– Ты не спешил ко мне, Змей, – произнесла эффектная блондинка, прижимая шелковую простыню винного цвета к пышной груди.
За окном был ранний вечер. Жаркое июньское солнце сжалилось над жителями столицы и перестало палить, уступив место долгожданной прохладе. В небольшом саду пели птицы и удушающе пахло розами. И не только в саду. Весь дом словно пропах этими цветами.
Маркиза Армель Констанци обожала розы, и её поклонники, надеясь получить благосклонность фаворитки правящего герцога Марлоу, заваливали её особняк на Доусон-роу огромными букетами. Все, кроме одного.
– Я же просил меня так не называть, – сухо ответил мужчина, продолжая застёгивать крохотные пуговицы на белоснежной рубашке.
Этот мужчина никогда ничего ей не дарил, не посвящал стихи, не говорил комплименты. Он просто приходил и брал. И это равнодушие сводило Армель с ума.
Молодая женщина была красива, некоторые даже называли совершенной. Невысокого роста, но с потрясающей фигурой: тонкая талия, округлые бёдра и пышная, притягивающая взгляды грудь. А еще женщина была умна и весьма проницательна. Её внимания добивались, её уважали и даже боялись. Будучи, ко всему прочему, еще очень злопамятной, леди Констанци могла запросто извести соперницу, на корню уничтожив репутацию несчастной.
– Как будто не знаешь, что именно так тебя все называют за глаза, – совершенно не смущаясь, продолжила молодая женщина, с довольным видом оглядывая его высокую поджарую фигуру. В глубине светло-карих глаз сияла тоска, которую она старательно прятала за яркой улыбкой. – Мужчины – за хладнокровие и решительность, женщины – за гипнотический взгляд, – её голос упал до шёпота. Маркиза в совершенстве владела своим голосом, и сейчас он звучал томно и многообещающе. – Тебе отлично известно, как влияешь на нас, граф Элкиз.
Леонард Торнтон бросил на любовницу равнодушный взгляд сквозь чёлку и легким движением убрал волосы назад. После чего спокойно продолжил одеваться.
– Ты же отлично знаешь, что мне плевать на чужое мнение.
Это тоже притягивало. Никто из её знакомых никогда не был так равнодушен к своей репутации. Её берегли, холили и лелеяли.
Они были любовниками уже несколько месяцев. Встречались каждый раз, когда мужчина приезжал в Сангориа по делам, и всегда только по её инициативе.
С самого начала Элкиз дал понять, если Армель хочет его, она должна сама сделать шаг. Для молодой женщины это был шок. Это ведь её всегда добивались, начиная с маркиза Констанци, женой которого она стала в шестнадцать лет, овдовев в двадцать, и заканчивая правителем Сангориа. Это её умоляли о встрече, всячески соблазняли и дарили драгоценности, а тут…
Попытки поставить Элкиза на место не увенчались успехом. Играть с Леонардом по своим правилам не получалось. А ведь маркиза Констанци старалась.
Она знала, что Элкиз прибыл в Сангориа, и ждала. Стиснув зубы, считала дни до его прихода.
Так прошла неделя. Женщина через знакомых выяснила, на каких приёмах будет присутствовать граф, и сама появлялась там. Мелькала, стараясь попасться на глаза под руку с очередным поклонником.
«Смотри же… смотри. Меня хотят, меня любят… Ревнуй, добивайся…»
И что получила взамен?
Кивок и равнодушное, даже насмешливое приветствие – «Мне всё равно».
Ни записки, ни намёка, ни вспышки желания или ревности.
А молодая женщина скучала, ждала, сходила с ума от тоски и желания. С ним не получалось, как с остальными. Им не получалось руководить.
У Армель было много любовников. Она никогда не считала их, но знала, что было много. Покойный супруг был слишком стар, чтобы удовлетворить аппетиты женщины, он и умер у неё в постели. Сердце не выдержало. И пусть родственники маркиза пытались доказать, что его отравили, у них ничего не вышло. Сам Марлоу запретил вести расследование и подозревать несчастную вдову в столь тяжком грехе.
В любом случае ни один из них не знал её тело так хорошо, как ванагорийский граф. Он был как музыкант, который играл на её душе, доводя женщину до неземных высот наслаждения.
За холодной внешностью и расчётливым взглядом скрывался страстный любовник, неутомимый и греховный.
Армель не выдержала пытку первой.
«Я жду тебя. Приезжай».
