Глава 4

– Какое замечательное место… Да, мне оно определенно нравится.

Я склонила голову к плечу и еще раз осмотрела дом из красного кирпича. И пусть он требовал ремонта, но я уже видела, что это именно то, что мне нужно.

– Так что это было, вы говорите? – я полуобернулась к управителю моего имения.

– Дом священника храма Великой Праматери, ваше сиятельство, – ответил барон Стирр. – Позволите ли задать вам вопрос?

– Разумеется, ваша милость, – кивнула я, любуясь ветшающей развалюхой.

– Зачем он вам нужен?

– Здесь будет пансион, мой дорогой управитель, – улыбнулась я. – Первый пансион для девочек, где их станут обучать не только складывать буквы в слова и считать на пальцах, но и иным наукам. Но школа будет доступна не только для пансионерок. По большей степени пансион нужен тем, кто живет слишком далеко отсюда или не имеет возможности содержать ребенка, а вот школу смогут посещать дети разных сословий.

– Но для чего вам это? – изумился барон.

Я обернулась к нему и вопросительно приподняла брови.

– А зачем вы получали образование?

– То я… – начал управитель, и я прервала его:

– В чем ваша исключительность? О, ваша милость, не почтите за оскорбление или принижение вашего достоинства, но мне любопытно, в чем вы видите свое превосходство над будущими пансионерками?

Барон несколько опешил, пытаясь понять, что я хочу услышать. Однако быстро откинул оторопь и уверенно произнес:

– Во-первых, я мужчина, а во-вторых, дворянин. Мне полагается быть образованным, да и дамы нашего с вами общества получают недурное образование. Однако вы говорите о разных сословиях, ваше сиятельство, но это означает, что вы желаете объединить в одном классе крестьянку и аристократку? Немыслимо!

– О нет, – усмехнулась я, – на аристократию я не покушаюсь. Обучайте своих дочерей, как считаете нужным, но не изумляйтесь, когда крестьянка окажется умней и разносторонне более развита, чем, к примеру, ваша племянница.

– Но это же чушь! – воскликнул его милость, но кашлянул, чтобы скрыть неловкость и склонил голову: – Простите великодушно, ваше сиятельство, я не желал вас оскорбить. Однако я считаю, что вы хотите вложить ненужные знания в головы девочек, удел которых следить за домом, ходить за скотом и взращивать урожай на огороде. К чему им знание истории и географии? А языки? С кем они будут говорить на них? А декламировать произведения великих поэтов?

– Вы совсем не оставляете им выбора, ваша милость, – заметила я и, взяв его за руку, направила к коляске, дожидавшейся нас. – Почему дочери пахаря не пойти дальше? Отчего вы решили, что она не может после продолжить свое образование и получить профессию, которая позволит ей вернуться в свою деревню и принести пользу несравнимо большую, чем мать семейства?

– К примеру? – озадачился барон.

– К примеру, ветеринар или доктор? А может быть, и учитель…

– Женщина?! – вопросил его милость и весело рассмеялся. – Вот уж насмешили, ваше сиятельство!

– Чем же? – без тени улыбки спросила я.

Он помог мне сесть в коляску, устроился радом и буркнул:

– Извините, я вовсе не потешаюсь, просто ваши слова мне кажутся шуткой. Ну кто в здравом уме пойдет лечиться к женщине?

– Однако к знахаркам не гнушаются ходить не только простолюдины, но и аристократы, причем, мужчины, – пожала я плечами. – Люди верят в силу трав так же страстно, как и в силу магии. И в минуты немочи им не столь важно, кто даст им заветный мешочек со сбором, лишь бы помогло.

– Подождите, госпожа графиня, умоляю! – воскликнул Одаман Стирр. – Вы толкуете о совершенно разных вещах! Знахарство – это древние знания, основанные на сборах трав. Но врачевание… – он развел руками, – простите, но… Это же и хирургия в том числе. Что же вы хотите сказать, что кто-то ляжет женщине под нож? Это же верное самоубийство!

Теперь рассмеялась я. Его милость насупился и взглянул на меня исподлобья.

– Стало быть, вы не опасаетесь заполучить в сборе ядовитой травы? Или того, что снадобья попросту перепутают? Заметьте, это может сделать и мужчина, к тому же по злому умыслу. Он ведь знахарь и никакими законами не связан. Это лишь ваша вина, что воспользовались его услугами. Нет, его, конечно же, будут судить и накажут, если найдут отравителя. Только ведь его жертве от этого уже толку не будет. И, зная о таком риске, вы предпочтете сомнительные знания знахаря или же и вовсе шарлатана подготовленному специалисту лишь потому, что она женщина? Я ведь вам толкую об обучении, а это знание анатомии, признаков заболевания и способах лечения.

