имран навис над ней, словно скала.
И в этот миг в его голосе было столько неподдельного счастья.
Виктория почувствовала телом его силу и жар. Она мгновенно пришла в себя от чувства прикосновения его твердой плоти между её ног. Тело горело в костре возбуждения, трепетало в ожидании, и хотелось лишь одного: насладиться принятием в себя его мужского естества.
Вика сама сделала движение вперед и в ужасе распахнула глаза от режущей между ног боли. Она попыталась освободиться от проникновения в неё этой большой твердости, по вискам мгновенно заскользили соленые дорожки слёз.
Но Имран сильнее прижал её своим телом, не давая выползти.
– Вика, потерпи немножко, сейчас сработает брачная вязь и боль отступит.
И Вика терпела, прижимаясь лицом к его плечу, плача от бурлящих внутри чувств.
Только одна из четырёх девушек осталась чиста и невинна – Виктавия. Феникс сделала ей подарок, и Виктория благодарила птицу за это. Может, поэтому так страшилась близости и оттягивала этот момент, потому что чувствовала себя грязной. Она не могла вернуться в прошлое и исправить всё, что с ней произошло, но всей душой хотела, чтобы между ней и Имраном никого не было.
Только ОН и ОНА – в момент слияния тел под мерцание звёзд в небе.
Только ОН и ОНА – под тихий шелест листьев за окном от лёгкого дуновения ветерка.
Только ОН и ОНА – под пение цикад в зарослях зелёной травы.
Только ОН и ОНА – под шёпот слов признания в любви.
– Вика… Не плачь… Прошу тебя, – шептал Имран, покрывая лицо любимой поцелуями.
Виктория же давилась слезами, понимая, что не может рассказать, что сейчас творится у неё на душе.
– Я люблю тебя, – всхлипывая, проговорила Виктория.
Руку Вики, на которой находилось кольцо, обдало жаром. От чувства, что по запястью что-то ползет и разрастается, стало немного страшно. Она распахнула мокрые ресницы, с испугом посмотрела в чёрные глаза мужа.
– Не бойся, это брачная вязь, подтверждение, что наш брак консумирован, – объяснил он.
Имран нежно провёл ладонью по рыжим волосам, и оба успели увидеть, как на руке мужа засиял алый узор. А после мужчина накрыл её губы своими и сделал медленное движение.
Виктория задержала дыхание в ожидании боли, но, ничего не почувствовав, замерла от ощущения, что плоть мужа полностью заполнила её. И в миг, когда это произошло, Вику охватило необъёмное чувство счастья, и она устремилась ему навстречу.
Виктория, как мотылёк, рвалась к пламени вновь разрастающегося огня внутри её тела. Задыхаясь в сладостной пытке учащённых движений, срывалась на крик на пике удовольствия. Трепет волн наслаждения внутри неё соединились с его пульсирующей плотью, и от этого ощущения чувство неги стало ещё острее.
Имран обхватив голову Виктории руками, с жадностью ловил каждый штрих затухающего удовлетворения, с нежностью накрывая её губы своими губами.
– Вика… Вика…
В этих его словах столько счастья, тепла и ласки, что ей хотелось плакать, но она гнала прочь слёзы, обещая себе поплакать потом в одиночестве. Чтобы соединиться в ночи с Вселенной и, вскинув руки, мысленно отдать ей свою любовь и благодарность за то, что дала ей второй шанс на жизнь. И эта жизнь будет долгой и счастливой. Она сотрёт все горести и переживания прожитых лет Виктории, погасит в груди огонь боли пережитого.
От раздумий Вику выдернул голос Имрана.
– Я в ванную, воды наберу.
Вика улыбнулась ему в ответ, провожая жадным взглядом. Перед глазами стоял образ обнажённого красивого тела мужа. Ей казалось, что над ним работал скульптор, вырисовывая аккуратно каждый кубик на прессе, широкие плечи, упругие ягодицы, а ямочки на пояснице выполнены с особой любовью, потому что их хочется исследовать с особой тщательностью.
