3.


В один прекрасный день, когда лев как раз собирался на тренировку, из глубины джунглей донеслись выстрелы. Вы, конечно, уже сами догадались, что было дальше: львы бросились наутек.

– Куда это вы все побежали? – спросил их львенок.

– Опять начинается! – вздохнул на бегу старый лев. – Давай договоримся: больше никаких вопросов. Все бегут – и ты беги!



Юный лев так и сделал. Но, пробежав совсем немного, остановился.

– Стоп, – сказал он сам себе. – А я-то зачем бегу?



Он уселся прямо там, где стоял – посередине джунглей, – и давай отстреливаться от охотников!



И представьте себе, в две минуты с охотниками было покончено!

Понемногу остальные львы стали выбираться из своих укромных местечек. Сперва они не поверили собственным глазам:

– Что это было?

– Что тут произошло?

И еще:

– Ого-го!




Они так воспряли своим львиным духом, что на радостях пообедали второй раз и, довольные, уснули на солнышке, с улыбками на мордах и красными шерстинками, запутавшимися в усах. (Вы ведь поняли, откуда взялись шерстинки? От красных шерстяных охотничьих кепок.)



А наш львенок? Уж он-то точно был самый счастливый: ему перепала куча новых боеприпасов, и старые львы сказали, что он самый великий лев, какого они только встречали, а уж они-то видели немало львов.

С этого дня началась по-настоящему беспечная львиная жизнь: они спали, сколько спалось, играли на солнышке, бултыхались в речке, ни о чем не заботились, – в общем, жили-были в свое удовольствие. И все потому, что всякий раз, когда охотники приходили пулять, выходил наш лев и отпуливал их обратно: БУМ! БУБУМ! БУМ-БУРУМ! – пока вообще не осталось никаких охотников.



Когда же в джунгли пришли другие люди узнать, куда подевались охотники, – БУМ, БУМ, БУМ-БУРУМ – очень скоро не осталось никаких искателей охотников.

А когда еще другие люди пришли искать искателей охотников, то – БУМ, БУБУМ – очень скоро исчезли и они.

С тех пор ни один человек уже не появлялся в джунглях.

Стало как-то безохотнично, птично, кролично и преотлично.

Львы были толстые и счастливые.


И у каждого был собственный коврик из охотника.