Леди Констанци даже не стала подписывать короткую записку. Лишь побрызгала розовой водой, чтобы яркий аромат напомнил графу об их полных страсти ночах.
Ответная записка прибыла только вчера вечером. Когда от тревоги и ожидания маркиза металась по спальне, будто тигрица.
«Завтра утром».
Утром.
Великие, какая пошлость – принимать любовника рано утром. В то время, когда его мог видеть кто угодно. Когда даже шторы не могли спрятать её от нескромного взгляда светло-голубых глаз.
Возмутительно и возбуждающе.
Армель готовилась к его приходу. Проснулась на рассвете, приняла ароматную ванну, сделала кучу освежающих масок, надела свою самую лучшую сорочку из фреольского шёлка с полупрозрачным лифом из тончайшего кружева, сквозь который были отчётливо видны коралловые вершинки груди.
Маркиза хотела, чтобы он увидел её и сошел с ума от страсти. Понял, как был неправ, что игнорировал любовницу целую неделю. Чтобы ползал на коленях, вымаливая разрешение прикоснуться к её роскошному телу.
Как же она была глупа.
Леонард спокойно вошёл в спальню после полудня, замирая в дверях и впиваясь внимательным взглядом в её роскошное тело.
Беззвучно закрылась дверь за его спиной.
Маркиза постаралась создать нужную атмосферу: приказала слугам плотно задёрнуть шторы, зажгла ароматические свечи, приготовила игристое вино из погребов Марлоу (старый развратник подарил ей два ящика из своих запасов).
И вместо того, чтобы броситься к ней, мужчина легко сдёрнул с шеи платок и сел в кресло, вытягивая вперёд ноги и положив неизменную трость сверху.
– Я вижу, ты скучала без меня, Армель.
Сколько колких слов вертелось на языке, как хотелось ответить Торнтону что-нибудь злое. Но это означало потерять его сейчас. О, этот мужчина был способен уйти, оставив её неудовлетворённой и несчастной. А она просто сойдёт с ума от желания.
– Ты долго шел, Элкиз, – хрипло ответила она, сжимая шелковые простыни.
Мужчина в ответ лишь неопределённо пожал плечами. Спокойный, равнодушный, невозмутимый.
– Так иди ко мне и докажи, насколько сильно скучала.
Доказала и получила сполна.
А сейчас он уходил.
Получил, что хотел, и уходил, даже не назначив дату следующего свидания.
– Знаю, – еще шире улыбнулась она, пытаясь скрыть за фальшивой улыбкой досаду и раздражение. – Так почему же ты бежишь от меня? Обычно мы больше проводим времени вместе. Я соскучилась.
Она поменяла положение, отчего простынь медленно сползла, обнажая длинную стройную ножку и бедро. Леди Констанци была красива и знала об этом. Трудно быть скромницей с таким количеством любовников.
– У меня дела, Армель.
Леонард даже не взглянул на неё, надевая жилетку, а следом и пиджак.
– Дела? Неужели есть что-то важнее меня, Змей? – Женщина обиженно надула пухлые губки, до боли впиваясь ногтями в кожу и оставляя красные полумесяцы на ладонях.
– Я обещал сестре кое-что сделать.
Леонард подошёл к огромному зеркалу и внимательно осмотрел себя.
«Как всегда, холоден, безупречен и совершенен», – неожиданно с тоской подумала женщина. Даже в этой постели, в её умелых руках и губах, в самом пике наслаждения, он всегда был слишком далеко.
– Бегаешь на побегушках у герцогини Архольд?
Она не должна была этого говорить. Не должна была срываться. Но задетое самолюбие требовало выхода.
Элкиз медленно подошёл к кровати, собственнически хватая за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза.
– Я бегаю на побегушках у герцогини, ты у меня, Марлоу у тебя. Круговорот зависимости в природе.
– Неправда. Ты лжёшь! – зло выдавила в ответ, отшатываясь назад и с ненавистью смотря на любовника. – Я никогда ни перед кем не унижалась.
– Как скажешь, Армель.
А улыбка такая, что хочется выть и кричать.
– Убирайся!
– Ты знаешь, где меня найти, – спокойно ответил тот, направляясь к двери.
Трость звонко стучала по полу.
– Убирайся.
– … когда соскучишься, – закончил Элкиз фразу и, не оборачиваясь, вышел.
Женщину трясло.
Обнажённая, сломленная и раздавленная, она ринулась к комоду, вслушиваясь в звук его уходящих прочь шагов. Дрожащими руками достала курительные смеси, присланные ей контрабандой из далёких Эмират Барху, зажгла самокрутку и едва не задохнулась от сладкого дыма.