Вика хихикнула мыслям, но от чувства, что под ней что-то мокрое, скривилась. Откинув одеяло, она во все глаза посмотрела на окровавленную простынь. Тяжело сглотнула и мысленно дала себе подзатыльник.
«Первая близость зачастую сопровождается кровью».
Лежать на таком совершенно не хотелось. Виктория переползла на край кровати, встала и замерла от вида мужа, вышедшего из ванной комнаты.
Он жадным взглядом осмотрел, как ей показалось, каждый сантиметр её тела, и Вике стало немного неловко. От вида его мгновенно набухшей плоти она с трудом сдержала рвущиеся вверх уголки губ, и лишь весёлый блеск зеленых глаз выдавал её.
Имран сделал шаг, подхватил на руки любимую.
– Зачем встала? – в его чёрных глазах, так же как и у неё, плясали бесенята.
– Простынь хотела поменять.
– Я сам всё поменяю, а ты пока полежи в ванне, отдохни, – его губы прикоснулись к виску жены.
От чувства, как её бережно опускают в ванну, Вика закрыла в блаженстве глаза, отдаваясь пенной жидкости с нотками запаха, скорей всего, розы.
Веки Виктории потяжелели, и она не заметила, как провалилась в дрёму, из которой её вытащили заботливые руки мужа. Они с нежностью укутали в мягкое тонкое полотенце. Сейчас Виктория представляла себя маленьким пупсом, завернутым в пеленку.
Посадив её на край кровати, Имран размотал полотенце и высвободил разомлевшее тело из плотного кокона. Вновь подхватив Вику на руки, он бережно опустил её на кровать и сразу укрыл одеялом. Она попыталась сказать, что он забыл надеть на неё ночную сорочку, но вовремя прикусила язык, ругая себя за глупость.
Под тяжестью мужа прогнулась кровать, и Вика улыбнулась от чувства захвата её тела в плен его горячих рук. Положив голову ему на плечо, она притворилась, что заснула.
Вскоре, услышав спокойное дыхание Имрана, она подняла голову и с нежной улыбкой рассматривала его. Твёрдые губы мужа расслабились и теперь казались мягкими, а от мысли, что они вытворяли совсем недавно, её дыхание участилось и появилось желание отблагодарить их.
Виктория тихонько приподнялась и осторожно прикоснулась к ним своими губами. Чувство всеобъемлющего счастья затрепетало в груди. Душа наполнилась радужным светом любви, и она отдала её частичку, шепча:
– Я люблю тебя…
С ощущением полного удовлетворения Вика вновь положила голову на широкую грудь мужа и, закрыв глаза, мгновенно заснула.
От звука лёгкого сопения спящей рядом жены чёрные жесткие ресницы Имрана вмиг распахнулись. Его широкие губы, ещё помнящие прикосновение губ жены, разошлись в улыбке и с нежностью коснулись рыжей макушки.
– Спи, мое счастье. Спи, моя маленькая лисичка, и пусть тебе приснятся только радужные сны.
Имран сам не понял, откуда взялось незнакомое слово – лисичка. Скорей всего, он немного переделал название маленького рыжего зверька, живущего в лесах мира Эйхарон, но это нисколько не изменило его сути, окраса.
Уловив аромат жареных орехов с нотками карамели, Вика шмыгнула носом, принюхиваясь, счастливо улыбнулась, с неохотой разомкнула ресницы. Увидела рядом с кроватью небольшой столик, заставленный тарелкой с маленькими шариками, посыпанными сахарной пудрой, и двумя блюдцами с чашечками, от которых поднимался пар, разнося по комнате аромат свежесваренного кофе.
Имран стоял рядом, с довольным счастливым лицом любовался Викторией и узором брачной вязи на руке любимой. Вязь брала свое начало от кольца, подарка трех Богов. Такой же узор плелся и на его руке.
– Как и просила, кофе в постель.
– М-м-м… запах изумительный, – Вика привстала, прикрыла одеялом груди и села в ожидании.
Имран взял чашечку с блюдцем, протягивая ей, присел на край кровати, подхватив тарелку с пончиками, протянул Вике.