– Да кто их в университет пустит?!

– Думается мне, что пройдет не так много времени, когда их в университет не только пустят, но и примут и станут обучать. И можете мне поверить, что это будут великолепные знатоки своего дела, потому что им придется доказывать свою состоятельность, в отличие от студентов-мужчин, которые станут рассчитывать лишь на свой пол.

– Вы говорите что-то невероятное, – покачал головой барон.

– Почему? – искренне удивилась я. – Среди магов никто полов не различает. Важен лишь их дар и умение им пользоваться. – Его милость встрепенулся, но я отмахнулась: – Не надо говорить, что это магия. Ее тоже надо уметь использовать. А это обучение, мой дорогой управитель. Однако постигают магические премудрости и мужчины, и женщины. Пол нисколько не влияет на талант и возможности. Так отчего же вы так унижаете не одаренных женщин? Разве же мы неполноценны? Быть может, обделены разумом, волей и целеустремленностью?

– Нет! – возмутился его милость. – Ничего подобного я не говорил. Ваше сиятельство, я вовсе никого не унижаю, лишь трезво смотрю…

– Нет, господин барон, – вновь прервала его я. – Вы мыслите стандартами, которые диктуют вбитые всем нам в голову правила. Я же предлагаю вам взглянуть шире. И если вы позволите себе отойти от принятых устоев, то изумитесь, сколько обнаружите нового. Но, – я улыбнулась, – это всё разговоры о фантомах, которые парят в воздухе, однако плоти не имеют. Сейчас мы оставим споры, жизнь нас еще рассудит. А вот о пансионе поговорим уже со всей уверенностью. Кого вы порекомендуете взять подрядчиком?

Его милость ответил не сразу. Он еще пребывал в пылу едва окончившегося спора, я не стала торопить. Только поглядывала с любопытством и ждала, что последует далее.

– А как же мальчики? – вместо ответа на мой вопрос спросил Стирр. – Они останутся на прежнем уровне знаний, в то время когда девочки шагнут дальше и обретут перспективы, о которых вы толкуете? Вам не кажется, что это только разобщит их в будущем? О чем говорить читающей женщине с малообразованным мужчиной из своего сословия? Да они попросту не поймут друг друга!

Улыбнувшись, я похлопала кончиками пальцев по ладони, аплодируя мыслям управителя.

– Весьма недурные соображения, ваша милость, – произнесла я. – И они справедливы, а потому мы откроем и второй пансион со школой, но уже для мальчиков. А после и школу, которую будут посещать ученики обоего пола…

– Невозможно!

– Возможно, – отмахнулась я. – До десяти лет возможно. «Школа первых знаний», так мы ее назовем. А дальше ученики, кто захочет продолжить обучение, смогут перейти в женскую и мужскую школу соответственно. Но начнем с женского пансиона. Мне любопытно, сколько семей оценят возможности, которые появятся у их дочерей.

Барон отвернулся. Он некоторое время ехал, в молчании поглядывая на дорогу, а после произнес чуть ворчливо:

– И все-таки лучше разделить школы не только по полам, но и по сословиям, хотя бы отделить дворян… Но, – он обернулся ко мне, – кто же станет платить за всё это? Неужто государь готов субсидировать вашу затею?

Я усмехнулась. Король был готов только наблюдать за происходящим, но о выделении каких-либо денег ответил уклончиво, не отказав, но и не дав согласия. Впрочем, мы с дядюшкой на него и не надеялись. Для своих целей мы пошли путем благотворительности, и в этом деле нам помогали графы Гендрик, а точней, Амберли и Элдер.

Его сиятельство с некоторых пор стал модным художником, чьи полотна охотно раскупались, а заказы на портреты сыпались на него со всех сторон. Граф даже однажды возмутился:

– За кого они меня принимают?! Я – аристократ, а не рисовальщик!

Однако ради моего фонда начал браться за заказы. А Амбер устроила настоящий аукцион, где распродала даже копии чужих картин, написанные ее мужем. Всю собранную сумму чета Гендрик торжественно вручила мне со словами:

– На твои затеи, сестрица.