Всего чуть-чуть. Всего одна сигарета. Ей надо успокоиться и прийти в себя. Это не зависимость. Она сильная.
А через два часа, когда от курительной смеси уже кружилась голова, женщина сидела за столом и писала новую записку.
«Прости. Я буду ждать тебя. В любое время. Всегда. Только приходи, приходи…»
***
– Хороша же у тебя подруга, ничего не скажешь. Не могла выслать за нами экипаж? – язвительно заметила кузина, когда карету подбросило на очередной кочке. – Удобный, герцогский, а не это убожество.
– Элодия, прекрати, герцогиня не обязана посылать за нами транспорт. Для нас и так большая честь – гостить в её замке этот месяц, – попыталась утихомирить дочь тётушка Полин и бросила на меня виноватый взгляд.
Я ободряюще улыбнулась ей и снова взглянула в окно. Замечания двоюродной сестры уже давно перестали меня волновать.
Селина предлагала экипаж и даже настаивала, но я отказалась. Наверное, это глупо, но я не смогла. Подруга и так слишком много для меня делала: согласилась принять в замке не только меня, но и тётю с кузинами, решила помочь в проведении свадьбы. А тут еще и экипаж.
Проснулась пресловутая гордость Белфоров. Пусть мы были побочной и самой дальней ветвью великого рода Северного княжества Изгар. Пусть у нас не было титула, земель и сотни прислуг, но гордость оставалась.
– Может, Айола нам просто врала, и не такие они задушевные подруги, – не отставала Элодия.
– Дура, – припечатала старшую сестру семнадцатилетняя Делайн. – Думай, что говоришь.
– Сама дура, – вспыхнула девушка. – Мы тут просто умрём, а вам всё равно!
– Мы не умрём, – спокойно ответила ей, убирая со лба влажный локон.
Жара в карете стояла жуткая, и даже открытые окна не помогали, наоборот, было еще хуже. После последней стоянки прошло не больше часа, а я уже мечтала вновь выбраться наружу. Встать под тень дерева и вдохнуть чистый воздух.
– Мне нечем дышать, – Элодия картинно схватилась за горло и закатила серые глазки.
Громко охнув, тётушка принялась обмахивать чадо веером, а я с трудом сдержалась, чтобы не выругаться.
Вот же пигалица.
– Выброшу из кареты, – мрачно пообещала кузине.
– Мама!
Розовые губы задрожали, слёзки навернулись на глаза, а само лицо скуксилось, умудряясь при этом оставаться до неприличия хорошеньким. Это надо же так уметь, даже рыдает красиво. Когда я плакала – а случалось это, слава Великим, нечасто, – то была похожа на оживший труп: бледная, с красными глазами, огромным носом, который увеличивался раза в два, и слезами, которые весьма неромантично текли не только из глаз, но и из носа.
– Девочки, успокойтесь. – Тётя расстроенно покачала головой. – Не надо ссориться.
– Она мне угрожает.
Искра вспыхнула в груди, вызывая в голове соблазнительные картинки мести. Одной лягушки было бы достаточно, чтобы кокетка Элодия завизжала и рухнула в обморок. Самый настоящий, а не наигранный.
Интересно, но жаль свои уши. Прежде чем потерять сознание, она будет орать. Громко.
Последние часы нашего пятидневного путешествия были невыносимы. И самое противное было в том, что я ничего не могла сделать. Мне жизненно необходимо было присутствие тёти Полин, а значит, приходилось мириться с её детками.
«Ох, Ивар, я так соскучилась».
Мы не виделись больше года. С того самого вечера в тени раскидистого дуба у обрыва. Короткие немногочисленные записки лишь теребили душу, вызывая в сердце глухую тоску и безнадёжность. Мне казалось, что выдержать разлуку уже невозможно, но день сменялся днём, а я всё ждала своего любимого.
«Скоро, очень скоро…»
– Я требую извинений! – крик кузины заставил меня дёрнуться и сморщиться от нового приступа головной боли.
На воздух захотелось еще больше.
– Элодия, сбавь тон.
– Да кто ты такая? Как ты смеешь?