– Наша кухарка как увидела меня в такую рань в ее владениях, так чуть дара речи не лишилась. «Неужели молодой лорд проголодался в такую рань?!»
Виктория прыснула со смеха, услышав, как пискляво Имран пытается скопировать голос поварихи.
– Я не проголодался, – сказал и замолчал, подшутив над ней. – Но очень хочу порадовать свою молодую жену утренним завтраком в постель.
Ты бы видела ее глаза. Заметалась по кухне, уронила черпак, разбила тарелку и чуть не насыпала в кофеварку карамели. Пришлось усадить ее на стул и под чутким руководством шеф-повара варить кофе. Сам я, если честно, понятия не имел, как его нужно приготовить.
Сделав глоток, Виктория закрыла глаза в блаженстве, посмаковала сладко-горький вкус.
– Ты знаешь, мне кажется, пару карамелек все-таки в кофеварке осталось, но они придали напитку неповторимый вкус и почему-то с нотками миндаля.
Имран взяв чашечку, сделал глоток горячего напитка, подержав его во рту, сглотнул, наслаждаясь послевкусием.
– Ты права. Но это даже и лучше. Это будет только наш рецепт с непередаваемым вкусом миндальной карамели.
Виктория подцепила пальчиками пончик, надкусила и, поняв, что вымазала губы сахарной пудрой, облизнулась.
Имран, наблюдая за её действиями, отставил свою чашку на стол, туда же быстро убрал тарелку с пончиками. Запустив руку под одеяло, наткнулся на Викину ногу, прошёлся ладонью по икре, коленке. Тяжело задышал, не спуская с её лица взгляда, огладил наружную часть бедра, ласково перешёл к внутренней. Подхватив из ослабевших рук жены блюдце, быстро отставил на стол, отшвырнув одеяло, стал любоваться, как любимая наслаждается его ласками…
Утро для молодой четы Ир Куранских выдалось очень жарким, с нотками запахов любви, миндаля и карамели, витающих в их покоях. И хоть первый кофе остался недопитым, но на второй завтрак они успели.
Все домочадцы собрались в малой столовой на завтрак. Последней залетела Элерия и, поздоровавшись со всеми, подбежала к своему месту.
Рикард отложив ножик и вилку, встал, отодвинул стул, дождался, когда жена сядет, и только после этого вернулся на свое место и продолжил завтрак.
Увидев брата с женой, Элерия улыбнулась во все тридцать два зуба и принялась за омлет. Отправив очередную порцию еды в рот, мгновенно замерла, увидев на кисти Имрана красивое, в виде цветов, тиснение, когда он подкладывал со смешинками в глазах жене пончик. Вика отвечала ему таким же блеском глаз, и на ее руке расплелся непередаваемой красоты рисунок, напоминающий украшение.
Смешки этих двоих Элерию совершенно не волновали, а вот красивый трехцветный узор – очень даже. Толкнув Рикарда в бок, дождалась, когда он обратит на нее внимание.
– Рикард…
– М-м-м…
– Рикард, ты видел, какие цветочки на руках у Имрана и Вики?
Рикард бросил нечитаемый взгляд на руки друга и его жены и продолжил завтрак, отрезав кусочек бекона, отправил его в рот и чуть не подавился от нового толчка в бок.
– Рикард… я такие же цветочки на своей руке хочу.
Молодой человек вновь бросил взгляд на руку друга.
– Раз хочешь, значит, сделаю, – произнес он и продолжил доедать бекон.
– Кх-кх-м-м, – раздался басовитый возглас хозяина замка и отца всего семейства.
Рикард бросил из-под бровей безразличный взгляд на Аронда, вздохнул.
– Работа долгая, сложная и быстро не делается.
Плечи Элерии сразу поникли, уголки губ опустились, а чёрные глаза утонули во вселенском горе.
Рикард, не видя расстройства жены, продолжал завтрак, погрузившись в свои мысли и опять чуть не подавился.
– Кх-кх-м-м, – вновь раздался басовитый возглас Аронда.
Бросив пустой взгляд на отца семейства, Рикард посмотрел на Элерию, подхватил ее пальчики, поднёс к губам.