Однако не только Гендрики внесли свой вклад в наше дело, но и все родственники. Правда, среди них не было талантливых художников, кому заказывал картины сам монарх, однако были лотереи и просто копилки, куда гости жертвовали деньги. Устраивала нечто подобное и я, в королевском дворце.

С тех пор, как принцесса Селия отправилась к мужу в Ришем, а герцогиня Аританская была выпровожена в Аритан, в королевском дворце полноправной хозяйкой стала я. Поначалу я оставалась в королевском крыле, и государя это вполне устраивало, пока разговор не зашел о фонде. Мне нужен был приток средств, а собрать сразу много можно было только на королевском балу. И я решила, что пора отбросить скромность и взять на себя роль хозяйки, пусть и временной, пока не появится постоянная.

– Ив, я хочу устроить благотворительный бал, – объявила я государю, войдя в кабинет.

Он оторвал взгляд от своих бумаг, потер переносицу и ответил:

– Не препятствую. Устроители, распорядители и все, кто потребуются, в твоем распоряжении. Пользуйся, душа моя, а я еще немного поработаю.

– Не препятствую, – сказала я, и он удивленно приподнял брови:

– А благодарность?

– Позже, дорогой, позже, – заверила я. – Тоже немного поработаю, а потом отблагодарю.

– И даже не поцелуешь? – я послала ему воздушный поцелуй и устремилась к двери, но в спину мне понеслось возмущенное: – Скряга!

– Рассчитаюсь сполна, но позже, – не оглядываясь, пообещала я и выскользнула за дверь под многообещающее:

– Я вас услышал, ваша милость! – Тогда я еще не стала графиней.

На бал-маскарад собрался не только Двор. Были приглашены и представители столичной знати – я посчитала их полезными, а потому ослепляла своей улыбкой, когда встречала на правах хозяйки. Я дала этим людям возможность быть представленными королю Камерата, свести полезные знакомства, да и просто поглядеть на колыбель власти изнутри.

Разумеется, они понимали, кому обязаны такой честью, и потому отблагодарили на славу. Копилка, сооруженная магистром Элькосом сверкала и переливалась почти не прекращая, когда в нее поступали всё новые и новые вложения. Такие балы и приемы для узкого круга лиц я устраивала периодически, а на большие праздники завела благотворительную продажу пригласительных. И аристократия не жалела денег, чтобы попасть в святая святых Камерата или хотя бы посмотреть вблизи на торжественные шествия, приуроченные к религиозным праздникам или историческим событиям.

– Если будешь держать собранные деньги только на свои затеи, найдутся недовольные, – сказал мне как-то Ивер.

– Я это понимаю, – ответила я. – Поэтому часть я пожертвую патриарху на храмы, часть потрачу на заведения, нуждающиеся в помощи, а вот третью часть оставлю нетронутой. Эти деньги будут скапливаться на мое дело.

– Кова-арная, – протянул государь. – Еще и церковников собираешься опутать паутиной.

– Не останавливаться же мне на короле, – пожала я плечами. – Эта добыча уже в моих путах, настало время, продолжить охоту и загнать в ловушку старого вепря.

– Главное не спутай сети, – усмехнулся Его Величество. – Для вепря оставь только доброе слово, но в твоем огне продолжу сгорать только я.

– Фу, Ив, он же старый и святейший. Как можно ревновать к патриарху? – возмутилась я, встретилась с упрямым взглядом и усмехнулась: – Могу брать тебя с собой.

– Уволь, – отмахнулся монарх. – Отправлю с тобой… – он подумал и закончил: – Гвардейцев. Их вполне хватит.

Я сдержала слово и распределила приток финансов. Мне нужна была церковь и ее лояльность в будущем, когда время экспериментов закончится и начнется борьба за изменение законов и устоев. Патриарх как друг мог сыграть в этом деле немалую роль. И наша дружба понемногу укреплялась. Он принял мое подношение и благословил на доброе дело, коим назвал те деяния, которые я затеяла. Мы еще не разговаривали о будущих реформах, на которые я надеялась, только о школах, где будут обучать детей обоих полов, но одобрение главы церкви было необходимо для простого народа. И я его получила.

– Только бы стоило разделить школы на женскую и мужскую, – заметил святейший Менгет. – Не дело смешивать отроков и нарушать заповеди богов наших.

– Вы правы, святейший отец, – не стала я спорить. – Мы разделим учеников, когда они подойдут к поре взросления.

– Это дело угодно богам, – с благостной улыбкой кивнул святейший. На том и сошлись.