Вот что положение делает. Родилась в семье барона, за которого сестре отца посчастливилось выйти замуж, и нос к верху задирает. А то, что у барона, кроме титула, денег почти нет, её не касается. Элодия с рождения привыкла к самому лучшему: ткани, ленты, рюши и даже фреольское кружево, которое в Изгаре стоило раз в десять дороже, чем в других местах. Даже сейчас вырядилась, надела любимое платье из тонкого батиста светло-желтого цвета с рукавами-фонариками и вышитыми по подолу белоснежными розами. Интересно, она когда-нибудь задумывалась о том, что своими запросами довела отца до банкротства?
Когда неделю назад тетушка, краснея и сбиваясь, просила у меня деньги в долг, я знала, на что она просит. Знала, но дала. Я не могла ей отказать. А деньги… Деньги ничто по сравнению с той благодарностью, которую я испытывала к сестре отца. Ведь это именно она меня вырастила после смерти матери. В конце концов, я больше двадцати лет прожила в бедности, могу и перетерпеть.
– Использую искру и узнаешь, – тихо, но весьма зловеще ответила ей.
Светлое личико с безупречной молочной кожей стало еще бледней, в серых глазах промелькнул страх.
– Ты не посмеешь. Я всё расскажу.
– Рассказывай. Зато я проведу последние часы пути в тишине и спокойствии.
– А я скажу, что ты всё врёшь, – поддержала меня Делайн.
– Вот видишь? – кузина вновь повернулась к матери. Огромная слезинка медленно скатилась по щеке. – Видишь, как они. Ведь я же пошла навстречу, хотела мира, а они…
Девушка аккуратно приложила кружевной платочек к глазу и тихо всхлипнула.
Я свои вечно теряла и давно уже разучилась ими пользоваться. Какая разница, истинной леди мне не быть, а там, в горах, кишащих злобными гуи, умение пользоваться платочками мне точно не пригодится.
– Тётя, – многозначительно протянула я, напоминая, что моё терпение не безгранично, и как бы сильно я её ни любила, всему есть придел.
– Девочки, мои дорогие, я вас очень прошу, не надо ссориться. Мы же почти приехали, – в отчаянии произнесла тётушка, а посмотрела на меня. – Элодия. Айола.
Я же самая старшая и умная – значит, должна отступить.
– Предлагаю подуться каждый в своём углу. Разрешаю мысленно посылать в мою сторону проклятья.
«Всё равно силы не имеют. В отличие от моих».
К концу пути тишина в карете достигла своего пика.
– Приехали, госпожи, – заявил кучер, тощий небритый мужичок с засаленными волосами, открывая перед нами дверь.
Пахло от него тоже не очень приятно – луком и рыбой, а взгляд мутных карих глаз настораживал. Похоже, всё время пути наш извозчик прикладывался к бутылке. И как карету не завалило?
– Благодарю, – быстро спускаясь, произнесла я и огляделась.
Никогда не была в Сангориа. Но, благодаря тому, что почтовые дилижансы останавливались на окраине Илгара, я могла оценить всю красоту столицы с яркими желтыми крышами, невысокими домами из красного кирпича, глина для которого добывалась только в Сангориа, и огромным количеством зелени.
Наши сундуки горкой сложили на пыльной земле, и мы кучкой столпись рядом.
– Ну и где? – не выдержала Элодия. – Где наш встречающий?
– Сейчас, – ответила ей и быстро огляделась.
Селины или её супруга не наблюдалось. Слуг в сине-золотой ливрее Архольдов тоже. Не могла подруга забыть о моём приезде. Никак не могла.
– И что делать? – капризно заныла кузина и даже притопнула ногой, вызывая новое облачко пыли. – Ты же сказала…
– Я помню, что сказала.
– Госпожа Айола Белфор? – негромко поинтересовался кто-то за моей спиной.
Одновременно с этим Элодия охнула и принялась интенсивно обмахиваться веером, а тётушка испуганно затряслась. Даже обычно невозмутимая Делайн впечатлилась, застыв с приоткрытым ртом.
Я сразу поняла, кто за нами явился, стоило только услышать этот холодный, высокомерный тон, и, сжав кулаки, медленно повернулась.
– Лорд Леонард Торнтон.
Я познакомилась с ним пять лет назад, когда в первый и последний раз приехала в гости в родовое имение своей лучшей подруги Селины Торнтон. Дело было в декабре, сразу после праздника зимнего солнцестояния. Каникулы длились целых две недели, и студенты могли навестить своих родных. Если это, конечно, было возможно.