– Точно такие узоры не обещаю, но буду работать в этом направлении. Думаю, времени уйдет чуть больше года. Подождешь? – поцеловав тонкие длинные пальчики жены, Рикард подмигнул ей и вернулся к завтраку, который уже несколько раз прерывали.
Красиво очерченные, макового цвета губы девушки чуть разошлись, длинные чёрные ресницы хлопали от испытываемых смешанных чувств. Пальчики еще помнили прикосновение горячих губ Рикарда, а взгляд голубых глаз был лукав и в то же время в них промелькнул огонь, от которого почему-то по её коже пробежали мурашки.
– Доченька, завтрак стынет, – Вириди любовалась своей глупенькой малышкой. Вздохнув, с благодарностью в глазах посмотрела на Рикарда. «Спасибо Богине Ириде, подобрала моей девочке хорошего мужа: доброго, терпеливого, а главное, с большим любящим сердцем».
Элерия не видела, как сидевшие за столом взрослые перебросились улыбчивыми взглядами от вида лёгкого румянца на ее щеках. Она уткнулась в свою тарелку и до самого окончания завтрака не поднимала головы, ковыряла вилкой и делала вид, что поглощена омлетом.
После завтрака все разошлись по своим делам. Имран, подхватив руку жены, повёл ее к порталу.
– Что нам сегодня предстоит? – спросила Виктория, не скрывая своего хорошего настроения, и с любовью поглядывала на мужа.
– Предлагаю отправиться в Ранкронг, навестить храм Богини Ириды.
Виктория с восхищением посмотрела на мужа.
– У нас с тобой мысли сходятся. Купим самых красивых цветов. У вас ведь продают цветы?
Имран подхватил Викторию на руки, закружил, любуясь красотой её сияющих изумрудом глаз, в которых лучилась любовь. Припав к её губам, наслаждался трепетным ответом и блуждающим пальчикам жены в его волосах.
Выйдя из портала в Ранкронге, они отправились на рыночную площадь. Имран скупил цветы у всех торговок, пришедших в этот день на рынок. Наняв бричку, сложил букеты на сиденья и указал извозчику, куда нужно ехать. Подхватив под руку Викторию, повёл ее выполнять задуманное…
Служитель был изрядно удивлён, когда двери храма распахнулись и порог переступил высокого роста, крупного телосложения молодой человек. Но не это смутило старичка, служившего Богине много лет, а ворох цветов, которыми незнакомец усыпал алтарь в храме.
Молодой человек входил и выходил из храма несколько раз. Покрыл цветами весь пол, а основание алтаря так и вовсе не было видно. Всё вокруг благоухало и пестрило красочным разноцветным ковром.
Когда незнакомец в очередной раз вошёл в храм, он держал под руку девушку.
Камран подумал, что пара пришла связать себя узами брака, но, увидев на кистях рук живой сияющий узор, сглотнул и замер, сразу вспомнив молодую пару, благословлённую тремя Богами. Тогда Боги одарили их сияющими кольцами из трёх цветов, а теперь от колец плелся узорчатый ковер: красного, синего, серебряного и золотого оттенков, напоминающих цветы.
Молодая пара подошла к алтарю, опустилась на колени. Девушка положила руку на цветы, незнакомец накрыл её ладонь своей широкой ладонью.
– Спасибо! – с надрывом в голосе произнесла рыжеволосая красавица. Больше она ничего не говорила, её плечи зашлись в рыданиях. Молодой человек прижал её к своей груди, а затем встал с колен, подхватил жену на руки и вышел из храма.
Молодые люди не видели, как в храме появились трое Богов.
Архи и Ирида, взявшись за руки, стояли впереди, за их спинами возвышался Изорг. Встав на пороге, они провожали грустным, заботливым взглядом молодую чету. Когда молодые люди скрылись из поля их зрения, Богини переглянулись и исчезли, а следом и их брат.
Ноги Камрана ослабли, шатаясь, он доплелся до алтаря. Упав на колени, запел песню во славу Богов Эйхарона…