Слова патриарха были справедливы. И пусть бедняки не прятали дочерей, у них на это попросту не было возможности, да и средний класс не весь следовал традиции, которой придерживалась знать, но все они старались оберегать девиц от соблазнов, как велела богиня Левит. И хвала богам, что святейший оказался прозорливей светской власти. Даже удивительно, насколько последователь догм может видеть дальше тех, кто привык эти догмы нарушать. Но факт остается фактом, с патриархом мы нашли общий язык, в отличие от министра образования.

Хотя, признаться, разделять школы мне не хотелось по идейным соображениям, чтобы уже прекратить это затворничество благородных девиц до их совершеннолетия. Сам оплот чистоты – сестра короля, показала на собственном примере, что целомудрию затворничество не способствует. В то же время я и среди соблазнов Двора не собиралась расставаться со своим девством. И если бы король в свое время не опоил бы меня, возможно, мне удалось бы продержаться до того дня, когда он, перегорев, стал бы мне просто другом, как мечталось. Кто знает?

Как бы там ни было, я прислушалась к пожеланию святейшего, оно было более чем разумно. И, признаться, после нашей беседы я ощутила уважение к этому человеку, убеленному сединами. А его приглашение навещать его оказалось приятно, потому что беседовать с ним было интересно. После того, как я вышла от патриарха, мне подумалось, что он вполне мог бы стать душой общества и собирать вокруг себя большой круг слушателей, потому что в старике обнаружились легкость и чувство юмора. Я даже сговорилась с ним на совместную прогулку, когда Двор вернется в столицу.

Но пока я находилась в Тибаде, и до отъезда оставалась пара дней. Я успела перезнакомиться со многими соседями, чьи визиты даже начали вызывать раздражение, потому что отвлекали от дел, а их было немало. Впрочем, вскоре в графство должны были приехать люди, которым я могла доверять как самой себе, – мои родители. И мне даже не пришлось их долго уговаривать покинуть столицу и перебраться в далекий Тибад.

Батюшка, внимательно выслушав, чего я жду от них с матушкой, недолго подумал и согласно кивнул. Старшая баронесса Тенерис, вздохнув, сказала:

– И что только не сделаешь, чтобы твое дитя было счастливо, – однако глаза ее блестели, и я поняла, что затея ей неожиданно понравилась.

Моя родительница была человеком деятельным, она нуждалась в суете, а еще она обожала заботиться. А сейчас ее милость часто пребывала в меланхолии. Я жила во дворце, Амберли и вовсе вышла замуж. И даже ее первенец, который должен был родиться, пока я находилась в Лакасе, останется под опекой старшей графини Гендрик, а баронессе Тенерис придется лишь навещать названного внука. Этого, конечно же, было мало. Так что матушке достался лишь батюшка, то есть делать ей попросту оказалось нечего. Оживала она, когда занималась подготовкой званых вечеров и благотворительных балов, однако они проводились не ежедневно, а стало быть, и заботы эти были временными.

Я же предложила дорогой родительнице целую уйму дел, в которую входила и подготовка пансиона и школы, рекрутирование будущих учениц, а после и присмотр за ними. Для матушки и ее верной помощницы – девицы О, открывалось непаханое поле забот и треволнений. Разумеется, баронесса возликовала!

Батюшке же я собиралась доверить дела графства и, главное, его казну. К тому же бароны Тенерис и в Тибаде должны были открыть благотворительный фонд, чтобы получить приток средств. Все-таки деньги графства использовать на мои затеи было недальновидно. Выделить некую сумму возможно, но отнюдь не оплачивать содержание учреждений, пока не признанных Министерством образования Камерата. А еще надо было назначить жалование учителям и обслуге, как и оплатить продукты, книги, тетради и прочие необходимые принадлежности. Так что пожертвования были вовсе не лишними.

– Ваше сиятельство, – вздрогнув, я очнулась от своих размышлений, и обернулась к барону Стирру, – государь. Государь встречает вас.

Теперь я посмотрела в сторону, куда кивнул его милость, и велела кучеру остановиться. Его Величество восседал на своем Буране, сопровождали короля верные гвардейцы. Барон первым сошел с коляски, помог спуститься мне и склонил голову. Я присела в реверансе, приветствуя своего сюзерена.

– Удачно ли прошла ваша поездка? – спросил государь, глядя на нас с его милость сверху вниз.

– Благодарю, Ваше Величество, – ответила я. – Мне показали примечательнейший дом. Думаю, мои поиски закончены, осталось подобрать подрядчиков…

– Прекрасная новость, – прервал меня Ив, и я взглянула на него с удивлением. – Дайте все необходимые указания его милости, мы возвращаемся в Лакас.