Мы, жители Северного княжества Изгар, расположенного на самом краю материка в окружении неприступных гор, этого сделать не могли. В Изгар можно было попасть лишь по длинному извилистому перевалу, который всю зиму был закрыт для путников из-за опасности схода лавин. Только отчаянные смельчаки решались на такое безумие. Портала из Академии не было, хотя маги обещали в ближайшие десять лет настроить и открыть путь. Поэтому мне предстояло провести все каникулы в общежитии совершенно одной.
Но в тот год Селина меня всё-таки уговорила. В первый и последний раз.
Я, конечно, очень любила подругу и ради неё готова была на многое, но терпеть такое отношение просто невыносимо.
Как девушка из древнего рода Белфор, я с рождения обучалась правилам придворного этикета, умела красиво приседать в реверансе, жеманно улыбаться, в совершенстве знала игру веера, отлично танцевала, играла на трёх инструментах, вышивала гладью и ткала гобелены на специальных станках. Денег у нас было мало, поэтому моим воспитанием занималась мама. А когда её не стало, то эта обязанность легла на плечи тёти Полин.
Но разве это волновало высокородное ванагорийское семейство? Лорда Честея Торнтона, того самого заносчивого лорда, из-за которого тридцать лет назад чуть не случилась война между Сангориа и Ванагорией, я практически не видела. Глава семьи всё время проводил в кабинете и почти оттуда не выходил. Если честно, то производил он гнетущее впечатление.
Леди Бригитта Торнтон, достопочтимая матушка подруги, при моём появлении морщилась, прижимала кружевной платок к лицу. Так, словно от меня дурно пахло. И они после этого считали себя знатоками норм, правил и этикета?
Да, моя семья была небогата, любимое серо-зелёное платье уже столько раз подшивалось, перешивалось и латалось, что я со счёта сбилась, но разве это причина для того, чтобы так высокомерно себя вести?
Еще был старший брат Селины. Леонард Торнтон. Молодой мужчина двадцати трёх лет отроду. Надо признаться, что он был красив. Высокий, гораздо выше Ивара. Худощавый, но в то же время жилистый и крепкий. Светловолосый, с правильными, но не смазливыми чертами лица, неожиданно чувственными губами и прямым носом. Но всё перечёркивали холодные светло-голубые глаза и высокомерный взгляд, которым он одаривал каждого.
К счастью, мы виделись не так часто. Но каждая такая встреча была целым событием, которое хотелось забыть и никогда не вспоминать.
В день нашего знакомства я свалила на него рыцаря. Случайно. Металлические доспехи, стоявшие в холле у лестницы, просто не могли не привлечь моего внимания. Начищенные до блеска так, что я могла рассмотреть в них своё отражение. В полной боевой готовности. Шлем с огромным решетчатым забралом, звенящая кольчуга, тяжелый щит с выбитым на нём гербом, острый меч, который до сих пор мог перерезать пёрышко на лету. Я такие только на картинках видела.
Выбрав время, прошмыгнула в холл, касаясь подушечками пальцев прохладной поверхности. И всё было нормально – до того момента, пока мне не пришла в голову мысль по нему постучать. Глухой звук, легкая вибрация. Конструкция задрожала, накренилась и начала медленно заваливаться набок. От неожиданности я даже не сразу поняла, что надо отбежать в сторону.
От синяков, переломов и ушибов меня спас брат Селины. Дёрнул за руку, отпихивая в сторону, и принял удар на себя.
Я очнулась двумя секундами позже, сидя на мраморном полу, огромными от ужаса глазами смотря на разбросанные доспехи и молодого лорда, который стоял на коленях чуть поодаль, прижимая руку к лицу.
– Что здесь случилось? – в холл величественно выплыла леди Торнтон и застыла, хватаясь за сердце. – Великие! Леонард, что с тобой произошло?
– Айола? – ко мне подбежала Селина и помогла встать. – Ты ушиблась, упала? Где болит?
– Крепление не выдержало, – поднимаясь, сухо произнёс молодой мужчина, и я с ужасом рассмотрела огромный кровоподтёк на его скуле и тоненькую струйку крови, текущую из носа. – Давно надо было убрать этот хлам отсюда.
– Это не хлам, – неожиданно заявила я, стряхивая с платья пылинки. – Это десятый век. Историческая ценность.
– Отлично, – съязвил он. – В следующий раз я позволю этой ценности придавить вас. Всего доброго, госпожа Белфор.
– Дорогой! Надо вызвать лекаря, обработать рану, – поспешила за ним леди Торнтон.
– Твоя работа? – тихо спросила подруга, как только затих звук их шагов.
– Я случайно. Прости.
А Селина расхохоталась.
– Ох, Айола, ты неподражаема.
Следующие три дня я очень старалась быть примерной леди, но надолго меня не хватило. Как же здесь было скучно. Чаепития с подругами Селины, приехавшими, чтобы узнать об Академии, и открыто хихикающими над моим простеньким серо-бежевым платьем из тонкой шерсти с глухим кружевным воротничком под горло и длинными рукавами. Скучные музыкальные вечера в попытках не уснуть под кошмарное исполнение великих произведений. О, Великие, как мне хотелось встать, стащить эту девицу со стула и показать, как надо правильно играть. Это же пытка для ушей. Не знаю, как подруга такое терпела столько лет подряд и смогла остаться такой искренней и настоящей.
– Селина, давай выйдем на улицу, – взмолилась я на четвёртый день.
Снегопад закончился, и всё вокруг было укрыто пушистым белым облаком: деревья, кусты, крыши особняка, узкие дорожки, которые старательно подметали слуги.
– Ты знаешь, отличная идея. Нам не мешало бы прогуляться.
В течение следующих тридцати минут мы степенно прогуливались по извилистым аллеям, любуясь красотами заснеженного парка и почти не разговаривая.
– Тебе здесь скучно? – спросила Селина. – Прости, я не думала, что так олучится.
– Я просто не привыкла к этому. Меня учили так жить. Но если честно, то мне по нраву больше свобода. Я скучаю по Академии, по занятиям, практике, открытиям и развитию искры.
Подругу передёрнуло.
– А я вот не горю желанием туда возвращаться, – тихо призналась она. – Пусть здесь всё строже и много правил. Зато нет…
– Корвила, – понимающе закончила я за неё. – Уверена, после каникул всё поменяется, и вражда сойдет на нет. Он старшекурсник и найдёт себе новую жертву.
– С трудом верится. Ужасный тип, просто кошмарный. Грубый, невыносимый и жестокий.
Бледные щеки Селины вспыхнули от румянца, и это точно было не из-за мороза. Надо было срочно сменить тему разговора на более приятную.
– За эти дни твоя матушка раз десять вспоминала некоего виконта Санроу, – многозначительно протянула я и слегка толкнула подругу в бок. – Признавайся, это ведь не просто так. А ты мне про него не рассказывала.
– Эйдан, – улыбнулась Селина. – Мы познакомились за неделю до того, как проявилась искра. Симпатичный молодой человек, служил несколько лет в посольстве во Фрее. Он удивительный. Совсем не похожий на аристократов. Добрый, улыбается часто и такой искренний.
– Вот и хорошо, что не похож. Извини, но твой брат тот еще ледышка, – собирая в ладошку снег с ближайшей статуи, заметила я и принялась лепить снаряд.
– Какой есть.
– А виконт тебе нравится?
– Немного.
– Влюбилась? – еще шире улыбнулась я.
– Айола, прекрати.
Девушка старалась выглядеть строгой, но улыбка всё равно не сходила с лица.
– Устроим снежный бой? – перебрасывая снежок из одной руки в другую, предложила я.
– Айола, не смей.
– Никто не увидит.
– Прекрати, это неприлично!
– Зато весело, – отмахнулась я, прицелилась и попала подруге в плечо.
– Ты в меня кинула?
– Да, – отступая, рассмеялась я.
– Ты! Ну, держись, подруга.
И минут десять выпали из жизни. Мы бегали, валялись в снегу, кидались снежками, громко смеялись и совершенно забыли о правилах и о том, где сейчас находимся.
Развернувшись и падая в сугроб, я не глядя бросила очередной снаряд. И не сразу поняла, почему стало тихо. Смех подруги как-то быстро оборвался.
– Селина, что? – отряхиваясь, произнесла я и тоже замерла.
Снежок попал в цель. Точно в то самое место, куда угодил рыцарский доспех. На скуле лорда Торнтона под слоем тающего снега алел круглый отпечаток.
– Ой!
Зато кое-чего мне добиться удалось.
Во взгляде мужчины не было ни капли раздражающего спокойствия. Мне кажется, ему в тот момент очень сильно хотелось меня стукнуть, и сдерживался он с трудом.
– Прошу прощения, милорд, – пробормотала я и зачем-то решила сделать реверанс. Со страху, наверное. Ноги заскользили, и я совершенно неграциозно села в сугроб. – Ой.
Селина рядом фыркнула, пытаясь сдержать смех, а Торнтон сверкнул взглядом и ушёл, так ничего мне не сказав.