– Прошу великодушно простить, государь, но еще два дня…

– Мы возвращаемся в Лакас, – отчеканил король. – Ваши вещи уже собраны, Аметист стоит под седлом, а потому можем отправиться в путь уже сейчас.

Я ощутила острую обиду. Мне и без того пришлось эти несколько дней разрываться между венценосным эгоистом, визитерами и делами, на которые оставалось совсем немного времени, а теперь он и вовсе увозит меня? Разве же это справедливо?!

– Ваша милость, вы можете продолжить путь, – произнес король. После махнул рукой, и вперед вывели моего жеребца.

– Государь, – поклонился барон Стирр. После повернулся ко мне и склонил голову: – Ваше сиятельство, я подыщу подрядчиков и всё подготовлю к приезду ваших родителей.

– Благодарю, – ответила я церемонно, изо всех сил стараясь не показать своего отчаяния и огорчения.

– Был рад нашему знакомству, госпожа графиня, – барон улыбнулся как-то даже виновато. – Надеюсь, что скоро буду вновь иметь честь лицезреть хозяйку Тибада на ее землях.

Я выдавила ответную улыбку, кивнула и направилась к Аметисту, потому что сдерживать слезы становилось всё трудней. С каждой уходящей минутой моя обида росла, а вместе с ней и злость. Я погладила скакуна, надеясь, что это хотя бы немного меня успокоит. Не помогло. И потому в седло я села сама, избежав помощи монарха.

– Шанни, – позвал меня король.

Я тронула поводья, и Аметист, словно чувствуя, что мне сейчас не до игр, с готовностью послушался. Он быстро перешел на рысь, но мне этого было мало. Хотелось умчаться от человека, дававшего и уничтожавшего надежды одним своим словом. И в этот момент я как никогда понимала, насколько зависима от его капризов. Боги! Он даже не позволил мне оставаться в Тибаде всё обещанное время! И я послала коня в галоп.

– Шанриз! – крикнул мне вслед государь.

Я не слушала его. То, что он сделал, показалось мне пощечиной. Слезы, более не сдерживаемые, хлынули по моим щекам. Он не позволял мне отправиться в Тибад больше месяца, пока не нашел времени, чтобы ехать со мной, хоть графство и находится всего в дне пути от резиденции. Из каждого дня забирал по трети, требуя внимания к себе, а сейчас и вовсе увозит. Два дня! Всего два дня, и я бы покорно забралась в седло и улыбалась ему, счастливая тем, что смогла сделать всё, что хотела. А теперь меня раздирали горечь и негодование.

– Шанриз!

Буран настигал нас. Для этого большого и сильного коня было несложно догнать моего Аметиста. Король был уже рядом.

– Шанни, хватит! – крикнул монарх. – Это не моя блажь, слышишь? Меня призывают дела! Шанни!

Я натянула поводья, и Аметист, возмущенно заржав, встал на дыбы. Ив поравнялся с нами. Он остановил Бурана и посмотрел на меня с укоризной.

– К чему эта трагедия, лучик?

Не глядя на него, я спешилась и отошла к деревьям, росшим у дороги, не желая показывать слезы. Нырнув за то, что оказалось ближе, я стерла со щек влагу и прижалась к стволу спиной. Король последовал за мной. Он остановился напротив.

– Ты плакала? – спросил монарх и сам себе ответил: – Плакала.

Я отвернулась и подняла лицо кверху, стараясь удержать новые слезы. Но подборок предательски задрожал. Ив мягко сжал мою голову ладонями и вынудил поглядеть на него. После провел по моей щеке пальцем, поймал слезинку и слизнул ее.

– Душа моя, ты ведешь себя, как маленькая капризная девочка, – и вправду будто с ребенком заговорил он. – К чему эта гонка? Зачем слезы и обида? Ты ведь понимаешь, кто я, и если говорю, что дело важное, значит, оно касается Камерата.

– Я не удерживаю тебя, – сипло ответила я. – Поезжай и делай, что должно.

– Тогда к чему эта обида?

Выдохнув, чтобы успокоиться, я снова отвела взгляд и, справившись с комком в горле, заговорила:

– У меня тоже было важное дело, может, не такое, как твое, но оно было важно для меня. Я ведь довольствовалась тем, что ты выделил мне всего неделю, не спорила. А теперь ты увозишь меня, хотя мог бы оставить…

– Нет, – резко ответил он, и я обернулась к нему. – Я не оставлю тебя одну. В этой поездке я твое сопровождение и охрана. И я не могу позволить себе бросить свою женщину в одиночестве.