И вроде можно было выдохнуть спокойно. До отъезда на учебу оставалась всего пара дней, и ничего не предвещало неприятностей.
Помня, что ненаглядное чадо вновь уедет в ненавистную Академию, леди Торнтон торопилась как можно чаще выводить дочь в свет, особенно если там обещал присутствовать некий виконт.
Тем же днем они собирались на музыкальный вечер у мадам Хелст. Меня приглашали, но от одной только мысли, что придётся слушать, как коверкают музыкальные произведения, громко аплодировать, расточать фальшивые улыбки и старательно не замечать шепотки за своей спиной, у меня разболелась голова. Сильно.
– Мигрень – это очень серьёзно, – кивнула женщина с самым серьёзным видом. Видимо, ей не очень хотелось брать меня с собой, и она была рада избавиться от такого груза.
– У меня тоже болит, – попыталась сорваться с крючка Селина.
– Не ври мне. Цвет лица нормальный. Потерпишь.
Подруга показала мне кулак за спиной матери, а я лишь фыркнула, довольно сверкнув глазами.
Её ждала заунывная музыка, крохотные тарталетки и ворох сплетен. А меня – вкусные фруктовые пирожные с шоколадной стружкой и сливочным кремом. За эти дни я хорошо подружилась с поваром Торнтонов – сангорианцем Франком, – и он обещал накормить меня сладостями на дорожку.
– Я буду скучать, – пообещала я, провожая Селину до дверей, даже ручкой помахала, едва не подпрыгивая от нетерпения.
После чего, громко взвизгнув, закружилась по огромному холлу, обнимая вымышленного партнёра.
– Пам-пам-пам-пара-рам. Пам-пам-пам-пам-пам. Тара-рам!
Замерла прямо посредине, разведя руки в стороны и закинув голову вверх. И закружилась на месте. Какое счастье! Можно быть собой, не бояться, не играть роль леди. Чета Торнтонов с дочерью уехали, их сын где-то опять пропадал.
Как же хорошо.
Замерла на месте, всё так же раскинув руки и слушая только звук своего сердца.
Как мне этого не хватало.
Глубокий вдох, и я поспешила на кухню.
Дойти не успела, мне навстречу уже шёл могучий повар, держа перед собой поднос с двумя десятками пирожных.
– Это мне? – ахнула я, прижав руки к груди и улыбаясь во все тридцать два зуба.
– Вам. Кушайте, госпожа Айола. А то такая худенькая, маленькая, как тростиночка. Того и гляди переломитесь.
И ведь не объяснишь мужчине, что мы, коренные северянки, все такие – светлокожие, светловолосые, тоненькие, светлоглазые.
– Спасибо. Ох, Франк, вы меня балуете.
– А кого еще баловать. Лорд Леонард сладкое не ест, леди Бригитта следит за фигурой. Только вы с леди Селиной и остаетесь. Да вот Академия у вас.
– Франк, это преступление. Вы должны готовить это великолепие не менее двух раз в неделю.
– Я рад, что вам понравилось. Сейчас скажу Конни, чтобы она принесла вам графин с ягодным морсом.
– Буду благодарна, – еще шире улыбнулась я.
Но отведать это чудо не получилось. Не пройдя и десять шагов, слишком занятая своими мыслями, я повернула в холл и на кого-то налетела. Поднос выскользнул из рук, и всё кремовое великолепие с шоколадной крошкой и съедобными розочками расползлось по очень дорогому костюму.
– Ой, – прошептала я, вздрагивая от оглушительного звона, с которым поднос упал на пол.
А сама не могла отвести взгляд от засахаренной розочки, которая очень символически прицепилась к лацкану тёмно-серого камзола.
– Леди Белфор, – прошипел Леонард Торнтон.
– Я постираю, выглажу и приведу в порядок, – сообщила ему, не решаясь посмотреть в глаза, уж очень впечатляюще билась жилка на шее.
Постирать-то постираю, но у Франка продукты качественные, дорогие, и эти вкусные жирные сливки смыть с дорогой ткани будет практически невозможно. А для того, чтобы оплатить стоимость костюма… Боги, у меня нет таких денег.
– Леди Белфор.
– Это моя вина. Но вы тоже должны были видеть, куда идёте!
Розочка всё-таки сползла вниз и присоединилась к другим на полу.
– Кричать будете? – осторожно спросила у него, и плечи поникли.
– Идите.
– Куда? – еще более несчастным голосом спросила я.
– На… кухню.
– Зачем?