– Боги, Ив! – воскликнула я. – С нами едет отряд гвардейцев! Оставь мне часть из них, и о моей безопасности можно не волноваться. Через два дня я отправлюсь в обратный путь…

– Я сказал – нет, – сухо произнес король. – Мы приехали вместе и уедем вместе. – Затем скривился и притянул меня к себе. Я попыталась вывернуться, но монарх удержал. – Перестань, Шанни, зачем эта борьба? – Он потерся кончиком носа о мой висок и ласково произнес: – Ты же знаешь, как я тебя люблю. Ты – мой лучик, Шанриз, и ты нужна мне. Зачем эти слезы? Зачем страдания? Обещаю, что искуплю этот грех и порадую тебя, когда вернемся. Чего ты хочешь?

Я вскинула на него взгляд. Государь улыбнулся и провел по моей щеке тыльной стороной ладони. Затем склонился к губам, но я накрыла его рот кончиками пальцев и ответила:

– Я хочу лучшего архитектора. Пусть он отправляется в Тибад и обустроит пансион и школу. Хочу, чтобы ты выделил деньги на ремонт здания и закупку всего необходимого. Хочу, чтобы министр образования внес мои школы, какие будут открыты, в список учебных заведений Камерата. Хочу государственную субсидию на обучение в университетах детей из небогатых семейств…

– Стоп! – рявкнул Ивер. – Архитектора и деньги обещаю. Об остальном говорить еще рано.

– Тогда еще одну поездку в Тибад до конца лета. И если не сможешь поехать, я возьму Айлид Энкетт и ее супруга. Я хочу сюда вернуться еще в этом году.

– Я смогу поехать, – ответил король. – Хорошо. Архитектор, деньги, поездка.

– Айлид я всё равно возьму с собой, я ей обещала, – упрямо ответила я.

– Пусть едет, – кивнул государь.

– И мы проведем в Тибаде столько времени…

– Довольно, – остановил меня Ив. – С Тибадом и школой закончили, но я выполню еще одно твое желание, когда вернемся в столицу. Наверняка у тебя их уже припасено с десяток, выбери одно, но чтобы оно не касалось государственных интересов.

– Договорились, – азартно ответила я.

– Теперь прощен? – улыбнулся государь, и я честно ответила:

– Разумеется, нет. Пока это только слова…

– Которые сказал король…

– Про неделю тоже говорил король, – отмахнулась я.

– Ну, знаешь, – фыркнул Ив. – Не моя вина, что Саммен решил снова портить нам кровь.

– Что-то серьезное? – спросила я.

– Мое присутствие для решения проблемы обязательно, – ответил он.

– Тогда едем.

Я уже собралась вернуться к скакунам, оставленным на дороге, но король удержал меня. Он опять склонился к моим губам, но я вновь остановила его.

– Я тебя еще не простила. И всё еще злюсь.

– Я ведь тоже могу начать злиться, – проникновенно уведомил меня Его Величество.

Вздохнув, я подставила губы. Он заглянул мне в глаза, все-таки поцеловал, но я не ответила. Раздражение было всё еще слишком сильным, и сейчас как никогда я ощущала давление ошейника на свою шею. Государь было отстранился, но вновь склонился и прижался лбом к моему лбу. Так мы простояли с минуту, не произнеся ни слова, а затем наконец вернулись на дорогу.

В этот раз я позволила государю ухаживать за мной и рваться вперед уже не стала. Примирение состоялось, обида не прошла. Однако вскоре я тряхнула головой и заставила себя расслабиться. Всё хорошо, пусть и не так, как мне хочется. Я выбила финансовую помощь, у меня будет еще одна поездка, и в столице он сделает то, о чем я собиралась долго спорить и вырывать необходимое мне едва ли не силком. Еще одно мое дело не затрагивало государственных интересов, но было крайне важным для моего дела. Да, всё не так уж и плохо. А поводок… он останется.

Взглянув на короля, я увидела, что и он смотрит на меня. Я улыбнулась, после поглядела вперед и умиротворенно вздохнула. Как бы там ни было, но первый шаг в моих начинаниях уже был сделан. Я прикрыла глаза, ощутила прикосновение ветра к коже и улыбнулась уже совсем искренне. Хэлл по-прежнему был со мной.

Загрузка...