– Прикажете слугам убрать здесь. – После чего развернулся и ушёл.
Вечером я рассказала подруге о произошедшем, она долго хохотала, утирая слёзы, льющиеся из глаз.
– Айола, ты просто ходячая катастрофа.
– Неправда. Со мной такого никогда не происходило. Ты же знаешь.
– Значит, повезло только Лео.
Но самый большой шок ждал меня перед отъездом.
– Это вам, леди Белфор, – протягивая мне тяжелую коробку, сообщил молодой лорд Торнтон, провожая нас до портала.
– Мне?
– Вам. Надеюсь как можно дольше вас не видеть.
– Э-э-э-э, спасибо.
– Ого, – округлила глаза Селина. – Я чего-то не знаю?
– Не болтай глупости.
Коробку мы открыли только вечером, прибыв в нашу комнату в общежитии.
– Это что? – с ужасом спросила я, доставая увесистый том в кожаном переплёте.
Селина уже смеялась, пряча лицо за подушкой, которую прижимала к груди.
– Это пособие леди Тунс «Основные правила воспитания леди», – задыхаясь от смеха, сообщила она, тихо всхлипнула и добавила: – Переработанная версия для особо тяжелых случаев.
– Что? Да как он посмел?!
– Ой, не могу. Он всё-таки тебя сделал, Айола. А-ха-ха-ха. Ну, братец.
Первое желание – сжечь книгу дотла. Вырывать с наслаждением каждый листочек, комкать и бросать в камин. Но потом стало жалко, и я начала использовать её по другому назначению – томик отлично подпирал дверь.
Следующая наша встреча состоялась в начале второго курса, после летних каникул. Я вернулась в общежитие, где застала угасшую и будто чужую Селину, которая так отличалась от той, что я привыкла видеть, и её уставшего брата. Без прежнего гонора и высокомерия, с темными кругами под глазами.
– Позаботьтесь о ней, – попросил он меня перед уходом. – Ей сейчас тяжело.
И вот мы снова встретились.
– Лорд Леонард Торнтон.
Всё так же непозволительно хорош собой, разве что черты лица стали еще более жёсткими, появились складки у губ.
И трость в руках. Зачем ему трость? Еще молодой совсем, тридцати нет.
– Граф Элкиз, – поправил он меня.
О, я знала об этом изменении. Селина мне всё рассказала и сообщила, каким именно образом ему удалось вернуть утерянный отцом титул. Мужчина просто продал свою сестру двум правителям для «лучшего налаживания межгосударственных отношений и подписания мирного договора». И пусть всё обошлось, подруга была замужем и безумно счастлива, простить его я не могла.
– Граф Элкиз, – повторила я, еще сильнее выпрямляясь и гордо вскидывая подбородок.
Прошли те времена, когда он мог меня смутить, испугать и заставить почувствовать жалкой замухрышкой. За эти пять лет многое изменилось, я выросла и начала сама зарабатывать деньги. Сильный дар искрящей и усиленная работа по развитию таланта помогли многого добиться в жизни, стать намного увереннее.
– Не ожидала вас здесь увидеть. А где Селина?
– Герцогиня Архольд неважно себя чувствует и попросила меня вас встретить.
– Спасибо, но вы зря себя утруждали. Можно было прислать слугу.
– Я был по делам в столице, так что вы ничем мне не обязаны, госпожа Белфор, – спокойно отозвался он и перевёл взгляд на застывших за моей спиной родственниц. – Не представите меня?
– Конечно, – я повернулась. – Моя тётя, баронесса Полин Ортек, её дочери, Элодия и Делайн. Это Леонард Торнтон, граф Элкиз.
– Граф, – мелодично произнесла Элодия, приседая перед мужчиной в реверансе.
Мне не надо было смотреть, чтобы понять, что кузина, наконец, нашла предмет обожания и наверняка мысленно уже примеряла на себя его титул. Что ж, они друг друга стоят.
– Прошу за мной. Слуги, – он кивнул двум мужчинам, которые стояли чуть в стороне, – погрузят ваши вещи.
– Мы вам так благодарны, граф, – защебетала Элодия, протискиваясь мимо меня. Девушка достала веер и принялась им обмахиваться. – Это так благородно, вы не оставили нас в беде, лично встретили. Поступок истинного мужчины.
Я шла чуть позади них, неотрывно смотря на прямую спину лорда.
«Что же ему нужно? Леонард Торнтон всегда из всего получал выгоду. А в чем причина тут? Что ему нужно сейчас?»